Текст книги "Орелинская сага. Книга вторая"

Возился Старик недолго. Но, когда закончил, желания, как обычно, облетать поселение почему-то не было. Без особой надежды он решил пойти заснуть и, как ни странно, заснул почти сразу.

Беспорядочный и малопонятный поначалу сон скоро сменился четкими видениями, пугающими своей реальностью. Старику привиделось, что хмурый Летающий орелин открывает могилу своего мертвого сородича, а потом, в великом гневе, бросает закрывавший её обломок Генульфовой пещеры вниз, прямо на Гнездовище. В жутковато-медленном полете, плита стала увеличиваться в размерах, и в самый последний момент Старик обреченно понял, что сейчас она накроет поселение целиком.

Ужас заставил старого ореля немедленно проснуться. Он сел на своем ложе, опасаясь хоть на миг снова закрыть глаза, чтобы страшная картина не повторилась. Но дрожь во всем теле никак не унималась. Чтобы немного успокоиться, Старик взялся навести в гнездовине порядок, и некоторое время сосредоточенно переставлял с места на место сосуды и миски, стряхивая пыль с каменных выступов под ними. У самого порога он заметил островок разросшегося лишайника, который необходимо было соскоблить, но вспомнил, что каменная лопатка осталась на заднем дворе. И Старик решил за ней сходить.

Он сразу увидел хмурого орелина, роющегося в земле. Парень доставал из его нового захоронения обломок за обломком и отбрасывал их в стороны. Словно в лихорадке он пробегал глазами текст, а потом снова начинал рыть, как будто искал что-то совсем другое.

Старик ощутил, как в одно мгновение его покинули и жизненная сила, и воля. Помертвев, он наблюдал за происходящим, не в силах отвести глаза. Недавний кошмарный сон оборачивался явью!

Безжизненно, почти машинально, отвечал он на расспросы взбешенного орелина, при этом голос его делался все слабее и тише. Беда пришла! И, хотя была давно ожидаема, все равно застала врасплох. Поэтому, когда Летающий пробежал мимо него на улицу, Старик только и смог, что прошептать:

– Судьба…

И бессильно привалиться к стене гнездовины.

* * *

Лоренхольд в гневе шагал по улице, не обращая внимания на удивленные взгляды поселян. Текущие слезы он размазывал грязными от земли руками, так что скоро его лицо стало совершенно ужасным. Ненависть душила ореля! Проклятый Старик все знал и говорил об этом так спокойно, словно не видел в убийстве Тихтольна ничего ужасного! Но ничего, он еще поймет, как все это страшно, когда против него обернется гнев всех жителей Шести Городов…

Неожиданно на плечо юноши легла чья-то рука.

– Лоренхольд, что с тобой? Ты ужасно выглядишь! Уж не перебрал ли ты вчера с непривычки сока Кару?

Говоривший оказался Клиндоргом – старинным знакомцем из Южного Города. Когда-то он жил по соседству с Тихтольном, и Лоренхольд, навещая брата, коротко с ним сошелся… До чего же давно все это было! А теперь Клиндорг жил в Гнездовище. Около месяца назад была его свадьба, и Лоренхольда тогда тоже звали, но он не полетел. Сейчас же, глядя на веселое лицо Клиндорга, юноша горько об этом пожалел. Полети он тогда, может быть, все случилось бы раньше, и возмездие уже свершилось бы, и Геста не связала свою судьбу с поселянином!

– Так что с тобой случилось, Лоренхольд? – Клиндорг потряс задумавшегося приятеля за плечо.

– Лучше ты скажи, что случилось с тобой…

Лоренхольд выдавил эти слова с трудом, хрипло… Он хотел продолжить и спросить: «что случилось, раз ты решил остаться жить в этом проклятом месте», но запнулся. Последние слова застряли в горле вместе со сдерживаемым рыданием, а Клиндорг понял недосказанный вопрос по-своему.

– Со мной? Так тебе уже кто-то рассказал? Я бы, конечно, не назвал это «случилось», но ситуация вышла действительно забавная. Представляешь, моя жена и её мать боятся отпускать меня летать в горы, потому что считают, что это опасно.

Клиндорг беззаботно рассмеялся, но Лоренхольда словно обожгло лавой.

– Боятся! – крикнул он со всей силой своего отчаяния, прорвавшегося наружу. – Думаешь, они этого боятся?! Не-ет, Клиндорг, они боятся совсем другого! Им нужно сравнять тебя с собой и заставить забыть великолепие Сверкающей Вершины, чтобы ты не знал другой радости в жизни, кроме как возиться в земле и сушить их проклятые листья!…

– Что ты несешь, Лоренхольд?! Опомнись! – опешил Клиндорг. – Не кричи так, тебя же слышат!

Побелев лицом он обернулся вокруг, на поселян, замерших в изумлении, но Лоренхольда было уже не остановить.

– Беги со мной, друг! Беги отсюда! Что общего может быть у тебя с твоей бескрылой женой?!…

– Замолчи! Ты с ума сошел! Я люблю её!

– Это сейчас! А что будет потом, когда тебе запретят сначала летать в эти горы, потом на Сверкающую Вершину и, наконец, ты не сможешь даже расправить крылья?! О чем ты будешь говорить с ней, не знающей восторгов полета в бескрайнем небе, когда ты на равных с Солнцем и Луной, а горы под ногами кажутся мягкими, словно легкое облако! Не зарыдаешь ли ты, глядя на своих детей, ползающих по камням, подобно гардам? Какие истории будешь им рассказывать? Про высокие города на вулканах? Про мудрых Иглонов и их народ? Про тайны, которыми наполнено розовое облако на рассвете?… Или предоставишь своей жене право поведать поучительную историю о предке-убийце?…

Толпа вокруг постепенно росла. Привлеченные криками Лоренхольда из своих гнездовин повыходили поселяне. Кое-кто из них еще натянуто улыбался, считая все происходящее лишь неудачной шуткой. Но большинство разобралось, в чем дело и так уже не считало. Их знания языка орелей вполне хватало, чтобы понять, о чем Лоренхольд говорил, и это им совсем не нравилось. Лица поселян делались все суровее, и все чаще начали они недоброжелательно поглядывать на группу молодых Летающих орелей, жмущихся к ограде ближайшей гнездовины. Не зная в чем дело, те поначалу были страшно напуганы странным поведением своего сородича. Но, по мере того, как Лоренхольд говорил, испуг на их лицах начал сменяться пониманием. Парень, конечно, не в себе и, пожалуй, слишком резок, но в словах его, несомненно, была доля правды.

Клиндорг тоже выглядел смущенным, однако, последняя фраза приятеля о прародителе-убийце совершенно его возмутила.

– Помилуй, Лоренхольд, это-то тут причем?!

– Причем?!…

Орель на мгновение запнулся. Он не был уверен в своем праве рассказывать кому-либо об ужасной находке, прежде чем о ней узнают Иглоны. Но в памяти всплыла увиденная недавно картина – мертвый Тихтольн в тесной пещерке, его высохшее, сморщенное, как у старца лицо – и Лоренхольд не смог промолчать. Он обвел глазами толпу, усмотрел понимание в лицах своих сородичей и, обращаясь только к ним, заговорил:

– Я надеюсь, все вы помните нашу с Тихтольном выходку? Как, в обход запрета, мы тайком прилетели сюда, чтобы посмотреть на Гнездовище? И, как потом, ошибочно испугавшись того, что местные жители умеют летать, Тихтольн отправил меня домой, а сам вернулся? Он знал, чувствовал, что поселянам доверять нельзя и стал первой жертвой! Тут недалеко, на этой вот скале, есть пещерка, в которую затолкали его мертвое тело! Эти потомки убийцы недалеко ушли от своего прародителя! Они убили Тихтольна и даже не потрудились как следует скрыть его могилу!…

Толпа в ужасе отшатнулась, а лица Летающих исполнились гневом. Не обращая внимания на растерянность и замешательство среди жителей Гнездовища, они подались вперед и закричали, перебивая друг друга:

– Где это, Лоренхольд?!!!…

– Покажи нам!…

– Ты точно видел Тихтольна?…

– Ты уверен, что его убили?…

– Но за что?!!!

– Я покажу вам и объясню за что! – Лоренхольд распалялся все сильнее. – Знаете, чего они хотят больше всего? Снять проклятие Хеоморна, наложенное на весь их род! Говорят, что Генульф целую пещеру покрыл своими записями. Видимо раскаялся в конце жизни и захотел объяснить, наконец, зачем совершил свои злодеяния. Но пещера погибла в Обвале, а её обломки с остатками записей здесь тщательно скрывают. Поройтесь на заднем дворе у Старика, что живет возле чаши – там их предостаточно закопано! Тихтольн, видимо, тоже что-то нашел и поплатился за это! Его могила была завалена камнем, явно принесенным с другого места. Наверное, его там тоже прятали, потому что какие-то записи на плоской стороне были. К сожалению, я их не прочел – не до того было, да и камень раскололся при падении – но причина, по которой моего брата убили, полагаю ясна!

Смятение среди поселян достигло предела. То, в чем их обвинял этот Летающий, было чудовищно! Растерянно переглядывались они друг с другом, и только Торлиф, стоявший и слушавший в некотором отдалении, оставался спокоен.

Наконец-то!

Этот парень высказался так, что лучше не придумать!

Вот сейчас его, Торлифа, как старейшину, попросят что-нибудь ответить, и он ответит! Ответит так, чтобы никогда больше никого из Летающих орелей в Гнездовище не увидели!

– Торлиф, Торлиф! – закричали в толпе. – Скажи же что-нибудь!

Старейшина Гнездовища ласково улыбнулся.

– Конечно.

Он подошел к Лоренхольду, но разговаривать стал не с ним. Повернувшись к орелю спиной, Торлиф заговорил, обращаясь только к поселянам и, в противовес крикам Лоренхольда, голос его был мягок и вкрадчив.

– Наш гость очень возбужден. Похоже, он немного не в себе, и мы должны отнестись к этому со снисхождением. Тем более что обвинения просто смехотворны. Мы уже говорили, что не видели пропавшего орелина. Но, даже если это не точно, и кто-то из вас его все же видел, но скрыл это, то каким образом смог бы он отнести тело в горы? Никто из наших не в состоянии взлететь на дерево, не говоря уже о скале…

– А Старик! А пропавший мальчишка! – закричал Лоренхольд.

Торлиф, не оборачиваясь, снисходительно улыбнулся, словно сзади капризничал неразумный ребенок, которому не следовало потакать ради его же блага.

– Старик слишком стар, а Нафин – слишком юн. Где им убить молодого, здорового и, конечно же, сильного Летающего ореля! Кажется, наш обличающий гость клевещет на своих же сородичей, намекая на их слабость…

По группе Летающих пробежал возмущенный ропот, когда те, кто хорошо знал язык, перевели остальным слова Торлифа. Но жители Гнездовища, которых было намного больше, заставили их замолчать и попросили старейшину продолжить.

С трудом скрыв удовлетворение Торлиф изобразил на лице печаль и развел руками, как будто извинялся за то, что не хотел, но вынужден говорить горькую правду.

– Всем нам известно, что наш прародитель Генульф был изгнан за тяжелое преступление. Но разве он родился в Гнездовище? Нет! Он основал его, придя сюда со Сверкающей Вершины! И здесь, к счастью, никого не убивал. Поселянам подобное злодеяние не знакомо. Зато предки наших блистательных гостей, очевидно, были знакомы с ним очень хорошо, и примером тому, как ни печально, может служить именно наш прародитель. Поэтому немного странно, что родство с ним вменяют нам в доказательство того, что все мы тут склонны к убийствам! Я теряюсь в догадках – зачем это нужно, но… Страшно предположить, но, может быть, наш обвинитель измыслил все эти чудовищные вещи, чтобы прикрыть ими своё собственное злодейство!…

Клиндорг громко вскрикнул и попытался что-то возразить, но ему не дали. Поселяне угрожающе придвинулись, а малочисленные Летающие орели сочли за благо удержать его и послушать, что будет дальше.

– Ну да, конечно! – хлопнул себя по лбу Торлиф, будто его только что осенило. – Мы же все несколько мгновений назад слышали, как этот юноша говорил, что прилетел вместе со своим братом поглазеть на нашу жизнь вопреки запрету. Это очень плохо, конечно, и в Гнездовище такое вряд ли могло произойти. Но меня сейчас больше всего заботит, почему домой вернулся только один? С какой стати второй остался следить за нами? Мы много лет тихо и мирно живем своей жизнью, никому не мешая, и эта слежка выглядит как-то глупо! Я бы даже сказал – неестественно и неправдоподобно. Но, если предположить, что орели, тайком прилетевшие сюда, по какой-то причине повздорили, и один убил другого, случайно или намеренно, а потом спрятал тело, завалив тайник первым попавшимся камнем, то все становится похожим на правду и выглядит вполне логично! Поэтому убийца и не показывался у нас все это время – из-за неприятных воспоминаний, или из-за боязни выдать себя как-нибудь… Но потом он раскаялся, а может, узнал, что пропавшего ореля все-таки собираются искать, и прилетел к месту преступления. Благо повод нашелся подходящий – сестра выходила замуж. А здесь уже, пользуясь нашей открытостью и радушием, вызнал кое-какие тайны и придумал, как сделать этих ничтожных нелетающих глупцов ответственными за убийство своего брата! Причем, в ход пошло все, даже Генульфовы записи, которых мы в глаза не видели. Но даже если бы и видели, то молодой человек не принял в расчет то, что мы не умеем читать. А, чтобы скрывать так усердно какую-то тайну, нужно, по меньшей мере, знать, о чем она.

И Торлиф снова развел руками под одобрительные крики поселян.

Лоренхольд ничего не понял из речи старейшины. Язык Гнездовища был ему незнаком. С Сольвеной они общались без помех, потому что девушка прекрасно выучила орелинский, но сейчас он мог только по лицам притихших сородичей понимать, что говорится что-то ужасное. Наконец, Клиндорг, понимавший больше других, заплетающимся языком перевел ему то, что было сказано, и мир почернел в глазах Лоренхольда. Он рванулся к Торлифу, однако старейшину загородили собой поселяне. Тогда, беспомощно осмотревшись по сторонам, юноша вдруг заметил в толпе Сольвену и, радостно вскрикнув, бросился к ней. Девушка пыталась сопротивляться, но Лоренхольд все же вытащил её за руку на середину пустого пространства, образовавшегося вокруг Летающих, и закричал:

– Сольвена, скажи им! Ты же знаешь, что твой сбежавший приятель виделся в тот день с моим братом! Скажи, что Тихтольн был еще жив, что я не убивал его!!!

– Но я не знаю! – Сольвена вырвала руку и попятилась. – Я только предположила, что они встретились, но не уверена в этом! Нафин мог найти твоего брата уже мертвым и просто похоронить его. Откуда мне знать, как было дело?!

– Но ты же слышала, в чем меня обвиняют!…

– А разве ты не обвинял в том же самом Нафина? Ты первый начал, и не проси, чтобы я выгораживала тебя! Кто ты такой? Я вижу тебя всего второй раз, брата твоего вообще не видела, и, кроме того, что Нафин не мог убить, больше в ваших делах ничего не знаю!

Сольвена посмотрела в помертвевшее лицо Лоренхольда и, прежде чем уйти обратно, к своим, еле слышно прошептала:

– Я же говорила тебе – не лезь в это дело. Вот и ты с ума сошел…

Но Лоренхольд её уже не слышал. Он повернулся к своим сородичам и потерянно спросил:

– Вы тоже мне не верите?

– Я верю!

Вперед выступил незнакомый Лоренхольду орелин средних лет.

– Я помню тот день. Был в охране дворца Нижнего города, когда тебя привели. Мой товарищ – рофин рассказывал тогда, что со своей сторожевой башни на вулкане видел на старой дозорной площадке двух орелей. Один из них полетел в город, а другой – в горы. Тот, который прилетел в город, был ты, значит, второй был Тихтольн. И он был жив!

Летающие взволнованно зашумели. Выходило, что Тихтольна действительно убили именно здесь! И слова Торлифа предстали перед ними в ином свете. Если бы он просто сказал, что ничего не знает, что готов вместе с ними провести расследование, поселян вряд ли можно было бы заподозрить в злом умысле. Но старейшина сразу перешел в наступление и говорил так, словно давно к этому готовился. Не означает ли это, что здесь знали об убийстве и теперь пытаются выгородить виновного?

– Об этом следует немедленно доложить Иглонам! – твердо сказал страж Нижнего Города. – И если все со мной согласны, то улетать отсюда нужно сейчас же!

– Нет, подождите, так нельзя! – воскликнул Клиндорг, глядя с какой готовностью все кивнули. – Мы бросаемся обвинениями, хотя еще вчера мирно сосуществовали и восхищались друг другом! Тихтольн ведь мог погибнуть по роковой случайности! Вы же слышали, что сказала Сольвена! Тот, пропавший мальчик не мог убить, а больше некому…

– И ты веришь им?! – перебил его Лоренхольд. – Неужели любовь к поселянке так тебя захватила, что затуманила твой разум? Они же завидуют нам, и, кто знает, может быть, втайне ненавидят! Тихтольна просто убили, а с такими, как ты поступят по-другому: заманят в свои сети и превратят в бескрылых, как они сами!

– Неправда! Нижние орели всегда были добры к нам!…

Клиндорг хотел еще что-то сказать, но тут снова раздался голос Торлифа:

– Нижние орели! – издевательским тоном передразнил он. – Нижние! Вы слышали, жители Гнездовища, какое прозвище они нам дали?! Мы, конечно, вроде бы орели, но нижние! Ничтожные! Не умеющие летать существа, которые ползают где-то под ногами истинных орелей, живущих в великолепных городах в поднебесье и снисходящих к нам в знак особой милости! А мы «были добры к ним»! Просто добры! Не равны, нет, об этом речи не идет! Всего лишь забавный народец и жалкое подобие подлинности! «Ну надо же, и это вы делаете, как мы!…», – уверен все из вас слышали такое неоднократно от наших гостей, и я удивлен, почему до сих пор мы это терпели!… Но теперь довольно! Блистательные орели высказались достаточно ясно! Думаю, все мы понимаем, что в Гнездовище им больше не место, как и нам, таким ничтожным, не место на их Сверкающей Вершине!

– Согласен! – громко заявил на языке поселян страж Нижнего Города. – Потому улетаю сию же минуту!

Он в двух словах перевел тем, кто не все понял, слова Торлифа и расправил крылья.

– Отлично! – воскликнул Лоренхольд. – Мне нечего возразить! Но сначала я заберу сестер. Они ни на мгновение здесь не задержатся!

– Верно! – подхватил страж. – И всех остальных, кто еще ничего не знает, тоже нужно забрать!

Бросив надменный взгляд на поселян, орели плавно поднялись в воздух и полетели, кто куда. Некоторые – с Лоренхольдом, а остальные – к знакомым гнездовинам, где еще оставались их сородичи. Поселяне хотели, было последовать за ними, но Торлиф не дал.

– Пусть улетают, – сказал он. – Я буду очень рад, если больше никогда не увижу в Гнездовище ни одного из этих большекрылых гордецов!

Он насмешливо глянул на Клиндорга, одиноко и потерянно стоящего на том месте, с которого только что разлетелись орели, и ушел.

А вскоре над Гнездовищем поднялась целая стая Летающих, которая плавно, с большим достоинством, набрала высоту и потянулась в сторону Сверкающей Вершины. Через мгновение от неё откололась небольшая группка во главе с Лоренхольдом, чтобы взглянуть на страшный тайник на скале, и в поселении остались лишь те немногие, которые успели завести семью.

Печально сидели они в гнездовинах, держа за руки своих избранников, и не знали, какими словами утешить друг друга.

* * *

Лоренхольд был так взбешен отказом сестры лететь с ним, что не сразу нашел нужное место. Но, когда орели опустились на площадку, где в пещерке лежало тело Тихтольна, его гнев вернулся в прежнее русло.

Лоренхольд смотреть на брата ещё раз не стал, лишь задумчиво стоял в стороне пока его коленопреклоненные сородичи, накрывшись крыльями, словно шатром, говорили, каждый по-своему, как они скорбят по Тихтольну.

«Прости, брат, – шептал он сам себе, – прости, что не стою сейчас с другими. Но сначала я должен решить, как отомщу за тебя, а потом ты узнаешь всю боль моего сердца, которая не утихнет до самой смерти!».

На всякий случай Лоренхольд решил поискать останки того камня, которым прежде был укрыт вход в пещерку, но, увы, нашел всего лишь мелкие обломки с ничего не значащими фрагментами слов.

– Лоренхольд! – позвал сверху страж Нижнего Города. – Оставь это, нам нужно решить, что делать дальше.

Орели уже завершили скорбный ритуал, заложили поплотнее могилу Тихтольна найденными вокруг камнями, и теперь понуро стояли на площадке.

– Меня зовут Тористин, – сказал страж, протягивая Лоренхольду руку, – и будь я трижды проклят, если мы оставим это злодеяние безнаказанным! Сейчас самое время лететь к Великому Иглону и просить его покарать виновного, кем бы тот ни оказался!

– Виновен, скорей всего, сбежавший мальчишка, – сказал Лоренхольд. – Все указывает на это. Он видел нас с Тихтольном, забрал наши сосуды, но потом забрал их и из своей гнездовины. Раньше я считал, что он хотел отнести еду Тихтольну, которого неизвестно зачем прятал от своих сородичей, но теперь уверен – мальчишка просто уничтожал все следы нашего пребывания здесь!

– Плохо! – нахмурился Тористин. – Мальчишка улетел уже давно, и теперь его не найти…

– Улетел ли, – усмехнулся Лоренхольд. – Куда? Без еды и питья искать детей Дормата неизвестно где?…

Он заметил удивление на лицах орелей и вкратце пересказал им то, что узнал от Сольвены о предсказании, о якобы помешательстве Нафина и его отца на поисках детей Дормата и об украшении Тихтольна, найденном в тайном убежище под скалой. Заодно он поведал и о своей находке на заднем дворе древней гнездовины, в которой жил Старик и высказал предположение, что мальчишку просто прячут.

Орели молча переглянулись. В том, что произошло убийство, никто больше не сомневался. Мотив был очевиден. О пещере Генульфа многие слышали от поселян, но те уверяли, что записи безвозвратно погибли. Теперь же выясняется, что кое-что уцелело и старательно скрывается! А раз в поселении были орели, всерьез относящиеся к странноватому предсказанию, то, что им мешало так же серьезно относиться и к сокрытию тайны, в Генульфовых записях? Настолько серьезно, что ради этого они не остановились даже перед убийством!

– А теперь представьте себе, – продолжал Лоренхольд, – что в своей пещере Генульф указал куда таинственные облака унесли нерожденных детей! Представьте, что малютки все же родились, более того – выжили! А может быть даже.., нет, это уж совсем невероятно.., хотя.., как же я раньше-то не подумал! – Лоренхольд вдруг схватился за голову. – Старик – сын Генульфа и до сих пор живет! Что если и дети Дормата до сих пор живы?! А Старик, верный заветам отца, не желавшего, чтобы правили наследники его брата, хранит в тайне местоположение законных правителей?! Он будет ждать их смерти и только потом умрет сам! Видимо причина, по которой Генульф решился на свое преступление, настолько ужасна, что о ней не должен знать ни один орель со Сверкающей Вершины! Но одному нести подобное бремя тяжело. Или Старик не был уверен в собственном долголетии, потому готовил себе смену – сначала отца мальчишки, а потом и его самого. По указке Старика эти несчастные рылись в Обвале, чтобы ни одно слово из пещеры Генульфа не осталось не припрятанным, а глупое, малопонятное предсказание было выдумано, чтобы как-то обосновать эти раскопки. Они могли застать Тихтольна за чтением текста с того камня, который я по несчастию разбил, и убить. Потом Старик велел мальчишке спрятаться, а его исчезновение объяснил все тем же предсказанием!…

– Не знаю, не знаю, – Тористин задумчиво потер подбородок. – Все это немного странно. Зачем Генульфу вообще понадобилось оставлять какие-либо записи, если он не хотел, чтобы их прочитали?

– Трудно сказать. Возможно, он оставил объяснения для тех, кто придет после его сына. Генульф ведь не знал, что Старик проживет так долго. Потому и выбрал отдаленную пещеру внутри хребта, которую легко было бы охранять, а при необходимости завалить навеки! Но невероятный удар молнии разрушил его планы, и Старику ничего другого не оставалось, как собрать и перепрятать то, что удалось найти.

Тористин некоторое время молчал, размышляя, а потом повернулся к остальным.

– Я начинаю думать, что Лоренхольд прав, – сказал он. – Убийство очевидно, мотив имеется, доказательством чего служат обломки пещеры, укрываемые Стариком, да и пропавший мальчишка… Куда он мог улететь? На Сверкающей Вершине чужаков не появлялось, а в заснеженных горах и, тем более, на земле, орелю не выжить. Он прячется где-то здесь. Может быть, в гнездовине самого Старика, там ведь никто никогда не бывал…

– Был.., – прошептал Лоренхольд, бледнея от собственной догадки. – Там был Великий Иглон. Он провел в гнездовине Старика все время, пока мы находились в Гнездовище в тот первый прилет. А обратно летел смущенный и чем-то расстроенный. Все тогда решили, что это от волнительного дня и бессонной ночи, но я уже давно подозреваю, что это не так! Возможно, его смутила тайна, которую Старик все же открыл, но почему Правитель никому ничего не сказал?…

– Поступки Иглонов не обсуждаются! – предостерегающе поднял руку Тористин. – Донахтиру лучше знать, что нужно делать, а что не нужно, и если он решил оставить тайну Старика тайной, то я готов это принять. Но Правитель ничего не знает об убийстве! А это многое меняет. Хитрый Старик обманул и его рассказом о том, что Тихтольн улетел вместе с их мальчишкой. Разве не это все мы услышали, когда Правитель вернулся? Но убийца должен быть найден и наказан. Поэтому мы немедленно летим в Главнейший город, все рассказываем и просим у Великого Иглона дозволения обыскать Гнездовище.

Орели содрогнулись. То, что предлагал страж Нижнего Города было мерой исключительной, и никогда прежде орели со Сверкающей Вершины ничего подобного не совершали. Но и сама ситуация была исключительной тоже.

– Я согласен, – подал голос один из них. – Со всем этим необходимо разобраться. Тайны тайнами, но произошедшее сегодня мне ужасно не понравилось. Особенно слова их старейшины о том, что убийство для нас дело обычное!…

– Я тоже согласен, – откликнулся другой. – Но более потому, что терпеть не могу ложь! Они лгали нам, что рады нас видеть, что готовы принимать в своих семьях и делиться всем, что имеют, а сами в это же время ненавидели, считая заносчивыми гордецами! Такое трудно простить, особенно тем, кого искренне уважал…

– И я уважал! – горячо поддержал третий. – И никогда не обращал внимания на то, что они нам не ровня! Какая, в конце концов, разница?! Их предки породнились с бескрылыми из Долины, вряд ли считая живущих на земле равными себе, однако, это никому не мешало!

– Видимо, они их считали «нижними», – усмехнулся Тористин, – потому-то старейшина и говорил с таким знанием дела о том смысле, которое вкладывает в это слово. Но о своем отношении к поселянам и их поступкам мы поговорим позже, а сейчас нужно не мешкая лететь домой…

– Нет!

Лоренхольд стоял на самом краю площадки и смотрел на Гнездовище, казавшееся отсюда крошечным и мирным.

– Нет, Тористин, – повторил он, – домой мы сейчас не полетим. Было непростительной ошибкой не забрать с собой найденные обломки. Ты прав, что Иглоны мудры и лучше нас знают, как нужно поступить. Но что будет, если в своей мудрости они решат считать смерть Тихтольна роковой случайностью, а ссору с поселянами досадным недоразумением? Что если они, как прежде, наложат запрет на полеты в Гнездовище, оставив все остальное, как есть?! У тебя там никого не осталось, а у меня в поселении сестра! И еще несколько орелей, чьи близкие сойдут с ума от беспокойства! Теперь это дело не только мести, но и их спасения! А с обломками Генульфовой пещеры в руках мы дадим понять Правителю, что знаем много больше, чем ему бы хотелось, но готовы молчать, если он поступит по справедливости, а не так, как может подсказать ему его мудрость и трезвый расчет!

– Ты хочешь пойти против Великого Иглона?! – отступил на шаг Тористин.

– Нет, я всего лишь хочу найти и наказать убийцу брата и спасти тех, кто здесь остался от унижений, которым их теперь подвергнут поселяне. К тому же нам не обязательно показывать остатки записей сразу. Возможно, Правитель и без этого с нами согласится.

– Верно, верно! Он прав! – закричали остальные орели.

– Что ж, – развел руками Тористин. – придется, видно, и мне с вами согласиться.

– Тогда летим! – воскликнул Лоренхольд. – Я покажу вам, как подобраться к гнездовине Старика незаметно. И хотя нам нечего таиться, потому что правда на нашей стороне, все же лучше пока не привлекать к себе внимания.

– Летим, – кивнул головой Тористин, расправляя крылья. – Сделаем это немедленно! Заберем проклятые обломки, пока этот хитрец не перепрятал их получше!

И орели бесшумно полетели вниз, к подножию скалы.

* * *

Торлиф шел по Гнездовищу с легким сердцем. Его желание исполнилось! Летающих орелей в поселении больше не осталось! Те, семейные, которые забились в свои гнездовины, не в счет! Эти не станут задирать нос и кичиться огромными крыльями. Теперь они будут сидеть тихо и, если захотят сохранить свои семьи, то о Сверкающей Вершине придется забыть навсегда! Отныне поселение снова будет жить только своей жизнью.

С растущей радостью в душе наблюдал Торлиф, как в мгновение ока исчезли и были запрятаны подальше орелинские одежды. Он прислушивался к разговорам, которые вели, собравшись в кучки, его сородичи, и ликовал, потому что малейший промах, едва заметное неосторожное слово или неудачная шутка вчерашних блистательных гостей были вспомянуты и преувеличены в свете новых событий.

Ах, какой умница этот Летающий парень!

Одним махом он начал и завершил то, к чему Торлиф не знал, как и подступиться! Сколько бессонных ночей провел старейшина, перекатываясь с боку на бок на своем ложе, но так и не смог придумать способа, как заставить высокомерных гостей проявить себя во всей красе. Уж на что только он не отваживался! Пока никто не видел, как можно небрежнее разливал Серебряную Воду на самых видных местах, тайком срывал покрытия с гнездовин самых скандальных поселян, но все эти мелочи чудесным образом исчезали, не вызывая даже незначительного недовольства ни с одной, ни с другой стороны.

И вдруг, такая удача!

Вот уж воистину, сказано – сделано! И не какая-то мелкая ссора из-за сбитых листьев, а убийство!!!…

Конечно, само по себе оно не повод для ликования, и Торлифу было даже немного жаль того мертвого бедолагу, погибшего, скорей всего, случайно. Но из жителей Гнездовища никто такого не мог совершить, даже глупый Нафин, и совесть поселян чиста, зато избавиться от Летающих эта смерть помогла.

Сейчас они, наверное, спешат к своим Иглонам, чтобы пожаловаться, но те не так глупы и не затеют серьезного конфликта. Скорей всего, просто прекратят всякие отношения после того, как пожелают расследовать все обстоятельства смерти своего орелина.

Против этого Торлиф не возражал. Пожалуйста, сколько угодно! Он ни минуты не сомневался в том, что Великий Иглон рассудит так же, как и он сам и признает смерть результатом несчастного случая. А потом жизнь вернется в привычную колею. И самое приятное во всем этом то, что он, Торлиф, здесь совершенно не при чем! Никто из поселян, как бы ни обернулось дело, не сможет упрекнуть его в развязывании ссоры, никто не ткнет пальцем и не скажет: «это он первый начал». Нет! Торлиф – умница! Торлиф ни разу не повысил голоса, говоря с Летающими, зато был прям и честен, и отстаивал достоинство свое и своих сородичей. Даже теперь, когда распаляя самих себя и заводя друг друга, поселяне все злее и злее обсуждали тех, кого еще утром привечали, как лучших друзей, он только молча слушает, не раздувая еще больше уже бушующий пожар.