Текст книги "Орелинская сага. Книга вторая"

– В остальных частях чудовища зла не осталось, – продолжал рассказчик, – но в голове оно умерло не до конца. Говорят, раньше Остров свободно плавал по морю, но потом Зло снова стало набирать силу, пустило корни и теперь намертво зацепилось за морское дно. Сюда оно затягивает корабли, топит их, а людей пожирает и тем самым познает их суть! А потом, под покровом ночи, по всей земле расползается Мрак, посланный отсюда. Он ищет наиболее слабых и податливых людей, проникает в них и так может существовать даже при Свете. Зло надеется снова возродиться, и сила его крепчает! Потому-то сюда никто не плавает по доброй воле. В самые темные ночи моряки, проплывающие далеко от Острова слышат отголоски стонов и жутких криков. Им страшно даже представить, что тут в такое время творится, и они спешат поскорее убраться! Уж не знаю, чьей злой воле мы обязаны тем, что сбились с курса в ту грозовую ночь, но лучше, наверное, было бы, если б мы погибли. Когда капитан Чар очнулся и понял куда попал, то сразу сказал мне: «это самый худший конец жизни, какой только можно себе представить!». А тут еще и коротышка этот со своими запугиваниями… Короче, вся надежда теперь только на чудо. На то, что великие боги захотят в своей неизмеримой доброте и милости спасти нас…

Помощник капитана умолк, а Хама немедленно повалился в ноги Табхаиру.

– Смилуйся, Всемогущий! Верни нас хотя бы в Шурупак!

Табхаир раздраженно передернул плечами и отвернулся, всем своим видом давая понять, что не верит глупым сказкам. Тогда Хама перевел молящий взор на Одинга. Но тот, неловко потоптавшись, опустил голову и тихо произнес:

– Раз уж так вышло,… раз мы тут вот так все вместе застряли, то я должен признаться, что мы не боги. Наши народы считали нас таковыми из-за крыльев и из-за того, что мы попали к ним каким-то невероятным, чудесным образом. Углету, впрочем, повезло меньше, хотя и его наделили невероятными способностями. Но на самом деле мы просто орели – крылатые обитатели Сверкающей Вершины, на которой никогда не были. Сто лет мы прожили ничего такого о себе не зная, но недавно этот юноша, – он указал на Нафина, – прилетел за нами и все рассказал… Это очень долгая история… Мы все оказались братьями, и теперь пришла пора нам объединиться, чтобы вернуться к своим истинным сородичам.

Он с виноватым видом посмотрел на помощника капитана, потом на хватающего ртом воздух Хаму и развел руками.

– Значит, конец, – тихо подвел итог помощник.

В отличие от Хамы рассказ Одинга его не слишком потряс.

– Все верно, – прошептал он. – А то я все удивлялся, как это Остров посмел посягнуть на таких великих богов. Но теперь понятно…

И бережно забрав у Нафина все еще бесчувственного капитана, уложил его на траву со словами:

– Может и лучше будет, если он больше не придет в себя. Скорая смерть – легкая смерть… Этот обломок Зла ненавидит людей, как все оно вместе взятое, и ни за что нас не отпустит.

– Нет! – воскликнул Нафин, вскакивая на ноги. – Мы не должны погибнуть здесь! Это неправильно! Говоришь, Остров ненавидит людей и не отпускает их, ну так я и не человек! Я орель! Во мне достаточно сил, чтобы полететь сейчас же и поискать берег. Там найду какой-нибудь корабль, уговорю капитана… В конце концов остались же еще на земле отчаянные люди!

Он сорвался с места и побежал к обрыву над морем, а старцы и Хама поспешили следом, окрыленные внезапно появившейся надеждой.

– Стойте, стойте, – донеслось до них сзади.

Все обернулись. Помощник капитана, прихрамывая, бежал за ними.

– Это невозможно, – сказал он и перевел дух. – До берега очень далеко, ты только зря растратишь силы, если вообще сможешь вернуться, когда поймешь, что долететь нельзя. Но даже если случится чудо, и твои крылья окажутся достаточно сильны, все это все равно будет бессмысленным. Сюда никто никогда не поплывет. Ни один капитан не согласится вести судно к Проклятому Острову.

– Чушь! – отрезал Табхаир. – Я в эти сказки не верю! За те драгоценности, которые мы можем предложить, сюда приплывет десяток кораблей.

– Нет, нет! Не надейтесь…

– И все-таки я попробую, – решительно сказал Нафин.

Он подошел к самому краю, расправил крылья и поднялся в воздух.

Все, затаив дыхание, следили за его полетом. Очень скоро юноша стал похож на большую птицу, потом превратился в крохотную точку и, наконец, затерялся в бескрайней выси.

– Вот видишь, – облегченно произнес Одинг, – Остров отпустил Нафина.

– Этот мальчик знает, что делает, – веско заметил Табхаир. – Он долетит.

Но помощник капитана только безнадежно махнул рукой.

– Нет, нет, ты тоже должен в него верить! – воскликнул Одинг. – Знаешь, какой Нафин ловкий! Про этого мальчика в Радоргии уже наверняка сложили не одну легенду, и, клянусь Индрасилем, он это заслужил. Вот подожди, будем плыть отсюда, я тебе порасскажу про него… Он на берегу такое придумает, что любого убедит. Еще и сказку твою приплетет. Скажет, например, что силы Добра послали его, чтобы сокрушить последнее Зло и попросит кого-нибудь помочь сюда добраться…

Тут бывший конунг запнулся и с тоской посмотрел на Табхаира. Но старец, вопреки ожиданию, не посмеялся над очевидной глупостью, сказанной братом, и даже не хмыкнул, как обычно. Просто пожевал губами, медленно развернулся и задумчиво побрел к тому месту, где были разложены спасенные вещи.

– Да, невеселые у нас дела. – Одинг печально посмотрел на Углета и только тут спохватился, что ничего ему не переводил. Но старик покачал головой, давая понять – особые разъяснения тут не нужны.

Хуже всех выглядел Хама. На долю бедного кавестиора выпало за каких-то два дня столько потрясений, сколько не выпадало за всю его расчетливую жизнь! Сначала он нос к носу столкнулся с Великим Табхаиром, который, в итоге, действительно оказался самозванцем! Но это волновало Хаму сейчас меньше всего. Бог, не бог – какая разница! Главное, что он, всегда так тонко чувствующий выгоду, совершенно неожиданно просчитался. Вместо того, чтобы поддержать, хоть и ненавистного, но набравшего силу Шапура, проявил бездну изворотливости, потратил огромное количество своих средств, сбежал, и все для чего? Чтобы оказаться на острове, с которого невозможно выбраться! А самым обидным было то, что и украденные из Тангора сокровища, заботливо припрятанные в карманах широкого пояса под одеждой, и драгоценный Венец валид, так кстати отобранный у капитана, были здесь абсолютно бесполезны! В то, что Нафин долетит до какого-нибудь берега Хама не верил и, едва юноша скрылся из вида, сразу вычеркнул его из списка живых. В старую легенду тоже не слишком верилось, но в то, что из-за неё сюда никто не поплывет, верилось очень и очень! Помощнику капитана что? Он, похоже уже смирился с необходимостью умереть, а вот кавестиор приходил от подобной мысли в ужас. Потому и метался несчастный Хама по плато, в отчаянии заламывая руки.

Одинг посмотрел на него и, несмотря на то, что еще совсем недавно собирался хорошенько пристыдить предприимчивого кавестиора, только махнул рукой. Вот если Нафину удастся привести какое-нибудь судно, тогда этого пройдоху придется хорошенько порастрясти. А пока пусть бегает. Пусть хоть с головы до ног обрастет сокровищами – никому это неинтересно.

Тут у дерева, под которым лежал капитан, почудилось шевеление, и слабый голос принялся звать:

– Нерт, Нерт!

– Капитан Чар! – воскликнул помощник и бросился к нему.

Остальные тоже подошли.

– Вы живы, капитан, – сочувственно говорил Нерт, поднося к губам своего начальника сосуд с водой. – Живы, но я не знаю, радоваться мне за вас, или огорчаться.

Мутные глаза капитана немного ожили, и он обвел взглядом столпившихся рядом старцев и Хаму, жмущегося за их спинами.

– Боги нам не помогут? – спросил он у помощника.

– Нет, капитан. Они не совсем те, за кого мы их приняли. Не боги. Просто крылатые люди, которые шли к своему народу и перед Островом бессильны так же, как и мы.

Чар опустил голову и оттолкнул сосуд, из которого только что жадно пил.

– Будь проклят тот день, когда я позарился на сокровище этого коротышки, – прошептал он горестно. – Ведь знал же, что нельзя, но нет!… Проклятая алчность! Взял и поплыл!

– Я так и знал, что во всем обвинят меня, – зло проворчал Хама, которого окончательно взбесило, что все называют его «коротышкой».

Нерт хотел что-то ответить, но ограничился только гневным взглядом и снова обратился к капитану.

– Тут кое-что произошло, Чар. Юноша, который был с богами,… Ну, то есть с крылатыми старцами.., так вот он улетел искать берег, и Остров его отпустил! Кто знает… Здесь все в него так верят… Может быть, случится чудо?…

Капитан, без особой надежды снова посмотрел на старцев.

– А плавать ваш юноша умеет?

Одинг с Табхаиром переглянулись.

– Не знаю, – пожал плечами Табхаир. – Но вряд ли ему придет в голову поплавать. С намокшими крыльями потом никак не подняться.

– Тогда не долетит, – Чар закрыл глаза и отвернулся. – Даже птицы садятся на воду, чтобы передохнуть. Он просто выбьется из сил, упадет в море и утонет.

Одинг невольно обернулся и с тревогой посмотрел в ту сторону, куда улетел Нафин.

– Может зря мы его отпустили, – пробормотал он. – Мальчик упрямый. Будет лететь до последнего, а потом не сможет вернуться…

Табхаир тут же вышел из себя.

– Ничего не зря! – закричал он. – Нафин не какая-то птица! Он молодой и сильный! Вот на тебя, трусливый конунг, я бы не понадеялся, а он долетит! Долетит и спасет всех нас!

Одинг побагровел. Щеки его сердито надулись, здоровый глаз засверкал гневом, а руки сами собой потянулись к поясу, где обычно висел меч.

– Трусливый конунг?! – зашипел он. – Вот сейчас я тебе покажу, какой я трусливый! Сам побежишь, подобно зайцу!

Но тут между братьями встал Углет и неожиданно воскликнул по-абхаински:

– Не делать это! Зло не надо! Я еще плохо учи абхаинский, но хотеть понимать… нет, сказать для вас – не надо звать зло оттуда. Плохо это, беда!

Он указал себе под ноги и укоризненно покачал головой.

Старцы уставились на Углета, а капитан мрачно заметил:

– А ведь ваш товарищ прав. Зло под нами, и оно чувствует и наш испуг, и нашу ненависть. Сейчас чудовище сыто – оно сожрало мой корабль и моих людей, – но, когда снова проголодается, то примется за нас. Оно заставит рассориться, возненавидеть друг друга, а, когда мы сами себя поубиваем, впитает наши почерневшие души.

– Откуда такая осведомленность? – не удержался от сарказма Табхаир. – Неужели очевидцы порассказали, или ты сам уже бывал здесь?

Но капитан только взглянул на него и горько усмехнулся. Ответил же за Чара Нерт:

– Ты всю жизнь прожил, как бог, Табхаир, поэтому можешь и не знать, сколько зла собралось сейчас на земле, и как оно действует на людей. Стоит спуститься ночи, и в слабых смертных душах начинают просыпаться пороки, которые спешат завладеть человеком пока царствует Мрак. И, чем слабее, чем податливей смертный, тем крепче эти пороки завладевают им. А потом и Зло проникает в мир через такого человека даже при свете дня! Мы часто видели подобное, поэтому ни мне, ни капитану Чару не нужно было плыть именно сюда, чтобы узнать, как может уничтожить Зло. Сначала неприязнь и раздор, потом открытая вражда и, наконец, желание уничтожить друг друга.

Табхаир недовольно нахмурился, а Одинг вдруг согласно закивал.

– Верно, верно! Вот нас, роа-радоргов, вечно все не любили и без конца принуждали к открытой вражде. А потом выходило, что…

– Постой! – резко оборвал его Табхаир. – Взгляни-ка, что это с Углетом?

Старик бежал по плато к самому обрыву и не отрывал глаз от какой-то точки на небе. Все, даже шатающийся от слабости Чар, поспешили за ним и сразу поняли в чем дело. Темная точка в вышине быстро превратилась в большую птицу, а потом стало видно, что это возвращается Нафин.

Юноша летел тяжело, из последних сил взмахивая крыльями. Его голова и руки бессильно повисли, и, едва ступив на землю, Нафин рухнул, как подкошенный.

– Я не долетел, – прошептал он пересохшими губами. – Очень тяжело… Берег видел, но он далеко,… на самом горизонте… Не добраться… А вокруг только вода, вода, вода…

И, закрыв глаза, потерял сознание.

* * *

До самого вечера несчастные жертвы кораблекрушения почти не разговаривали между собой. Оттащив Нафина в тень и, кое-как приведя его в чувство, все сели рядом на землю в глубокой задумчивости.

Положение складывалось отчаянное.

По словам Нафина выходило, что долететь до берега невозможно; по словам Нерта – что ни один корабль к Острову и близко не подплывет, так что, как ни крути, а грозила им неминуемая смерть, или от Острова, который по убеждению Чара скоро должен «проголодаться», или они сами, оголодав, подберут все съестные припасы и умрут без пищи и воды.

А с наступлением темноты в голову полезли всякие страшные мысли, навеянные рассказом Нерта. Да еще на небо наползли тучи, и поднялся страшный ветер, так что даже самые неверующие и скептически относящиеся к древней легенде начали боязливо озираться вокруг.

Огромные толстые листья, свисающие с деревьев, полоскались на ветру точно тряпичные лоскуты; мохнатые стволы гнулись до самой земли, и холод охватил путников, леденя не только тела, но и души.

Спасаясь от ветра, они кое-как перебрались поближе к скалам и забились в неглубокую нишу, но страхов это не убавило. Чем глубже становилась ночь, чем сильнее дул ветер, тем явственнее слышался им в грохочущем прибое рев пробуждающегося чудовища. А, когда от сильных порывов казалось, что и сам Остров содрогается, все начинали испуганно смотреть себе под ноги, ожидая, что земля вот-вот разверзнется и поглотит их.

Но вскоре ветер задул послабее. Деревья гнулись и шумели уже не так угрожающе, с посветлевшего на востоке неба начали сползать последние обрывки туч, и, когда первые лучи еще тусклого солнца скользнули по успокаивающемуся морю, отступили и ночные страхи.

– Ну вот, кажется, мы пережили эту ночь, – стараясь выглядеть, как можно бодрее сказал Табхаир.

Он выбрался из ниши и осмотрелся, прислушиваясь к плеску волн, в котором больше не слышался рев чудовища. Остальные тоже выползли наружу, радуясь начавшемуся дню и тому, что все они всё еще живы.

– Что-то я проголодался! – Одинг крепко потянулся всем телом и расправил крылья. – Ночка выдалась не из легких. Даже не припомню, когда бы я еще чувствовал себя так скверно. Ни один бой не отнимал у меня столько сил! Эх, сейчас бы мяса, да побольше! Спросите любого роа-радорга, что делал Одинг после сражения, и вам сразу же ответят: ел.

– Ты и без сражений поесть не дурак, – тут же проворчал Табхаир, но и по его лицу, и по лицам всех остальных было видно, что и они не прочь подкрепиться.

Однако, когда достали припасы и разделили их, отступившее было уныние снова вернулось.

– Похоже, мы не того боялись, – задумчиво сказал Табхаир, дожевывая последние крошки. – Этот остров, скорей всего, обычный кусок суши, и зла в нем не больше чем в Углете, которым тоже пугали всех подряд. Но вот от голода мы умрем – это точно. Той еды, что осталась, не хватит даже до вечера, а новую взять негде.

Все понуро опустили головы, и только Углет что-то тихо заговорил Одингу по-иссорийски. Тот уныло выслушал, а потом спросил Хаму:

– Углет хочет знать, что ты видел, когда осматривал Остров?

– Да ничего, – ответил кавестиор. – Там дальше только лес и скалы, такие же, как здесь. Я прошел почти до другого берега, но не видел никакой живности. Здесь даже птицы не летают. Боюсь, сиятельный Табхаир поторопился с выводами, и Зло на Острове все-таки есть.

Старец гневно взглянул на коротышку, но тот вдруг вспомнил что-то и радостно воскликнул:

– Зато я видел воду! Родник! Он совсем недалеко отсюда. Я пил из него, и вода там не соленая!

– Это хорошо, – оживился капитан. – Без пресной воды мы бы даже с едой долго не протянули.

– Вот видите, – назидательно заметил Табхаир. – Если бы Остров этот был злом, то и родника на нем бы не оказалось. И я совершенно убежден, что кроме голода нам здесь больше ничто не угрожает.

– Нет, нет! Голод – нет! – замахал руками Углет.

Похоже, за время странствий, он достаточно наслушался от братьев и Нафина абхаинской речи, и теперь пытался высказывать свои мысли без посторонней помощи.

– Я жил в лесу и помнить – еда повсюду! Одинг со мной идем искать. А, когда найти, то жить сколько нужно!

– Верно! – воскликнул Нерт. – Помните, капитан, когда проклятые Крессовы пираты захватили судно старины Цага, один из его людей доплыл до какого-то острова и прожил там столько, что луна успела родиться трижды. Он рассказывал, что ел какие-то корешки и листья, а потом его подобрали проплывающие мимо купцы. Помните?

Чар кивнул.

– Помню, было такое. Может, действительно, не стоит нам бояться этого Острова. В море полно рыбы, нужно только придумать чем её ловить. Да и к деревьям этим стоит присмотреться – стволы у них, похоже, крепкие, может получиться неплохой плот. И, если почтенные старцы позволят воспользоваться их мечами, которые, как я приметил, не утонули, то можно попытаться и уплыть отсюда.

– Позволят, позволят, – поспешно ответил за всех Табхаир, видя, что Одинга вот-вот хватит удар.

– Роа-радоргские клинки! – простонал бывший конунг. – Разорви меня Фрегунд, что же с ними станет после этого!

– Ничего, ничего, – похлопал его по плечу Табхаир, – там, куда мы идем, они тебе вряд ли понадобятся, а как воспоминание, после всего этого, только лучше будут.

На том и порешили. Одинг с Углетом и Хамой отправлялись в лес, чтобы набрать в сосуды воды и поискать, что там может расти съедобного, а Нерт с Чаром должны были найти среди спасенных вещей что-нибудь пригодное для рыбной ловли. Табхаир ото всех дел отвертелся.

– Лучше мы с Нафином пойдем осмотрим берег с той стороны куда Хама не ходил, – заявил он тоном, не допускающим возражений. – Вдруг там окажется еще что-то полезное, выброшенное с нашего корабля.

Юноше стало неловко. Он прекрасно понимал, что упрямый старец навеки присвоил ему звание некоего чудесного талисмана и теперь всеми силами старается заставить этот «талисман» работать. Пока они спускались к морю по ту сторону прохода, Нафин пытался втолковать Табхаиру, что его везение просто везение, и ничего общего с чудом не имеет, но тщетно.

– Ты глупый мальчик, – не оборачиваясь, ответил Табхаир, шествуя впереди в лохмотьях так же важно, как если бы шел по Тангору в своем прежнем сверкающем великолепии. – Везение и чудо – одно и то же. А у тебя оно совершенно особенное. Если бы мне месяца три назад сказали, что какой-то мальчишка уведет меня из моего святилища, и вообще из Абхии, я бы и слушать не стал. А, если бы еще добавили, что тот же самый мальчишка уведет от роа-радоргов их конунга, а из Иссории, страшно сказать, самого Углета, то я бы решил, что говорю с сумасшедшим. Но ты все это сделал. У тебя все получилось даже там, где вообще ничего получиться не могло! Скажешь, это не чудо? Чудо. И я уверен, что если ты что-то начнешь искать на этом острове, то найдешь не еду, не воду, не снасти, а именно то единственное, что позволит нам отсюда выбраться.

Нафин тяжело вздохнул. Ладно, он поищет. Поищет хотя бы для того, чтобы доказать Табхаиру всю несостоятельность его веры.

Они как раз спустились к тому месту у воды где, по словам Нерта, находилась пасть чудовища.

– Смотри-ка, действительно похоже, что они растут на носу, – сказал Табхаир, рассматривая торчащие из воды каменные обломки. – Я видел подобных чудовищ на коврах, которые купцы привозили из Горного края.

– А это где такое? – спросил Нафин.

– Да, похоже, прямо под твоей Сверкающей Вершиной. С одной стороны Абхия, а с другой – Горный край или Мэда, как его у нас называли. Через горы их купцы, конечно, ходили, но слишком уж высоко и опасно. Лучше морем до Шурупака. А оттуда до Абхии, сам знаешь, рукой подать. Вот только пираты их очень донимали. Бедняги торговцы уйму даров нанесли в мой храм, чтобы я избавил их ото всей этой злодейской братии, но что я мог поделать?

– Пираты? – переспросил Нафин. – А это еще кто?

– Разбойники, – беспечно ответил старец, – только промышляют они на море. Догонят какой-нибудь корабль, ограбят до нитки и потопят, а всех, кто был на нем непременно убьют. Для острастки.

– Ужас какой!

– Да, неприятно.

Табхаир обернулся и, задрав голову, посмотрел на скалы.

– Ну надо же, и на уши поразительно похоже! Я вот только одному удивляюсь, почему это люди, заметив сходство острова с мордой зверя, не придумали про него чего-нибудь более веселого? Мы бы тогда не сидели здесь, предаваясь тупому отчаянию, а спокойно дожидались, когда нас заберет какое-нибудь судно. Почему сразу нужно насочинять нечто ужасное? Можно же было, скажем, предположить, что это голова собаки, преданной и верной, или, пусть чудовища, но какого-нибудь безобидного… Откуда такая тяга к ужасам? Или, может быть, Нерт был прав, говоря, что Зло проникает в мир через людей, используя их страхи? Нужно будет поразмыслить над этим как-нибудь, да? Что ты молчишь, Нафин?

– Я не молчу. Я вот тут смотрю, что у этого чудища и глазницы есть.

– Где?

Старец встал рядом с юношей и тоже увидел возле переносицы воображаемого зверя темный провал пещеры.

– Интересно, а с другой стороны тоже есть такое? – спросил он.

– Сейчас проверим.

Нафин двинулся было с места, но Табхаир его удержал.

– Подожди, давай сначала заглянем сюда.

Подобрав одежды, орели по мелководью дошли до пещеры и заглянули внутрь. Ничего интересного они не увидели. Пещера, как пещера. Невысокая и неглубокая, по крайней мере в той её части, что не была затоплена водой. Может внизу и простиралась бездонная пропасть, но проверять это не хотелось.

– Ладно, пойдем посмотрим другую, – сказал Табхаир.

Они довольно быстро перебрались через клинообразный мыс между «ушами» и спустились на другую сторону. Пещера там тоже была, но вода затопила её не так сильно, как первую. Освещенное солнцем дно хорошо просматривалось, и, когда орели ступили на него, из-под их ног, взметнув ил, прыснула стайка серебристых рыбешек.

– Ой! – Нафин испуганно вскрикнул, не удержал равновесие и боком повалился на стену пещеры.

Он почувствовал, как что-то твердое, похожее на рукоять меча, ткнулось ему под ребра, но тут же со скрежетом опустилось вниз. И сразу, следом за этим, визгливо скрипя на проржавевших петлях, дальняя стена пещеры медленно стала раскрываться.

– Что это?! – прошептал Нафин.

– А это то самое и есть, о чем я говорил! – ликуя воскликнул Табхаир. – Ты везунчик, мальчик! Мы могли бы день за днем ходить тут с Одингом или Углетом и ни за что бы не догадались, что в этой пещере есть тайник! А ты даже войти толком не успел, и, нате вам, пожалуйста!…

Он радостно подпрыгнул и хлопнул в ладоши, забыв на мгновение о своем обычном величии.

– Все-таки я молодец и в людях разбираться умею!

Нафин потряс головой. Ему показалось, что все это снится.

– Ты что, знал про эту пещеру?

– Конечно же нет, бестолковый ты юнец! Я знал только то, что ты обязательно что-то должен найти, и ты нашел! А теперь, давай, скорее, посмотрим, что же там есть! Но прежде…

Он подбежал к Нафину, расплескивая воду и, отодвинув его от стены, принялся внимательно её рассматривать.

– Так я и думал, – пробормотал старец, – механизм вроде того, что был у меня в святилище. Нужно будет его закрепить чем-нибудь и проверить есть ли внутри такое же устройство.

Он поискал вокруг, выбрал подходящий камешек и вставил его в длинную узкую щель, из которой торчало некое подобие рычага. Видимо, когда-то он был сделан из металла, но теперь совершенно проржавел и мало отличался от скалы.

– Не знаю, что за идиот додумался соорудить подобный механизм именно здесь, – сказал Табхаир. – Еще немного времени, все это превратится в труху и перестанет работать. Но, как бы там ни было, а пока оно действует и, значит, нам снова повезло! Идем же, Нафин, посмотрим, что ты для нас отыскал.

Старец без страха прошел в двери. Нафин, опомнившись, поспешил следом, и оба оказались в огромном круглом пространстве со сводчатым потолком и гладкими стенами. Пол здесь выступал из воды словно невысокая горка, а на самом его верху стоял небывалых размеров сундук.

– М-да, – пробормотал Табхаир, потирая подбородок, – я бы, конечно, предпочел, чтобы здесь оказалась ладья, или что-то в этом роде, но и сундук тоже может оказаться полезным. Посмотрим, что в нем.

Он легко взобрался по горке, осмотрел крышку. Никаких запоров не было. Тогда, вместе с Нафином, они потянули за две бронзовые ручки наверху и, не без труда, раскрыли таинственный сундук. Нафин тут же заглянул внутрь, но в следующее мгновение разочарованно отступил.

– Сокровища, – бросил он презрительно. – Более бесполезную вещь трудно было отыскать.

– Глупец! – восхищенно глядя в сундук, сказал Табхаир. – Раз сокровище сюда кто-то привез, то этот «кто-то» за ним и вернется! Или заберет, или пополнит, или просто захочет убедиться, что все цело. Но в любом случае один корабль к этому острову уж точно приплывет!

– А может тот, кто привез сюда сундуки давно мертв, – возразил Нафин.

Старец на мгновение растерялся, но, осмотрев сундук внимательнее, удовлетворенно хмыкнул.

– Нет, Нафин, он не мертв и был здесь сравнительно недавно. Смотри, крышка оставляет на оковке короба царапины. Вот эти, самые яркие, сделали мы только что; вот эти, еле заметные, сделаны давно, а вот эти, посмотри, посмотри, эти еще даже не успели потемнеть.

Нафин нагнулся пониже.

– Ну, не знаю. Я в этом ничего не понимаю, но раз ты говоришь, значит, наверное, так и есть.

– Да конечно же! Сюда обязательно кто-нибудь приплывет! В жизни не поверю, чтобы этакое сокровище оставили без должного присмотра. Его сюда не один десяток лет свозили… Одного не пойму, как смогли доставить такой сундучище? Просто умельцы какие-то! Хотя, возможно, что корабль нашего капитана Чара не самое крупное судно на свете, и есть корабли способные перевозить этаких гигантов да еще и набитых такими вот ценностями.

Табхаир поднял лежащее наверху широкое ожерелье и залюбовался игрой драгоценных камней, украшающих его.

– А что если эти сокровища спрятали здесь те самые,… как ты их там назвал?… Пираты? – испуганно спросил Нафин.

– Вероятнее всего, – небрежно кивнул Табхаир.

– И ты так спокойно об этом говоришь?! – воскликнул юноша. – Да тогда нам от этих побрякушек одна беда! Представь, приплывет корабль битком набитый разбойниками, которые с нами и разговаривать не станут! Им проще будет ограбить нас и убить, чем везти в какую-то Уиссу!…

Табхаир в сердцах бросил ожерелье обратно в сундук и укоризненно уставился на Нафина.

– Я что, по-твоему, идиот и сам этого не понимаю? Конечно, за просто так они нас не повезут, но вот за эти сокровища не только доставят куда надо, а еще и пылинки будут с нас сдувать. Мы же не оставим все это здесь, а перепрячем в другое место, о котором сообщим только на берегах Уиссы, когда будем в полной безопасности. – Старец весело усмехнулся. – Интересно, кто-нибудь, когда-нибудь покупал себе спасение за такую дорогую цену?…

– Не знаю, – буркнул Нафин. – но что-то мне в этом твоем плане не нравится.

– Это от того, мой мальчик, что ты плохо разбираешься в людях, – заметил Табхаир и принялся рыться в сундуке.

Вдруг он наткнулся на что-то, замер и потянул на свет нечто похожее на высокую шапку, или, скорее, на ведро без дна.

– Корона ваннаанских царей, – прошептал он потрясенно. – Это же… это же даже не знаю, что и сказать! Клянусь собственным именем, меньше всего ожидал найти здесь именно её!

– Это корона? – спросил Нафин, с некоторым сомнением глядя на «ведро», украшенное ровными рядами самоцветов.

– Еще какая!

Табхаир торжественно водрузил «ведро» себе на голову и блаженно закрыл глаза.

– Тяжелая. Но тяжесть, знаешь ли, такая приятная. Нынешние ваннаанские князья полстраны отдадут за то, чтобы вернуть её обратно. Эту корону украли прямо из гробницы древнего царя Сона, когда я был еще мальчиком. И с тех пор на Ваннаану валятся беда за бедой. У них даже царя не осталось. Последнего свергли его же советники, и теперь всеми делами в стране заправляют князья, которые разделили её точно пирог. Само собой, ничего хорошего из этого не вышло, да и соседи не дремали. Мой любезный братец Одинг, который так любит порассуждать о справедливости в отношении исконных земель, вместе с Бором оттяпал себе приличную территорию. И могучее государство Литиайя с другой стороны покорило немалую часть Ваннааны. Местное население, конечно же, сразу увязало все это с потерей короны… Но, постой… Если она здесь, то и перстень тоже где-то должен быть!

Табхаир чуть не по пояс залез в сундук, разгребая в стороны драгоценные браслеты, ожерелья, пояса и вскоре с радостным криком вытащил перстень с огромным плоским камнем. Сделан он по мнению Нафина было довольно безвкусно. Камень выглядел тусклым и унылым, а широкий, во всю фалангу пальца, обод совершенно безобразили письмена, вырезанные очень грубо.

Старец же был в полном восторге от своей находки.

– Я, конечно, знал, что он теряет красоту вдали от Ваннааны, но чтобы до такого безобразия!.., – Табхаир вертел перстень то так, то этак. – С ума сойти! Мог ли я, слушая в детстве сказки об этой вещице, предположить, что когда-нибудь увижу её своими глазами!

– А что это за кольцо? – спросил Нафин.

– Не кольцо! – сердито покосился на него Табхаир. – А самый древний в мире Ваннаанский перстень! Он такой древний, что теперь и не вспомнить, кто и для кого его делал. Но несколько последних столетий и перстень этот и корона считались символами власти в Ваннаане и передавались от царя к царю. Говорят, что он «расцветает» и начинает светиться неземным светом только в Заретане, где был по преданию сделан, а Заретан, к твоему сведению, является столицей Ваннааны. И это очень интересно, потому что по другому преданию, совершенно потрясшему меня в детстве, этот перстень всегда возвращается на родину.., – Табхаир весело взглянул на Нафина. – Давай проверим, а?

– Да что тут проверять, – устало отозвался Нафин, которому покоя не давала мысль о пиратах. – Возьмем его с собой и, если выберемся отсюда, передадим с кем-нибудь в Ваннаану. На такое страшилище вряд ли кто-то позарится, а за вознаграждение, которое наверняка дадут, доставят без разговоров и по честному.

– Не-ет, – скривился Табхаир, – это неинтересно. Мы лучше вот так…

Он развернулся к выходу из пещеры и зашвырнул перстень далеко в море.

– Ты что! – закричал Нафин. – Что ты наделал?!

– То же самое, что и древний царь Сон. Того тоже распирало от интереса узнать вернется к нему перстень, или не вернется. Говорят, вернулся. Вот и мы проверим не врут ли эти старые сказки. От Уиссы до Ваннааны не так уж и далеко, и, если чудо произойдет, мы о нем обязательно услышим.