Текст книги "Виннипегская Cтена и я"

Глава 5

За первой неделей последовала вторая, за ней – третья и четвертая.

Первые дни после того, как я ушла из того дома и уволилась, я думала об Эйдене куда чаще, чем следовало, – когда мои мысли не были заняты работой. И обычно я думала даже не о том, как сильно хотела его убить.

Выйдя из его дома, я со скоростью света вдавила педаль газа, чтобы отправиться домой. Я тут же взялась за работу над новым проектом, полная решимости добиться успеха в том, что мне действительно нравится. Ради этого я готова была работать как проклятая.

Судя по всему, все связи с прошлым были навсегда разорваны.

Эйден оказался настоящим уродом, а ведь раньше я винила его только в излишнем прагматизме и решительности. С этим я могла смириться, но не готова была принять его предательство. Я не Роб и не Тревор, моя зарплата не зависела от того, что Эйден говорил и делал. Что было хорошо для Эйдена, было хорошо и для меня. И разве я не старалась, чтобы ему было хорошо? Разве я не старалась делать все, чтобы он был доволен?

И все же он позволил этому придурку болтать у меня за спиной, хотя я не поехала к брату и провела прошлое Рождество в Далласе, потому что Эйден тогда все еще с трудом двигался после травмы.

К сожалению, первые свои дни после увольнения я начинала с мыслей об Эйдене. Мой организм не привык спать до восьми – даже в выходные я обычно вставала около шести. Я думала об Эйдене, пока готовила завтрак и пока жевала сосиски. Я возвращалась к мыслям о нем в обед и за ужином, потому что привыкла готовить на двоих.

Я думала о нем каждый день первых двух недель моей новой свободы. Нельзя работать на кого-то пять-шесть (а иногда и семь) дней в неделю в течение двух лет и не обрасти какой-то рутиной. Нельзя потом просто вычеркнуть это из своей жизни.

И нельзя так же вычеркнуть момент, когда я вдруг поняла, что держусь за работу на человека, который не придет на мои похороны… даже если они выпадут на его выходные. Мысль, что некоторые мои родственники тоже не придут на мои похороны, мало меня утешила.

Со временем мой гнев угас, но чувство обиды на его предательство, от которого горели легкие, никуда не исчезло. Я понимала, что с Эйденом что-то не так. Если бы все было в порядке, может, он и не вел бы себя как последняя мразь.

Но он перешел черту, которую я мысленно провела. А я сделала то, что считала правильным.

Так это все и произошло.

Я выбрала жизнь, где была сама себе боссом.

И я нисколько об этом не жалела.

Был поздний вечер, когда я быстрым шагом возвращалась домой из спортзала, обдумывая дизайн обложки романа, над которой я сейчас работала. Внезапно я заметила человека, сидевшего внизу лестницы. Я тут же нащупала в кармане перцовый баллончик, который я всегда держала под рукой, особенно когда шла по своему району. Одновременно я прищурилась, пытаясь понять, кто это мог быть.

Было девять часов вечера. После наступления темноты здесь околачивались разве что торговцы наркотиками. Остальные предпочитали избегать этих мест. Да и кому захочется сидеть на улице в такую жару и в компании комаров?

Я прибавила шагу, машинально отметив, что колено после трехкилометровой пробежки почти не болело. Трехкилометровой! Мне потребовалось всего полмесяца бега четыре раза в неделю, чтобы привыкнуть к дистанции в полтора километра, а затем чуть ускориться и добавить к ней еще полтора. Я гордилась собой и планировала на этой неделе увеличить дистанцию еще на столько же.

Все еще сжимая баллончик, я следила за мужчиной… это определенно был мужчина. Я снова прищурилась. Ключи я держала в другой руке, готовая быстро открыть дверь или ударить ими в глаз – смотря как пойдет.

– Ванесса?

На мгновение я застыла при звуке этого рокочущего голоса. Незнакомец знал мое имя, и это застало меня врасплох.

А потом меня озарило. Я его узнала.

Незнакомец, оказавшийся не таким уж незнакомцем, встал со ступеньки.

– Привет.

Мой бывший начальник выпрямился во весь свой внушительный рост, подтвердив, что это и правда был он.

Эйден. Это был Эйден. Здесь.

Скрючившись, он мог сойти за любого парня, который занимается спортом, особенно вот так прижимая руки к бокам, скрывая мышцы, которые и сделали его знаменитым. Я подумала, что это, пожалуй, первый раз, когда он использовал это, видимо, запрещенное слово на букву «п», и тут же выпалила:

– Что ты здесь делаешь?

Я определенно нахмурилась. На лбу появились складки, когда я впервые за месяц увидела его в футболке и шортах.

Его лицо все так же напоминало неподвижную маску. Его карие глаза, в которые я смотрела сотни раз, скользнули по моим ярко-красным волосам, которые Диана покрасила пару недель назад, но он ничего не сказал по этому поводу.

– Ты здесь живешь?

Вопрос повис в воздухе. Его взгляд опустился на руку, в которой я держала перцовый баллончик и связку ключей, зажатую между пальцами.

Я подумала о своих соседях, об обшарпанном здании, разбитых машинах на стоянке, потрескавшемся тротуаре и жалком газоне. У меня редко бывали гости, так что я не слишком переживала из-за своего жилья. Главное, что у меня была крыша над головой. Тем более все могло быть гораздо хуже. Всегда может быть хуже. Я старалась не забывать об этом.

Затем я вспомнила о прекрасном закрытом районе, в котором жил Эйден, и о потрясающей кухне, на которой мне часто приходилось готовить раньше… после чего представила заляпанный ковер в своей квартире и облупившиеся столешницы, и меня слегка передернуло.

Нет, я не буду стыдиться того, что живу не в роскошной квартире. Это было первое место в моей жизни, где я предоставлена самой себе и могла спокойно спать и работать.

Я медленно кивнула, удивленная – ладно, по-настоящему потрясенная – тем, что вижу Эйдена на пороге своего дома. После увольнения я несколько раз говорила с Заком, но он всего один раз упомянул Эйдена, просто сказал, что они тренировались вместе. Собственно, я больше ничего и не хотела знать.

– Нам надо поговорить, – скорее потребовал, чем попросил Эйден, ни на секунду не изменившись в лице.

Я хотела спросить, как он узнал, где я живу, но вопрос застрял в горле. Одно простое слово, которым я должна была ответить ему, просто выскочило у меня из головы. И тут я вспомнила: пончик.

Этот ублюдок Тревор обозвал меня пончиком, а Эйден сделал вид, что так и надо.

Я не сдержалась и потянула за край шорт, которые стали мне велики. За последние пять недель я похудела почти на десять фунтов, и это сказалось на большей части моей одежды. Но воспоминания о словах Тревора только еще больше разозлили меня и придали решимости.

– Нет, – сказала я. Ну вот, это оказалось совсем несложно. – У меня полно работы и совсем нет времени.

Мне стало стыдно за эту грубость, но я быстро подавила это. Я ничего ему не должна была: ни одной вещи, ни одной секунды, ни одной лишней мысли.

Эйден упрямо вздернул свой сильный подбородок и поджал губы. Потом моргнул.

– У тебя нет для меня пары минут?

Я тяжело сглотнула и поборола желание заерзать под его взглядом.

– Нет. Мне надо работать, – спокойно повторила я.

Лоб Эйдена прорезали морщины. Это был шок. Он был шокирован, скорее всего, впервые в своей жизни. Это придало мне уверенности и сил не дрогнуть под его пристальным взглядом.

– Нам нужно поговорить, – отмел он мои возражения в привычной для него манере.

О чем, черт возьми, нам говорить?

Все, что нужно, уже было сказано. Он мудак, и с меня хватит. Что тут еще скажешь?

– Слушай, у меня и правда много дел.

Я уже хотела придумать другое оправдание, когда в доме напротив громко хлопнула дверь. Нельзя было, чтобы кто-то из жильцов узнал Эйдена. Я провела дома несколько воскресных вечеров и поняла, что тут полно футбольных фанатов.

Вздохнув и пообещав себе, что не дам ему того, за чем он пришел, я кивнула на дверь.

– Я не думаю, что нам есть о чем говорить.

Это было единственное, что я могла сказать. Хотела ли я стоять с ним у двери своей квартиры? Нет. Хотела ли я, чтобы он вошел внутрь? Нет. Но еще я точно не хотела, чтобы кто-то из соседей узнал, что довольно известный миллионер стоит у моих дверей.

– Можешь зайти, пока тебя не узнал кто-нибудь из фанатов, – пробормотала я, щелкая замком. – Так и быть.

Я добавила это только потому, что даже смотреть на него не могла без злости.

«Надо было сразу послать его, Вэн», – сказал мой внутренний голос. И он был прав.

Я придержала дверь, боковым зрением наблюдая, как он протискивается внутрь. Когда дверь закрылась, я включила свет, и массивный защитник «Трех сотен» сделал несколько осторожных шагов, разглядывая картины на стенах. Вряд ли он догадается, что это мои работы, если только не заметит инициалы в углу. Он ничего не сказал. Я тоже. Эйден никогда не спрашивал, чем я занималась в свободное время, и сама я об этом не рассказывала.

Что забавно, потому что некоторые игроки из его команды знали об этом куда больше. Нескольким я оформила сайты в интернете и еще для двоих сделала эскизы татуировок. Эйдену я пару раз сказала: «Знаешь, твои рекламные снимки можно было бы поправить. Твое имя написано не очень удачным шрифтом и расположено довольно странно. Хочешь, я этим займусь?» И что он мне ответил?

«Забей».

Он отмахнулся от меня. Мне потребовалось несколько недель, чтобы набраться смелости и предложить ему это. Я даже не собиралась брать с него деньги. Ну и ладно. Это его бренд и его карьера, а не моя.

Эйден сел на диван в гостиной, а я устроилась на стуле, глядя на него со всем спокойствием и безразличием, на какое была способна. Комната была довольно маленькой. Из мебели сюда влезли только письменный стол со стулом, двухместный диванчик и книжная полка, служившая заодно подставкой для телевизора. Я смотрела на Эйдена, который заполнил собою всю гостиную, и даже совсем не нервничала.

Я закончила эту историю и не имела ни малейшего желания быть дружелюбной с ним. Я не собиралась шутить или делать вид, будто ничего не произошло. Вообще-то меня даже раздражало его присутствие в моей квартире.

Мне нечего было терять, и он больше не распоряжался моей зарплатой. Я даже не стала переживать, когда поняла, что не получу деньги за последние несколько дней, которые я провела с ним, потому что ни за что не хотела связываться с Эйденом или Тревором. Уйти так, как ушла я, оставив его в недоумении, стоило каждого потерянного пенни.

– Зачем ты пришел, Эйден? – спросила я, когда молчание явно затянулось.

Эйден сидел, положив руки на колени. Лицо серьезное и отстраненное, словно перед игрой, плечи, как обычно, напряжены, спина прямая. Он редко позволял себе расслабиться, даже дома. Он, кажется, недавно постригся и выглядел ухоженным и здоровым. Как всегда. Будто и не было месяца, который прошел с нашей последней встречи.

– Я хочу, чтобы ты вернулась, – сказал он, не сводя с меня своих темных глаз.

Это был сон. Нет, наверное, это не самое подходящее слово. Кошмар? Может быть, я бредила?

– Прошу прощения? – Я вздохнула и всмотрелась в белки его глаз, чтобы убедиться, что они не налиты кровью. Затем принюхалась: вдруг от него несло травкой? Нет, но, похоже, все было возможно. – Ты что, под кайфом?

Эйден одарил меня тяжелым взглядом. Его короткие, но невыносимо густые ресницы на мгновение опустились.

– Что, прости? – осторожно спросил он.

– Ты под кайфом? – повторила я, потому что не мог же он просить меня об этом на трезвую голову.

Он смотрел на меня немигающим взглядом, сжав губы.

– Я не под кайфом, – сказал он, явно оскорбленный.

Если я смотрела на него так, будто я ему не верила, то это потому, что я ему не верила. Что, черт возьми, могло внушить ему мысль, что я могу вернуться?

Наркотики.

Наркотики могли убедить его, что прийти сюда – это хорошая идея. Неужели недостаточно было прощания, которое я передала ему через Тревора?

Должно быть, эта мысль отразилась на моем лице, потому что Эйден покачал головой и повторил:

– Я не под кайфом, Ванесса.

Я выросла с человеком с зависимостью и знала, что эти люди будут до конца отрицать, что у них есть проблемы. Даже если все признаки того, что ситуация вышла из-под контроля, были налицо. Я прищурилась и снова всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, принимает ли он что-нибудь.

– Не смотри на меня так. Я ничего не принимаю.

Его загорелый лоб прорезали тонкие морщинки. Печать дней, проведенных на солнце, и признак того, что ему тридцать, а не двадцать два.

Я посмотрела на его руки, чтобы убедиться, что на них нет никаких странных синяков, но ничего не обнаружила. Затем я перевела взгляд на ладони, пытаясь разглядеть нежную плоть между пальцами в попытке найти там какие-нибудь следы. По-прежнему безрезультатно.

– Я ничего не принимаю, – он сделал паузу. – С каких пор ты считаешь, что я могу употреблять? Я пил хотя бы обезболивающие?

Настала моя очередь сделать паузу, чтобы посмотреть ему в глаза в надежных стенах собственной квартиры, после чего я медленно произнесла:

– Я никогда не думала, что ты можешь употреблять, – я сглотнула. – Но еще я никогда не думала, что ты можешь оказаться таким козлом, – добавила я, не успев прикусить язык.

Эйден слегка отшатнулся, едва заметно, но я это увидела. Его ноздри раздулись так широко, что я просто не могла не обратить на это внимания.

– Ванесса…

– Мне не нужны твои извинения, – сказала я. Я сжала руки, лежавшие на коленях, когда в груди защемило от его предательства. Возможно, я еще не до конца оправилась от того, что произошло. Возможно. Но я заставила себя сказать ему: – Мне от тебя ничего не надо.

Он открыл рот, и, клянусь, мышцы в его щеках дернулись. Он издал тихий звук, чуть ли не заикаясь, будто впервые за годы нашего знакомства хотел сказать мне что-то действительно важное, но не знал как.

Вот только я не настроена была слушать его.

Что бы он ни хотел сказать, он опоздал на месяц. На год. На два года.

Я солгала своим близким о том, почему столь внезапно уволилась. Это была еще одна ложь в списке того, что я не рассказывала им на протяжении многих лет, потому что не хотела, чтобы они волновались или злились из-за чего-то настолько дурацкого и незначительного.

Впрочем, это не имело никакого значения. Я уже не работала на него и, честно говоря, думала, что больше никогда его не увижу. Зачем было доводить ситуацию до этого? Я пыталась убедить себя, что то, как я ушла, было лучшим вариантом покончить с этим. А то неизвестно еще, сколько бы мне пришлось ждать замены. Возможно, они постарались бы побыстрее от меня избавиться, но этого я уже никогда не узнаю.

Теперь мы были квиты. Я не чувствовала ничего, кроме едва заметного проблеска признания к человеку, кого я видела сотни раз. Это был человек, которым я восхищалась, которого когда-то уважала, который разбил мне сердце и глубоко разочаровал меня.

«Но я двигаюсь дальше», – подумала я, все еще сжимая руки.

– Я просто хочу знать, зачем ты пришел. У меня и правда много работы, – невозмутимо повторила я.

Человек, получивший свое прозвище еще в старших классах, потому что уже тогда был сукиным сыном, склонил голову набок и провел языком по верхним зубам. Его кадык двинулся, прежде чем он наконец снова посмотрел на меня с упреком.

– Я ждал, что ты вернешься через несколько дней, но ты так и не объявилась.

Он, что, считает, что я совсем бесхарактерная?

– Ты правда думал, что я это сделаю?

Я бросила на него взгляд, означавший «ты серьезно?».

Он на мгновение посмотрел в сторону, но предпочел не давать однозначного ответа.

– Я хочу, чтобы ты вернулась, – повторил он.

Он не заставит меня мучиться чувством вины. Я не задумалась над ответом ни на секунду:

– Нет.

Эйден решил игнорировать меня. Какая неожиданность.

– Я заставил Тревора искать тебя, но никто даже не знал, что у тебя был еще один телефон, или твой настоящий адрес.

Конечно, потому что никто никогда не пытался что-нибудь обо мне узнать. Но я не стала говорить это вслух. У них был адрес места в Форт-Уэрте, городе-побратиме Далласа, где я жила раньше с Дианой и ее братом. Родриго съехал оттуда первым через полтора года, когда его девушка забеременела. Я тоже нашла себе другое жилье, когда стала работать у Эйдена, и мне удобнее было жить в Далласе, а не тратить по часу на дорогу туда и обратно каждый день. Потом переехала и Диана.

От меня также не ускользнуло, что Эйден не упомянул Зака. Он был единственным в нашем маленьком кругу, кто знал мой личный номер, и я была уверена, что он его никому не давал.

– Возвращайся.

Я поправила очки и произнесла одно из самых сильных, самых живучих слов в английском языке:

– Нет.

– Я буду платить тебе больше.

Заманчиво, но…

– Нет.

– Почему?

Почему? Мужчины. Только долбаные мужчины могут быть такими… тупыми. Эйден даже не извинился передо мной. Не попытался изменить свое поведение и убедить меня вернуться – не то чтобы я согласилась бы. В общем, старая песня.

Возвращайся.

Почему нет?

Бла-бла-бла.

Почему нет?

А за каким хреном мне возвращаться?

Я чуть не сказала «мне очень жаль», но на самом деле мне не было жаль. Нисколько. Рассматривая огромного Эйдена, который требовал, чтобы я вернулась, и не мог понять, почему я этого не хотела, я осознала, что мягкостью ничего не добьюсь. Нужно было сказать ему правду… или хотя бы часть правды. Какая-то маленькая незрелая часть меня хотела, чтобы он страдал.

Я хотела причинить ему ту же боль, что он причинил мне. Но ведь это был Эйден, он дал мне работу, которая позволила мне откладывать деньги, чтобы осуществить свою мечту. Это был тот самый человек, которого я видела в худшем состоянии, когда он столкнулся с осознанием того, что, возможно, никогда больше не сможет заниматься единственной в мире вещью, которую так любил.

Это был Эйден. Я знала его. Я не хотела больше заботиться о нем, но ничего не могла с собой поделать, даже если это была какая-то подсознательная, изуродованная версия моей прежней заботы. И мне не хотелось быть как Тревор или Сьюзи, которые творили зло просто потому, что они были такими людьми.

Поэтому я решила сделать это просто. Я сунула руки себе под ноги и сказала:

– Потому что я заслуживаю лучшего.

Глава 6

– Вот черт.

Я заметила черный «Рендж-Ровер» на парковке, когда такси остановилось у моего дома. Эту машину я бы узнала где угодно. Я не раз ездила на ней на замену масла и на мойку. Это был не самый роскошный автомобиль – некоторые мои соседи водили «кадиллаки» и «мерседесы», хотя я не представляла, как они могли себе это позволить. Но я сразу заметила номер Эйдена.

Это застало меня врасплох.

В прошлый раз мы не то чтобы расстались на дружеской ноте. Когда я четко дала понять, что не хочу возвращаться, Эйден взглянул на меня так, будто я говорила на неизвестном языке, и спросил:

– Это шутка?

Какое высокомерие.

– Нет.

Другого ответа у меня для него не было.

Он встал, на мгновение бросил взгляд куда-то в потолок и ушел. Вот и все.

Меньше всего я ожидала, что он вернется. С другой стороны, нечему было удивляться. Эйден был не из тех, кто отступает от намеченного. Он слышал только то, что хотел слышать. Эта мысль не особенно согревала мне душу. Я просто хотела навсегда оставить его позади, особенно после того его предательства.

Меня сильно расстроило, что он каким-то образом узнал мой адрес и теперь настойчиво приезжал ко мне, хотя раньше не мог даже спросить, как у меня дела. Сейчас было уже слишком поздно. Единственное, чего я хотела от него в прошлом, – это хотя бы немного уважения, если не дружбы. Но он не дал мне и этого.

– Мэм, все в порядке?

– Да, спасибо, – соврала я. – Мне показалось, что я потеряла ключи, но уже нашла их. Сколько я вам должна?

Заплатив таксисту, я выбралась из машины и быстро прошла через ворота. В одной руке я держала перцовый баллончик, в другой – ключи от квартиры. Я прекрасно понимала, что выпила слишком много вина, чтобы разбираться с этой ерундой прямо сейчас.

Мой гость сидел на том же месте, что и несколько дней назад.

Увидев меня, Эйден выпрямился во весь рост, его взгляд задержался на подоле моего платья, которое я надела для ужина. Сам он был в футболке и спортивных шортах, наверняка приехал сюда прямо с тренировки. Если мои подсчеты были верны, команда сейчас активно готовилась к сезону, уделяя основное внимание новичкам, а не ветеранам вроде Эйдена.

– Нам нужно поговорить, – тут же заявил он, его глаза остановились на глубоком вырезе моего декольте.

Искоса взглянув на него, я подошла к двери, игнорируя его изучающий взгляд. Не то чтобы я никогда не носила при нем платья, но все они были ниже колен и прикрывали грудь. Мой нынешний наряд был мало на них похож. Это было мое я-впервые-за-два-года-на-свидании платье, которое я надела для встречи с мужчиной с сайта знакомств. Мы довольно живо общались с ним в интернете, но личное знакомство меня не впечатлило. Опасаясь встретить незнакомца, который может записать номер моей машины, я взяла такси до итальянского ресторана, в котором мы договорились поужинать.

– Удели мне пару минут, – сказал Эйден уже менее напористо и агрессивно, все еще рассматривая мое платье.

Искушение сказать «о, после двух лет молчания ты захотел поговорить?» было огромным. Но я лишь вскинула брови и вставила ключ в замок.

На шее Эйдена дернулся мускул.

– Пожалуйста.

Конец света близок. Эйден правда сказал «пожалуйста»?

Я успела только задуматься об этом, как сверху вдруг раздались голоса – черт бы их всех побрал! Массивная фигура Эйдена занимала всю лестницу, и он был известен в Далласе. Всего пару дней назад я видела здесь несколько парней в спортивных футболках «Три сотни» с фамилией Грейвс на спине. Я вообще не хотела, чтобы кто-то его увидел, тем более я два года изо всех сил старалась скрыть от всех, что работала на него.

– Заходи, – пробормотала я, быстро маша ему рукой. Его не должны были видеть.

Ему не нужно было повторять дважды. Едва он вошел и я закрыла дверь, как по лестнице сбежали трое мужчин. Я обошла Эйдена и направилась на кухню, недовольная тем, что мне пришлось впустить его.

– Ты выглядишь иначе, – прозвучал у меня за спиной голос Эйдена.

– Я и при тебе носила платья, – заметила я чуть резче, чем хотелось.

– Не такие, – мгновенно ответил он. – И я не имел в виду твою рубашку.

Мою рубашку?

– Ты выглядишь иначе.

Я фыркнула и обошла кухонный стол.

– Просто я покрасила волосы и похудела. Вот и все.

Присев по другую сторону стола, Эйден снова скользнул взглядом по моему телу, не закрытому платьем: по моему лицу, шее, груди и обнаженным рукам. Господи, мне от этого стало очень неловко. Еще раз окинув меня взглядом своих темных глаз, он поднял брови и издал неразборчивый звук, похожий на «хм». Впрочем, эта мысль, о чем бы она ни была, уже уступила место другой, как это часто бывало с Эйденом.

– Я хочу, чтобы ты снова начала работать на меня, – заявил он.

Не сдержав стона, я отвернулась к холодильнику.

– Я серьезно, – кивнул Эйден, будто я ставила это под сомнение.

Я неспешно открыла холодильник и достала оттуда графин с водой. Да, я была упрямой. Я это признавала. Но Эйден? Господи, спаси. Эйден разбивал меня в пух и прах: он вывел упрямство на принципиально новый уровень. Вообще-то по плану он должен был просто забыть о моем существовании через пару дней.

Закрыв холодильник, я глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы собраться с мыслями. Я знала Эйдена, и сейчас он вел себя в своей обычной манере. Это все равно что разбаловать ребенка, а потом начать его воспитывать, когда уже слишком поздно. Я слишком многое спускала ему эти два года и теперь пожинала плоды своей мягкости.

– Эйден, я тоже серьезно. Я не хочу и не буду на тебя работать.

Тишина была невыносимо долгой, мучительной из-за того, что, как мне казалось, мы оба могли сказать друг другу, но не говорили.

Стул под Эйденом скрипнул. Я не хотела смотреть на него.

– Ты не действуешь мне на нервы, – сказал он, будто я нашла лекарство от рака.

Я не могла даже просто поднять на него взгляд.

«Ты не действуешь мне на нервы».

Мне пришлось поставить кувшин и схватиться рукой за край столешницы. Какой, интересно, реакции он от меня ждал? Я должна была рассыпаться в благодарностях за этот душевный комплимент?

Я начала считать: раз, два, три, четыре, пять… Лишь бы не сказать ничего лишнего в сердцах. Пытаясь правильно подобрать слова, я подняла голову и достала из шкафчика стакан.

– Скажи своему следующему помощнику, что ему необязательно разговаривать с тобой.

– Я никогда не говорил тебе ничего подобного, – тут же возразил Эйден хриплым низким голосом.

– Тебе не нужно было. Дела громче слов.

Он раздраженно хмыкнул, а затем добавил нечто такое, отчего я замерла со стаканом в руке.

– Ты хороший работник.

Раз, два, три, четыре, пять.

Из всех слов, которые он мог выбрать…

Мне стоило прямо сейчас влепить ему пощечину. Правда стоило.

– В мире полно хороших работников. За те деньги, что ты платишь, кто угодно будет стараться изо всех сил, – сказала я, убирая воду в холодильник. – Я тебя не понимаю, Эйден. Не понимаю, почему ты настаиваешь на моем возвращении, если я больше не хочу быть твоей помощницей. Я не знаю, как еще тебе объяснить.

Вот. Наконец я это сказала. Это было больно, но в то же время принесло облегчение.

– Помнишь то время, когда я только начинала работать на тебя? Помнишь, как я здоровалась с тобой каждое утро и спрашивала, как у тебя дела?

Он не ответил.

Прекрасно.

– Помнишь, сколько раз я спрашивала, все ли у тебя в порядке, или пыталась шутить, а ты меня игнорировал? – Я облизнула губы и прислонилась плечом к холодильнику, глядя на Эйдена, сидящего столом у меня на кухне. – Впрочем, все это уже не важно. Я не хочу работать на тебя.

– Нет, важно, – сказал он и слегка наклонился вперед, его ноздри раздулись. – Это важно, потому что я хочу, чтобы ты вернулась.

– Тебе вообще было плевать на мое присутствие. – От внезапного приступа злости у меня словно все тело вспыхнуло. Нет, я не буду биться головой о холодильник. Я не буду биться головой о холодильник. – Ты даже не знаешь меня…

– Я знаю тебя, – перебил он.

От гнева, какого я никогда раньше не испытывала, у меня болело в груди.

– Ты не знаешь меня. Ты никогда даже не пытался меня узнать, так что не смей говорить такое, – рявкнула я и тут же почему-то почувствовала себя виноватой. – Я сказала тебе, что увольняюсь, но тебе было плевать. Не знаю, почему ты вдруг забеспокоился сейчас, но вообще-то мне все равно. Найди себе кого-нибудь еще, потому что я не вернусь. Все, конец истории.

Эйден не моргал, не дышал и ни разу даже не дернулся. Его взгляд был прикован ко мне, будто он мог изменить мои чувства силой мысли.

В течение, казалось, целой вечности в моей крошечной квартирке не раздавалось ни звука. Затем, абсолютно внезапно, тоном, совершенно не свойственным Эйдену, как будто не было никакой тирады, произнесенной мной ранее, раздалось следующее:

– Мне не нужен кто-то еще. Мне нужна ты.

Вот бы я записывала этот разговор. Я могла бы продавать его в интернете сотням девушек, которые заваливали Эйдена приглашениями на свидания, предложениями дружбы или секса и признаниями в любви.

Но я для этого была слишком занята своей злостью. Как только у него хватило наглости сказать мне такое?

– Знаешь, на будущее тебе стоит поразмыслить, что заставляет людей держаться за место. Знаешь, например, ощущение, что тебя ценят по достоинству. Дело не только в деньгах, – сказала я мягко, хотя он этого не заслуживал. – Я уверена, ты найдешь кого-нибудь на мое место. Просто это буду не я.

Он бросил на меня острый взгляд, и у меня в животе завязался неприятный узел.

– Я буду платить тебе больше.

– Просто услышь меня. Дело не в деньгах, черт тебя побери.

Сотня разных мыслей, казалось, промелькнули у него в голове, и он скривился. Я вздохнула. Как мы дошли до такого? Пару месяцев назад он не мог сказать мне «привет». А теперь он сидел у меня дома, за моим убогим столом, и уговаривал меня вернуться к нему на работу.

Звучит как серия «Сумеречной зоны».

Он решительно вскинул подбородок – этот жест был слишком хорошо мне знаком.

– Срок действия моей визы истекает в следующем году, – выдавил он.

И я… просто закрыла рот.

Я вспомнила, как несколько месяцев назад перебирала его почту и видела что-то по поводу визы. Скорее всего, он получил это уведомление снова прямо перед моим увольнением, когда я сказала ему, что надо проверить бумажки, которые я оставила на столе.

Но я не понимала, как визу можно использовать в качестве оправдания тому, что ты полный мудак.

– Ясно. Ты уже отправил документы, чтобы продлить ее?

Едва договорив, я мысленно спросила себя, какого черта я это сделала. Это было не мое дело. По его вине это было уже не мое дело.

– Нет.

Этого я совершенно не ожидала.

– Почему?

Какого дьявола я задаю эти вопросы?

– Это рабочая виза, – медленно произнес он, будто я была умственно отсталой. Но я все еще не понимала, что не так. – Ее дают, пока я играю за «Три сотни».

Я моргнула, глядя на него, и подумала, что, возможно, за всю свою карьеру он получил слишком много ударов по голове.

– Не вижу проблемы.

Я хотела спросить, почему он беспокоится из-за визы, если любая команда, с которой он подпишет контракт, поможет продлить ее, но он откашлялся и сказал:

– Мне здесь нравится. Я не хочу возвращаться в Канаду.

Этот уроженец Виннипега лишь однажды был на родине за те два года, что я на него работала. Я выросла в Эль-Пасо, но редко бывала «дома», потому что у меня не было ничего, похожего на дом. Не было места, где я чувствовала бы себя в безопасности, или в любви, или в тепле – или какие там еще чувства вызывает «дом».

Я посмотрела на стену сбоку от его головы, ожидая следующего откровения, которое помогло бы понять, о чем он говорит.

– Я все еще не понимаю, в чем проблема.

Подперев подбородок рукой, Эйден вздохнул и пояснил:

– Я не могу остаться здесь, если у меня нет команды.

Нет команды? Почему? У него болела нога? Я хотела спросить его об этом, но не стала.

– Ладно… Может, есть какой-то другой вид визы, на которую ты можешь подать заявление?

– Мне не нужна другая виза.

Я вздохнула, мои пальцы сами собой потянулись к очкам.

– Ясно. Поговори с иммиграционным адвокатом. Уверена, он поможет тебе получить постоянный вид на жительство, – я прикусила щеку, прежде чем продолжить. – У тебя достаточно денег, чтобы решить этот вопрос, у большинства людей нет и этого.

Затем мне в голову пришла идея, и прежде чем я успела обдумать что-либо или уговорить себя промолчать, потому что не испытывала к нему никаких дружеских чувств, внезапно выпалила:

– Или просто женись на американке.

Эйден, смотревший до этого в потолок, неожиданно встрепенулся и уставился на меня изучающим взглядом. Его лицо было ровным и гладким, без единого намека на угрюмость.