Текст книги "Знахарь"

Глава 6

После визита Насти-Одуванчика к нему пришли Ольга с Максимом и Диана.

– О! Вот и гости дорогие! – встретил родственников Филипп.

– Мы поблагодарить тебя пришли, – смущенно сказал Максим.

– Обижаете брата, – ответил Филипп, усаживая их на диван.

Диана оглядывала чисто прибранное жилище Филиппа и находила, что оно вполне уютное. На стенах висели картины, на многочисленных полках красовались новые книги и старые, огромные медицинские справочники, присланные еще Пестиковым.

Пока Ольга с Дианой собирали на стол, Максим не находил слов, чтобы выразить свою благодарность и признательность за подарок.

– Да перестань ты, ей-богу! Меня одно только интересует – если в Новгороде окажусь, пустите переночевать? – смеясь, спросил Филипп.

– Ни за что… не откажу! – ответила вместо Максима Ольга, вошедшая в тот момент в комнату.

После обеда молодые люди решили немного прогуляться в соседней березовой рощице. Уже издали она манила к себе. Золотые листья благодатно шелестели, и мягкая трава под ногами так и просила прилечь.

– Красивые у вас места, навсегда бы здесь осталась, – сказала Диана Филиппу.

– Что же вас гонит? Или кто? – спросил Филипп.

Она не ответила, а поспешила на зов Ольги, которая нашла огромный гриб.

– Максим, скажи, кто такой Дмитрий Богун?

– Насколько я знаю, это… – он оглянулся, понял, что девушки не услышат их, – по-моему, он жених Дианы.

Филипп отвернулся. Он еще тогда понял свои чувства и догадывался, что не просто так возненавидел Дмитрия.

– Она его не любит, – добавил Максим, угадав чувства Филиппа и стараясь облегчить его боль.

– Откуда тебе известно? – спросил Филипп.

– Ольга рассказала. Они подружились, и Диана поведала ей. Кстати, вот что самое интересное, – Диана рассказала это после того, как познакомилась с тобой. На нашей свадьбе мы нарочно следили за Дмитрием и Дианой и, по-моему, они даже и не общались.

– А кто его пригласил? – спросил Филипп. Максим задумался на минутку, а потом ответил неуверенно:

– Это сложный вопрос.

Тут подошли девушки и предложили набрать грибов, которых в лесу оказалось великое множество. Мужчины согласились. Домой они вернулись уже перед заходом солнца. На улице развели костер и принялись жарить грибы.

Шумно, весело и дружно прошел вечер, и наступила ночь. Максим с Ольгой решили пораньше лечь спать. Назавтра им предстояли долгие сборы, а потом утомительная, но долгожданная дорога в Новгород.

Филипп и Диана остались одни. Костер догорал, отбрасывая на лица сидящих красноватые отблески огня. Филипп смотрел на девушку, и казалось ему, что сидит перед ним богиня, сошедшая с небес.

– Ты очень красивая, – сказал Филипп.

Она посмотрела на него. Глаза, полные печали и благодарности, молили о чем-то.

– …И очень одинокая, – ответила Диана и слезы покатились по ее щекам. Она не хотела рассказывать почти незнакомому человеку о своей несчастливой судьбе. Но поверила ему, как никому раньше, и растерялась от нахлынувших чувств.

– А как же Дмитрий Богун? Разве он не может скрасить твое одиночество, или же он виновник твоей печали?

– Год назад встретились мы с ним и полюбили друг друга. Большое расстояние, редкие встречи и постоянные признания, клятвы с каждым днем делали мою любовь сильнее, – Диана смотрела на огонь и, казалось, выплескивала из себя слова, тут же сгоравшие в костре. – Но полгода назад Дмитрий купил поместье рядом с нашим, чтобы мы могли чаще видеться и быть ближе друг к другу. Вот тогда я и узнала этого человека. Жестокий, злой, коварный. И это врач! Он совершенно не заботится о больных, относится к ним как к жалким существам, обреченным на смерть, хоть лечи их, хоть нет. Если бы ты только знал, как он отзывался об этих бедных детях, женщинах, стариках. Раньше у нас не было времени говорить об этом, а теперь мне чуть ли не каждый день приходится слушать его насмешливый голос, проклинающий больных и воздающий им хвалу в одно и то же время! Я не понимаю его.

– Он и проклинает, и рад, что они есть? – спросил Филипп.

– Я это так понимаю, – ответила она грустно.

– Странный человек, – произнес Филипп.

– И его мне послала судьба в качестве будущего мужа.

– И скоро свадьба? – спросил Филипп, чувствуя, как проникается к Дмитрию еще большей ненавистью.

В ответ Диана расплакалась.

– Ты чего? – тихо спросил он, – перестань, слышишь? Завтра и так дождь пойдет, а ты еще сильнее землю мочишь!

– Я… он… Дмитрий… сказал, что приемная я, неродная матери своей и отцу. Они уже умерли, я под опекой у теток, а им я не нужна, им бы избавиться от меня. А кто я на самом деле? Я не знаю и теперь замуж не хочу, а он говорит, что если тетки узнают о моем отказе, они меня в монастырь отправят! – Она подняла голову и посмотрела на Филиппа.

– Ты не должна верить этому человеку! – сказал он.

– Это правда, но правда и то, что я еще несовершеннолетняя, и меня могут запереть в монастыре.

– Тебе замуж надо! – решительно сказал Филипп.

– Вот и Дмитрий о том же!

– Но ты за него не хочешь?

– Нет!

– Тогда выходи за меня!

Диана смотрела на Филиппа во все глаза. Она убрала со лба свисающие локоны и утерла щеки, все еще мокрые от слез.

– Ты шутишь?

– Нет, ни в коем случае.

– Если я выйду замуж, то унаследую все состояние приемных родителей. Так отец завещал, – сказала она сама, не зная зачем.

– Сделаю вид, что не знаю об этом, – он поднялся и протянул руку Диане, – ну, как ты? Решила?

– Я завтра тебе скажу, можно? – от неожиданности и нахлынувших чувств она нервно сжимала руки и старалась не смотреть на Филиппа.

Он же нежно взял ее за подборок и посмотрел в глаза. Немой вопрос застыл в его взгляде. Он прекрасно понимал ее состояние. Его было не лучшим. Но он не жалел о своем предложении.

* * *

А утром Диана решила поговорить с Дмитрием.

– Ты не можешь так поступить!!! – кричал на спокойную Диану Дмитрий Богун.

– Это еще почему? В завещании отца не сказано, чтобы я вышла за тебя замуж!

– Ты совершенно не знаешь этого человека! Ты не сможешь жить в этой глухомани! Подумай сама! Ладно, я согласен, не буду торопить тебя с замужеством, но и ты не выходи пока! – он мерял шагами маленькую гостиную дома, предоставленного ему на время свадьбы.

– Это мое дело! – детское упрямство сквозило в ее словах.

– Дура! – Дмитрий громко хлопнул дверью и вышел.

Он и вправду любил девушку. Он готов был смириться с любым ее безрассудным желанием, но никак не ожидал такого поворота событий. Его совершенно не интересовало наследство Дианы. Он готов был отказаться от него, но знал, что не сможет дать ей всего того, к чему она привыкла.

«Чем он задурманил ее голову? – негодовал Дмитрий. – Я не позволю ему перейти мне дорогу!»

Вечером Диана и Филипп опять встретились, и она дала согласие на брак.

– Я думаю, что мы будем жить хорошо, вот увидишь… А обстоятельствам можно только порадоваться, ведь благодаря им мы вместе.

– Я надеюсь, – тихо ответила Диана и отвела взгляд. Казалось, что она уже жалеет о своем скоропалительном решении.

Филипп угадал ее мысли и попытался успокоить девушку:

– Поверь, я бы все равно сделал тебе предложение, даже несмотря на обстоятельства.

Глава 7

А на другой день Диана Половцева пропала. Просто исчезла. Филипп сильно огорчился. По его мнению, она побоялась сказать ему о том, что передумала, и тайно уехала куда-то.

Из гостей, приехавших на свадьбу Ольги и Максима, уже никого не осталось, и потому все здраво рассудили, что девушка просто вернулась домой.

Дмитрий думал так же. Хотя сначала было другое.

– Куда ты спрятал ее? – тихо, но очень гневно спросил Дмитрий у только что проснувшегося Филиппа.

– Кого? Когда? – зевая и негодуя на визит такого гостя, спросил Филипп.

– Ты сам прекрасно знаешь, о ком я!

Филипп неторопливо поднялся, оделся и встал в дверях.

– Слушай, тебе не кажется, что ты загостился здесь? – опершись о косяк, спросил Филипп, игнорируя его вопросы.

– Куда ты дел Диану? – настойчиво спрашивал Дмитрий, сжимая кулаки.

Филипп сразу выпрямился и, окончательно проснувшись, сел на стул.

– Я не видел ее со вчерашнего вечера, – ответил он.

– Я прекрасно знаю, что большую половину вечера она провела с тобой, а потом исчезла! И что прикажешь думать?

– Мне все равно, что ты думаешь! Я знаю о твоем намерении жениться на Диане. Это как-то связано с наследством? Так и знай, как только я ее найду, она выйдет замуж за меня!

– Ни за что!

Ее искали два дня по всему селу и окрестностям. Филипп и Дмитрий смотрели друг на друга с ненавистью, но поверили все же, что вины друг друга нет в том, что Диана пропала.

– Чудная девка, – только и сказал Олег.

– Ты это о ком? – спросил Филипп.

– Да говорил я с Дианой как-то перед Ольгиной свадьбой.

– И о чем она тебе поведала? – тревожно спросил Филипп.

– Знаешь, все время про монастырь говорила, а замуж чуть ли не за двоих сразу собралась! – ответил Олег.

– Монастырь? Случаем не знаешь, какой? – спросил Филипп.

– Догадываюсь, только не ругайся, что сразу не сказал! В Новгород она собиралась.

Филипп схватился за голову.

– Обещай, что больше никому не скажешь! – глаза Филиппа заблестели.

– Раньше не сказал и теперь не скажу! Мне ее жалко, мучается девушка сама от своей судьбы непонятной, а тут еще вы! – Олег впервые заговорил со старшим братом в таком тоне.

– Может, она и тебе по сердцу пришлась? – вдруг спросил Филипп.

– Даже если так, я никогда не перейду тебе дорогу! – Олег поднялся и вышел из дома Алексея, где пока еще жил Филипп.

…Впервые Филипп уезжал из Ближнего на неопределенный срок и не знал, к чему приведет его поездка. Он поклялся найти Диану и спасти от Дмитрия. Дмитрий тоже уехал из хутора, но он не знал, где искать девушку, и потому решил сначала попытаться выяснить это у ее родственников.

Дорога привела Филиппа сначала в Москву, куда он так давно мечтал попасть, и он даже познакомился с человеком, сыгравшим важную роль в жизни императорской семьи.

В то время в стране происходили невидимые глазу, но столь ощутимые приготовления к войне. Император, больше занятый заботой о здоровье своего сына, царевича Алексея, не слишком вникал в советы придворных, а от предсказаний Распутина и вовсе отказался.

Вскоре появилось сообщение, что Распутин тяжело пострадал от руки какой-то сумасшедшей женщины, но уже приходит в себя. Он не мог быть с императорским двором, и потому его общение шло по телеграфу и почтой, и его послания изобиловали советами императрице и словами успокоения, когда царевич заболевал. Родственники и приближенные императорской семьи как один советовали императору избавиться от этого «нечестивого монаха», так как, по их мнению, слишком уж велико его влияние на императорскую семью.

– Он колдун и, вероятно, завораживает императора, когда тот занимается делами государственной важности, – шептались за спиной придворные и родственники, с каждым днем все более ненавидя Распутина.

Но после его ночного визита к больному царевичу императрица Александра Федоровна стала его самой горячей заступницей. Она сочла, что он не мог сделать ничего дурного, в чем его обвиняли ненавистники; она ничего не желала слышать о его пьянках и непристойных кутежах.

Об этом и многом другом узнал Филипп по прошествии некоторого времени, проведенного в поисках Дианы. Несколько раз он пытался съездить к Распутину и высказать ему свою преданность и желание служить и учиться у него мастерству, но со временем понял, что насколько Распутин приближен к императорской семье, настолько же и ненавистен народу.

* * *

Диане удалось разыскать единственного человека, который, по ее мнению, мог что-то знать о ее родителях.

– Вы один знаете всю правду, – твердо глядя на дряхлеющего деда Макария, жившего когда-то при доме покойных родителей Дианы и служившего там конюхом, говорила девушка.

– Доченька, – прокряхтел Макарий, – допрежь, чем решиться прознать все, подумай, нужно ли это тебе? Принесет ли тебе сия правда облегчение и станет ли верным помощником в делах? – дед поглядел на Диану ласковыми выцветшими глазами.

– Я много думала. Все вокруг только и жаждут денег моих покойных родителей, а меня саму никто не любит! – она заплакала.

– А сделала ли ты что-нибудь, чтобы тебя любили? – спросил дед.

– А что я должна сделать?

– Полюбить сама, – ответил Макарий.

Диана задумалась. Потом спросила:

– А если я и полюблю, откуда я узнаю, что он меня любит и никогда не обманет?

Макарий засмеялся:

– Эх! Ты пойми одно. В жизни только одна правда – любящий человек. Нет, тот, кто по-настоящему любит и любим, обязан понять человека, к которому обращена его вера. Ты сама поймешь, главное – не обманывать себя!

– Значит, ты не скажешь мне правду?

– Тебе она сама раскроется, – ответил дед, провожая Диану.

Диана обернулась и произнесла напоследок:

– Я люблю человека, но не могу пока решиться на что-то серьезное, и потому хочу на время уйти от него и от этого мира, чтобы разобраться в себе.

– Если любовь действительно есть, он найдет тебя, и тогда ты сможешь решить для себя что-то. Только не затягивай с решением и действуй по зову сердца. Коли ты молода, поступай сердцем, а станешь взрослее, оно уступит место разуму, а пока разум твой в полной власти сердца, – посоветовал Макарий.

Диана нашла слова деда убедительными. Если Филипп найдет ее, значит, она сможет решиться на серьезный поступок, а пока она не чувствует в себе уверенности.

После смерти родителей она осталась совершенно одна, не считая опекунов. Им не нужна была такая обуза, тем более, что никакой материальной выгоды это им не несло. Диане вот-вот исполнится восемнадцать, и она станет единовластной хозяйкой большого состояния своего отца.

Чтобы как-то разобраться со своими чувствами и мыслями, она нашла игуменью Антонию, когда-то вхожую в их дом (покойная мачеха любила монахинь-богомолок, особенно начала привечать их после смерти отчима), а сейчас работающую в госпитале, и попросила принять ее на время.

– Антония, – говорила Диана, – ради памяти моих родителей и моего блага, прошу, не откажи мне, прими в свою обитель. Неразумна я еще и с миром совладать не смогу, – она опустила голову.

– Хорошо, я поговорю с настоятельницей, думаю она будет не против. А поработаешь со мной в госпитале… – Антония была женщиной сильной, волевой и немного жесткой, к Диане же она питала чувства нежные и добрые, но старалась их не показывать. Она видела, как нелегко сейчас этой молоденькой девушке, с таким огромным состоянием, но совершенно неподготовленной к жизни. И обрадовалась ее появлению по целому ряду причин.

– Еще, – Диана, опустив глаза, подошла к Антонии и, не зная, как начать разговор, теребила кружева платочка.

– …Ты не хочешь, чтобы кто-то знал о твоем пребывании здесь?

– Да.

– Не переживай, здесь ты можешь быть спокойна. Ты должна о многом поразмыслить, тебе самое время пожить здесь, рядом со мной. Знай, ты всегда можешь на меня положиться, – глаза Антонии погрустнели, и Диана заметила в них искорку торжества.

– Спасибо вам, матушка.

Антония проводила ее в небольшую комнату, а сама пошла к настоятельнице. Дорогой она быстро оправилась от размягчивших ее душу чувств и стала той же властной и сильной Антонией, которой и была все время.

– Девочка будет прилежно работать, зря хлеба не проест, – убедила Антония настоятельницу, и та согласилась. Лишние руки всегда были нужны.

«Правильно ли я поступила? – задавала себе вопрос Диана. – Может, надо было выйти замуж за Филиппа? А вдруг он окажется таким же, как и Дмитрий, или даже хуже?»

Неподготовленность к самостоятельной жизни, страх перед настоящим, незнание природы человеческих отношений, боязнь обмана, интриг, коварства – все это заставило девушку оставить Филиппа, которого она полюбила, и уехать к единственному надежному, по ее мнению, человеку – Антонии.

Глава 8

Прошел месяц. Филипп объездил все новгородские монастыри в поисках Дианы.

«Ведь она говорила Олегу о своей знакомой игуменье, значит, она должна быть в одном из монастырей!» – упрямо твердил Филипп сам себе.

…А другой жених Дианы тем временем готовился к сложной и неприятной встрече со своими учителями и наставниками.

– Ты не выполнил предназначенной тебе миссии! – раздался сухой и властный голос главы общества антигиппократов, доктора медицины Чернопятова Никаса Асмодеевича.

– Во время своего путешествия я не обнаружил подходящего человека, – ответил Дмитрий Богун.

– Это говорит только о твоей неподготовленности к участию в нашем обществе! Коллеги! – Никас поднялся и обвел взглядом сидящих в полутьме людей. – Я признаю свою ошибку, считаю, что поторопился с принятием Дмитрия Богуна в наши ряды, и приму любое наказание, какое вы сочтете нужным вынести мне!

Он взял острый и длинный нож и трижды полоснул им свою правую щеку, на которой немедленно выступили кровавые линии. То же сделал и Дмитрий Богун. Теперь их ранг понизился на одну ступень; они отныне не могли принимать участия в ежемесячных тайных собраниях своих соратников и лишались денежного содержания в течение всего времени, пока не исправят свою ошибку.

Собрание на этом закончилось.

– Тебе надо вернуться обратно и сделать то, что ты должен был сделать! – зло сказал Дмитрию Никас. – Не то у нас будут крупные неприятности. Уж ты должен понять, о чем я говорю!

– А если я не хочу возвращаться туда! – ответил Дмитрий, не глядя на наставника. Тот резко остановился и, грубо схватив Дмитрия за отвороты сюртука, властно произнес:

– Придется! Если ты помнишь седьмое правило, то должен знать, что, направившись за телом в одно место, ты не можешь его менять ни при каких обстоятельствах! Это закон, а именно благодаря закону рождается любая форма существования, – резко ответил Никас.

Дмитрий смотрел вслед удаляющемуся Никасу.

«Что же мне делать? Где найти больного и обреченного на смерть человека?» – спрашивал он сам себя и тут внезапно вспомнил.

«Точно! Вправду, у нашего общества есть свой бог!»

Он чуть ли не бегом направился в свою временную обитель и стал спешно собирать вещи…

* * *

Тайное общество антигиппократов родилось в XVI веке в Англии и быстро стало пополнять свои ряды молодыми и энергичными медиками. Председатель общества довольно удачно набирал последователей, обещая им неимоверные богатства и всемирную признательность.

Цель их деятельности была такова: они подыскивали людей, страдающих какими-либо неизлечимым недугом и сами вершили над ними суд, используя в дальнейшем их тела для исследования. Больной умирал на столе, во время операции, когда врачи удаляли тот или иной орган и наблюдали за мучениями пациента, записывая все подробно в своих книгах.

С их деятельностью не могли мириться ни власть, ни тем более церковь, и общество было запрещено и объявлено вне закона. Но ведь всем известно: то, что запрещено, произрастает и из камня, и из песка. Так и общество антигиппократов. Оно, подобно липкой невидимой паутине, распространялось по всему миру, заманивая в свои сети все больше и больше народу.

Никто не знал, сколько человек объединяет это общество, где находится центр, кто им руководит. Этим человеком мог оказаться кто угодно – и губернатор, и самый уважаемый врач.

При посвящении в члены общества молодые люди не находят ничего предосудительного в его деятельности, и потому удивляются праведному гневу властей и церкви по отношению к врачам, состоящим в нем.

Главы обществ, сначала в целях общей работы, просят молодых не распространяться об их существовании, а когда молодой человек начинает понимать, что это вовсе не фанатичное служение делу, а некое жестокое извращение, не знающее границ, безжалостное и лишенное гуманности, становится поздно. Им уже не вырваться из круга, ломающего их судьбы и делающего из них рабов, видящих перед собой только тела и деньги. Сострадание покидает их души.

* * *

Неделю Дмитрий Богун добирался до хутора Ближнего, терпел все неудобства этой поездки.

Ведь он знал, что в случае провала его самого ждет та же участь, что и обреченных.

– Я приехал заменить на время Филиппа Одинцова, – сказал он старосте хутора Степану Ярмакову. Тот лишь пожал плечами и определил Дмитрия на постой к Алексею Козлову, ученику Филиппа.

– Поживешь пока с ним, а там видно будет, – сказал он на прощание.

– А меня кто-нибудь спросил? – злой и раскрасневшийся Алексей смотрел в глаза Степану и ждал ответа.

– Ты, щенок, радуйся, что еще под крышей живешь! Скоро можешь и того лишиться! Иди прочь! – Степан уже сел обедать, когда к нему ворвался Алексей, а этого он не любил.

– Может, надо было хоть предупредить мальчишку, – вмешалась жена Степана Ольга, – он ведь с Филиппом работал, а теперь – мало, что Филиппа нет, так еще работать и жить придется с другим чело…

– Ты замолчишь или нет! – закричал Степан и ударил кулаком по столу. – Отыскалась, тоже мне, заступница! Что, небось, тоже скучаешь по молодому лекарю? Знаю я вас, баб, стервы!

– Ты чего мелешь-то? – Ольга подперла руками бедра и смотрела на мужа. – Совсем ополоумел?

Степан настолько резко встал из-за стола, что опрокинул миску со щами.

– А-а-а-а! – заорал он нечеловеческим голосом, держась за причинное место. – Сжег! Все себе сжег! А-а-о-ой! Все из-за тебя, – он выбежал на улицу и влез в дубовую кадку с дождевой водой.

Как только он выбежал, Ольга залилась веселым смехом. Она смеялась так громко, что ее слышал с улицы даже Степан.

– Чего ржешь теперь? Ага, обварила мужика, теперь, наверное, и рада, что калекой останусь! Но запомни! Я и тебе гулять не позволю!

Ревнив он был без меры, оттуда и беды все.

– Ой, ой, помолчи хоть немного, а то у меня живот сведет от коликов! – Ольга вышла на крыльцо и, увидев своего мужа в кадке, опять залилась смехом.

– Ты мне объясни, чего смешного-то? – взорвался Степан.

– Я… я щи эти час назад разогрела, а пока ты с новым лекарем прошатался, они уж и поостыли! Так что рано ты… в кадку-то… – она опять закатилась смехом и вошла в дом. На улице уже начали собираться соседки и с недоумением глядеть на старосту, сидящего в кадке.

– Ой! Сосед, никак стареть не хочешь! Решил себя для молодой жены засолить, – звонкий голос соседки Розы был слышен по всей улице. Раздался дружный смех.

– А может, и меня рядом посадишь? Кто знает, может и помолодею, а? – издевалась над ним старушка Боброва.

Степан не знал, куда деться от пронырливых баб.

– Нет, бабоньки, это он метод от мужского бессилия отыскал! Ведь все же знают, как он Ольгу любит и боится, как бы она к другому мужику не убегла! – раздался голос самой вредной и злословной Агафьи Топорковой.

– А вот это уже лишнее, Агаша, – спокойно, но твердо возразила Ольга, услышавшая ее слова и вышедшая на крыльцо.

Бабы быстренько разошлись. Ольга повернулась к мужу, улыбнулась, подошла и помогла вылезти из кадки.

– Да-а-а, – протянул он, – насмешил я сегодня народ. Сейчас переоденусь и схожу к лекарю нашему, заодно и посмотрю, как он устроился, и лекарь ли по-настоящему.

– Иди.

* * *

Филипп устало брел вдоль высокой белой стены маленького монастыря, примыкавшего к госпиталю. Ворота были закрыты, и из-за них слышались собачий лай и тихие женские голоса. Солнце уже клонилось к закату, и Филиппу нужен был ночлег. Он надеялся, что его пустят переночевать, и постучал в ворота деревянным молоточком, висевшим на косяке.

– Пустите, люди добрые, переночевать, – попросил Филипп.

– Нельзя! Желтушница у нас! – раздался из-за ворот грубый мужской голос сторожа.

– Я сам лекарь! Я бы мог вам помочь! – крикнул Филипп уже в пустоту.

Он устроился под кустом сирени и решил немного отдохнуть, а если удастся, и вздремнуть.