Текст книги "Знахарь"

Глава 3

– Совсем ты стал дурной, – выговаривала Глаша племяннику.

Филипп только пьяно улыбнулся и, шатаясь, прошел мимо нее.

– Господи, за что такое наказание? – плакала Глаша, жалуясь Господу Богу на судьбу. – Что Ты еще требуешь от нашей семьи? Филипп – и тот из молодого лекаря превращается в молодого пьяницу! Неужель Тебе это в милость? – она, плача, беспомощно осела на пол перед святыми образами.

Только не действовали на Филиппа теткины молитвы. После смерти Василисы чувство вины ни на минуту не оставляло его, постоянно возвращаясь в кошмарных снах. Он стал пить безудержно, отмахивался от больных, которые теперь вынуждены были искать спасения в соседней деревне, находившейся в двадцати верстах от Ближнего.

Так продолжалось уже полгода.

* * *

А вчера ему приснился дед.

«Плох тот человек, который себя мнит никуда не годным изгоем! Исправиться никогда не поздно, даже перед смертью», – единственные слова, которые запомнил Филипп.

Утром он пошел в запущенную хижину Игнатия. После истории с Василисой жил он у Глаши, так как Павел с Глашей боялись, что вернется Мишка и подожжет хижину. Он с тоской посмотрел на пыль, мохнатым слоем застилавшую пол, паутину, занавесями свисавшую в углах, и тотчас позвал Ольгу:

– Ольга, помоги мне навести здесь порядок, я один не справлюсь. Поможешь?

Ольга с радостью взялась за дело, чувствуя, что братец приходит наконец в себя.

Еще полгода Филипп корпел над дедовскими книгами. Готовил микстуры, собирал травы, изучал записи о людях. Весть об этом разошлась по маленькой деревеньке быстро, и сельчане, забыв о смерти Василисы, порадовались и за него, и за себя, что не придется при всяком мало-мальском недуге снаряжаться в дальнюю поездку.

– Вся деревня теперь только на тебя и надеется, – говорила Глаша, – несподручно за двадцать верст мыкаться, да и верят они тебе, как деду покойному.

– Бешеным собакам семь верст не крюк, – зло ответил Филипп; он еще помнил обиду, когда люди откровенно плевали в его сторону и чуть было не убили за смерть Василисы.

– Не говори так! Не все ж тебе враги! – убеждала его Глаша.

Филипп вздохнул. Все он понимал и помнил, как дед однажды помог старику Федору. Федор этот хитростью и обманом отнял у Игнатия справную избу, но все равно не держал зла и обиды дед. Всех лечил и говаривал:

– Они для меня перво-наперво больные и слабые люди. Когда они приходят ко мне, я для них Бог и царь, а они простые смертные. Вот в чем наша сила, внук, но ею мы должны в меру пользоваться, иначе до беды недалече…

Вечером к Филиппу пришел его постоянный и неизменный друг Кирилл Парфенов и с круглыми от удивления глазами рассказал о катастрофе в Северной Атлантике.

– Представляешь, Филипп, такой огромный корабль, кажется, «Титаник», затонул в холодном море! На нем столько народу! Все газеты об этом только и пишут. Мне крестный из Москвы привез, на вот, прочитай! – протянул он другу небольшую желтенькую газетенку, на первых страницах которой был изображен гигантский, с двумя тысячами пассажиров на борту роскошно отделанный теплоход, затонувший в этом апреле.

Филипп прочитал статью и задумался над судьбами незнакомых ему людей. Читая об этом страшном происшествии, он очень сожалел о случившемся, и внезапно осознал и свою значимость в жизни окружающих его людей.

«Если Бог есть, так почему же он допустил такое?» – спросил он сам себя, и тут же понял, что знает ответ, но просто не хочет его принимать.

Именно эта далекая и чужая трагедия закрепила его решение остаться на хуторе и продолжить дело деда Игнатия. «Если я могу помочь людям, я не должен от этого уходить! Хочется мне того или нет! Это мой долг!» Только в продолжении дедова дела он ощутил свое спасение и понял, что, помогая страждущим, он вернет себе былую славу и не запятнает память Игнатия.

И в начале лета он принял у себя первого страдальца. Молодой парень, Парфенов Максим, старший брат Кирилла, сильно покалечил себе руку, а пока до деревни дошел, истек кровью, отчего и потерял сознание. Нашли его только к вечеру.

– Спаси! – грохнулась в ноги мать Максима, – умоляю, вызволи из беды! Ничего не пожалею! – она стала вытаскивать из-за пазухи деньги и совать в руки Филиппа. Тот вернул их обратно.

– Сделаю, что смогу! – сказал он и велел всем покинуть дом. Три часа он зашивал руку Максима, от плеча до кисти распоротую острым сучком упавшего дерева, обработал рану и, напоив родниковой водой с сахаром и травами, оставил парня у себя. Еще через час заметил, что у него порозовели щеки и поднялась температура.

– Тело борется с заразой, – сказал он Ольге, незаметно появившейся в доме, – ничего, через полдня пройдет! Будет как новенький. – Он и не заметил, что место Олега заняла Ольга.

И вправду, пока он обедал у Глаши, а потом дошел до малыша, разбившего в тот день себе лоб, Максим пришел в себя и попросил у Ольги пить.

– Тихо, тихо! Ты уж помалкивай, сейчас Филипп придет и сам все сделает! – Ольга накрыла Максима одеялом. Как приятно было осознавать, что ее любимый сейчас находится под одной крышей с нею и даже немного от нее зависит.

– Ольга, – тихо позвал Максим, – Оль, долго я так?

Она лишь нежно улыбнулась. Максим подумал, что давно уже они друг другу нравятся, а слов найти не хватает разума.

– Под моей опекой ты уж час, а Филипп за тобой целый день ходит, – ответила она.

– Чем же отблагодарить тебя? – спросил Максим, даря девушке улыбку.

Она подвинулась ближе и, закусив губки, задумалась над словами Максима. И не ожидала от больного такой прыти, когда он схватил ее за руку и потянул к себе.

– Я знаю, как мне сказать тебе спасибо! – и он крепко поцеловал девушку.

– Да! Вижу, тебе уж и на работу пора! – раздался сзади голос Филиппа. Он стоял и смотрел на целующихся. Ольга поспешно вскочила и опустила голову. Хотела выйти, в дверях стоял Филипп, и она осталась около постели больного.

Максим улыбнулся:

– Ты же бить больного не станешь? – с притворным страхом спросил он.

– Да что вас бить! Люди вы взрослые, только, чую, от Павла мне достанется, коли узнает он про такие дела в моем доме! – сказал Филипп к удивлению Ольги.

– Не успеет! Я отсюда сразу сватов пошлю к Ольге. Да, Оль? Согласна ты замуж за меня пойти? – он посмотрел на покрасневшую девушку.

– Никуда она не денется! – смеясь, ответил за нее Филипп. – А то я не видел, как она ухаживала за тобой… Ну, Оля, ежели не согласишься, знай, Максима отсюда я не выпущу! – он пригрозил пальцем обоим и вышел.

Вечером Максим с помощью матери и младшего брата Кирилла покинул дом Филиппа, горячо поблагодарив за лечение и уход.

– Ну, это не только моя заслуга, – ответил Филипп, обнимая сестру. Он заметил, с каким обожанием и благодарностью смотрели на Ольгу мать и братья Парфеновы.

«В добрую семью попадет сестренка!», – с облегчением подумал Филипп.

И началась у Филиппа новая жизнь. Бурная, беспокойная. Столько забот сразу свалилось на него. Деревня расширялась, людей становилось все больше. Морозы, пожары, наводнения – люди всегда болеют.

Однажды к нему привезли богатого купца из Екатеринбургской губернии Емельяна Сварова. Он поранил ногу, а так как в его деревне из знахарей жила только одна повитуха, он и обратился к ней за помощью. Увы, бабка ничем ему не помогла.

– Чем, проклятая, лечила – не говорит, но результат ты видишь, – жаловался Емельян. – Мил человек, стар я стал и не хотелось бы у бабы своей старой обузой быть! Не отыми ногу, вылечи! Наслышан я о твоей силе!

– Сделаю, что смогу, – только и ответил Филипп. Дело было серьезное. Емельян, хотя нога и болела немилосердно, пытался ходить, и потому еще сильнее разбередил опасную рану. Заражение крови, возможно, уже началось, и спасти его в этом случае могла только ампутация – вот что оставалось ему, чтобы выжить.

– Старуха говорит, резать надо, в Новгород, в больницу ехать, – чуть ли не плача, говорил Емельян, пока Филипп осматривал ногу. – Не боюсь я ничего, только вот без ноги… это ж как?

– Я же сказал, сделаю что смогу. Без ноги не останешься, не боись, – уже увереннее ответил Филипп.

К тому времени у Филиппа нашлись ученики и помощники. Это был Олег – двоюродный брат и еще один молодой парень, Алексей Козлов. Они с жадностью окунулись в науку и старались ничего не упустить в рассказах и действиях Филиппа.

Месяц пробыл Емельян у Филиппа, и к лету уже на своих ногах уехал домой, щедро отблагодарив парня.

Филипп стал незаменимым в деревне. Его ценили, уважали, боготворили. В скором времени он познакомился с Пестиковым Николаем Алексеевичем, молодым студентом-медиком из Новгорода, который приезжал к родственникам в Ближний, и тот, подружившись с лекарем-самоучкой, стал помогать ему, присылая полезные книги, чертежи инструментов для операций, рецепты. И постоянно звал к себе в гости, заявляя, что считает его своим лучшим другом. Филипп лишь недоуменно пожимал плечами.

Глава 4

День выдался тяжелый. Прохор Кузьмичев обронил на себя бадью с кипящей смолой. Благо, что большая часть вылилась на землю.

Два пацана-отрока подрались и сломали друг другу ребра, а один голову расшиб. Баба Ульяна грибов объелась.

– Да что с вами сегодня? – устало, но сохраняя добродушную улыбку, спрашивал Филипп. Люди только пожимали плечами.

За полночь Филипп возвращался домой, когда заметил на дороге двух всадников.

– Ты Филипп Одинцов? – спросил один из них.

– Да, – ответил он усталым голосом, – заболел кто? – привычно спросил он, повернувшись к всадникам.

– Ага, ты! – ответил другой и выстрелил ему прямо в грудь. Всадники ускакали, взметая за собой клубы летней пыли.

Выстрел услышал Алексей, ученик Филиппа, и поспешил посмотреть, что произошло. Наутро уже вся деревня знала о постигшей всех беде.

– Изверги! Ироды! Гореть вам в аду синим пламенем! – причитала Глаша, влетев в дом племянника, где Алексей и Олег склонились над почти бездыханным телом учителя.

Ольга рыдала так сильно, что лицо ее покрылось пятнами. Павел ходил вокруг того места, где стреляли в Филиппа, и высматривал с Максимом Парфеновым следы преступников. Они вели в лес и терялись там. Вся деревня собралась на поиски убийц. Женщины караулили двери Филипповой избы в надежде, что кто-то из учеников выйдет с ободряющими вестями.

Но даже на второй день Алексей с Олегом не могли сказать ничего обнадеживающего.

Крики Глашки потихоньку затихли, слышался только ее тихий и протяжный вой. Она сидела на крыльце и утирала глаза платком. С ней сидела и Ольга в те редкие минуты отдыха, когда Олег или Алексей дежурили у постели Филиппа.

* * *

«Господи, что же же это? – думал Филипп, – когда же я наконец проснусь? И почему все так болит?» Ответить на свои вопросы он не успевал и проваливался в забытье.

…Вот он маленький. Гуляет с дедом по лесу. Игнат собирает травы и объясняет их значение. Филипп не слушает его и проваливается в глубокую яму. Там тела людей. Филипп начинает строить из них лестницу, чтобы выбраться из ямы, и обнаруживает мертвую девушку. Это Василиса. Ее тело он не решается использовать и откладывает в сторону. А наверху стоит дед и качает головой. Наконец Филипп вылезает из ямы и слышит откуда-то издалека суровые слова деда:

«Однажды человек, бывший в прошлом художником, бросил свое ремесло и занялся лекарством. Когда его спросили о причине, он, ни на миг не задумываясь, ответил:

– Ошибки, допущенные при рисовании, все видят и все критикуют, ошибки же, допущенные врачом, скрывает земля».

И дед опять посмотрел в яму, откуда только что вылез внук. На самом верху лежала Василиса. Филипп знал, что не трогал ее тело, но по всему было видно, что и оно стало «ступенькой», благодаря которой он выбрался из ямы.

Он проснулся. Горячее солнце светило в окно. Филипп увидел прикорнувшего на стуле Олега и стоявшего у стола Алексея, он смешивал траву папоротника и корень женьшеня с белым порошком. Память быстро вернулась к Филиппу. Он вспомнил приключившуюся беду, и тут же его мозг переключился на работу.

– На слабой водке настой выдержи, – тихо сказал Филипп. Алексей обернулся.

– Х-хорошо, – заикаясь, ответил он, и принялся делать так, как велел ему Филипп.

Олег открыл глаза и, увидев, что Филипп смотрит вполне здоровым взглядом, выскочил из дома.

– Очнулся! – заорал он. – Филипп очнулся! – Ольга и Глаша быстро поднялись и вбежали в комнату Филиппа. Тот что-то тихо диктовал Алексею.

– Господи! – шепотом сказал Глаша и упала у иконы, неистово молясь и осеняя всех крестным знамением.

Ольга взяла руку брата и крепко сжала:

– Мы здесь с тобой, молимся! Ты поскорей выздоравливай, братка!

Он улыбнулся.

– Они хорошо поработали, – сказал тихим голосом Филипп, показывая рукой на Алексея и Олега.

– Порода, – ответила Ольга.

Выздоровление Филиппа продвигалось быстро и успешно. Он сам руководил своим лечением. Для Алексея и Олега это было настоящим испытанием. Только об одном сожалели парни – не Филиппа они хотели видеть своим первым пациентом. Но судьба распорядилась именно так. Может, оно и к лучшему…

Емельян, прослышав о беде, приехал и привез много разных заморских порошков, которые очень помогли Филиппу и в болезни, и в дальнейшей работе.

Емельян коротал долгие августовские дни и ночи у постели больного и понял, что очень привязался к парню. Вскоре приехала его жена Прана и одобрила намерение Емельяна, которое он вынашивал еще с тех пор, как был у Филиппа пациентом…

Они поговорили с Филиппом и уехали. Никогда не забудет парень их. Искреннего, доброго и потому еще более дорогого.

В скором времени, не покидая постели, он уже помогал больным, осматривал в особо сложных случаях. Больше времени старался отводить обучению Алексея и Олега.

– Ты, прежде чем рану обматывать, проверь, нет ли там заразы какой. Нитка, заноза, пылинка – все это может вызвать повторное воспаление и принести еще больше вреда! – наставлял он Алексея.

– А ты не переборщи с серой. Сыпать ее надо точно по весу! А то человек и от чирьев не излечится, да еще поносом изойдет! – говорил он Олегу.

Когда Филипп начал ходить потихоньку, Глаша решилась задать ему вопрос, так давно мучивший всех.

– Ты, Филипп, не томи. Скажи по совести, видел тех лихоимцев? Ведь вся недолга – поймать и вздернуть! Городовой приходил, мы его отослали, сказав, что не помнишь ты ничего.

– Правильно сделали, – ответил грустно Филипп, – я и вправду ничего не помню. Все, баста!

Павел настаивал:

– Коли Мишка это – я сам его придушу!

– Не Мишка, – с трудом подавляя гнев, ответил Филипп, – он давно в нашей стороне не обитается!

Только зря врал он себе и родным. Все и так знали, что Мишкиных это рук дело. И Олег поклялся после выздоровления Филиппа найти его и самолично открутить башку.

– Поди сюда, – Филипп кивнул Олегу. Понял, что недоброе задумывает отрок, и решил, покуда молод он, поучить его. – Добром тебя прошу – выброси из головы дурные мысли про Мишку. Мал ты еще людей судить и прав не имеешь наказывать! Понятно?

– Да, – отведя взгляд, ответил Олег.

– Тогда ступай. Устал я, – он откинулся на подушки и, прикрыв глаза, начал мучительно думать над словами деда, сказанными во сне.

«Неужели только жизнями чужих людей мои родные строили свою судьбу?! И мне такое предстоит, что ли? Нет, этого надо избегать. Не хочу я по трупам идти!» Он уснул.

…Осень. Мешки золота и меди высыпали на улицы пожелтевшие деревья и кусты. Озабоченные птицы собирались в стаи, без конца устраивая перекличку сородичей. Люди готовились к длительной и холодной зиме.

Максим Парфенов и Ольга объявили о свадьбе. Еще после выздоровления, как и задумывал Максим, они хотели пожениться, но внезапная беда с Филиппом заставила их повременить. Теперь же сам Филипп, да и предстоящая холодная зима поторапливали молодых.

– Глаша, все к свадьбе-то готово? – спросил Филипп, листая книгу.

– Да уж почти. Тебе благодаря приданое собрали – как у царицы, – ответила она, накрывая на стол.

– Ну, для царицы еще и хоромы нужны, – добавил он и осторожно поднялся. Глаша хотела было помочь, но он отстранил ее.

– Я сам должен. Сам, – он сел на лавку и отдышался, – это наказание мне за Василису, – неожиданно для себя сказал он. Как будто кто-то чужой произнес эти слова.

– Не говори глупостей! – возразила вошедшая и услышавшая слова Филиппа Ольга. – Если так судить, уже ни одного врача не было б в живых!

– Все равно всем воздается! Кому по заслугам, а кому по грехам! – ответил он.

Сели обедать. Павел говорил о будущей свадьбе:

– Пока тепло на улице, надо бы шатер поставить. Народу-то – вся деревня.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Филипп.

Глава 5

На свадьбу съехались многочисленные родственники из Новгорода и соседних деревень. Филипп не успевал запоминать имен и родственных связей. Голова кружилась от обилия народа. Дети, старики, молодежь – кого только не было!

– Откуда все эти люди? – изумлялся он.

– Это наши родственники, Филипп, – иронично заметила Ольга.

На время он переселился к Алексею, а свой дом отдал гостям. У Алексея от покойных родителей остался небольшой, уютный домик, который очень понравился Филиппу.

– А ты оставайся здесь насовсем! – предложил Алексей и затаил дыхание в надежде, что Филипп согласится.

– Посмотрим. Если после свадьбы Ольги я не увижу свою хижину в добром состоянии, наверное, приму твое предложение, – ответил он, а потом, повернувшись, пригрозил, – только смотри у меня!

Перед самым венчанием Филипп решился поговорить с Ольгой. Задумка эта уже давно вертелась у него в голове, да не было удобного случая ее высказать. Теперь же самый момент.

В доме все было кувырком. Словно пчелиный рой, носились люди из одной комнаты в другую, с улицы в дом и обратно. Дети, собаки, пьяные, трезвые, озабоченные и веселые – кого только не было. Филипп физически чувствовал возрастающее напряжение и пытался быстрее уйти. Иначе ему не миновать участия в этой суматохе, чего он не желал.

Он с трудом отыскал комнату, где находилась Ольга, и постучал.

– Войдите, – прозвучал незнакомый девичий голос. Он вошел. Ольга в подвенечном платье, словно спустившийся с небес ангел, стояла перед ним, а какая-то незнакомка рядом приглаживала себе волосы.

Он остановился на пороге, не в силах отвести глаз. Ольга улыбалась все той же прекрасной своей улыбкой, но нервное напряжение сказывалось и на ней, оттого она казалась беззащитной и почти нереальной. Случись сейчас что-то ужасное, – и она испарится, исчезнет, так как этот мир не для нее.

– Боже! Да ты просто… – он не договорил и обнял сестру. И вдруг встретился взглядом с очаровательной девушкой, быстро опустившей ресницы, которые спрятали ее темно-зеленые глаза.

– Тебе нравится? Правда? – спросила Ольга, вертясь перед зеркалом. Филипп был под двойным впечатлением.

– Ну… конечно! Если б ты не была моей сестрой… – он покачал головой и посмотрел на незнакомку.

– Ах, да! – спохватилась Ольга, – Филипп, познакомься, это Диана Половцева, родственница мужа нашей двоюродной тети Маши Кречет.

– О, как это длинно и сложно! Пусть вы будете просто Дианой? – спросил Филипп. Девушка улыбнулась и смело вышла из-за спины Ольги.

– Пусть. Я согласна, – она протянула свою изящную маленькую ручку, и Филипп нежно коснулся ее своими губами.

– Да, теперь мне действительно кажется, что свадьба – это настоящее таинство, загадка, – сказал он.

Они недолго поговорили о прибывших родственниках, и Диана, извинившись, вышла.

– Думаю, мне тоже надо привести себя в порядок. Не к лицу родственнице невесты выглядеть как огородное чучело, – сказала она.

– Вы делаете незаслуженный комплимент чучелу, – заметил Филипп.

Диана, смутившись, вышла. Филипп проводил ее взглядом до самых дверей.

– Вижу, мой братец окончательно поправился! – сказала Ольга, заметив, что он очень заинтересовался Дианой.

Он только улыбнулся в ответ и сел. Облегченно вздохнув, он еще раз посмотрел на сестру и убедился, что принял правильное решение.

– Да, Ольга, я вот с чем пришел, – быстро отвлекшись от Дианы, он достал бумаги. Ольга тревожно смотрела на Филиппа:

– Что это?

– Это купчая на дом. Я дарю тебе небольшой домик в Новгороде. Если вдруг захотите покинуть Ближний, у вас есть, где жить, – он посмотрел на Ольгу и испугался, увидев, что сестре сейчас сделается дурно.

– Ты чего? Тебе плохо? – обратился он к сестре, которая сидела и смотрела на него своими синими глазами, ничего не говоря.

Она перевела взгляд с бумаг на Филиппа и тихо произнесла:

– Я беру свои слова обратно. Ты еще немного нездоров! Филипп!!! – она бросилась на шею брата и заплакала.

– Да ладно тебе, – пытался успокоить ее Филипп.

– Если бы ты только знал, как мы хотим уехать отсюда. Ведь Максиму и должность предложили в Новгороде! А мы… мы даже, – она поцеловала Филиппа и обняла еще раз. Как раз вошла Глаша.

– Мама! – кинулась Ольга к Глаше.

– О нет! Еще одного взрыва восторга и благодарности мое слабое тело не вынесет! Я пошел, – он протиснулся между двумя изумленными женщинами и, легонько стукнув Ольгу пальцем по носу, вышел.

Уже в сенях он услышал радостный и громкий крик Глаши.

– Павел! Филипп! – дальше он уже не слушал. Он искал в толпе Диану, но, вспомнив, что девушка наряжается, пошел в летнюю кухню перекусить. Там он застал Олега с Алексеем, и они поели, запив вкусные пельмени крепким вином.

– Смотри, на улице еще жарко. Много не пей, разморит – и не заметишь! – посоветовал Филипп, похлопав брата по плечу.

В церкви и вокруг нее собралось множество народу. Даже погода, казалось, благословляла молодых. Филипп отыскал Диану, и они вместе вошли в церковь.

Никогда раньше Филипп не испытывал таких смешанных чувств в церкви, как в этот день. Аура святой свободы делала его невесомым, а тайна священного служения опускалась на плечи и опутывала его.

«Рядом со мной Диана, – размышлял Филипп, – сестра – счастье, которой расцветает, и остальные родственники. У всех этих людей, собравшихся в святом обиталище, должны быть только чистые помыслы».

Незаметно для себя он нежно взял Диану под руку. Она лишь смущенно улыбнулась, но руки не отняла. Внезапно он ощутил чей-то пристальный взгляд. Он даже сумел определить, откуда на него смотрят. Выждал еще минутку, чтобы окончательно утвердиться в своем ощущении, и когда неприятное чувство не покинуло, а наоборот, возросло, повернулся.

Молодой незнакомый человек, слегка бледный, несмотря на жару, в упор смотрел на него: черные брови насупленно собрались у переносицы, взгляд зеленых глаз пробирал до костей, но Филипп легко его принял. Сражение двух пар глаз хотя и не выбивало искры, но оказалось настолько сильным, что рядом стоящие люди стали оборачиваться.

– Что случилось? – шепотом спросила Диана у Филиппа. Он отвел взгляд после того, как незнакомец вышел, и ответил:

– Ничего страшного, я просто… мне показалось, – Филипп крепче сжал ладонь девушки и прижал ее к груди.

– Тише! Успокойтесь, – шикнула Глаша.

Молодая пара приблизилась к алтарю и священный обряд продолжился.

* * *

Два дня справляли свадьбу Максима Парфенова и Ольги Полоз. Сколько было выпито вина и хмельного меду – уже никто не сможет сказать. Но даже в эти дни люди умудрялись пораниться, переесть и мучиться коликами, разбить по пьяному делу себе голову или упасть с лошади.

– Сходи к Варфоломею, – попросил Олег, – у него глаза закатились и не дышит вовсе. Я не знаю, что с ним.

Филипп устало вздохнул и, собрав свой сундучок, пошел к дому Варфоломея. Странно, что никто не встретил его у порога.

– Полотенце! Быстро! – услышал Филипп незнакомый голос.

Он вошел и увидел того самого незнакомца, с которым встретился в церкви. Этот зеленоглазый красавец склонился над Варфоломеем, который уже приходил в себя, и вливал в рот какой-то отвар.

Тут Филиппа заметила сноха больного и быстро подошла.

– Ох! Филипп, прямо и не знали, что делать, а тут как раз заезжий молодец рядом оказался. Мы сначала подумали, что это ты, а… Он тоже врач, из города только. Вы уж вместе как-нибудь посмотрите, – она теребила платочек и утирала сухие глаза.

Незнакомец поднял голову и встретился с проницательным и ревнивым взглядом Филиппа.

«Странно, но он и вправду на меня похож», – сказал сам себе Филипп и протянул руку.

– Филипп Одинцов, местный лекарь, – представился он. Незнакомец ухмыльнулся и не торопился протянуть руку. Одной он держал голову Варфоломея, а другую тщательно и медленно вытирал о маленькое полотенце. Эта медлительность показалась Филиппу наигранной, и он отдернул руку как раз в тот момент, когда незнакомец протянул свою.

– Дмитрий Богун, врач.

Теперь Филипп смотрел на него с чувством победителя.

«Какая-то мелкая и подлая, но победа!»

– Думаю, что делать мне тут нечего, – сказал Филипп и вышел из дома. Он не помнил даже, как дошел до дома, мучимый терзаниями и ревностью.

«Врач! Тоже мне, светило науки! Посмотрел бы я на него, когда мор в деревне или бабы рожают по две на день!» – чувство непонятной обиды на себя, на Дмитрия Богуна, на Варфоломея, на деда Игната неожиданно обрушилось на Филиппа.

Не раздеваясь и не поужинав, он лег спать. Когда он уже засыпал, в комнату кто-то вошел.

– Филипп! – раздался тихий плачущий голосок соседки Алены Петровой, – у дочери жар не на шутку. Г-горит вся, ты бы посмотрел, – она залилась слезами.

– Там у Варфоломея врач остановился. Важный, городской! Идите к нему теперь, оставьте меня в покое! – он повернулся на другой бок.

Алена расплакалась и вышла. Минут десять от силы мог выдержать Филипп. Оделся, и как только в руках оказался дедовский сундучок, он ощутил себя уже другим человеком, и пока дошел до соседнего крыльца, обругал сам себя последними словами.

Алена сидела над кроватью малышки и прикладывала на лоб смоченную в уксусной воде тряпку. Она успокаивала девочку, а слезы падали и падали на одеяло.

– Иди, воды мне нагрей, – приказал Филипп и подошел к девочке. Алена мигом вылетела на кухню, оставив Филиппа с дочерью.

– Ну, как ты, малышка? – ласково спросил Филипп. – Настя, ты не переживай. Скоро ты встанешь, и мы пойдем в лес собирать ландыши. Помнишь?

Настя открыла глаза и улыбнулась. Филипп поднял девочку на руки и переложил на большую кровать. Вздохнул и принялся за дело. Привычными движениями умело и легко осмотрел ее и достал из своего сундучка порошки и мази.

Через два дня Настя пришла и принесла Филиппу огромное яблоко. Скромно опустив глаза, она протянула подарок и сказала:

– Шпасибо.

Филипп улыбался. Золотые кудри девочки опять заблестели, как и раньше, когда он вместе с детьми ходил в лес и постоянно любовался ее волосами, сквозь которые солнце продевало свои лучистые нити и делало головку Насти сияющим шаром.

– Смотри, больше не болей, Одуванчик, – сказал он ей и погладил по голове.