Текст книги "Имперский марш"

Взглянула на картину Натки – у нее нарисованы ластики, кисточки и карандаши – вон сколько всего успела. Жаль, что нашему учителю не позволено присутствовать, наверняка переживает сейчас. Интересно, смог ли кто-нибудь нарисовать шарик снаружи, и разрешит ли орлан посмотреть.

– Всем оставаться на местах. Подписываем работы. Госпожа Караванова, соберите.

Пока Натка ходила по рядам, орлан безмолвствовал, скрестив руки на груди. На его лице не отражалось никаких чувств, даже недовольство исчезло. Ребята тихо переговаривались, ожидая, что же дальше. Наконец Ната отдала полицейскому стопку рисунков и вернулась на место.

– Благодарю вас, – произнес комиссар и, не глядя, положил работы на рояль. – Вы, конечно, знаете, что выпускнику школы рано или поздно предстоит пройти тест для того, чтобы определить, готов он к самостоятельной жизни или нет. Тех, кто готов, ждет хорошая возможность проявить себя, трудясь на благо Империи. До сих пор стены интерната не покидали ученики моложе шестнадцати лет… за редким исключением. Но сейчас все изменилось. Империя нуждается в молодых думающих мозгах.

Он так и сказал: «думающих мозгах», как будто у кого-то мозг способен не думать!

– … Поэтому выбор может пасть на любого из здесь сидящих. Для этого мы с вами проводим сегодня предварительный тест, часть из которого вы только что выполнили. А теперь переодевайтесь на физкультуру.

С этими словами он быстрым шагом вышел из зала, прихватив работы.

Никто не тронулся с места, всех словно придавило к стульям.

– Что он сказал? Любой может стать выпускником?! – раздался тонкий голос Лизы. – А если мы не хотим?

Вслед за этим разразился рев: Викусик, кто же еще. Я обернулась, не зная, что сказать. Если «думающий мозг» можно представить как механизм, то в моей голове сейчас бешено крутились шестеренки, от них летели искры. Викусику с Лизой десять лет, Олежке и Ваньке – одиннадцать. Какие они выпускники? Да и остальные… Мне скоро тринадцать, как и Славке, но я бы сейчас тоже с удовольствием заревела, вцепившись в сестру, если бы она у меня была. А еще лучше – в брата, если бы он был поблизости. Теперь он уже вырос и, конечно, не допустил бы, чтобы нас разлучили.

– Вика, подожди, не плачь, – пыталась успокоить Викусика Лялька, гладя по рыжим кудряшкам.

Но Викусик отчаянно рыдала, обняв за шею Лизу. Да и у Лизы уже катились слезы из глаз. – Мы, наверное, неправильно все поняли…

Похоже, Ляльке и самой хотелось в это верить.

– Ляля права, – решительно поднялся сидящий рядом с ней Виталик. – Это надо выяснить. Я сейчас пойду к нему и потребую рассказать толком.

Ни на кого не глядя, Виталик размашисто зашагал к двери и исчез в коридоре. Вот это да! Виталик, конечно, самый взрослый, самый умный, но чтоб вот так разговаривать один на один с юниор-полицейским…

Я выскочила на середину зала.

– Народ, а мы что, будем сидеть тут и ждать, пока его там расплющат?

– Вообще-то орлан сказал: переодеваться на физкультуру, – возразил Славка. Вот уж не ожидала от него!

– Кто-нибудь хочет со мной? – Я поняла, что начинаю закипать.

– Я хочу.

Ляля перестала гладить Викусика и поднялась со стула, поправляя юбочку:

– Пошли, Насекомое.

Мы пустились бегом к кабинету директора – обычно орлан располагается там, когда приходит. У входа мы остановились, переводя дыхание и глядя друг на друга. Потом Ляля приникла ухом к двери, я последовала ее примеру.

В кабинете стояла тишина. Ляля осторожно потянула за створку заглядывая в щель. Потом резко рванула дверь на себя.

Внутри было пусто. Где же все?

– Может, они уже в спортзале? – растерянно предположила я.

Ляля покачала головой. Подумала и бросилась в спальню. Я – за ней. Оглянуться не успела, как Ляля вспрыгнула на подоконник.

– Смотри, – показала она вниз.

Я подошла. На спортплощадке, на краю поломанного бревна, сидели Виталик и юниор-полицейский и разговаривали. Вроде было не похоже, что Виталику грозит что-то ужасное, полицейский выглядел скорее дружелюбно. Казалось – болтают, как приятели. Или как старший брат с младшим. Вполне мирная картина. Даже синица сидит на ветке прямо над ними и что-то старательно склевывает, не собираясь улетать. Я посмотрела на Лялю.

– Что делать будем? – спросила она, не отрываясь от созерцания. – Пойдем к ним? Или можем помешать, как думаешь, Ань?

Ну надо же! Она советовалась со мной, как со взрослой! Даже не назвала Насекомым.

Я привыкла, что Ляля смотрит на всех нас, девчонок, как на малышню. Раньше Ляля дружила с Дашей, но теперь Даша стала учительницей, ей уже восемнадцать лет и положено дружить с учителями. Иногда Ляля общается с Машей, но крайне редко. Потому что Маша больше любит возиться с мелкими, а Ляле хватает самой себя.

Я промычала что-то неопределенное. С одной стороны, я же сама подбила Ляльку на поход. Но с другой, вроде все спокойно, а если мы попремся во двор, можем разозлить орлана и все испортить.

– Он же вроде не собирается… Он же ему ничего не сделает, да? – неуверенно и как-то просяще произнесла Ляля.

Я покосилась на нее и мысленно хлопнула себя по лбу. Вот балда! Да ей же нравится Виталик. Я вновь, на этот раз очень внимательно, посмотрела на сидящих внизу. Ну, пожалуй, он действительно может нравиться. Я бы даже сказала, что из всех мальчишек он самый красивый. Во-первых, уши не торчат, как у Славки. Во-вторых, у Виталика мускулы, а не ручки-палочки, как у Ваньки, Олежки и Женька. А как еще объяснить, я не знаю. В общем, Ляля, наверное, правильно выбрала.

Неожиданно мне вспомнился Сергей. У него тоже мускулы. А глаза такие…

Но я тут же помотала головой, удивляясь, при чем тут вообще Сергей. Он даже не из нашего интерната.

– Да все нормально, Ляль. – Я слегка тронула ее за руку. – Пойдем на физкультуру, а то влетит.

– Пошли, – вздохнула Ляля, и мы отправились переодеваться.

Глава пятая
в которой достижение цели не означает победу

Стоя в дверях кухни так, чтобы не видел орлан, Ирина Андреевна взволнованно наблюдала за собеседниками, пытаясь угадать, что означает внезапное внимание полицейского к Виталику. Рисунки, интересующие Ирину Андреевну, лежали стопкой на скамейке. По-видимому, орлан собирался позже спокойно рассмотреть их в беседке. Есть ли что-то в этих рисунках? Отличается ли рисунок Юли от прочих? Если бы знать… В любом случае, физрук Саша сейчас должен действовать по плану.

В это время с противоположной стороны дома, выходящей к главным воротам, кралась, топча клумбы, девчонка. Очутившись под окном кабинета директора, она, как и предполагала, обнаружила его приоткрытым. Ниже располагались окна учительских спален, но во время уроков они всегда пустовали и следить сейчас было некому. Записка заранее была привязана к грузу – первому попавшемуся на глаза предмету, чтобы не тратить время на поиски камня на улице. Отступив на два шага, девчонка прицелилась, размахнулась и точным броском, отработанным метанием мячиков, послала груз с запиской в открытый проем. Метнувшись к стене, на случай, если директриса окажется на месте и бросится смотреть, кто это безобразничает, девчонка короткими перебежками устремилась за угол. Теперь – быстро на физкультуру, и никто не докажет, что она здесь была.

Но, выходя к спортплощадке, девчонка чуть не наткнулась на орлана с Виталиком. Пришлось сдать назад, прижаться к стене. И что им приспичило разговаривать именно здесь? А вдруг это надолго? Тогда она опоздает. Скрипнув зубами, девчонка пригнулась и побежала обратно, чтобы вернуться в интернат не через кухню, как планировала, а тем же путем, что и выходила, – через главный вход.

Физрук Саша должен был, не теряя времени, спрятать Юлю от орлана в тренерской хотя бы до тех пор, пока удастся выяснить, есть ли реальная опасность. Тем более, что только из тренерской можно… Но это было величайшей тайной, в которую, кроме Саши, директрисы и родителей Виталика, не был посвящен никто. Но Юля, как обычно, словно сквозь землю провалилась. Только что сидела вместе со всеми на рисовании, а переодеваться на физкультуру не пришла. Неужели орлан их опередил? Оставив за старшего в зале Славку, физрук поспешил разыскать Ирину Андреевну.

В кабинете, однако, никого не было, зато на полу, посреди комнаты, валялся явно посторонний предмет. Физрук подошел и поднял его. Это был обернутый бумажкой камень. Саша высунулся в окно – просто на всякий случай, ведь «злоумышленника» уже, скорее всего, и след простыл. Обнаружил лишь слегка примятую землю на клумбе и отпечаток подошвы – пятку башмака. Небольшого. Либо девочка, либо кто-то из младших мальчишек. Но маленькие вряд ли смогут попасть в слегка приоткрытое окно, машинально отметил про себя физрук. Присев на подоконник, он быстро развернул бумажку. Камень оказался вовсе не камнем, а… моторчиком для самолета. Саша нахмурился. Все-таки мальчишка? Который к тому же так варварски обращается с хорошей вещью. Как это неприятно… Физрук разгладил смятую записку. Большими печатными буквами на ней было выведено:

АНЯ ПЧОЛКИНА НОЧЮ УХОДИЛА ИЗ ИНТЕРНАТА.

– Сдохни, гоблин, – по ученической привычке пробормотал Саша. – Пчелкина-то при чем? Или наговор?

Но выяснять, правда ли это и кто автор записки, было некогда. Если он опоздает на собственный урок, как потом сможет требовать от учеников, чтобы они приходили вовремя? Поэтому, сунув бумажку в карман, физрук помчался в спортзал.

Забытый моторчик остался одиноко лежать на директорском столе.

У дверей зала мчащийся на всех парусах физрук чуть не столкнулся с директрисой, которая, едва войдя, увидела скачущую с мячом Юлю.

– Что это значит, Александр Анатольевич? – вполголоса спросила директор. – Я же вам дове ряла!

– Ирина Андреевна! – Физрук только и смог, что развести руками. – Долго объяснять. Мне пора начинать урок, а вы – вот, ознакомьтесь. Влетело к вам в окно.

С этими словами он сунул директрисе записку и направился к детям, не забыв громко скомандовать:

«Построились!» Начав занятие, он тут же выбросил происшествие из головы.

Аня

– Девчонки, это что за новости? – вскинулся физрук, когда мы с Лялькой в футболках и шортах наконец вошли в спортзал. На урок здорово опоздали, народ уже вовсю прыгал через козла. – Краснова, Пчелкина, будете убирать оборудование. А сейчас встаем в хвост, бегом!

Ни Виталика, ни орлана в спортзале не было.

Мы пристроились в хвост очереди, довольно резво движущейся к козлу. Один за другим наши разбегались, отталкивались от пружинящей доски и, упершись руками в козла, перепрыгивали через него. Вернее, кто-то перепрыгивал, а кто и нет.

– Нагорная, Нагорная, поднимать надо ноги, а не нырять вниз головой! Ну что ты там на мне разглядываешь? Очередь ждет, отходи давай. Попробуешь еще раз.

Лиза вернулась в очередь. Следующей бежала Викусик, и у нее, как ни странно, получилось лучше.

– Вот! Смотри, как надо, Лиза! Сестра на пятки наступает. Молодец, отходи.

О, это он зря… Сейчас начнут ссориться.

Но позади было тихо. Я обернулась. Лиза стояла молча, а Викусик висла на ней, обняв за шею. Вот и все. Видимо, им было не до выяснения отношений после того, что произошло на рисовании.

Только сейчас я заметила сидящую в углу на скамеечке директрису. Зачем она тут, интересно?

Мальчишки, все четверо, прыгнули хорошо. Настала очередь Ляли.

– А теперь усложняем задачу, – обрушился на нас голос юниор-полицейского, внезапно появившегося на пороге. – Госпожа Караванова, ко мне!

И как у него получается так внезапно появляться и всех ошарашивать! Я видела, как рефлекторно дернулась, чтобы подняться, директор. Но орлан звал, конечно же, Нату, которая уже спешила к нему. И чего он прицепился именно к ней? В руках у полицейского была охапка разноцветных тряпок, которые он и вручил Натке, отдав какие-то указания. Потом опять громко обратился к нам:

– Сейчас вы бежите до снаряда и считаете шаги. Число своих шагов запоминаете. После этого завязываете соседу глаза косынкой. Затем каждый вслепую пробегает количество шагов, которое запомнил, и прыгает.

– А если унесет в сторону и промахнешься? – крикнул кто-то из мальчишек.

Полицейский улыбнулся одними губами:

– А это уж кому как повезет.

Натка раздала косынки, мне досталась красная. Мальчишки радостно галдели, видимо, им это казалось приключением. Косынки они тут же повязали на головы на манер пиратских бандан. Ляля тоже нахлобучила себе бандану из клетчатого платка. Остальные девочки, включая меня, завязали косынки на шею, и только двойняшки – друг другу на плечо.

– Приготовились, – скомандовал орлан. – Старт! Считай шаги.

Ляля понеслась вперед. Все топали, а ее было почти не слышно. Физрук, переставший быть главным, – а ведь до этого даже присутствие директора не лишало его роли командира, – поспешно подошел к орлану и принялся что-то доказывать. Директор тоже встала и, хромая сильнее обычного, устремилась к ним. Я даже догадывалась, о чем они говорят: «Давайте хотя бы подложим еще матов», – или что-нибудь в этом духе. Когда-то, когда я была еще в младшей группе, орлан заставлял старших с завязанными глазами лезть на скалодром. Правда, тогда с ним было еще двое полицейских, и они ловили всех падающих. Виталика, правда, не поймали, но он каким-то чудом приземлился удачно и ничего не сломал. Физрука у нас тогда не было, мы занимались сами, как могли. Иногда дядя Коля показывал нам, как отжиматься и подтягиваться, но у него редко было на это время. Иногда приходил орлан и заставлял нас бегать вокруг дома, когда был злой. А когда добрый – натягивал сетку, и мы играли в волейбол. Это, конечно, интересней. А дядя Саша был еще выпускник. Но у него здорово получалось бросать мячики и прыгать в длину. Орлан после того случая со скалодромом велел дяде Саше заниматься с Виталиком. И они каждое утро и почти каждый вечер стали лазить по скалодрому и ходить по бревну, и еще совершали всякие трудные прыжки – в высоту и с высоты. Я до сих пор так не научилась, хотя пробовала сколько раз.

Однако Виталика все еще нет…

– Насекомое, не спи! – Юлька ткнула пальцем мне в спину.

И правда, я что-то замешкалась. Рванув вперед, я принялась считать шаги. Получилось десять, плюс прыжок. Сам прыжок вышел более-менее, но это ведь с открытыми глазами! Не уверена, что смогу так же, когда буду тыкаться, как слепой крот. Вернее, как слепая пчела. Кроту зрение не нужно, у него есть нюх. А пчелы все время на солнышке…

Я вернулась в хвост, встав опять за Лялькой. По выражениям лиц директрисы и физрука поняла, что матов не будет.

Очередь перед нами все уменьшалась. Восемь-семь-шесть…

Ляльке прыгать с закрытыми глазами предстояло первой. Я бы ни за что не побежала первой, нашла бы предлог увильнуть. Но, с другой стороны, – первым пробежал, и свободен. Стой себе и смотри, как мучаются остальные.

А мне все равно страшно. Даже второй.

Пять-четыре-три…

Физрук отлучился в тренерскую и через минуту вернулся с аптечкой. Ну, если кто-нибудь сломает руку или ногу, это вряд ли поможет. Хотя, если просто разобьет нос или лоб, то очень даже.

Два-один-ноль…

– А теперь внимание! – снова заговорил юниор-полицейский. – Поднимите руки те, кто забыл сосчитать шаги. Ну, живее!

Взметнулась рука красного, как моя косынка, Вани.

– Бежишь еще раз, – разведя руками, издевательским тоном сообщил орлан. – Все остальные завязывают друг другу глаза.

Это было даже весело, ведь половина из нас завязывала соседу глаза на ощупь. Мне было просто: Лялькины волосы острижены так коротко, что ничего не путается и не мешает. А вот Славка – я слышала его голос – вспомнил всех дохлых гоблинов, потому что ему мешали то Наткин пучок, то Наткина шпилька. Молчал бы уж, небось Натке тоже мешали его уши, но она же не возмущалась! Хотя в присутствии орлана ей, наверное, предпочтительнее не возникать.

Ване, оставшемуся без пары, завязал глаза орлан.

– А теперь девочки одна за другой перебираются в конец очереди.

Решил, значит, пацанов поставить вперед. Ну и к лучшему! Цепляясь руками друг за друга и хихикая, мы всемером перекочевали в хвост. Я не видела, кто стоит первым, но, скорее всего, Славка, ведь мальчишки всегда строятся по росту.

– Слушайте объяснение, два раза не повторяю. По команде каждый из вас бежит и считает шаги. – В темноте голос орлана звучал как-то иначе, будто из пещеры. – Отсчитав столько, сколько запомнили, нащупываете руками опору и прыгаете. Если – внимание! – вы опору не нащупали, прыгаете все равно. Не останавливаться! Кто остановится – бежит еще раз. До победного. Если понадобится, будете бегать хоть до утра. Как только вы приземлились – сначала снимаете повязку, а потом отходите. Не наоборот! Все поняли?

Мы закивали.

– Первый, приготовиться! Внимание… Пошел! – резко выкрикнул орлан.

Завибрировал пол под бегущим. Я зачем-то принялась считать. Как только дошла до девяти, раздался грохот! Правда криков боли и воплей отчаяния не последовало – видимо, упал козел, а не Славка.

– Мухин, ну ты даешь! Поставь животное на место! – В голосе физрука слышалось облегчение.

– Зачет, свободен!

А это уже орлан. И непонятно, доволен он или нет.

Следующим должен был быть Женек. Он, кажется, прыгнул и промахнулся, но тоже получил зачет и был отпущен в раздевалку.

Ванька, видимо от страха, делал более мелкие шаги и, судя по комментариям орлана, прыгая, упал прямо на козла животом. Ничего страшного, поохал и встал.

Когда бежал Олежка, я поняла, что сдавшие зачет мальчишки, вместо того чтобы уйти переодеваться, остались и подбадривают. Видимо, стояли в дверях. Олежка зацепился за пружинящую доску и ткнулся лбом в пол. Зачет получил, но, судя по причитаниям директрисы, что-то себе расквасил, ему оказывали первую помощь.

Наконец побежала Лялька. Ее унесло в сторону больше всех, но она все-таки прыгнула.

– Ладно, забрала. Иди, – с насмешкой сообщил орлан. – Следующая!

А следующая – это я. Я стартанула… и внезапно поняла, что знаю, где лежит доска. Я ее слышала. Нет, не так – слышала то место, в которое только недавно ударяло множество ног. Это было сложно объяснить. Может, доска все-таки чуть-чуть колеблется? Ведь она как пружина, просто глазами мы этого не замечаем. Колеблется, поэтому звучит? Как интересно бежать в темноте! В темноте… «Ищи меня в темноте», – почему-то вспомнила я слова Сергея и вдруг… «Не прыгай!» – прогремел в ушах его голос в тот самый момент, когда я нащупала руками опору. От неожиданности я резко остановилась, уже наклоняясь вперед и практически занеся ногу для прыжка.

– Ну, ну, что же ты! – заорали мальчишки.

Я медленно стянула повязку с глаз.

Пацаны в дверях бесновались. Девочки, не видя, что происходит, взволнованно переговаривались. Директор обрабатывала Олежке синяк на лбу, но мельком бросила на меня настороженный взгляд. Физрук казался даже испуганным. А орлан… орлан смотрел на меня с непонятным выражением.

– В хвост, – наконец отрывисто сказал он, показав головой.

Я прыгаю еще раз, как он и обещал.

Я поплелась в конец очереди. Физрук подошел и завязал мне глаза снова.

Что за дурацкая ситуация! Если я и правда каким-то образом слышала голос Сергея, то что он хотел сказать? Предупредить? Почему? Почему нельзя прыгать?

Как пробежали Лиза и Викусик, я не слышала. Вроде зачет получили.

А Юлька с Машей – нет. Маша испугалась прыгать, Юлька же пробежала гораздо меньше шагов, и прыжок ей орлан не засчитал. Последней стартовала Ната Караванова. На доску она, видимо, попала, но умудрилась промахнуться мимо козла. Кроме того, еще и доска после ее прыжка треснула. С коротким смешком орлан поставил ей зачет, после чего попросил убрать доску. Я слышала, как Ирина Андреевна подозвала Нату Наверное, спросить, не ушибла ли она ногу.

Остались мы трое, бегущие по второму разу. Другие уже ушли в раздевалку: пора было помогать тете Лене с обедом и нянькам в прачечной.

– Задание специально для пугливых. Упрощенное, – скучным голосом объявил орлан. – К посчитанному количеству шагов прибавляете еще один и останавливаетесь. Можно не прыгать. Ваша задача – упереться пузом в козла. Больше ничего. Все понятно? Приготовиться! Пчелкина, пошла!

Только начав двигаться, я уже знала, где стоит козел. Не понимаю как, но я его слышала. Бежала, совершенно не волнуясь, насчитала десять шагов, одиннадцать…

Есть такая загадка: «Что всего быстрее?» Ответ – мысль. И я теперь знаю, что это правда. У меня был только миг до того, как моя нога, после одиннадцатого – последнего – шага должна была коснуться пола. И за этот миг мыслей пронеслось много.

Я поняла, что козла передо мной нет, хотя я должна была упереться в него, ведь отмерила одиннадцать шагов. Я точно знала, что сделай я еще несколько… а именно – три шага, не меняя направления, я действительно наткнусь на него. А это значит, что снаряд отодвинули. Для чего? Задание было – упереться в козла. Но ведь при этом нельзя прибавлять шаги! Так что же хочет орлан? Может, не зря Сергей, – если это он, конечно, а не мой внутренний голос, – кричал: «Не прыгай»? Может, надо как раз не найти снаряд? Неужели надо промахнуться?

Я приняла решение. И остановилась. После одиннадцатого шага, как и должна была. Выставила вперед руки, делая вид, что ищу козла.

– Зачет! – крикнул орлан.

Я протянула руку к повязке, и тут…

Я услышала, что в меня стремительно летит какой-то предмет. Не успев понять, что это, какого размера, откуда и почему взялось, я изогнулась и поймала… волейбольный мяч. На ощупь сомнений не было.

Я услышала, как кто-то, скорее всего орлан, кинулся к выходу.

Затем воцарилась тишина.

Я все-таки сняла повязку. Директриса и Олежка, на чьем лбу красовался здоровенный синяк, молча смотрели на меня. Орлан появился в дверях – видимо, он пытался догнать того, кто бросил мяч, но не догнал. Он тоже смотрел – так же, как одиннадцать лет назад на мою мать, когда сказал: «И девочку тоже».

– Олег, иди переодеваться, – велел полицейский, не отрывая от меня взгляда.

Олежка встал и, ничего не понимая, потащился к выходу. Орлан, не глядя на него, посторонился.

Тяжело дыша, я смотрела прямо ему в глаза. И мне было страшно. Хотя он не ругался и, кажется, даже не был рассержен.

Орлан подошел и взял меня за плечо – сильно не сжимал, но держал крепко.

– Да, девочка. Не думал я, что так… Ключи от тренерской! – потребовал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Физрук, который, оказывается, тоже был в зале, молча бросил ему ключи.

– Может, вы объясните, что…

– Ирина! – резко одернул директрису орлан и добавил уже вежливо: – Андреевна. Я действую согласно инструкции. А отвечать на вопросы будете мне вы. Учитель, немедленно приведите привратника!

Он потащил меня к тренерской. Настроение полицейского явно поменялось в худшую сторону – уж лучше бы Ирина Андреевна его не трогала.

Подведя меня к открытой двери, орлан разжал хватку и мрачно сказал:

– Заходи.

Я послушалась. А что еще делать? Не драться же мне с ним, это смешно. Он боевой оборотень, а я девочка-подросток. Загадочная «техно».

Глядя в сторону, полицейский произнес:

– Посиди здесь недолго. Поиграй в мячики. Пока мы побеседуем с твоими… учителями.

Последнее слово он словно выплюнул. И закрыл за мной дверь на ключ.

Через несколько минут я услышала за дверью голоса и поняла, что пришел дядя Коля. Он что-то делал с замком. И зачем? Ведь я и так заперта, никуда не денусь.

Настроение было – хуже некуда. Усевшись на стул, я достала из кармана булавку с нитками и принялась доплетать феньку Белый – это моя злость, потому что я сейчас от злости раскалюсь добела, зеленый – безнадега, фиолетовый… Я мрачно улыбнулась. Всем на меня фиолетово, что ж еще. Ну и мне! На вас! Фиолетово!

Я так туго затянула нитку, что чуть не порвала. Потом сунула незаконченную феньку в карман и, надувшись, просидела минут пять. Наконец мне надоело бездействовать, и я огляделась. Полки, на них мячи, кегли, скакалки. В коробках – лыжные ботинки. В углу – стойка с обручами. На столе – банка со всяким мусором, вроде скомканных бумажек и непишущих стержней. Внезапно среди мусора мелькнул серебристый бок. Запустив руку в банку, я выловила… маленькую блестящую рыбку и чуть не вскрикнула от радости. Эта штука для удочки, называется «блесна». А попала она сюда, видимо, потому что отломался крючок, и теперь она не годится для ловли рыбы. Ну рыбаку, может, и не годится, а мне – в самый раз. Вновь вытащив феньку, я продела одну из ниток в маленькие отверстия в носу и хвосте рыбки и закрепила. Теперь совсем другое дело – это даже лучше, чем бусина, потому что ни у кого такого нет. Настроение заметно поднялось, я почти закончила плести, оставалось совсем чуть-чуть. И тут я подняла голову и заметила рисунок на стене.

Я подошла взглянуть – конечно, я помню эту картину. Это Женек изобразил всех нас на лыжах на опушке леса. В середине – Маша, у нее на шее медаль, которую смастерил дядя Коля из крышки от банки с вареньем. Правда, Маша этого не знала; знали только мальчишки да я, потому что мне сказал по секрету Славка. Маша думала, что медаль настоящая, какую дают спортсменам-чемпионам. Мы тогда очень долго позировали Женьку, все ругались, малыши скулили, но физрук и Ирина Андреевна уговаривали нас потерпеть. «Рекорд надо запечатлеть», – все повторял Саша. Хотя зачем было запечатлевать всех, если в лыжном забеге Маша оставила прочих далеко позади, мы так и не поняли. Да и вообще: если бы в соревнованиях участвовал Виталик, не видать бы Маше медали как своих ушей. Но Виталик лежал с больным горлом и высоченной температурой, и тетя Лена поила его всякими травами. В те дни она почти не готовила, потому что боялась, что он «не выберется»; все приходилось делать старшим девочкам.

Но Виталик выздоровел. И теперь в него влюбилась Лялька. Интересно, он в нее – тоже?

«Эх, глупое ты, Анька, насекомое, – одернула я себя. – Тебя заперли в тренерской, и неизвестно, чем все кончится, а ты думаешь, влюбился ли Виталик в Ляльку! Как будто это важно. Как будто это тебе поможет…»

Я отошла от рисунка и провела рукой по стене. Тренерская была обита узкими дощечками – очень красиво, почему бы и в других комнатах так не сделать? Двигаясь от дощечки к дощечке и ведя по ним рукой, я стала петь себе под нос колыбельную «Крошка спи, погасли свечи». И чего она мне так нравится?

Внезапно пальцы скользнули в пустоту – под рукой не оказалось очередной дощечки. Стена поворачивала за угол, а я так увлеклась, что не заметила. Да я вообще не знала, что тренерская такая большая…