Текст книги "Око за око"

Глава 14

Искать корчму Ярославу и Григорию долго не пришлось – близ торговой площади было полно таких заведений, и друзья зашли в первое попавшееся.

– Погоди, Ярыш, не спеши, – остановил Отрепьев друга, попытавшегося войти в просторный зал, – наше место нынче не с панами. Пошли со мной, – и Григорий повернул в смрадное помещение, из которого доносились полупьяные крики.

Друзья заняли свободный стол в углу, и Григорий взял самое незатейливое кушанье, хотя они вполне могли бы позволить себе кое-что получше.

Ярослав попытался было что-то сказать, но Гришка шепотом ему ответил:

– Ярыш, положись на меня, потом все объясню. И, главное, что бы я ни сказал, во всем со мной соглашайся.

Ярослав кивнул в знак согласия: в конце концов, ведь Гришка тоже в нужное время не перечил ему. А, впрочем, Ярослав так давно не ел, что, по большому счету, ему было все равно.

Проголодавшись с дороги, словно звери, Ярослав и Григорий ни на что не обращали внимание, пока не утолили голод, и только потом толком рассмотрели, кто же еще, кроме них, был в корчме.

Нельзя сказать, что людей здесь было много, но, похоже, все они давно знали друг друга. К такой мысли Ярослав пришел, потому что несколько сидящих здесь кружков, каждый примерно из пяти-шести человек, не обращали друг на друга никакого внимания, в то время как на Ярослава и Григория нет-нет да попадали их любопытные взгляды.

Гришка тоже это заметил и, хотя вовсе не собирался пить, заказал себе и Ярышу по кружечке. Ярослав поморщился, но, поймав на себе строгий взгляд Отрепьева, понял, что уйти трезвым ему не суждено.

Как только на столе Ярослава и Григория появились кружки, за соседним столом сразу оживились. Скорее всего, они сидели здесь уже давно, и, судя по тому, что едва притрагивались к почти полным кружкам, эти люди собрались здесь не только ради выпивки. Эта догадка совсем не обрадовала Ярослава – кто знает, что на уме у этих странных людей, смотревших на них почти в упор немигающими взорами.

Зато у Гришки не было никаких сомнений на счет соседей – он прекрасно знал этот жадный немигающий взгляд. Простое любопытство, без тени враждебности, светило в глазах этих людей, которым, кажется, до смерти надоело проводить воскресные дни в одной и той же корчме, за одним и тем же столом, с теми же неизменными соседями, точно так же скучавшими.

Поразмыслив, Отрепьев решил, что для начала в чужом городе не помешало бы иметь знакомых, тем более таких, которые не прочь поболтать. В тот момент, когда один из четверых, светловолосый и голубоглазый, скорее всего, одногодок Ярыша, в очередной раз внимательно посмотрел на обоих друзей, Гришка лукаво ему подмигнул, и все сомнения незнакомца как рукой сняло.

– Не в тягость буду? – подсаживаясь за столик Ярослава и Гришки вместе со своей кружкой, обратился к ним голубоглазый.

– Хороший человек никогда не в тягость, – приветливо ответил ему Отрепьев, а Ярослав только удивлялся, как же у Григория легко получается ладить с людьми.

– Что-то я вас здесь раньше не видел, – вновь к Гришке обратился незнакомец.

– Да мы здесь раньше и не бывали, – заметил Отрепьев.

– Чем же вам тогда «Золотая Бочка» приглянулась?

– Тем, что вовремя на пути оказалась, – рассмеялся Григорий. – А вы здесь частые гости, угадал?

– Угадал, – теперь улыбнулся голубоглазый. – А вы никуда не торопитесь?

– Уже – нет, – догадался Гришка, к чему клонит собеседник.

– Тогда как насчет того, чтобы вместе с моими друзьями, – голубоглазый кивнул в сторону остальных молодых людей, оставшихся сидеть за соседним столом, – выпить кружечку-другую?

– Да запросто! – настолько дружелюбно и без малейшего намека на какое-то бахвальство прозвучали слова Григория, что товарищи голубоглазого, слышавшие его нарочито громкий разговор с Отрепьевым, тут же пересели за столик двух друзей.

Несмотря на то что за все это время Евсеев не проронил ни слова, голубоглазый, все время обращаясь к Гришке, то и дело внимательно посматривал на Ярослава, и от этого взгляда Ярышу становилось даже холодно внутри.

В тот вечер Ярослав так и не мог понять, что же его отталкивало в новом знакомом, хотя он был далеко не уродом. То ли ему не нравился пронзительный взгляд голубых глаз, пронизывающий чуть ли не насквозь, то ли торчавшие дыбом волосы, то ли какое-то сходство нового знакомого с женщиной…

Однако, вопреки первому впечатлению, голубоглазый оказался приятным собеседником, и мало-помалу неприязнь Ярослава ослабевала. Разговор завязался легко и быстро, а впрочем, с Гришкиными способностями иначе быть и не могло. Выпив по кружечке, потом по другой, третьей, четвертой, все вскоре захмелели, и беседовать как-то сразу стало легче.

Ярослав, поначалу боявшийся неосторожным словом испортить какой-то замысел Отрепьева, перестал отмалчиваться, и мало-помалу собеседники разоткровенничались.

Как выяснилось, новые знакомые Ярослава и Григория – слуги князя Адама Вишневецкого, и поскольку в замке не на плохом счету, то частенько по воскресным дням захаживают в «Золотую бочку» – тут и недалеко – в случае чего, кто-нибудь из слуг может позвать, и недорого.

Григорий же на все расспросы этой дружной компании тут же присочинил замысловатую историю, которой все дружно поверили. Дескать, их прежний хозяин почти что на старости лет умудрился впасть в немилость: его Бог знает в чем обвинили, кажется, в измене, а замок вместе со всем имуществом отошел в казну государю.

Замок долгое время пустовал, и потому слуги остались ни при делах. Те, у кого в Лодзи была хоть какая-то родня, попытались дождаться нового хозяина, но Ярослав и Гришка, бывшие здесь чужаками, не могли этого сделать – кто знает, как долго придется сидеть без дела.

Найти работу в маленькой Лодзи, кроме как в замке, было невозможно, потому они, якобы, решили перебраться в Брагин – что ни говори, но здесь у них куда больше возможностей где-то пристроиться. В пути им везло – попадалась кой-какая работенка, вот почему сейчас они могли позволить себе отдохнуть за кружечкой с дальней дороги.

Видимо, Гришка и Ярослав пришлись по душе своим новым знакомым, потому что, услышав этот рассказ, они приняли в судьбе Евсеева и Отрепьева самое живое участие.

– Знаешь, Гришка, обратился к Отрепьеву голубоглазый, оказавшийся Яном Стовойским, – а вы с Ярышем с лошадями обращаться умеете? В замке давно не хватает конюха, да и второго заменили бы – трезв никогда не бывает, вот только не на кого…

Григорий и Ярослав дружно рассмеялись – уж кто-кто, а они, в казаках чуть ли не спавшие в седлах, наверняка умели обращаться с этими животинами в тысячу раз лучше, чем любой житель Брагина.

– Конечно, – заметил побледневший Ян, – может быть, конюх и не самая лучшая работенка, но попробуйте вы найдите другую, во всяком случае так быстро. Тем более, замок Вишневецкого не самое худшее место…

– Прости, если что не так, – успокоил Ярослав Яна, который, видимо, неправильно понял друзей, – и если ты серьезно, то мы будем рады стать не только вашими друзьями, но и подельниками.

– Не в обиду кому будет сказано, – добавил Григорий, – но с лошадями мы ладим наверняка лучше всех слуг Вишневецкого, так что с обязанностями конюхов легко справимся.

Ян даже оторопел: странные они все-таки люди – сперва смеются, а потом, даже толком не расспросив, что почем, соглашаются. Однако он обрадовался согласию новых знакомых – с такими молодцами не заскучаешь! В том же, что они справятся, Ян ни на минуту не сомневался – даже если Евсеев с Отрепьевым и не были такими знатоками, как говорили, все равно одного конюха так и не было, а другой вечно был пьян.

– Ну раз так, – ответил Ян, – завтра вы придете в замок – сегодня день воскресный, да и мы изрядно уже выпили, так что сегодня вам там делать нечего. Отдохните с дороги, выспитесь хорошенько, а я тем временем замолвлю за вас словечко.

– А где замок Вишневецкого? – поинтересовался Ярослав, и на этот раз рассмеялся уже Ян со своими друзьями:

– Сразу видно, что вы впервые в Брагине, ведь здесь каждая собака знает, где живет Адам Вишневецкий.

– А все-таки? – без улыбки спросил Гришка, и Ян понял, что оба друга не шутят.

– А все-таки, поскольку мы тут и так засиделись, то отправимся обратно в замок, а заодно и вам покажем, куда завтра нужно прийти.

Как выяснилось, друзья Яна и в самом деле изрядно выпили, и сам Ян, хотя и старался держаться, время от времени пошатывался. Однако «Золотая бочка» действительно находилась невдалеке от замка, и не успели Ярослав с Гришкой надышаться свежим воздухом, как, повернув за угол, Ян сообщил:

– Вот и пришли.

Гришка с Ярославом подняли взоры туда, куда указывал Ян, и только теперь поняли, почему нельзя было не знать, где находится замок Вишневецкого.

Зрелище и впрямь было впечатляющим: хотя Ярослав и Григорий, доехав до базарной площади, успели осмотреть добрую часть города и повидали почти все обиталища местной знати, замок князя все же их поразил. Как и все польские жилища, даже принадлежавшие богатым или влиятельным людям, он не отличался огромными размерами, зато поражал неповторимой красотой и своеобразием.

Узорные ворота, словно и были для того созданными, чтобы радовать глаз, а будто нарочно низкий зубчатый забор открывал взору не только островерхую крышу, но даже резное крыльцо и витые перила. Казалось, и не человек поселился в этом чудном замке, но какой-то странный сказочный житель…

– Завтра с первыми петухами я вас встречу у этих самых ворот, – обратился Ян к своим новым знакомым, и, заметив восхищенный взгляд Ярослава, рассматривающего замок, усмехнулся: – Не заплутаете?

– А вы не проспите? – тем же тоном ответил Григорий, указывая Яну на его товарища, который с пьяных глаз никак не мог проникнуть за ворота, и с дружным смехом на устах вся компания наконец-то рассталась.

Глава 15

– Знаешь, Гришка, не нравится мне что-то вся эта затея, – едва проснувшись, обратился Евсеев к другу. – Сам подумай, с чего этот Ян вдруг так о нас беспокоится. Ну посидели вместе вечерком, ну выпили… После этого не обязательно человеку помогать. Либо этот Ян что-то мудрит, либо он просто с пьяных глаз наговорил чего ни попадя, а сегодня и не вспомнит о своих обещаниях.

– Х-м, – усмехнулся Отрепьев, – в том, что он выполнит обещанное, я нутром чую. Ясное дело, он не просто так старается, только не все ли тебе равно, почему. Может, у них и впрямь никого калачом в конюхи не заманишь, потому он так рвет и мечет, а может, просто человеку не с кем по выходным кружечку браги выпить. Неважно, что он от нас хочет, главное, что благодаря ему мы свою задумку осуществим.

На этот раз красноречие Григория не пропало даром: как и договаривались, с первыми петухами Ярослав с Гришкой были уже у ворот.

– Да, неплохо живет этот Адам, – с пригорка завистливо разглядывая замок, заметил Отрепьев. – Ярыш еще вчера успел рассмотреть его снаружи, тогда как Гришка, расточая красноречие на Яна и его друзей, ни на что, кроме ворот, внимание не обратил.

– Что верно, то верно, – зевая, согласился с ним Евсеев. – Да ты больно губу-то не раскатывай. Это Ян с резного крыльца каждый день спускается, а нам с тобой только навоз убирать в конюшне придется…

– Странный ты, Ярыш, вроде бы пил меньше всех вчера, а такой мрачный, – заметил Отрепьев. – Погоди, будет и на нашей улице праздник.

– Дай Бог, – скептически заметил Ярослав. – Вот только вряд ли Адаму будет дело до своих конюхов, какими бы радетельными они не были.

– А вот это ты зря. Ежели у господина внимание к коням есть – он и конюхов жалует. В этом деле, Ярослав, помяни мое слово, ты окажешься просто мастером, да и про меня никто не сможет сказать, что я не за свое взялся. Хороших работников всегда ценят, тем более что у Адама, насколько я смотрю, с конюхами просто беда. К тому же видеть князя мы будем нередко – каждый день из его рук поводья брать придется.

Ярослав состроил Гришке непонятную рожу, но ничего не ответил. Спорить с Отрепьевым он не собирался – это Ярославу, когда-то жившему в боярском доме и имевшему целую кучу прислуги, было известно, каково среди слуг место конюха, но откуда это было знать Григорию.

В разговорах и размышлениях о том, как они будут себя чувствовать в конюхах, Евсеев с Отрепьевым встретили рассвет, дождались, когда солнце поднялось достаточно высоко, но ни Яна, ни остальных его друзей по-прежнему не было видно.

– Похоже, эти черти над нами подшутили, – заметил Ярослав, окончательно испортив настроение и без того измаявшемуся Гришке, который терпеть не мог чего-то дожидаться.

У Евсеева с Отрепьевым давно уже было за правило время от времени подшучивать друг над другом, и Ярослав решил, что сейчас как раз самый подходящий для этого момент – на него напало непреодолимое желание поиздеваться над Григорием.

– Пошли, краснобай, ты, похоже, зря вчера распылялся перед любителями посидеть в «Золотой Бочке», – сочувственно обратился Ярослав к Гришке. – Да они, похоже, сами не помнят, чего нам по пьяни наобещали, а мы тут разглагольствуем, хорошо быть конюхом или нет, – рассмеялся Евсеев.

– Чего ржешь? – вспылил Отрепьев – слова Ярослава попали в цель. – Я, во всяком случае, не сидел сложа руки, – со злостью плюнув на дорогу, кипятился Гришка. – Посмотрим, как у тебя что-то получится, а я и пальцем об палец не ударю, чтобы хоть чем-то тебе помочь.

Ярослава искреннее возмущение Гришки рассмешило еще больше – за все то время, которое Евсеев знал Отрепьева, ему ни разу не удалось задеть его за живое, тогда как Григорий делал это постоянно.

– Ну что, Гришка, побывал в моей шкуре? – решив наконец вволю насладиться своей первой «победой», никак не мог угомониться Ярыш.

В то время, когда взлохмаченный Гришка, злой, как черт, готовый кинуться в драку, отчаянно пытался сдержать порыв гнева, из-за ворот неожиданно появился Ян.

– Хорошо, что вы дождались, – с облегчением сказал Ян, иначе бы мне здорово досталось. – Никто не знает, как это случилось, но вчера наш конюх отдал Богу душу. Я, конечно, тут же и рассказал о том, что у меня кое-кто есть на примете. Словом, то, что вы работаете у Адама, вопрос уже решенный.

Пока Ян, выпаливший все это на одном дыхании, пытался отдышаться, весь вид ухмылявшегося Гришки так и говорил: «Что, Ярыш, моя взяла?», а не знавший, радоваться ему или огорчаться, Ярослав, смиренно опустив голову, старался не смотреть на Григория, зная, что Отрепьев сейчас разразится насмешкой. Однако Гришка, несмотря на ожидания Ярослава, так ничего и не сказал – радостная весть быстро смирила все его злорадство.

– Так чего мы стоим, пошлите, – видимо, боясь, что друзья могут передумать, заторопился Ян, и оба друга прошли во владения Вишневецкого.

«А вблизи замок кажется еще красивее», – подумал Ярослав, однако увидеть, каково внутри него, друзьям не удалось. Ян сразу же повел друзей в половину для прислуги, вход в которую находился с противоположной стороны замка и вовсе не отличался такой привлекательностью, как парадное панское крыльцо.

Да и вообще, надо сказать, замок оказался довольно обманчив: у него, словно у монетки, было две стороны. Одна, панская, была начищена и сияла, в то время как другая, скрытая от глаз постороннего наблюдателя, была полной ее противоположностью.

Несмотря на то что жилища Углича и Брагина были мало похожи и несмотря на все существующие между ними отличия, у Ярослава, вошедшего на половину прислуги, были те же самые ощущения, что и давным-давно, в родном городе, у Димки, когда он жил в одной комнатушке с Ульяной. Здесь было так же мрачно и неуютно, серые комнатушки пропахли всякой дрянью, и точно так же сновали туда-сюда по коридорам озабоченные люди с серыми лицами, с опущенными взорами.

– Вот здесь мне и приказано вас разместить, – повернув по узкому коридору и остановившись напротив какой-то каморки, обратился Ян к обоим товарищам. – Пока, правда, придется вам пожить вместе, но мне сдается, что продлится это недолго. «И мне тоже так сдается», – подумал Отрепьев – не успели они еще проникнуть за пределы замка, как Гришка уже строил планы.

Ян отворил дверь, и друзья заглянули внутрь. Комнатенка была маленькой – в ней стояло только две лавки, – но чистой, что очень удивило Ярослава. Наконец-то после долгих мытарств у него, пусть и напополам с Гришкой, будет хоть какой-то угол, и эта мысль несказанно обрадовала Евсеева.

– Сами дорогу сюда найдете? – спросил у друзей Ян.

– Запросто, – ответил ему Ярослав, – интересовавшийся не только господской половиной замка.

– Тогда пора показать вам конюшню, – заторопился Ян, у которого было полно своих дел, и все трое дружно повернули обратно.

Пока оба друга внимательно осматривали свое новое жилище, слух о том, что на службу приняты сразу два новых конюха, уже успел облететь весь замок, потому изо всех дверей длинного коридора на Гришку и Ярыша смотрели десятки любопытных глаз.

Гришка, которого было сложно чем-то смутить, с таким же интересом взирал на слуг Адама, и под его пристальным взглядом двери захлопывались. Однако через мгновение они открывались вновь, и только Ян, не занятый разглядыванием замка и запоминанием дороги, слышал восхищенные слова служанок, брошенные вслед не отличавшемуся такой невозмутимостью Ярославу.

У самого входа встретив какую-то девицу, Ян приказал ей в обед накормить друзей, а им показал, куда нужно будет прийти. Девка, не отвечая Яну, во все глаза смотрела на Ярослава, как будто не замечая ни Яна, ни Гришки, и Ян, уже слышавший перешептывания в коридоре и видевший этот жадный взгляд, догадался, что вскоре по Ярославу будут сохнуть все девки да бабы в округе.

Зайдя на конюшню, все это время не перестававший болтать Гришка по-прежнему шутил, тогда как Ярослав угрюмо молчал. В ужасе созерцал он ту невообразимую груду работ, которую им с Гришкой предстояло переделать – Евсеев даже не предполагал, что у Вишневецкого может быть так много лошадей. Похоже, что прежний конюх действительно пил проклятую. Лошадей он холил, тут грех жаловаться, но в конюшню нельзя было зайти, чтоб не зажать нос пальцами. Да и это не спасало – запах аж глаза резал.

– Януш, иди сюда, – крикнул Ян мальчонке, без дела крутившемуся неподалеку, – расскажешь, что здесь почем.

– А это новые конюхи? – сразу же задал вопрос любопытный Януш.

Ян кивнул головой и вновь обратился к Евсееву с Отрепьевым:

– Ладно, ребята, приступайте к делу, а если что знать нужно будет, спрашивайте у Януша, он здесь все и всех знает.

Не успели оба друга и глазом моргнуть, как Яна и след простыл, только мальчишка по-прежнему оставался рядом.

– Значит так, Януш, меня зовут Григорием, а его – Ярославом, – обратился к мальцу Отрепьев, – а теперь неплохо бы узнать, как их кличут, – спросил он, простирая руку в конюшню.

– Тебя бы Рыжим надо было звать, а не Григорием, и я с рыжими не дружу, – неожиданно выпалил Януш, и, скорчив Гришке рожу, несмотря на приказ Яна, отправился восвояси.

– То-то же, царевич, – рассмеялся Ярослав, когда мальчишка был уже вдалеке, – а ты говорил, что нет человека, с которым ты не смог бы поладить. Голову даю на отсечение, что этот маленький упрямец не будет с тобой водиться.

– Ну мы это еще посмотрим, – нисколько не задетый словами Ярослава, – ответил Гришка, – а вот с тобой он точно не будет водиться.

– Я же не рыжий, – возмутился Ярослав.

– Давай поспорим, – не выдержал Отрепьев.

– Давай, – согласился Евсеев.

– На что? – с огоньками в глазах спросил Гришка.

– Когда ты станешь царем, отдашь мне в распоряжение город.

– Углич? – не замечая подсмеивающегося тона Евсеева, спросил Отрепьев.

– Я еще не решил, может быть и не Углич.

– Добро. Но если ты проспоришь, то я сам из тебя рыжего сделаю.

– Да ну? И как это у тебя получится?

– Знаем способы, – уверенным тоном ответил Гришка. – Только не сейчас – вот будешь правой рукой государя, тогда и посмеемся. Добро? – спросил Отрепьев согласия Ярослава, протягивая ему руку.

– Добро, – крепким пожатием ответил ему Ярослав, и оба друга, каждый уверенный в том, что выиграет непременно он, а никак не его противник, дружно рассмеялись.

Глава 16

В первый день своей службы Ярослав с Гришкой просто умаялись – привыкнув в казаках с тщанием подходить к любому делу, на сей раз они даже перестарались. У прежнего конюха, хоть и грешно так говорить о покойниках, руки росли не откуда положено, и помимо этого с чаркой он дружил крепко. Так что благодаря прежнему замечательному работнику дел было невпроворот.

Однако чуть позже Ярослав изменил мнение об этом человеке.

– Гришка! – в ужасе закричал Евсеев, попытавшийся обойти конюшню с другой стороны.

– Ф-у-у-уф, – выдохнул Григорий – задумавшись, он на миг забыл обо всем на свете, и истошный крик Ярыша его испугал. – Ты чего орешь?

– Иди сюда, – уже тише прозвучал голос Евсеева.

Недоумевавший Гришка нашел Ярослава стоящим с обратной стороны конюшни у какой-то двери. Евсеев, не говоря ни слова, показал рукой внутрь, и глянувший туда Гришка просто обомлел: там тоже была конюшня.

– Ничего себе, – присвистнул Отрепьев. – Ну теперь мне понятно, почему Адаму понадобилось два конюха. Одна конюшня – мне, другая – тебе.

– Да прежний конюх был просто святой, – наконец обрел дар речи Ярослав. – Мало того, что он за всеми этими тварями следил, так он еще и надираться успевал!

– Ну и как мы поделим все это добро? – первым пришел в себя Отрепьев. – Предлагаю вот что: пусть эта конюшня твоею и будет, раз ты ее нашел.

– Что ж, пусть, – угрюмо согласился Ярослав – что в одной, что в другой работы было по уши, и никакой разницы меж ними Евсеев не заметил.

Приступив к делу, остальную часть дня друзья провели порознь, каждый в своей конюшне, и у них даже не было подходящего момента поинтересоваться друг у дружки, кто что сделал.

Однако, несмотря на то что конюшни были одинаковыми, Ярославу повезло больше – в самый разгар работы в дверях конюшни появился Януш.

Евсеев поначалу его не заметил, и все это время мальчишка наблюдал за ним, а когда Ярослав наконец поднял голову, Януш, нисколько не боясь, что ему может перепасть за свою прошлую проделку, смело подошел к новому конюху.

– Я так и думал, – деловито обратился Януш к Евсееву, – что это будет твоя конюшня, а не рыжего.

– Почему? – искренне изумился Ярослав.

– А ты лошадей любишь? – не ответив Ярославу, вновь задал вопрос мальчишка.

Евсеев не привык, чтобы с ним так разговаривали, и уже начинал злиться, но, вспомнив про спор с Гришкой, решил подружиться с этим странным мальчонкой.

– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Ярослав.

– Еще не знаю, но вот рыжий их точно не любит, – серьезно ответил Ян.

– Почему ты так решил? – поинтересовался Евсеев. – Ты ведь его видел всего один раз, как же ты можешь узнать, любит он их или нет.

– Ну да, один раз! – возмутился мальчонка. – Это тебе кажется, что один. А я, думаешь, где все это время был? Я за рыжим наблюдал.

– Ну и что ты увидел? – улыбнулся Ярослав.

– А то и увидел, что не любит он лошадей, – ответил Януш. – Он, конечно, все делает, но работу свою не любит.

– Да разве прежние конюхи любили свою работу?

– Нет, – замотал головой мальчишка.

– Тогда почему ты к Гришке придираешься? – все-таки не удержавшись, вступился Ярослав за друга. – Никто не любил, и он не любит, зато у Гришки хоть порядок будет.

– Если не любить лошадей, долго здесь не протянешь, – размышлял Януш. – Кого-то выгоняют, кто-то сам уходит, а Йоська вот спился. И рыжий тоже долго не выдержит, – объяснил мальчишка.

«Верно подмечено», – подумал Ярослав – Гришка и впрямь не собирается задерживаться на конюшне.

– Так тебе же лучше будет, если Гришка здесь не задержится, – опять допытывался до мальчишки Евсеев. – А я смотрю, он тебе не нравится.

– Мне-то он и вправду не нравится, но если рыжий уйдет, ты один не справишься, – задумчиво произнес Януш, и Евсеев без труда догадался, что мальчонка помешан на лошадях.

– А почему бы тебе не стать конюхом? – спросил Ярослав у мальчишки. – Мне кажется, у тебя бы получилось.

У Януша поначалу радостно заблестели глаза, но потом, тяжко вздохнув, ответил:

– Да меня не берут, говорят, что мал еще.

– А все-таки, – резко сменил тему Ярослав, – почему ты рад, что я работаю в этой конюшне?

– А ты сам не догадываешься?

– Может быть, но я не обязательно думаю так же, как и ты.

Януш растерялся, и, не зная, что же ответить Ярославу, спросил у него, показывая на лошадей:

– А хочешь знать, как их всех зовут?

– Конечно, – ответил Ярослав, и мальчишка стал знакомить его со своими любимицами.

Очень скоро Ярослав понял, почему Янушу эта конюшня нравилась больше. Неприметная, она находилась позади обычной конюшни нарочно, чтобы с первого взгляда никто и не подозревал, что у Адама есть другие кони. Ярослав, сперва обращавший внимание только на грязь, теперь наконец рассмотрел и самих коней и с удивлением обнаружил, что они просто красавцы.

– Одного я не пойму, – обратился Ярослав к Янушу, когда они осмотрели всю конюшню, – ежели Адам такой знаток лошадей, почему у него до сих пор толкового человека в конюхах не было? Ведь с такими лошадьми нельзя как попало.

– Пока мой отец у князя в конюхах был, Адам горя не знал. А вот как отец помер, так с тех пор и мучится князь – то одного конюха возьмет, то другого, то третьего, да все какие-то непутевые. Нет в Брагине людей, которые могли бы всему этому ума дать, потому я сразу понял, что вы приезжие.

– А мы, по-твоему, можем всему этому ума дать? – повторяя слова мальчишки, спросил Ярослав.

– Рыжий – нет, а ты сможешь, если захочешь. Я вижу, ты знаешь толк в лошадях.

– Я постараюсь, – помня о споре, пообещал Евсеев, хотя прекрасно понимал, что вряд ли оправдает надежды мальчишки. Ярослав действительно разбирался в лошадях, но у него не было особого желания всю свою жизнь посвятить им.

– Ладно, я пойду, – столь же неожиданно решил уйти Януш, как и появился. – Князь сегодня никуда не поедет, так что можешь передать рыжему, что коней сегодня можно не готовить.

И Ярослав вновь остался один.

До вечера не покладая рук трудились Ярослав с Гришкой, пытаясь привести в порядок конюшню, и прерывались только на обед. Только к вечеру, выползая каждый со своего «поля боя», Ярыш с Гришкой наконец смогли вздохнуть свободно. За этот день усиленной работы им все-таки удалось совершить нечто невероятное, и если можно так сказать про конюшни, то они просто блестели.

Завтра предстояло не менее тяжелое дело – Ярослав с Гришкой решили, что нужно как следует отмыть коней, и если им позволят, то проще всего будет их искупать в ближайшей реке. Дело это хлопотное в любом случае, неважно, позволят им отправиться к реке или не позволят, и как только Ярослав и Гришка его выполнят, у них в работе наступит передышка – главное будет поддерживать конюшни в таком же порядке.

Не желая оставлять недоделки на завтра, друзья закончили работу поздно, потому Ян, не увидевший друзей за ужином, решил отправиться прямо в конюшню.

– Ба-а-а, – удивлялся Ян – сколько он себя помнил, ни разу конюшня не была такой чистой, – вот это да! Ну вы молодцы, ребятки! То-то мне повезло с вами! – И, придя в себя, сказал: – Все, идемте, на сегодня хватит, пора ужинать.

Друзья поужинали вместе с Яном, который, как понял Ярослав, был экономом. С Яном все слуги держались почтительно, зато на Ярослава с Гришкой кое-кто время от времени бросал странные взгляды, значения которых Ярослав так и не мог понять.

После ужина Ян пригласил Гришку с Ярославом сходить с ним в «Золотую бочку» – бывший среди всех слуг за главного, он знал наверняка, что в этот час Адам и не вспомнит о конюхах. Однако Гришка и Ярослав, еле державшиеся на ногах, отказались – у них не было ни сил, ни желания куда-то идти. Впрочем, Стовойский не обиделся, усмехнувшись, он сказал друзьям:

– Ничего, дальше будет проще, глядишь, сами меня еще позовете.

– Обязательно, только не сегодня и не завтра, – согласился Гришка на всякий случай, а у самого было только одно желание – лишь бы его никто сейчас не трогал.

Кое-как добравшись до своей комнатушки, едва державшийся на ногах Ярослав прилег и мгновенно попал в цепкие объятья сна. То ли не в меру потрудился Евсеев, то ли просто был такой день, только всю ночь ему снились странные сны.

Все началось с того, что сперва ему привиделась огромная лошадиная морда. Обнажив передние зубы, она внимательно всматривалась в лицо Ярослава, и у него возникло ощущение, будто эта морда хочет ему что-то сказать.

Позже, когда уже казалось, что нет никаких сил вглядываться в эти огромные глаза, у морды неожиданно появилось все остальное, и она превратилась в прекрасную белую лошадь. Встряхивая длинной расчесанной гривой и нетерпеливо постукивая копытом, она то и дело оборачивалась, словно чуяла где-то рядом хозяина.

Мгновение спустя Ярослав понял, кого ожидала красавица: словно из густого тумана к ней приближался высокий статный человек, одетый во все черное, и внезапно Евсеев понял, что видит со стороны самого себя.

Это обстоятельство нисколько не разочаровало Ярослава, напротив, было до странного любопытно что-то делать и одновременно видеть, как ты это делаешь. Евсеев подошел к лошади, в мгновение ока запрыгнул на ее спину и помчался во весь опор.

Встречный ветер нещадно трепал его черные курчавые волосы, а развевающаяся лошадиная грива временами закрывала Евсееву белый свет, так быстро он несся. Мимо пролетали луга, леса, реки, но кругом, насколько проникал взгляд, ничто не давало знать о присутствии человека, будто на этой огромной суровой земле Ярослав со своей лошадью были единственными живыми существами.

Вскоре от этой бешеной скачки, почти переходящей в полет, Ярославу стало казаться, что он вместе со своей прекрасной белой лошадью составляет единое целое, и, несмотря на все усилия, он так и не мог ни с чем сравнить это неповторимое чувство.

Неизвестно, сколько бы еще продлился этот незабываемый полет Ярослава, если бы нечаянно он не обронил взгляд на свою руку, и тут же все очарование момента как рукой сняло. На безымянном пальце Ярослава красовался тот самый перстенек, который уже не в первый раз удивлял и пугал Евсеева. Ярким багряным огнем то загорался, то потухал камушек, словно задавая ритм этому необычному полету…

И в тот же миг все перевернулось в глазах Ярослава: вновь появилась оскаленная лошадиная морда. Все это закрутилось, завертелось, замелькало в каком-то невообразимом вихре, и когда Ярыш в ужасе проснулся, ему всюду мерещились хвосты и копыта, только что рогов не хватало.