Текст книги "Звезда астронавта. Голубая планета. Книга 1"

17

Ночью разразилась страшная гроза: перекрученные молнии вспарывали черное небо, которое кусками рушилось на разбуженную от крепкого сна, планету. Наэлектризованный воздух пощипывал кончики пальцев. Дан, вместе с испуганным малышом и, скулящим от страха Чарли, прибежали в комнату астронавта, который как мог, пытался их успокоить, объясняя назначение громоотводов, которые он конечно же установил на базе. И, правда, молнии бились вокруг лагеря, не смея нанести удар прямо в цель; они как слепые котята натыкались на невидимую преграду. Вдруг сильнейший ливень пролился сплошной стеной на землю, но через мгновение резко прекратился, и глухо ворча, подобно недовольному медведю, гроза отступила. Стихло.

Ночь была в полном разгаре, и жители лагеря разбрелись по спальням, чтобы продолжить прерванный сон.

С рассветом Алекс выехал на вездеходе по вчерашнему маршруту и до второй поляны летел на большой скорости. Солнце лишь позолотило верхушки деревьев, а он уже осторожно нагонял странную процессию. Внезапно деревья затрещали, и на дорогу вышел огромный губор, преградив ему путь. Не желая привлекать внимание путников громкими выстрелами, Алекс остановился метрах в тридцати от чудища, и не шевелясь уставился в упор на змея. Минут двадцать они не сводили друг с друга взгляда; наконец, губор двинулся к Александру, который медленно потянул из-под мышки восьми зарядный браунинг, и взвел курок. Змей, не спуская с него глаз, бочком проследовал мимо и удалился прочь с видом превосходства.

Алекс перевел дух: сказать по правде, ему было не по себе, ведь он уже пытался биться с этими животными и знал, что они трудно уязвимы

Вскоре приблизился на расстояние, необходимое для того, чтобы самому, оставаясь незамеченным, держать в поле зрения путников. Сегодня караван двигался значительно медленнее: ночной ливень, захвативший и эту часть леса, порядком размочил тропу, местами превратив почву в жидкую грязь, где утопали колеса повозок и скользили ноги животных и людей. Иногда слышались щелчки бичей и грубые бранные окрики погонщиков и охраны.

Солнце поднималось все выше, и в считанные часы могло высушить тропу, но с невероятным упорством люди пробирались, скользя по грязи и падая в нее, мучая себя и животных, не останавливаясь ни на минуту. Это удивляло… хотя, возможно, конечная цель их путешествия уже близка?

Лес редел и, наконец, отступил, открыв большое озеро с прозрачнейшей водой, в которой, как в аквариуме, играли разноцветные веселые рыбки, переливаясь на солнышке, подобно озорным живым хрусталикам. Тропа сворачивала вправо и вела вдоль берега: именно по ней и направлялся караван. Через полчаса путники вошли в поселок: сотни две домов стройными рядами стояли на большой ровной площадке, а у берега, привязанные к вбитым колышкам, покачивались на легкой озерной ряби, небольшие желтые лодочки.

– Рыбачий поселок, – решил Алекс.

Стало трудно передвигаться, оставаясь незамеченным, поэтому астронавт скрылся в чаще кустарников, окружавших поселок с другой стороны; за пышной растительностью аккуратными грядами голубело поле, на котором легкими волнами колыхались стебли растений. Лишь вдали, оттесненный человеческими руками, темнел фиолетовый лес, обещая таинственную прохладу и спасение от жаркого полудня.

Население поселка радушно высыпало, встречая караван. Знатного урода с почестями принял один из самых богатых (судя по огромному дому и количеству услужливо снующих взад-вперед работников) жителей. Остальные гости разместились прямо на улице, окружив виллу. Алекс расположился в тени кустарника, метрах в четырехстах от стоянки преследуемых людей. По случаю прибытия высокого гостя, готовилось целое празднество: во дворах забивали домашний скот и птицу, которых тут же разделывали. Разжигали очаги, выпекали лепешки, ставили котлы с кусками мяса: никто не сидел без дела. Вскоре ноздри астронавта втянули запах жаркого: засосало под ложечкой. Алекс достал банку мясных консервов и кусок лепешки, заботливо уложенный Дан ему в дорогу, и поблагодарив бога, с аппетитом стал насыщаться.

Приготовления шли полным ходом: женщины, оставив малых детишек под присмотром одной из них, деловито сновали с грудами продуктов, которые споро резали и укладывали на широкие четырехугольные деревянные блюда. Эти блюда ставили на землю, подложив под них бордовые листья гигантского «лопуха», заменявшие скатерть. Вскоре вся площадка была уставлена снедью, а вокруг этого «стола», на земле, были уложены подушки. В самом центре стола установлены две лежанки, украшенные цветами и разноцветными лентами. Эти места предназначались для хозяина и важного гостя.

Вот, наконец, все встали, почтительно склонив головы и отступив назад, освободили проход; по которому, мирно беседуя между собой в расшитых красными и белыми узорами, темно-синих балахонах, прошли два знатных человека и заняли почетные места у стола. Затем хозяин дома махнул рукой, разрешая сесть остальным гостям. Началась трапеза, во время которой было съедено громадное количество пищи, ведь продолжалась она около шести часов. Только у высокого гостя не было аппетита: он едва прикасался к еде, чтобы не обидеть хозяина. Болезнь причиняла невыносимые страдания, а долгая трапеза представлялась жестокой пыткой. Он пытался улыбаться, но страшная гримаса вовсе не походила на улыбку. Солнце близилось к верхушкам деревьев, когда столы опустели, а горы объедков заполнили кадки, специально поставленные возле каждого едока. Хозяин дома подозвал одного из слуг, который, почтительно выслушав, бегом удалился, а вскоре вернулся не один: впереди него шел в белоснежном одеянии и головном уборе, напоминавшем немецкую солдатскую каску времен второй мировой войны, человек с зеленым чешуйчатым чемоданом в руке.

Лекарь, догадался Алекс, потому как человек сразу стал осматривать изуродованное лицо предводителя, изредка сочувственно покачивая головой и что-то тихо говоря. Больной урод на все доводы делал отрицательный жест, от чего-то отказываясь. Осмотрев также руки и ноги пациента, доктор обратился к хозяину, который, по-видимому, был мэром поселка, явно жалуясь на непослушание больного и с просьбой посодействовать. Мэр с минуту раздумывал, а потом коротко что-то сказал. Тут все засуетились и заволновались, а потом по приказу главы поселка легли на землю ничком. Возле них остались стоять несколько мускулистых охранников с палками в руках. Две крупных женщины вошли, ведя за руки, глупо хихикающую, куколку. Врач отковырнул ножом кусочек щеки непонятного существа, и велел больному съесть, что тот сделал с выражением отвращения, вскоре сменившимся полным блаженством. И тогда лекарь получил согласие на свою просьбу.

18

Солнце рассеянно поглядывало на мир, изредка посылая сонные лучи из прикрытых кронами деревьев глаз. Вскоре оно опустится в мягкую постель из мхов и трав, и наступит ночь. Люди спешно заметали следы пиршества, чтобы до наступления темноты, оставив чистой лужайку, спокойно перебраться в помещение, отведенное для сна. Оба вельможи давно покинули улицу, а вместе с ними ушли в дом лекарь, женщины с детьми и кое-кто из слуг. Остальные разместились по низким длинным сараям. Люди готовились ко сну, что давало возможность астронавту подойти значительно ближе к территории дома. Он осторожно вошел в поселок, а вскоре, пользуясь наступившей темнотой, вплотную подошел к дому.

Сквозь, затянутые листьями стеклянного дерева, узкие прорези окон, похожих на бойницы средневековых замков, пробивался мерцающий отсвет факелов, освещающих внутренние помещения дома. Два центральных окна, выходящих на улицу, были освещены лучше остальных, и Алекс решил заглянуть в них. Они располагались на высоте примерно двух с половиной метров от земли, так что, учитывая рост астронавта надо было взять где-то еще семьдесят сантиметров. Внимательно ощупав стену, он нашел приличную щель, вогнал небольшой складной нож, соорудив таким образом, ступеньку, встав на которую, ногтями зацепился за край окна. Конечно, в таком положении долго находиться трудно, но на его счастье листья стеклянного дерева не были стеклом, и отогнуть край импровизированного стекла дело минуты. Так что он надежно зацепился за раму и заглянул внутрь.

Большая, метров сорока, комната, ярко освещалась множеством факелов, разместившихся вдоль стен; левый угол комнаты был отгорожен подобием ширмы, так что не было видно, что там находится, но в самой светлой части комнаты, недалеко от окна стоял высокий деревянный топчан, на котором возлежал предводитель, полностью обнаженный. Глаза его были закрыты, а лицо с лохмотьями полугнилой кожи, замерло с выражением улыбки, что выглядело особенно страшным, так как не вязалось с плачевным состоянием больного. Но последний находился под наркозом и, видимо, его готовили к операции; рядом суетился врач, наблюдавший за состоянием подопечного, и руководил работой, проводившейся за ширмой.

Руки Алекса затекли, и он позволил себе десятиминутный отдых: спустился на землю, чтобы немного размяться. Слабый свет лился с неба от множества звезд и двух маленьких, размером не больше цента, сателлитов планеты. «Если Луну сравнить с лампой, то эти не тянут и на рождественские елочные лампочки из гирлянды», подумал Алекс и посмотрел в темноту, окружающую дом. То тут, то там вспыхивали маленькие огоньки светлячков.

Передохнув, вновь занял наблюдательный пост: врач сосредоточенно вел операцию. Приложив к очищенному от струпьев на лице урода, мясу, розоватую, ловко скроенную ткань, он пришивал ее, проделывая тонкую пластику с изяществом ювелира. Алекс восхищённо наблюдал за сложнейшей операцией. Пришив один кусочек ткани, лекарь скомандовал, и из-за ширмы ему вынесли розовато-красный лоскут, поблескивающий кровянистой влагой.

– Это же донорская кожа! – осенило астронавта, – а кто же донор? – страшная догадка нестерпимой болью сжала виски.

Лекарь приложил ткань, но что-то, видимо, не понравилось и он, раздраженно и резко стал выговаривать помощнику, который, как подстегнутый, быстро убежал за дверь и вернулся с женщиной, держащей на руках младенца. Врач принял ребенка и, тщательно осмотрев его, остался доволен, после чего малыша унесли за ширму.

Не владея собой, Алекс вскочил на подоконник и, выпустив шесть пуль в подонков: правителя, врача и помощника, ворвался за ширму. Младенец со снятой кожей бился в предсмертных судорогах, и помочь ему было уже нельзя. Взяв, только что принесенного малыша, с автоматом наперевес, Алекс ударом ноги открыл дверь из комнаты внутрь дома. Охраны не было, видимо, здешним правителям ничто не угрожало, настолько сильной была власть. Вдоль длинного, плохо освещенного коридора, прямо на полу сидели женщины с детьми разного возраста, ожидая очереди. Алекс молча положил ребенка возле одной из них и вышел из дома. Мутило, и тяжелым камнем давило на грудь сердце. Он больше не мог здесь оставаться ни минуты и, почти бегом преодолев расстояние до вездехода, устремился назад, к своей отраде, к своей возлюбленной женщине с лицом кошачьей богини, все понимающей и все прощающей, такой естественной и мудрой. Он плакал как маленький ребенок оттого, что не мог сию же минуту встать перед ней на колени и уткнуть свой пылающий лоб в пол, возле ее ног, он плакал оттого, что ее не было рядом и некому было утешить, после того, что видел и что совершил.

Александр Франклин Шестой начал убивать на Голубой Планете. Нет, он не жалел о том, что убил подонков, спасая жизни детей, но, что будет потом? Станет ли кому-то от этого легче? Не знал.

– Скорее, домой, – шептал астронавт, словно скаковую лошадь беспрестанно погоняя вездеход, но тот не мог дать больше того, на что рассчитан.

19

Рассвело, когда подъехал к базе. Время и быстрая езда почти успокоили нервы, так что можно было, не опасаясь встревожить Дан истерикой, показаться дома. Все спали.

Стараясь не шуметь, Алекс вошел в дом и на цыпочках двинулся к своей комнате, где, сняв дорожную одежду, накинул на плечи халат, взял полотенце и прошел в душ. Теплая вода смывала с напряженного тела груз трагического путешествия, а душа обретала надежду на то, что все сделал правильно. Когда вышел из душа, посвежевший и почти спокойный, запах горячего кофе раздразнил обоняние, и Алекс, как собака побежал на аромат, виляя воображаемым хвостом. Подруга кинулась к нему, и астронавт нежно, как свою дочь, обнял ее.

– Девочка моя, почему не спишь?

– Все ждала, а потом уснула и проснулась от чувства, что ты рядом. Вышла и услышала шум воды.

Как он и ожидал, Дан с возмущением выслушала рассказ, изредка перебивая проклятиями в адрес детоубийц и матерей, которые, видимо, добровольно отдавали детей на мучительную «процедуру». Ему же сказала:

– Молодец, наконец ты понял, что бог должен карать. Пора всяким гадам строго отвечать за свои злодеяния. Надеюсь, ты не переживаешь.

Алекс улыбнулся: бесполезно говорить об Иисусе и божественном милосердии. Здешние жители не знали о десяти заповедях и действовали с позиций силы, не мучаясь угрызениями совести. Вот, пожалуйста: в племени Дан, к детям относились трепетно, а здесь совершенно другой подход – звери, и те больше любят детенышей.

– Дорогая, правитель, не из Города ли Двуносых, у него два носа на лице, и он плохой человек: все совпадает.

– Думаю, ты прав, только слишком далеко он забрался со своим караваном. Алекс, ты уверен, что двуносый мертв?

– Милая, он истекал кровью и не дышал, разве этого недостаточно?

– Его называют Бессмертным и Бессменным Правителем всех времен, – Дан задумалась, подперев ладонью подбородок. Маленький Сашка, сонный и беззаботный, сопровождаемый весело тявкающим щенком, прервал их беседу, вскарабкавшись на колени к Александру.

– Отец, послушай, я придумал стихотворение:

Опустился мотылек

На раскрывшийся цветок,

Хоботком нектар берет.

Нынче будет славный мед.

– Хоть я и не критик, совсем неплохо. Дан, Саша, давайте возьмем собаку, и отправимся вместе на прогулку.

– Ура! – радостно вскричал малыш и вопросительно посмотрел на мать.

– Только после завтрака, – ответила та, и добавила, – Алек-Сус, закончим разговор позже. Итак, куда пойдем гулять?

– Вдоль берега, посмотрим на воды озера, может, удочку возьмем.

– Лучше ружье, – посоветовала осторожная подруга, – и сачок для бабочек сыну, потому что к этой воде я ни за что не подойду, тем более не подпущу ребенка.

– Дан, – мягко возразил Алекс, – если бы не я, твой сын рос бы в племени, и постоянно подвергался бы опасностям. Может, не надо чересчур оберегать его от внешнего мира. Пусть растет мужчиной.

– У меня теперь нет племени. Ты – мое племя. – Она вздохнула, и слезы блеснули в глазах.

– Долой грусть! На прогулку всей семьей.

Веселой компанией высыпали из дома, щурясь от яркого солнышка и подставляя лица нежному ветерку, шелестящему листьями деревьев и мягко перебирающему траву и цветы, над которыми беспрестанно кружились насекомые, привлеченные ароматом. Чарли то тявкал, то, взвизгивая, носился вокруг них, поднимая тучи насекомых и мелких птиц, гнездящихся в густой траве. Вот он забежал в невысокий, плотный кустарник: птица, размером с глухаря, выпорхнула из кустов. Алекс вскинул ружье, и она камнем упала метрах в семидесяти от охотника. Чарли схватил добычу и стал дразнить хозяев, то, подбегая к ним вплотную, то, отбегая на некоторое расстояние. Пришлось сделать вид, что не очень-то и нужна людям подбитая дичь. Потеряв интерес к игре, почти взрослый щенок положил птицу к ногам добытчика, а сам сел рядом, высунув язык и наклонив голову набок в ожидании похвал.

– Хорошая собака, умная собака, Чарли молодец, – Алекс потрепал пса между ушей. В ответ, тот лизнул руку, и снова устремился изучать местность.

Они шли вдоль озера, не приближаясь слишком к берегу, но и не удаляясь вглубь леса. Алекс периодически пристально вглядывался в озерную гладь надеясь снова увидеть гигантскую загадку рыбу-скелет. Но все было спокойно, лишь легкая рябь изредка появлялась на зеркальной поверхности.

– Вот бы поймать рыбу-скелет для изучения, а может статься, что там далеко не один экземпляр этого дива, – думал астронавт.

Далеко за спиной что-то огромное булькнуло в воде, подняв огромный столб воды. Все обернулись, а Чарли залился злобным лаем-рычанием. Мощный губор плескался в воде, ловко ныряя под воду и выпрыгивая из нее, молотил лапами, поднимая тучи брызг и шумно фыркая от удовольствия. Дан, Александр и маленький Сашка, молча наблюдали. Вскоре к собрату присоединился другой губор, и они затеяли настоящую возню.

Две движущихся точки на горизонте, внезапно привлекли внимание астронавта. Они стремительно приближались; вот стали явственно различимы могучие крылья, и можно было предугадать гигантские размеры летучих существ… Но это были не губоры. Летучие псы, а это были именно они, явно были настроены не слишком мирно: устрашающие вопли сотрясали воздух, и кровь стыла в жилах людей от этих звуков. Но раздражающими факторами явно были не люди.

Губоры подняли вверх мерзкие морды, скаля яркие зубы и пуская оранжевую пену:

– Г-у-рр, г-у-рр, – гортанно рычали они.

Псы спланировали на воду, как на лыжах, скользя по поверхности и тормозя пятками. Губоры, ворча и огрызаясь, чуть отступили и заняли оборонительную позицию, всем видом показывая вполне мирные намерения. Но противник явно не желал мириться. Неизвестно, что они не поделили, но летучие псы стали нападать на губоров, стремясь ухватить их страшными зубами. Казалось, что земля содрогается от столкновений, так как губоры капитулировать не собирались.

Алекс отвел Дан с малышом за поваленный ствол могучего дерева и велел спрятаться там.

– Чарли, охраняй! – велел он молодому енототигру, сам же двинулся к месту стычки, чтобы вблизи наблюдать подробности схватки. Зная неуязвимость губоров, он недоумевал, зачем летучие псы затеяли битву, возможно, губоры имели слабые места, известные противнику. Полчаса яростного боя ни к чему не привели, и Алекс начал подумывать о том, чтобы отправить Дан с малышом на базу: пусть там погуляют, потому что битва может затянуться надолго. Путешественник решил во что бы то стало дождаться развязки.

Вот, пес, изловчившись вонзил зубы в подмышку губора, то есть в место под крылом и тот отчаянно завопил, а летучий пес начал делать круговые движения головой, стремясь вырвать клок мяса: вода окрасилась оранжевой кровью гада, который стал пятиться изо всех сил к берегу, пытаясь стряхнуть противника, но тот не отпускал добычу. Метрах в ста от места происшествия, словно гигантский призрак, из пучины вод выплыла рыба-скелет, и начала курсировать неподалеку в ожидании развязки, и явно надеясь на кусок возможной добычи.

– Не знаю, можно ли загарпунить эту рыбу, но попробовать соорудить металлическую сетку, идея! – подумал исследователь.

Второй губор, видя, что напарник ранен, бросился спасать шкуру, оставив товарища разбираться в одиночку с двумя летучими и одним плавающим монстрами. И вот не прошло и пятнадцати минут, а оба крыла губора были оторваны и, истекающий кровью губор, все еще тщетно пытающийся вылезти из воды, слабел с каждой минутой, пока силы вовсе не оставили его. И только тогда летучие псы потащили беспомощную тушу к берегу, а с другой стороны, рыба—скелет, ухватив тушу за мощный хвост стала тянуть в воду. Сантиметр за сантиметром летучие псы отвоевывали добычу у нахального чудища, и наконец, после неимоверных усилий вытащили бездыханную добычу на берег, где стали, не спеша насыщаться, а, наевшись до отвала, тяжело взлетели и скрылись за лесом. После этого рыба-скелет выползла на берег, и, благо, туша лежала у воды, утянула ее в глубину озера.

Алекс вернулся к своим, полон впечатлений, и они голодные и усталые, отправились на базу жарить дичь, обсуждать увиденное и отдыхать.

– Дорогой, – сказала Дан после обеда, попивая ароматный чай, – я все думаю о Городе Двуносых, не пора ли заняться этим вопросом. Если да, то нужно действовать.

Недалеко от места бывшей стоянки моего племени, там, где мы с тобой встретились при столь трагических обстоятельствах, что даже сейчас мне больно вспоминать, примерно в двух днях пути пешим ходом в сторону восходящего солнца, находится небольшой город. Там раз в полгода собираются кочевые племена и обмениваются новостями. В это время организуется настоящий праздник встреч, все угощаются и танцуют. Он длится две недели и начинается через четыре дня. Там найдем брата (или, во всяком случае, нам скажут, где найти), а он имеет свободный пропуск в Город Двуносых, потому что там семья. Брат является неприкосновенной политической фигурой, осуществляющей торговые и общественные связи между нашими народами.

– Дан, я понял, что другого случая придется ждать долго, поэтому, завтра, в одиннадцать утра назначаем совещание, на котором каждый выскажет свои соображения. Я обдумаю ночью свой план, а ты разработай свои варианты. Мы должны обсудить все до мелочей. У нас четыре дня на сборы.

– Алекс, зачем так волноваться? Мой брат прекрасный человек, на него можно положиться.

– Дорогая, пойми, я буду выходить на уровень общения с людьми твоей планеты. У меня дух захватывает при мысли об этом. Никто из землян и не мечтал о таком, – астронавт потянулся, – я ощущаю необычайный подъем и прилив сил. Горы сверну.

– Ладно, силач, иди отдыхай, а я расскажу сыну о предстоящей поездке и о родственнике, – она погладила астронавта по плечу, и тот зажмурился словно мартовский кот, еле сдерживая возбуждение (с каких пор он стал праведником?).