Текст книги "Нехитрая игра порока"

Глава 13

Сунуться туда без Фирсова я не рискнула, поэтому набрала его номер. Выслушав гневное: «Вы где там застряли?», коротко ответила, что этажом выше. Я знала, какую примерно картину мы с ним сейчас увидим за дверью.

Да, разгром в мастерской был знатным! Я сразу представила, как кто-то (нарисовался в воображении все тот же цыганистый парень) в отчаянии, не найдя того, за чем пришел, крушит стулом все подряд. Кстати, стул с тремя сломанными ножками валялся справа от двери, точно подтверждая мои догадки.

Я все не решалась переступить порог. Ольга, которая пришла вслед за Фирсовым, молча дышала мне в затылок, заглядывая через плечо. Мне очень хотелось оглянуться и посмотреть на выражение ее лица. Возможно, на нем досада? Почему она не сообщила Фирсову о мастерской Карима? Не знать о ней Ольга не могла, это уж точно. Факт, что не сообщила – вон у майора как вытянулось лицо, когда он подошел к двери и открыл ее!

– Что здесь у вас, Ольга Михайловна? Или помещение не ваше, а общее для всех жильцов? На чердак что-то не похоже!

Я обернулась и в ожидании ответа уставилась на вроде бы сестру.

– Мастерская Карима Бахметева, – ответила та словно нехотя и отступила от меня на шаг.

– У вас есть ключи? Или были? Может, у вашей матери?

– Я не вижу связи между мамой и отчимом Асии! – резко ответила Ольга. – А вы, похоже, пытаетесь обвинить меня во взломе?

– Пока у меня для этого нет достаточных оснований, – Фирсов осторожно продвигался внутрь комнаты.

– И никто не слышал грохота в давно закрытом помещении? – с сомнением посмотрев на Фирсова, я все же рискнула переступить через кучу разорванных в клочья картонок и листов плотной бумаги.

– Стойте где стоите! – Фирсов произнес приказ с досадой, вздохнул и недовольно скривился. Замерев у стены, я бросила осторожный взгляд на Ольгу. «Странная реакция – очень похоже на попытку скрыть злость», – удивление мое было вполне искренним.

– Асия Каримовна, а вы знали, чья тут территория? – вкрадчивый тон Фирсова не обманул. Теперь стрелки ловко перевелись на мою персону.

– Конечно, я знала, что в этом помещении располагалась художественная мастерская моего отчима. Предваряя ваш следующий вопрос, отвечу сразу – я была здесь лет десять назад, но после отъезда Бахметева в Англию не заходила ни разу. Ключа не имею, да и зачем бы мне? Возможно, Ольга бывала здесь чаще?

– Ольга Михайловна, так? – Фирсов перевел взгляд на нее.

– Не была ни разу! Как только что сказала Асия – зачем бы мне? Да, я в курсе, что отец и Бахметев встречались здесь. До того дня, когда отец пропал.

– Ты знала, что они были тесно знакомы? – я посмотрела на нее с подозрением. Бог знает, что еще ей известно, а самое главное – о чем она умалчивает. Черт, когда же они нашли друг друга – мой биологический папаша Гиржель и отчим Бахметев? Два человека из совершенно разных миров! Первый – предатель, равнодушно бросивший маму со мной, младенцем, и второй – художник, эстет, нежный и любящий, очень далекий от тех, кто имеет оружие. Я ждала ответа, но Ольга молчала.

– Загадочное семейство. Отцы, отчимы, ключики без замков, короче, сплошные тайны. Пойдемте-ка, девушки, поговорим сердечно и откровенно. К вам, Ольга Михайловна, пойдем. Вашей квартире, как я успел заметить, грабитель нанес минимальный ущерб.

Я поняла, о чем он, едва переступив порог Ольгиного жилища. Дверцы шкафа-купе были аккуратно прикрыты. Никаких вещей на полу, порядок на овальном туалетном столике под висящим на стене зеркалом. Детского размера пушистые тапочки с ушками зайки ровно, нос к носу, поставлены на коврик возле низкого пуфа. Интересно, Ольга от порога поняла, что у нее кто-то был или… Я заглянула в комнату через открытую половину двустворчатой двери: на мой беглый взгляд, вор не трогал ничего. Подумалось, что попытка ограбления придумана самой хозяйкой. Вопрос – с какой целью?

– В одной из спален книжный шкаф, как и у вас, Асия Каримовна, от книг освобожден. И так же стопками книжки на полу разложены. Пожалуй, вот и весь беспорядок. – Фирсов, видимо, поняв мои колебания, кивнул на одну из дверей.

Я промолчала. Что-то держало меня в прихожей. Я внимательно осмотрелась. «Ремонт свежий, красочка вон как блестит, пол не затоптан. Только почему обои разного оттенка? Словно один из рулонов оказался из другой партии», – отметила я, поняв, за что именно зацепился мой взгляд.

– Квартирку недавно отремонтировали, Ольга Михайловна? Мастер делал – так себе специалист. Вон пузыри кругом, – Фирсов задумчиво погладил стену и вдруг легонько постучал по ней костяшками пальцев. Я вздрогнула – мысли он мои читает? Только что хотела проделать то же самое.

– Недавно, – Ольга равнодушно пожала плечами. – Сосед решил таким образом отблагодарить за операцию, которую я сделала его матери. А что не так?

– Обои кто покупал? Он?

– Я! Три рулона в строймаркете на соседней улице. А что? – вновь спросила она.

Не отвечая, Фирсов продолжал простукивать стену. Да, пустоты были. Вне сомнения. Не сомневалась я и в том, что моя новоявленная сестрица о них ничего не знает – Ольга, поначалу смотревшая на нас с удивлением, вдруг присоединилась к Фирсову. Подумав, что уж точно буду лишней, я наблюдала за обоими издали – они переглядывались словно заговорщики, барабаня по стене и временами замирая. Забавно, да…

– Раньше у этой стены стоял большой старый дубовый стеллаж на колесиках. Но я его даже сдвинуть с места не могла, – сообщила Ольга. – Полки были почти пусты – несколько книг и две статуэтки. Шапки, перчатки на него клали. Попросила соседа выкинуть эти дрова. Планировала вешалку купить, повесить, но все как-то руки не доходят…

Ткнуть пальцем в нужное место пришлось все же мне – не знаю, как у меня получалось, но с детства я всегда находила спрятанное и утерянное с первой попытки. Ласково называя «волшебницей», Карим часто просил меня найти забытые в разных местах связки ключей, очки или еще какую мелочь.

– Ломаем? – вопрос был адресован Ольге. Та согласно кивнула и отошла в сторону.

– У меня есть большой молоток, дать?

– Несите. Как догадались, Асия Каримовна? Или знали? – спросил Фирсов дождавшись, когда Ольга уйдет.

– Элементарно – обои другого оттенка. Зачем переклеивать свежие, если не нужно что-то скрыть? Или спрятать?

– Что там, есть предположения?

– Тайник, наверное. Зачем гадать? Вон Ольга с молотком – действуйте!

А вот крутой лестницы вверх увидеть никто из нас троих не ожидал! За тонкой, в один кирпич, стеной (сляпанной действительно кое-как и умело разрушенной Фирсовым) прятался самый настоящий тайный ход. И вел он прямиком в мастерскую Карима. Подсвечивая себе мобильным телефоном, Фирсов поднялся по ступеням, но тут же спустился вниз.

– Там люк, крышка откидывается в мастерскую. Но чем-то прижата. Есть врезной замок, открывается, как я понял, с двух сторон. Ольга Михайловна, сведите-ка меня к этому щедрому соседу! Сдается мне, что тот сможет рассказать много интересного.

– Не сможет, – Ольга выглядела испуганной. – Он еще летом в речке утонул пьяный. На рыбалку поехал…

– А родственники у него есть?

– Только мать. Но говорить о сыне с ней бесполезно – сразу в слезы, далее давление, «Скорая»… было так не раз.

– Вы помните, когда это произошло? Дату?

– Нет. Но можно узнать у нашего участкового. Он опрашивал соседей в тот же день, как нашли тело. Я как раз вернулась с суток. Мне известно лишь, что уехал Василий на раннюю рыбалку, а утром его труп прибило к берегу много ниже по течению. И еще то, что в крови обнаружили убойную дозу паленой водки. Все.

– И где взял он этот суррогат, никто не выяснял. Понятно, списали на несчастный случай… – задумчиво произнес Фирсов. – Я в мастерскую, вы – на кухню, ожидайте.

Интересно, жена у него есть? Командует уж как-то… привычно! – задалась вопросом я, направляясь вслед за Ольгой.

Кухня оказалась крошечной, явно выгороженной из большого помещения. Узкое окошко, напоминающее амбразуру, было мыто бог знает когда, скорее всего, задолго до пресловутого ремонта – белесые разводы на стекле говорили о неудачной попытке быстро уничтожить следы капель побелки. Относительно свежая краска на раме местами пузырилась и готовилась отслоиться. «Руки за такой ремонт повыдергать этому Василию!» – мелькнула мысль, но я тут же устыдилась – Ольгин сосед все же покойник! А вот кафельный фартук над плитой и мойкой был уложен ровно. Прямоугольная красновато-коричневого цвета плитка напоминала кирпичную кладку, что смотрелось бы неплохо, будь весь дизайн помещения выполнен в одном стиле.

Я заметила, что мебели в кухне необходимый минимум – пара навесных шкафчиков, тумба, пенал и узкий стол.

– Кофе сделать? – равнодушно задала вопрос Ольга, как только я присела на круглый трехногий табурет возле окна. И мне показалось, что она даже не сомневается в отказе.

– Нет, спасибо, – не разочаровала ее я. – Оля, почему ты скрыла, что знаешь о дружбе Гиржеля и Бахметева?

– Ты не спрашивала. Кстати, эту студию Бахметеву предложил выгородить на чердаке отец. Раньше там жильцы сваливали всякий хлам. А потом он же помог ее узаконить.

– Делали они сами? Вдвоем?

– Да. А что тебя удивляет? Два мужика кирпичи уложили? Ася, у обоих с руками и головой все было нормально. Мамины слова. Я-то не помню ничего – маленькой была.

– Я пытаюсь понять, когда они лестницу соорудили. Сразу? Или потом?

– Думаю, сразу. Я этот стеллаж огромный помню с детства. Наверное, поэтому он и на колесах был – чтобы хотя бы с места сдвинуть было возможно. Только не пойму, зачем им этот ход? Что, по лестнице подъездной подняться сложно? Странно все это…

– Если только наш папаша и Карим не занимались чем-то противозаконным!

– Ты не забыла – отец в полиции работал!

– Ну, прости… – Я усмехнулась, вслух не уточнив мелькнувшего в голове вопроса: что она знает о коррупции в полицейских рядах! – И часто к вам Карим заходил?

– Нет, нечасто! Они встречались там, – Ольга кивнула на потолок. – Только после того как отец пропал, Карим стал чаще заходить к маме. Знаю, что помогал нам… и потом мне – с похоронами мамы и когда училась в институте. Если бы не он, я бы не получила образования. Он практически содержал меня вплоть до своего отъезда в Англию. Ася, почему ты так странно на меня смотришь?

Я не знала, что ответить. Я ревновала Карима к Ольге – с какой стати он так о ней заботился? Его любимая дочка – я, Асия! И отца ревновала – к ней же. Стало вдруг страшно обидно за то, что в ее жизни их было… больше. Она, дочь нелюбимой Гиржелем женщины, практически чужой человек Кариму, знала то, о чем не было известно мне. Или она все выдумала? Зачем?

– Ты много знаешь о Кариме. Может быть, ты в курсе, почему он так спешно женился на Элизабет? – не удержалась я от вопроса.

– Откуда же? Я ему никто. С чего бы ему обсуждать со мной личные планы? Ася, давай начистоту – в чем ты меня подозреваешь? Только не начинай юлить – я слышала твой разговор с Соней.

– Мы это поняли. Поэтому и ушла, не прощаясь? Да, Оля, твое появление в такой насыщенный негативом день настораживает. И ты так легко согласилась остаться ночевать у меня, а ведь мы с тобой едва знакомы!

– Не ищи в этом криминала, Ася. Честно – я просто жутко устала. Одно желание было после сытного ужина – до кровати добрести.

– Ну хорошо, допустим. А к Фирсову зачем со мной собиралась?

– Но я же проспала! А не пойти нельзя, он, на минуточку, убийствами наших близких занимается!

– Да уж, занимается…

– Да, именно так. Знаю, Фирсов тебе не нравится. Хам, конечно, но заметила – специалист толковый? Сами мы с тобой в этих грабежах и убийствах не разберемся, прими как факт. Другого выхода, кроме как помогать ему, я не вижу. Сейчас он вернется…

– И будет допрашивать обеих с пристрастием, – перебила я ее. – А я не знаю, что ему отвечать! У него ум какой-то извращенный – все выворачивает наизнанку и не так, как я понимаю. Возьми любую ситуацию. Вот хотя бы со змейкой. Я ему версию, что это ключ, а он тут же – слишком простенький. И откинул ее как ненужную. А я уверена, что хвост змеи что-то открывает.

– Сомнительно… крохотный ромбик? Слишком просто!

– Вот и ты туда же. Как спелись вы с этим майором, ей-богу! Если змейки две, то они могут при соединении плоскими сторонами создать вполне нормальный ключ! Найти бы к нему скважину…

– Не сомневайтесь, Асия Каримовна, найдем. – Фирсов вышел из-за слегка прикрытой двери. – А мыслите вы в верном направлении.

– А подслушивать нехорошо! – недовольно огрызнулась я.

– Зато интересно. Правда, Ольга Михайловна? Что еще вы узнали для себя нового из разговора двух подруг за утренней чашкой кофе? Вы к сестре – с чистой душой, а она к вам – с недоверием? А что вы ожидали, напросившись в гости?

– Вот, о чем я тебя предупреждала! Все с подвывертом! Вам бы, господин майор, к иезуитам в орден, – мрачно произнесла я, без сочувствия глядя на покрасневшую Ольгу.

Фирсов недобро ухмыльнулся и присел на свободный табурет.

– В мастерской, как ожидалось, люк в полу. Если не знать – не найдешь: под плетеным ковриком, на котором стоит еще и тумбочка. Разгром полный, все картины испорчены, даже ваш портрет, Асия Каримовна, разорван на лоскуты. Видимо человек, не обнаружив искомый предмет, впал в ярость.

– И никто ничего не слышал?

– Мать нашего утопленника слышала шум, но с кровати не поднялась. Зато мы теперь знаем время преступления – семь пятнадцать утра. Из шести квартир в доме сейчас дверь нам открыли только в двух.

– Правильно. Остальные ушли ровно в семь на работу в порт. Нигде не работающих в доме пятеро – мать Василия, бабушка и трое детей Поляковых. Малых родители отводят перед службой в детский сад в соседнем дворе, а Сережа учится в шестом классе в пятнадцатой школе.

– Понятно. Так вот именно старушка Полякова и видела из окна со спины незнакомца, торопливо покидающего двор в половине восьмого. Столкнулся с ним и Сергей – бабушка наблюдала из окна за внуком, когда тот отправился в школу. Я позвонил ему на мобильный, тот описал внешность очень просто – цыган.

– Золотой браслет на запястье, кольцо на пальце! Я встретилась с ним в своем подъезде вчера, когда вернулась домой.

– И ничего мне не рассказали! – упрекнул Фирсов.

– Да нечего было рассказывать. Он спускался сверху, обогнул меня у двери в квартиру, даже слегка толкнул, и пошел дальше на выход. Да, когда капюшон на голову накинул, я заметила браслет-цепь и кольцо с красным камнем. И первое, что пришло в голову, – цыган.

– Почему?

– Потому что голова кудрявая и золота много! Теперь понятно, кто вор! Ищите! По таборам, я не знаю, в базе вашей среди бандитов, – я на миг замолчала, подумав, что слишком уж нарочито этот парень демонстрирует украшения. И кто вообще «на дело» надевает золото?!

– Мне тоже это показалось странным, – услышала я голос Фирсова. – Показуха, вам не кажется?

– Да, – машинально ответила я, уже не удивляясь, что одинаковые мысли приходят в наши с майором головы практически одновременно.

– Итак. Существует некий предмет, или, точнее, два одинаковых – подвески в виде змеи. Одну вам, Асия Каримовна, оставил перед отъездом в Англию Бахметев. Вторую вас, Ольга Михайловна, просил передать Асие ваш общий отец Гиржель. Если это ключ, открыть он должен что-то, принадлежащее Бахметевым. Иначе бы обе змейки предназначались Ольге.

– Не факт, – вмешалась я.

– Согласен – просто версия. И вы обе не знаете, что такое может открыть этот ключик?

– Нет! – ответила Ольга.

– Вы забыли об Элизабет Ларкинз, последней жене моего отчима! Не ее ли посланник меня ограбил? Вы о ней что-нибудь знаете? Где она?

– Элизабет Ларкинз покончила с собой в своем доме в Беркшире четыре дня назад. Тело ее позавчера доставил на малую родину ваш отчим, Асия Каримовна. Разве я вам не говорил?

Бросив презрительный взгляд на майора, я громко чертыхнулась.

Глава 14

«Он что, за дуру меня держит? Или хуже – подозревает в чем? – подумала я, направляясь к выходу. Меня никто не окликнул – ни Фирсов, ни Ольга. – То есть Карим вернулся в Россию, чтобы привезти родителям останки Элизабет, и об этом и намеревался мне сообщить, а никак не о змейке. Скорее всего, нет никакой тайны и ключика к ней. Карим бы и не приехал, если б не смерть жены. Да… нафантазировала я. Ну, допустим, он каким-то образом узнал, что жив Гиржель. Ведь перед отъездом в Англию он считал его пропавшим. Зря я пропустила мимо ушей его слова об Ольге. А он назвал ее тогда хорошей девочкой, дав мне понять, что знал довольно близко! А Фирсов-то как хорошо осведомлен об их отношениях! Кто его просветил, интересно? Или сам докопался?»

Я шла по набережной к своему дому, все больше ускоряя шаг. В лицей нужно успеть к третьему уроку, день сегодняшний был расписан по часам вплоть до вечера: на шесть я назначила консультацию для девочки, поступающей в МГУ. К Юреневу, если и попаду, то совсем уж поздно. «Еще нужно созвониться с Петром, адреса-то Макса у меня нет. Хотя, скорее всего, он живет все там же. Мальчишка, конечно, сделал что мог, но я так и не выяснила, зачем им понадобилось уводить у Макса собаку. Ясно, что девчонка зачинщица, только чем мог ей насолить беспомощный незрячий мужчина?» – рассуждала я. На некоторое время мысли о двойном убийстве родственников отошли на второй план.

Сколько лет я пыталась забыть Юренева? Плача и ругаясь, призывая на его голову кучу несчастий и тут же суеверно открещиваясь от своих слов. Нет, не боялась, что зло вернется мне бумерангом, но становилось вдруг страшно, что беда с Максом случится не только в моем воображении. Вот так путанно, в тоске и ненависти, прошли эти десять лет. Здание школы обходила стороной, вечера встреч игнорировала, с одноклассниками, кроме Сони, – никаких контактов. Замуж за Игната вышла, чтобы окончательно точку поставить… а тут сарай садовника, Герда, Макс на коленях, его отчаянный шепот… и вновь – «пошла вон». А потом это покаяние… Сколько можно?! Только в этот раз я была уверена, что все похоже на правду. Или мне бы так хотелось?

…В десятом классе Соня неожиданно призналась, что ей очень нравится Коля Басов. «Нет, это не любовь, конечно…» – задумчиво протянула она, с сомнением качая головой. А я сразу поняла – влюбилась Сонечка! Но Коля был тихим, немного странноватым, с точки зрения одноклассников, парнем. Его сторонились, при нем замолкали разговоры, хотя видимых причин для этого не было. Учился он примерно, но на медалиста не тянул. Да, класс у нас состоял сплошь из эгоистов, Коля исключением не был. Поражало, как он молча выслушивал оскорбления от любителей спровоцировать конфликт. Дав выговориться обидчику, спокойно спрашивал: «Все? Могу идти?» «Придурок!» – бросал презрительно тот, но Коля лишь улыбался: «Как угодно». Вывести его из себя было невозможно. Мне казалось, что и пробудить хотя бы какие-то чувства тоже.

Пожалев Соню, я осторожно ей на это намекнула, но в ответ вдруг получила гневную отповедь, смысл которой сводился к тому, что Коля настолько себя уважает, что абы на кого свое время тратить не будет. «Полюбит – сделает счастливой. Ты понимаешь, что надежнее мужа не найти?» – Соня была серьезна, а я еле сдерживал смех: о чем подруга думает в шестнадцать лет?

Но во втором полугодии, точно – двенадцатого февраля, в класс вошел Максим Юренев. Я сидела на первой парте, смотрела на него не отрываясь и забыв обо всем. Вывела меня из состояния легкого обалдения Соня, больно ткнув пальцем в бок. Юренев прошел мимо, я оглянулась – сел он на свободное место рядом с Корецкой. С этого мгновения их в классе стали считать парой.

Позже стало известно, что знакомы они с лета – Юреневы переехали из другого района в дом, где жила Ангелина с родителями, еще в июне, но Макс тогда отказался сразу менять школу.

К ним, Юреневу и Корецкой, было не подступиться: эти двое выглядели старше нас, были надменно спокойны и уверены в своей исключительности. Как сказали бы сейчас: оба обладали завышенным чувством собственной важности. Я знала – шансов у меня ровно ноль. Почему Соня считала иначе, мне было непонятно. Но она упорно настаивала, что Макс ко мне неравнодушен.

Как о моих страданиях узнал Карим, я не ведаю до сих пор. Но однажды он вдруг рассказал мне о своей первой любви к однокласснице. С легкой грустью, но не сожалением, нет. «Нельзя гнать от себя первое чувство, Асенька. О нем потом даже вспоминать будет приятно. Если у тебя оно настоящее, то парень обязательно ответит тем же. Ты только жди», – он сказал об этом уверенно, без тени сомнения. «Но Юренев и Корецкая везде вместе!» – с досадой заметила я. «Юренев…» – вдруг нахмурился тогда Карим. «Он – новенький», – зачем-то начала оправдываться я, но Карим меня уже не слушал. «Прости, Асия, мне нужно бежать, опаздываю», – он поцеловал меня в макушку и быстро вышел из комнаты. Больше мы к этой теме не возвращались.

Соня как-то очень быстро охладела к Басову, моя же привязанность к Максу принимала все более болезненный характер. Я не задумывалась, все ли девчонки становятся плаксами в пубертате, но мои глаза наполнялись слезами после любой нанесенной мне обиды или из-за небрежного отношения. И не важно, кто казался обидчиком, часто мнимым – мама, отчим, Соня или кто-то из одноклассников, – у меня сразу рождалось чувство, что я никому не нужна. Захлестывала жалость к себе, заставляя совершать нелепые поступки: срываться с места, бежать, хлопнув дверью, а потом плакать в одиночестве где-нибудь в укромном уголке школы или в нашем подъезде, под лестницей, ведущей на чердак. Однажды после замечания физрука, что я бегаю стометровку как в замедленной съемке, такой демарш привел меня к «курилке» – об этом закутке за каморкой техничек знали все старшеклассники. Шли уроки, там никого не должно было быть, но уже на подходе я поняла, что место занято. Резко развернувшись, собралась уже ретироваться: свидетели моей истерики мне были не нужны. Тем более что до меня доносился шепот, прерываемый звуками поцелуев. Понять, что на лавочке устроилась парочка, было несложно. «И прекрати на нее пялиться как озабоченный», – в голосе Корецкой прозвучала злоба. Я застыла, прижавшись к стене. То, что с Ангелиной Макс, можно было не сомневаться. «Не выдумывай», – равнодушно ответил он. «Впрочем, Аське ничего не светит. Все равно родители нас поженят сразу после окончания школы. Уже давно все решено. Да, Максик? Ты же не против? А то смотри, расскажу твоим предкам…» – пауза была недолгой, Юренев что-то невнятно проговорил, я же боком просочилась в приоткрытую дверь каморки техничек. Я видела, как прошли мимо Ангелина и Макс. Его рука обнимала ее талию. А у меня от подслушанных ненароком фраз на миг перехватило дыхание.

Соня выслушала меня молча, лишь удовлетворенно кивнув. Я же задумалась: и что теперь? До каникул оставалось полторы недели, от практики я была освобождена, а значит, встретимся мы с Максимом лишь через три месяца. «Потерпи, дай ему самому разобраться с Корецкой!» – совет Сони прозвучал скорее как приказ, и я по обыкновению не возразила…

Первого сентября нового учебного года Юренева в классе я не обнаружила. По классу пополз слушок, что у него в семье проблемы. Кто-то кого-то избил или даже убил – сплетни я не слушала, решив узнать правду любыми путями. Конечно, я пошла к Кариму. «Держись от этого семейства на расстоянии, Асия! И не спрашивай меня почему. Считай, что это приказ!» – отмел тот все мои попытки попросить о помощи. Я настолько была поражена тоном, каким он говорил со мной, что молча развернулась и ушла.

Узнала подробности о том, что произошло у Юреневых, Соня. Полковник Барковский не стал скрывать от дочери, что на днях отец Макса пытался застрелиться на глазах у сына и жены.

Юренев пришел в класс в начале следующей недели. Соня, увидев его, тотчас перебралась на соседний ряд к Коле Басову. Макс, не глядя ни на кого, сел рядом со мной…

Я почти дошла до своего дома, когда меня окликнул девичий голос.

– Асия Каримовна, стойте! – ко мне подбежала Вера. – В школу не ходите к директрисе. Пожалуйста.

– Здравствуй, Вера. Боюсь, не от меня зависит дальнейшее развитие событий.

– А от кого? От этого слепого инвалида? Он ничего не будет заявлять, я уверена! Вы только Лиде Палне не жалуйтесь.

– Хорошо. Но с одним условием. Ты мне внятно объясняешь, почему вы украли собаку у Юренева.

– Ладно. К нему моя мать ходит. Вроде как убираться. А на самом деле… – Злость исказила ее хорошенькое личико, и она замолчала.

– Ну? – поторопила я.

– Что непонятного? Трах… то есть спит он с ней, урод! А на фига мне такой отчим?! Все! Я сказала, вы обещали! – Вера презрительно сморщилась.

– Хорошо. Узнаю, что еще что-то подобное вытворила, молчать не стану, – пригрозила я, понимая, что ни сегодня, да и, скорее всего, никогда, я к Юреневу не пойду.