Текст книги "Виннипегская Cтена и я"

Глава 8

Сказать, что у меня была своя ахиллесова пята, значило не сказать ничего.

Я росла в семье, где были пятеро детей и мать-одиночка. С деньгами у нас всегда было туго. Хуже некуда. Карандаши у меня были самые дешевые, которые даже рисовали с трудом. И я всегда донашивала чужую одежду – до тех пор, пока я не стала достаточно взрослой, чтобы самой покупать себе новые вещи. К тому времени я уже жила в приемной семье.

Чему такая жизнь точно научила меня, так это бережному обращению с вещами и ценности денег. Никто не уважал деньги так, как я.

Поэтому я пришла в ужас, когда подала документы в университет и поняла, что не получила стипендию. Никакую. Вообще ничего. Даже не 500 долларов.

Не то чтобы я плохо училась в школе. Просто я была застенчивой, редко поднимала руку на уроках и не принимала участия во внеклассных занятиях. Я не занималась спортом, потому что у меня не было денег на форму или взносы в команду. Больше всего мне нравилось сидеть в одиночестве и рисовать, рисовать, рисовать… если, конечно, было чем. Я и не добилась высот ни в чем, за что мне могли бы дать стипендию. В моей школе не было стоящей программы по изящным искусствам; самое ближайшее, что я смогла найти, была мастерская по работе с деревом, в чем я очень преуспела. Но куда меня это привело?

Хорошо помню, как моя классная руководительница фактически назвала меня посредственностью. Правда. Она сказала мне: «Может, тебе стоило работать усерднее?»

Я была так потрясена, что не смогла даже досчитать до десяти.

Мало было закончить школу практически на «отлично». Мне все равно пришлось пережить шок и ужас, когда меня приняли во все хорошие университеты, куда я подавалась, но… не дали никакой финансовой помощи, если не считать федерального гранта для малоимущих, который покрывал лишь десять процентов стоимости моего обучения.

И, конечно, университет, в который я хотела пойти, находился за пределами нашего штата и был невероятно дорогим. Но он понравился мне гораздо больше, чем все другие, которые мы ходили смотреть с друзьями осенью последнего года обучения.

Тогда-то я и совершила самый необдуманный поступок в жизни – взяла кредит. Я взяла студенческий кредит на огромную, немыслимую сумму.

А еще я никому об этом не сказала.

Ни своим приемным родителям, ни младшему брату, ни даже Диане. На всем свете только я знала, что на мне висит долг в двести тысяч долларов.

В течение четырех лет, прошедших с момента получения степени бакалавра, я выплачивала столько, сколько могла, и одновременно пыталась откладывать, чтобы в конечном итоге иметь возможность полностью посвятить себя мечте. Кредит такого размера был настоящей бездонной ямой, с которой нужно было смириться, как приходится смириться с гепатитом – потому что он никуда не денется. Но он только заставлял меня трудиться еще больше. Днем я работала у Эйдена, а потом до глубокой ночи занималась своими проектами в дизайне. В конце концов мне удалось выплатить серьезную часть долга, и я наконец вздохнула посвободней… до тех пор, пока не начинала всматриваться в выписки по кредиту, которые получала в почтовый ящик каждый месяц.

И все же…

– Что думаешь? – спросил Эйден, глядя на меня с невозмутимым видом, будто не он только что озвучил самый большой секрет моей жизни.

Что я думала? Что он выжил из ума. Что моему сердцу лучше бы не биться так сильно. Что никто не должен был знать про мой долг.

Хотя по большей части, маленькая часть меня думала о том, что за все приходится платить.

– Ванесса?

Я посмотрела на Эйдена, прежде чем взглянуть на несчастный сэндвич в раковине. Потом я глубоко вздохнула, закрыла глаза и снова открыла.

– Как ты узнал про мой кредит?

– Я всегда знал о нем.

Что?

– Но как… откуда?

Я чувствовала себя… Честно говоря, я чувствовала, будто кто-то нарушил мое личное пространство.

– Тревор проверил тебя.

Теперь, когда он упомянул об этом, все встало на свои места, хотя было неприятно слышать, что они знают обо мне что-то, что я так упорно старалась скрывать.

– Сомневаюсь, что ты смогла выплатить всю сумму.

Что ж, тут он был прав.

Меня сейчас вырвет.

– Я заплачу все, что ты еще должна.

Вот так. Возьму и заплачу. Как будто 150 тысяч долларов – это ерунда.

Мне всегда нравилось смотреть по телевизору шоу, в котором владельцы какого-то бизнеса анонимно приходят на свою фирму, чтобы в итоге осчастливить своих сотрудников какой-то немыслимой суммой денег на отпуск или оплату долгов. Я смотрела его со слезами на глазах. Люди обычно плачут, говорят, что не ожидали подобного подарка судьбы и что эти деньги – благословение для их семей, и рассказывают, как это изменит их жизни.

А теперь это произошло со мной.

Мои руки дрожали. Легкие были лишены воздуха.

Студенческий кредит был моей ахиллесовой пятой.

Мне было лишь совсем чуть-чуть стыдно за то, что его предложение не показалось мне нелепым. Почему я не сказала ему заткнуться и не выгнала его? Почему не посмеялась ему в лицо? Почему не сказала, чтобы он убирался к дьяволу, не сказала, что он не купит меня? Он так плохо обращался со мной и не заслуживал, чтобы я помогала ему и рисковала ради него своей жизнью.

Сжав руки, я позволила чувствам овладеть мной. Он предлагал решить ту проблему, которая топила мою душу, будто цементный блок в бассейне. Кто он вообще такой?

С другой стороны, как отказаться от такого предложения? Мне нравилось думать, что я умею принимать мудрые решения и делать то, что лучше для меня – в том числе в долгосрочной перспективе. Но 150 тысяч долларов? Охренеть.

– Я готов на компромисс, – предложил Эйден, его глаза были спокойны, а голос тверд, но это ничуть не помогало.

Я фыркнула.

«Заткнись, Ванесса, – приказала я себе. – Заткнись, заткнись, заткнись и просто соглашайся, идиотка. Не заставляй его передумать. Ты же не можешь быть настолько тупой. Ради таких денег можно сделать что угодно. Подобный шанс бывает раз в жизни. Плевать, что он задел твои чувства, что это глупо и незаконно. Тысячи женщин согласились бы на это и за меньшие деньги».

Но я не могла просто заткнуться. Был во мне этот маленький занудный голосок, над которым я работала годами – и который иногда не мог молчать.

– Эйден… – начала я.

Самый накачанный мужчина, которого я когда-либо знала, сделал шаг вперед и опустил руки по швам, пригвоздив меня к месту одним своим взглядом.

– Это должна быть ты. Я все продумал. Ты знаешь мой график лучше других, ты не действуешь мне на нервы, и ты… – он покачал головой и затем просто уничтожил меня. – Я сделаю для тебя что угодно. Просто скажи, и я это сделаю.

Головная боль, которая до этого отдавала у меня в висках из-за голода, внезапно усилилась.

«Скажи ему «нет», – шепнул мне здравый смысл. – Скажи, пусть проваливает».

Когда-нибудь я и сама смогу погасить кредит. Время еще есть.

Но другая часть моего мозга, отвечавшая за логику, подсказывала мне, что было бы глупо упускать такую возможность. Все, что от меня требовалось – это выйти за него замуж, так ведь? Подписать бумажку? Сэкономить целое состояние?

Вот черт. Я не могла каждую минуту менять свое мнение. Я только что распиналась перед ним о том, что мы не друзья, что он сильно ранил мои чувства, что он поступил как идиот, даже заикнувшись об этом… и спустя всего несколько минут я уже обдумывала его предложение. С другой стороны, его предложение равнялось сумме более сотни тысяч долларов. Это не какой-нибудь пустяк.

Только когда рука задрожала сильнее, чем раньше, у меня возник ответ, но даже простое желание подумать о предложенном варианте заставляло меня чувствовать себя продажной женщиной.

Но может, я и была бы проституткой, но по крайней мере проституткой, свободной от долгов, так ведь?

Его взгляд был прикован ко мне, стоящей на крошечной кухне в мешковатых пижамных штанах от доктора Пеппера и майке на тонких бретельках без лифчика. Этого красивого, пугающего мужчину хотели…

Со мной что-то не так. Со мной абсолютно точно что-то не так.

«Скажи ему, чтобы проваливал. Скажи ему, чтобы проваливал».

Но я не послушалась.

– Дай мне подумать, – неуверенно выдавила я.

Он не стал праздновать победу из-за того, что я не послала его прямо здесь и сейчас, что было удивительно. Вместо этого Эйден очень спокойно сказал:

– Хорошо. – Секунду он колебался, переминаясь с ноги на ногу. – Прости, что обидел тебя.

От выражения его лица у меня в горле застрял комок.

– Я привык быть сам по себе. Ничего из того, что я делал или говорил, не имело к тебе никакого отношения. Я просто хочу, чтобы ты это знала.

Сказав это, он повернулся и ушел. Единственным звуком, обозначившим его уход, был стук захлопнувшейся за ним двери.

Мне предстояло всерьез подумать об этом. Подумать о том, чтобы выйти замуж за парня ради денег, хотя месяц назад я оставила его из-за того, что он не защитил меня перед своим менеджером и предал ту крошечную связь, что у нас, как мне казалось, была. Какого вообще черта?

«Будь умницей», – шепнул здравый смысл.

Следующие две ночи я почти не спала, что не удивительно. Как, черт возьми, уснуть, когда я могла думать только о том, что собираюсь совершить мошенничество – ради больших денег! Это что, вот так чувствуют себя воры?

Мне было стыдно, а ведь я еще ничего не совершила.

Я чувствовала, что продалась, так как не сказала резкого «нет», но до определенной степени.

Я и не ожидала, что выплата всех моих долгов и возможность получить собственный дом окажутся такими соблазнительными. С другой стороны, моральные принципы уже не так важны, когда ты месяц за месяцем откладываешь сумму целой ипотеки? Я жила в квартире, которая привела бы в ужас моих приемных родителей. Моей машине было уже двенадцать лет. Я свела расходы на себя к минимуму, чтобы распоряжаться деньгами так, как мне было нужно.

И тут я задумалась… если я соглашусь, однажды мне придется разводиться. И потом придется рассказывать своему будущему мужу – если он будет, – что однажды я уже была замужем, но я никогда не смогу раскрыть ему причину. У меня вряд ли бы получилось лгать и притворяться, что этого никогда не было, даже если наши отношения с Эйденом были фальшивкой и существовали лишь на словах.

Было ли это круто? Честно? Возможно, я чувствовала себя так, потому что моя мама так и не вышла замуж, пока я была маленькой, из-за я всегда представляла свадьбу как нечто сверхсерьезное, особенное, что дано далеко не каждому. Союз двух людей, которые решили покорять этот мир вместе, – так что следует тщательно подходить к выбору партнера. Пока смерть не разлучит вас и все такое, иначе зачем тратить жизнь впустую. Так ведь?

К тому же что мне сказать близким и друзьям? Если я вдруг объявлю, что выхожу замуж за Эйдена, они сразу поймут, что я по уши в дерьме. Мне придется рассказать им о кредите, чтобы объяснить свой поступок, а я скорее умру, чем сделаю это.

Это было уже слишком. Через край.

В конце концов я взяла телефон и позвонила единственному человеку, который сразу бы раскусил мою ложь. Я не могла больше это выносить. Я устала, была мрачной и ни на чем не могла сосредоточиться. Пора было принять решение.

– Диана, ты бы вышла замуж ради денег? – с ходу спросила я.

– По обстоятельствам, – заявила она без раздумий. – Сколько денег?

Тогда я поняла, что позвонила не тому человеку. Надо было просто спросить совета у Оскара, моего младшего брата. Он был самым рассудительным человеком, какого я только встречала. Он играл в баскетбол и изучал машиностроение. Оскар был мудр не по годам. А Диана… не совсем.

Я решила сказать ей только часть правды.

– Что, если бы тебе купили дом?

Она задумчиво хмыкнула.

– Хороший дом?

– Не особняк, жадная ты потаскушка, но и не халупа.

По крайней мере, я так думала.

– То есть мне всего-то нужно выйти замуж, чтобы получить хороший дом?

Позже я смогу посмеяться над всей это ситуацией и над тем, как легко Диана к этому отнеслась.

– Да.

– Что-нибудь еще от меня потребуется?

Что-нибудь еще? Мы женимся только для того, чтобы Эйден получил вид на жительство.

– Нет, не думаю.

– Ясно, – Диана оживилась. – Тогда да, конечно. Почему нет?

Конечно. Почему нет. Господь милосердный. Я фыркнула.

– Погоди-ка, а почему ты спрашиваешь? Кто должен выйти замуж? – наконец сообразила она.

Закончив рассказывать все как есть (за исключением того, почему именно я ушла), я замолчала в ожидании ее мудрого – обычно не очень – совета.

– Сделай это.

– И это все? – усмехнулась я. Я спрашивала у нее совета по поводу решения, способного изменить мою жизнь, и это то, что она решила ответить?

– Ну да. А почему нет? Он богат, ты знаешь все его недостатки. И он готов заплатить тебе. О чем тут думать? – деловито сказала она.

Нет, это определенно был не тот человек, к которому стоило обращаться за советом.

– Это незаконно.

– Значит, надо сделать так, чтобы тебя не поймали.

Так-так, Эйден-младший, успела подумать я, прежде чем она продолжила:

– Люди делают это сплошь и рядом. Помнишь Фелипу? – это была ее кузина, как я могла забыть? – Тот парень из Сальвадора, за которого она вышла, заплатил ей пять тысяч долларов. Тебе обещают целый дом, Вэнни, будь благодарна.

Определенно не тот человек.

– Мы с ним недолюбливаем друг друга.

Это ее рассердило.

– Ты со всеми умеешь ладить. Да и он относится к тебе не так уж плохо, раз предложил это тебе, а не кому-то еще. Да всякие сучки в очередь бы выстроились, если бы он только захотел.

Ее комментарий заставил меня застонать.

– Ты действительно думаешь, что мне стоит согласиться?

– Нет никаких причин поступать иначе. У тебя нет парня. Тебе нечего терять.

Она говорила об этом так легко, что я чувствовала себя полной дурочкой из-за того, что не ухватилась моментально за такой шанс, но что-то все равно поедало меня изнутри, и как только она заикнулась о сучках, которые выстроились бы в очередь, я поняла, что это. Моя гордость. Я хрустнула костяшками пальцев.

– Не знаю, что я буду чувствовать, если мой муж, – я едва не подавилась этим словом, – начнет встречаться с другими? Даже если брак будет фиктивным. Кто-нибудь обязательно узнает, что мы поженились, а я не хочу выглядеть дурочкой, которой изменяют направо и налево.

Диана снова задумчиво хмыкнула.

– Он с кем-нибудь встречался, пока ты работала у него?

Нет. Никогда. Даже среди его контактов в телефоне не было женщин. Это я точно знаю. Мне однажды нужно было купить ему новый телефон и перенести туда номера со старого. Возможно, я их немного изучила. В его доме не ночевала и не ошивалась ни одна женщина. После выездных игр он тоже ни с кем не встречался, потому что, по словам Зака, Эйден всегда сразу возвращался в свой гостиничный номер.

Так что да, я чувствовала себя немного глупо.

– Нет.

– Значит, беспокоиться не о чем?

Я нервно сглотнула.

– Я тоже не смогу ни с кем встречаться.

Диана расхохоталась так сильно, что я даже почувствовала себя оскорбленной.

– А ты смешная!

– Ничего смешного.

Ну да, у меня уже пару лет не было отношений. И что теперь?

Он смеялась все сильнее.

– «Не смогу ни с кем встречаться»! – передразнила она меня. – Ты уже начала выдумывать всякую чушь.

Всем было известно, что я не часто ходила на свидания.

Диана чуть ли не прикрывала рот руками, чтобы подавить смех.

– Ви, сделай это и перестань себя накручивать.

Помощи от нее было немного. Я поняла, что все еще не знала, что решить.

– Я еще подумаю.

– Да о чем тут думать?

Обо всем.

Я все думала об этом. Думала, думала и думала.

Я проверила остаток своего долга, и меня едва не стошнило. Смотреть на это шестизначное число было все равно что смотреть на солнце. Просто нельзя было это делать.

Вся эта история с Эйденом была лотереей, в которой я оказалась единственным участником и к тому же получила выигрышный билет. Крупица беспокойства шевелилась у меня в груди, и я больше не могла ее игнорировать.

Я свяжу себя с человеком, искренность которого оставалась под вопросом. Я отдам ему годы своей жизни.

Это будет незаконно.

И я буду относиться к этому исключительно как к деловой сделке. В целом, конечно, все выглядело не так уж сложно. Я знала Эйдена и понимала, почему он это затеял. В основном.

Я не понимала другого – почему он так хотел вернуть меня в свою жизнь.

Однако, независимо от всех деталей, я была возмущена тем, что Эйден я-получаю-все-что-хочу Грейвс решил, что я стану той, кто ему поможет. В глубине души я чувствовала, что он не заслуживал ни моей помощи, ни даже моего участия.

Однако…

Погасить мой студенческий кредит – это не просто выписать чек. Его невозможно было выплатить лет за пять, как кредит на машину. А если взять еще покупку нового дома… Это были большие деньги, большие страдания и большие проценты. Тридцать лет ипотеки. Я была бы счастлива не влезать в нее.

Все так?

Но могла ли я простить его и сделать это?

Людям свойственно ошибаться. Мы часто не ценим то, что имеем, пока не потеряем. Я на собственном горьком опыте убедилась в этом, когда дело шло о мелочах, которые раньше принимались как должное. Но также я знала, что подолгу держу обиды и очень злопамятная.

Я обнаружила, что еду к дому Эйдена. Сердце билось у меня в горле – я рисковала своей жизнью и свободой из-за проклятого студенческого кредита, который висел на мне мертвым грузом.

Охранник у ворот одарил меня улыбкой, когда я подъехала к территории, где жил Эйден.

– Давненько я не видел вас, мисс Ванесса.

– Я больше тут не работаю. Но Эйден не должен удивиться моему визиту.

Он посмотрел на меня так, будто не был слишком удивлен.

– Я знаю. Он каждую неделю напоминал мне, чтобы я впустил вас, когда вы вернетесь.

Или Эйден был слишком самоуверен, или…

Не было тут никаких «или». Он был слишком самоуверен. Мне вдруг захотелось развернуться и уехать, просто чтобы преподать ему урок. Но я не была настолько эгоистична или глупа. Вместо этого я помахала охраннику рукой и поехала к дому, в котором бывала несчетное количество раз.

Я знала, что он будет дома, поэтому меня не беспокоило отсутствие машин на подъездной дорожке, когда я припарковывалась, как делала это столько раз в прошлом, после чего направилась к входной двери, чувствуя невероятную неловкость, когда пришлось звонить в звонок.

Мне хотелось развернуться, уйти и сказать себе, что я не нуждаюсь в его деньгах. Мне правда хотелось это сделать.

Но я никуда не ушла.

Вскоре щелкнул замок и дверь распахнулась. На пороге стоял Эйден собственной персоной в своей обычной одежде, его огромное тело блокировало свет из дома. Выражение его лица было спокойным и серьезным, он впустил меня и повел туда, где все когда-то началось, – на его огромную кухню. Неважно, каким невероятно удобным был его диван; во время еды, чтения или собирания пазлов он, похоже, всегда предпочитал сидеть на кухонном островке или на одном из стульчиков в углу.

Эйден сел на свой любимый стул, а я выбрала место как можно дальше от него. Это было более чем странно, учитывая, что было на кону.

Я была самостоятельной личностью, а он был ничем не хуже и не лучше меня, и независимо от того, что произошло, мне следовало об этом помнить.

Честность – лучшая тактика, верно? Так что я набрала в грудь воздуха и просто начала говорить:

– Знаешь, мне как-то не по себе. – Призналась я на одном дыхании, вглядываясь в знакомые черты, очерченные скулы, густую короткую бороду, закрывавшую нижнюю половину его лица, и этот неровный белый шрам вдоль линии волос.

На протяжении двух лет я видела это лицо по меньшей мере пять раз в неделю, и ни разу мы не разделяли момента, близкого этому. Я бы не забыла такого, потому что для меня это было важно.

Одно дело – если посторонний человек предлагает мне выйти за него замуж, потому что ему нужен вид на жительство. Совсем другое – если об этом просит знакомый человек, который всегда относился ко мне с пренебрежением.

Честно говоря, это было гораздо хуже.

Длинные ресницы Эйдена на мгновение опустились, и человек, который был так же жаден на эмоции, как я на вишневые и клубничные конфетки, пожал своим огромным округлым плечом.

– Чего ты боишься? – отчеканил он.

– Я не хочу в тюрьму.

Я действительно очень не хотела в тюрьму. Я почитала об этом в интернете: брак, заключенный с целью мошенничества, был уголовным преступлением. За него можно было получить до пяти лет тюрьмы и штраф, по сравнению с которым мой студенческий кредит был просто ерундой.

– Для этого тебя должны уличить во лжи, – ответил он. По-видимому, он стал мужской версией моей лучшей подруги.

– Я совсем не умею врать, – со вздохом призналась я. Он даже понятия не имел насколько.

– Ты планировала свой уход задолго до того, как бросила работу, – заявил он обвинительным тоном. – Так что все ты умеешь.

Наверное, я должна была почувствовать себя виноватой, но этого не произошло. Тогда мне даже не пришло в голову, что он каким-то образом узнал, что я уже давно планировала уволиться. Это тут же вылетело у меня из головы.

– Я тебе не врала. Я оставалась, потому что тебе только-только стало лучше, и я не хотела тут же бросать тебя. Я не могла убедить себя наконец сделать это и всего лишь пыталась поступить как порядочный человек. Это разные вещи.

Его густые брови приподнялись на миллиметр, но больше ни один мускул на лице не отреагировал на мои слова.

– Заку ты сказала.

– Да, потому что Зак – мой друг, – я совершенно точно не собиралась извиняться за это. – Каким образом я должна была вбросить это в разговор и ждать, что ты отобьешь мне кулачок. Или ты собирался обнять и поздравить меня с этим? – Я чуть не пригвоздила его взглядом, который как бы говорил: «Ты издеваешься, что ли, черт бы тебя побрал?»

– Когда я наконец сказала тебе, что бросаю работу, тебе было просто все равно. Вот и все, что я получила. И все же… Я так злюсь на тебя, хоть и понимаю, что не должна. Но я ничего не могу с собой поделать. Мы не друзья; ты никогда не пытался подружиться со мной. А теперь тебе что-то понадобилось, и ты делаешь вид, будто жить без меня не можешь. Но мы оба знаем, что это чушь собачья.

Он резко вздохнул и замолчал на мгновение, взглядом он будто пытался просверлить дыру в моей голове.

– Я уже извинился перед тобой. Искренне. И ты это знаешь.

Мысленно я с неохотой признала, это правда. Извиняться было не в его привычке, и, каким бы ни был его характер, лжецом Эйден не был. Это просто противоречило его генам. Чтобы он наконец произнес слово на букву «и»? Это не было рядовым событием.

– У меня нет времени на дружбу. А если бы и было, вряд ли бы я стал заводить друзей. Так было всегда. И на отношения у меня тоже нет времени. Думаю, ты понимаешь. Я не боюсь, что нас разоблачат…

– Это потому, что сидеть придется мне, а не тебе, – напомнила я, разозленная тем, что он решил сменить тему.

Эйден приподнял бровь еще на миллиметр, раздувшиеся ноздри выдавали его раздражение.

– Я все узнал и проконсультировался с иммиграционным адвокатом. Мы можем это сделать. Для начала тебе нужно просто подать петицию за меня.

Эйден не сказал, что он уверен в том, что мы справимся, он сказал, что мы «можем» это сделать, и я не упустила из виду данный нюанс.

– Знаешь, Эйден, в том, что я никак не могу сказать тебе «да», виноват только ты. Раньше, когда я работала на тебя, я бы сделала для тебя все что угодно, но сейчас, особенно когда ты ведешь себя так, будто одного «прости» достаточно, чтобы вычеркнуть из моей памяти неуважение ко мне перед другими людьми и тот унизительный разговор с Тревором… меня это просто бесит. Как ты можешь просить меня о таком огромном одолжении, если я ничем тебе не обязана? Если бы не мой кредит, меня бы здесь даже не было.

Я закусила щеку.

– Я прошу тебя оставить меня в покое, я сама выплачу кредит, как и планировалось. Мне не нужны твои деньги.

Наши взгляды встретились, и я с трудом подавила желание расплакаться.

– Я хотела, чтобы ты уважал меня и ценил, когда это еще имело для меня значение. Ты мне нравился. Я восхищалась тобой. И всего за пару дней ты убил все это.

Будучи ребенком, я на собственном горьком опыте убедилась, как дорого обходится правда. Иногда приходится платить тем, что люди уходят из твоей жизни. Иногда ты теряешь еще что-то. Большинство людей были слишком скупы, чтобы платить за что-то столь дорогое, как честность. Сейчас же я могла сказать, что цена неожиданно поразила Эйдена.

Медленно, после нескольких глубоких вдохов, Эйден опустил голову и потер рукой свою мощную шею. Он дышал теперь тяжело и хрипло, и его выдох, должно быть, добрался до самой Аляски.

– Прости меня.

Голос у него погрубел, словно его протащили по песку и засыпали осколками стекла. Тем не менее это почему-то звучало как самое искреннее признание, какое он когда-либо произносил, по крайней мере при мне.

Но этого все равно было недостаточно.

– Я могу тебя простить. Уверена, что позже, когда меня уже не было, ты и правда пожалел о том, что произошло. – Я сдвинула очки на макушку, чтобы устало потереть лоб, а потом снова опустила их. – Слушай, это не лучший задел для фиктивного брака, тебе так не кажется?

– Нет. – Он слегка повернул голову, ровно настолько, чтобы я смогла увидеть эти темно-кофейные радужки с ярким янтарным ободком вокруг зрачка, смотрящие на меня из-под опущенного веера длинных ресниц. – Я всегда учусь на своих ошибках. Мы были хорошей командой в прошлом. Мы снова станем хорошей командой.

Он снова поднял голову – ямочка на его щеке возникла из ниоткуда – и расправил плечи.

– Я не очень-то силен в таких вещах. Мне проще дать тебе денег, чем упрашивать. Но я буду просить, если это то, чего ты хочешь, – признался он и в этот момент казался как никогда уязвимым. – Ты единственная, кого я готов упрашивать.

Почему все это не могло быть более однозначно?

– Я не хочу, чтобы ты упрашивал меня. Если я чего и хотела… Даже не знаю. Может, мне хотелось хотя бы немного уважения, но это бессмысленно. Ты хочешь, чтобы это была сделка, и я тебя понимаю. Просто я чувствую себя дешевкой, потому что знаю: попроси меня об этом Зак, я бы сразу согласилась, ведь он мой друг. А ты не мог найти в себе силы сказать мне «с добрым утром».

Он вздохнул, дернул себя за ухо двумя пальцами и опустил взгляд на столешницу.

– Я могу быть твоим другом.

С опозданием на два года.

– Только потому, что тебе от меня что-то нужно.

К чести Эйдена, он не стал со мной спорить.

– Я могу попытаться, – сказал он низким серьезным голосом. – Друзья требуют массу времени и сил, но я… – Он снова посмотрел на меня и вздохнул. – Я могу попытаться. Если это то, чего ты хочешь.

– На самом деле я так злюсь. Не уверена, что это то, чего я хочу. Наверное, мне не это было нужно. Я просто хотела, чтобы ты начал видеть во мне человека, а не какое-то безличное существо, которому трудно даже сказать «спасибо». Так что, когда ты говоришь, что попытаешься стать моим другом, это выглядит слишком неестественно.

– Я знаю, прости меня. Я одиночка. Всегда им был. Все мои друзья были связаны с футболом, да и эти отношения заканчивались очень быстро. Ты знаешь, что карьера всегда была для меня на первом месте. Ты знаешь, насколько серьезно я к этому отношусь, может быть, намного серьезнее, чем остальные члены команды. – Казалось, что каждое слово этого признания давалось ему с трудом.

Я продолжала смотреть на него искоса.

– Я знаю, что ты понимаешь. И я признаю, что был с тобой не очень приветлив. Я уже сказал, что не силен в том, что касается дружбы, и никогда не был силен. Мне проще было даже не пробовать.

Если это не был самый ленивый его комментарий, то я тогда даже не знаю. Но я не сказала этого вслух.

– Если бы ты меня раздражала, я бы выставил тебя за дверь после первого же твоего среднего пальца.

Не то чтобы мне это очень польстило.

– Ты хороший сотрудник. Я говорил тебе это. Мне нужна была помощница, Ванесса, а не друг. Но ты хороший человек. Ты всю себя отдаешь работе. Ты преданная. Я мало о ком могу сказать такое, – его кадык подпрыгнул, когда Эйден посмотрел прямо на меня. – Мне нужен друг. Мне нужна ты.

Он что, пытается подкупить меня своей бесценной дружбой? Или это я стала насквозь циничной?

Рассматривая его лицо, я вдруг почувствовала себя очень глупо. Все же это был Эйден. Может, он и поступил паршиво, не защитив меня перед Тревором, но, если вдуматься, он и Зака не стал бы защищать. Он много раз говорил в интервью, что хочет сосредоточить все свои силы на карьере. Его тренеры в один голос твердили, что такого целеустремленного и трудолюбивого игрока у них еще не было.

В футбол Эйден начал играть только в старшей школе. В старшей школе. Большинство профессиональных игроков приступают к тренировкам, как только научатся ходить. Но это было призвание Эйдена, как сказал Лесли, его школьный тренер. Он мгновенно стал феноменом и получил футбольную стипендию для поступления в университет. И не просто в какой-то там университет, а в один из лучших. Тот, в котором он выиграл несколько чемпионатов и даже получил диплом.

Вот черт.

Вот черт.

Он не стал бы просить меня об этом, если бы не думал, что ему это нужно.

И я прекрасно знала, что люди не меняются, если сами этого не хотят, а этот мужчина готов был сделать все, чтобы достичь цели.

Печальный вздох вырвался у меня из груди. Ответ был уже на кончике моего языка. Что еще я могла сказать ему и не показаться при этом последней идиоткой?

– Допустим, мы это сделаем. Как долго мы должны оставаться… – я не смогла сказать это с первого раза. – Как долго мы должны оставаться в браке?

Он старался смотреть мне прямо в глаза, когда отвечал.

– Пять лет, так мы вызовем меньше подозрений. Сначала мне дадут временную грин-карту. Через два года я смогу претендовать на постоянную.

Пять лет? Эйдену тридцать, значит, ему будет тридцать пять. Мне к моменту развода исполнится тридцать один. Этот возраст показался мне не таким ужасным, каким должен бы быть… если бы я действительно собиралась согласиться.

И все же. Целых пять лет. Мало ли что случится за это время. С другой стороны, сама я не выплачу долг не то что за пять, но и за десять лет, даже если продам машину, избавлюсь от мобильного телефона, буду ездить только на автобусе и есть лапшу быстрого приготовления на завтрак, обед и ужин.

– Пять лет, – повторила я. – Ладно. Логично, да?

Я посмотрела на него, напоминая себе, что я все еще не сказала «да». Пока мы просто обсуждали.

– Да, это логично. Если я соберусь сказать «да», с чем я еще пока не определилась, так что попридержи коней. – Я готова была похлопать себя по плечу за то, что оставалась такой принципиальной и твердой.

Он посмотрел на меня спокойно, невозмутимо.

– Что еще тебя беспокоит?