Текст книги "Имперский марш"

Глава шестая,
в которой за поворотом не совсем то, что ожидалось

– Никого не выпускать из интерната! – рявкнул орлан. Физрук и привратник понурились. – Особенно детей. Вы двое отвечаете за это головой! Идемте, госпожа директор.

Лишь только дверь кабинета закрылась, юниор-полицейский усадил в кресло Ирину Андреевну, которую он излишне быстро вел, отчего у нее опять мучительно разболелась нога, и мрачно произнес:

– Что ты творишь?

– В чем ты меня обвиняешь? – гордо подняла голову директор.

Орлан, скрестив руки на груди, усмехнулся:

– Я делаю все, чтобы вас не убили. Это непросто. До сих пор мне удавалось водить за нос начальство, поскольку оно не очень любит сюда заглядывать. Но риск остается – каждый день, каждую минуту. Один неверный шаг – и вы все погибнете. Ты этого не понимаешь? Ты у меня за спиной воспитываешь техно? Ты ненормальная?

– Я не знала… – выдавила директор, – что Аня…

Орлан наклонился к ней, опираясь ладонями о подлокотники.

– Знаешь, – со значением сказал он, – я тоже удивился. Я знавал видящих техно, которые проделывали чудеса со светом, с изображением, создавали голограммы, фотографировали… А, да ты все равно не поймешь. Я видел чувствующих техно, они работали с движением, с ощущениями. Эти могли запустить любой механизм. И наверняка умели много такого, в чем я просто не разбираюсь. В основном, конечно, все они были образованными – знали, что такое механика и гидравлика, алгебра и геометрия, если тебе что-то говорят эти слова. Я все думал: «Ну как же техно дотянулся до часов?» То, что кто-то залез на башню и перенастроил часы вручную, я исключил сразу: ведь мы подоспели моментально и прочесали всю округу. Но техно успел сбежать. Значит, он не был на башне – иначе не успел бы спуститься. Наверное, можно было бы отправить солнечный зайчик или свет фонарика, чтобы запустить часы. Или остановить их. Но заставить часы играть другую музыку? Как? Я не очень надеялся на рисунки, они ничего и не показали, кроме детской влюбленности – об этом мы тоже поговорим позже. Но когда Аня бежала в первый раз, я уже понял, что это она. Она как будто видела. Но видеть она не могла! То, что Аня чувствующая, я тоже сомневался: она слишком долго была в мокрой футболке, чувствующий не стал бы это терпеть, одежда на нем высохла бы. Но когда я увидел, как она ловит мяч, все встало на свои места. Она просто услышала свист воздуха – как слышим его мы, птицы. И если бы я жил с ней под одной крышей, как ты, то заметил бы ее особенность сразу, едва она появилась.

– Я давно уже не птица, – чуть слышно прошептала директор.

– Ты сама в этом виновата, – отрубил орлан.

– Как же, по-твоему, она переучила часы?

Директриса пыталась взять себя в руки.

Орлан выпрямился:

– Она могла им просто спеть. Или посвистеть. Или сыграть на скрипке.

– Где бы она взяла скрипку? – воскликнула Ирина Андреевна.

– Сейчас я вызову наряд, мы произведем обыск и найдем и скрипку, и все, что вы еще тут прячете, – убедительно произнес орлан. – Если только ты не хочешь отдать все сама. Честно и без игры в прятки. Кому ты делаешь хуже, Ира?

– Что будет с Аней? Пощади ее…

Орлан изумленно поднял брови:

– Что? Я пришел сюда один. Я дал тебе время, пока битых полчаса болтал на улице с мальчишкой. Ты могла бы ее спрятать. Или научить, что делать. Но ты даже не дала себе труд понять, что это она, и теперь просишь пощады? По-твоему, я бог? Что я могу? Кто-то бросил ей этот мяч, чтобы я увидел, как она его поймает. Кто-то знает, что она – техно. И я не поручусь, что об этом уже не знает мэр или кто-то из высших орланов. Сообщи ты мне раньше, я бы тихо отправил ее на Центральный остров, и все были бы счастливы. Да, ты знаешь мое мнение: я считаю, что лучше их всех увести отсюда и сохранить жизнь, чем вновь и вновь подвергать риску ради призрачного шанса вернуть былое могущество техно. Но если про нее станет известно высшим – либо ее уничтожат, либо, в лучшем случае, введут чип-блокатор, она перестанет слышать, ты получишь наказание. А скорее всего, на всякий случай чипируют всех. Кстати, ставлю тебя в известность: Виталий Лазарев дал согласие вступить в ряды юниор-полиции. Я бы взял и твою племянницу, но она патологически труслива. Ну так как, здравые мысли есть? Готов выслушать.

Аня

Как только я повернула за угол, стало темно, как под одеялом. Хотела поискать выключатель, но стена почему-то не нащупывалась. Можно было вернуться назад – но куда «назад»? Я стояла, будто на дне глубокого колодца, – как девочка в сказке про госпожу Метелицу. Нет, мне не было страшно. Темнота казалась густой и мягкой, как вата. Надо было просто идти вперед.

Я вытянула руки – не наткнусь ли на что-нибудь.

Ничего.

Тогда я тихонько запела, но уже не «Крошка, спи…», а ту музыку, которую часы играли до поломки: «Эниомориконе». Темнота сразу перестала быть густой. Откуда-то примчался ветерок, запутался в моих волосах, полетел дальше. Решив, что все делаю правильно, я запела громче и двинулась вперед, выставив руки, вытягивая ногу и ставя ее на носок, чтобы не споткнуться. Вскоре я сообразила, что иду по коридору, по бокам смутно виднелись стены. Я старалась вспомнить всю мелодию до конца. Чувствовала, что чем дольше буду петь, тем лучше смогу видеть дорогу. Наконец глаза привыкли к темноте – так всегда бывает, когда ночью встаешь и, не зажигая света, спускаешься на кухню поискать сухариков, потому что вдруг захотелось, – и я увидела высокие окна в стенах. В них заглядывало темное небо с рассыпанными блестками звездочек. Вот это да! Это уже не тренерская, это… я даже не знаю что. Нет в нашем здании таких коридоров или галерей. Это похоже на музей, где мы сто раз бывали, но не в музее же я оказалась! Он на другом конце города. И неужели уже стемнело? Я вроде не так много времени была заперта.

Мелодия, как назло, кончилась, и я начала то же самое снова. Стало светлее, теперь я смогла увидеть потолок. Он был такой высокий – даже выше, чем в музее, – и поперек тянулись деревянные дуги. Арки, вспомнила я. Ярослав Игоревич учил нас такое рисовать. А небо в окнах затянулось белыми-белыми облаками, звезд теперь не было видно.

Из дальнего окна что-то выпорхнуло на середину галереи. Облачко? Туман?

Привидение, поняла я и застыла на месте. Сразу стало холодно, и сердце заколотилось, как от быстрого бега. Но петь я не прекратила! Теперь я просто не могла остановиться. Еще в одном окне тоже появилось странное облачко. Выплыло и зависло. Зажмурившись, я сделала шаг вперед, потом все-таки открыла глаза. Облачков было уже четыре, они висели посреди коридора, но больше не двигались.

Мелодия опять заканчивалась, а мне не хотелось петь ее по кругу, как игрушечной шарманке, – у нас была такая, но двойняшки ее поломали. А другой музыки я не знала, разве что обрывки польки, но их надолго не хватит. Впрочем, есть же еще одна – новая, которую я слышала сегодня внутри шарика. Как там было? Не отрывая взгляда от облачков, я запела вслух:

– Земля, кораблик храбрый мой…

Только успела закончить эту фразу, как вдруг из оставшихся окон разом выпорхнули такие же облачка, выстроились, повиснув в два ряда посреди коридора, моментально выросли и превратились в высоких людей, одетых в белые накидки с капюшонами.

От ужаса у меня перехватило дыхание. Ноги больше не держали, и я села прямо на пол, забыв и про пение, и вообще про все на свете.

«Ищи меня в темноте!» – будто напомнил кто-то.

Неужели, меня опять выручат?

– Сергей… – пролепетала я жалобным голосом. Так пищит наша Леся, когда мальчишки отнимают у нее игрушку.

И тут же по стенам, по окнам, по потолку и даже по полу запрыгали пятна света. Не очень яркие, но быстрые. А фигуры скинули свои страшные балахоны, оказавшись девушками со светлыми лицами, длинными белыми волосами и в легких белых платьях. Совсем не страшными!

Я открыла рот от удивления. Пятна перестали метаться, замерли на секунду, каждое на своем месте, а потом… Девушки начали танцевать. И пятна света закружились по стенам и потолку, как будто танцевали вместе с ними. Это было так красиво! Только без музыки.

И вдруг знакомый голос сказал совсем рядом:

– Ну привет, Аня.

– Не дать ли нам деру, пока не поздно? Собрать детей – и в лес!

Физрук Саша был раздосадован и зол на себя. Быстрее соображать надо было, пока не вмешался орлан.

– Если бы мы были уверены, что так лучше, мы бы давно это сделали, Саня! – ответил привратник. – Ну сколько мы протянем в лесу? Ладно мы, а малыши?

Привратник шел на кухню сообщить жене о случившемся, у физрука же были другие планы.

– Но можно ведь уйти с острова?

– Можно, теоретически. И только в отлив. Придется бежать, но дети могут не успеть до прилива. Захлебнутся.

– Так что же, выхода нет? – Физрук даже остановился.

– Выход есть всегда, Саня. Не надо сдаваться раньше времени. Иди, послушай, о чем они говорят, а я предупрежу Елену, чтоб еды еще собрала. Может, и правда придется ноги делать.

Похлопав Сашу по плечу, дядя Коля поспешил к жене. А физрук бегом кинулся через главный выход на улицу. Добежав до директорского окна он, как обычно, выдвинул из кустов лестницу, приставил к стене и, убедившись, что она не шатается, ловко и бесшумно стал карабкаться наверх. Достигнув окна, он приблизил ухо к стеклу. Рама, к несчастью, была опущена, но сбоку стекло прилегало к деревяшке неплотно: она так долго мокла под июльскими и августовскими дождями, что образовалась щель.

«В разрухе тоже есть свои плюсы», – подумал физрук Саша, стараясь не пропустить ни слова.

– …Ты могла бы ее спрятать. Или научить, что делать, – говорил в это время полицейский. Физрук нахмурился, пытаясь сообразить, что происходит. – Но ты даже не дала себе труда понять, что это она!

Как ни удивительно, но из разговора выходило, что орлан на их стороне! Чем больше Саша слушал, тем больше убеждался в этом. Союзник – комиссар юниор-полиции. Это неплохо. Да что там, отлично! Может быть, даже удастся как-нибудь с его помощью добыть катер и… что дальше? Доплыть до Центрального острова? Или до любого другого острова Архипелага? А потом? Не прикончат ли их прямо в порту? Или вообще прямо в море?

В это время орлан как раз спросил директрису, есть ли у нее здравые мысли. Но дослушать не удалось: физрук увидел в небе самолетик, летящий в сторону парка. Самолетик мог быть отправлен только с крыши, причем явно нацелен на дальнее расстояние.

Это было что-то новенькое, и физруку это новенькое не понравилось. Орлан приказал не выпускать детей из интерната. Понятно, почему – чтобы ни одна живая душа не узнала, что здесь происходит. Но есть люди, которые очень хотели бы знать. И если кто-то запускает ценный, с любовью сделанный самолет на дальнее расстояние, рискуя его потерять, – это не просто так.

Саша мигом спустился и, пробежав вдоль стены, заглянул в окно учительской. Ярослав Игоревич, художник, был там. Попросив его присмотреть за старшими мальчиками, физрук помчался по дорожке, ведущей с холма в переулок. Потом повернул на улочку которая выходила к парку и летнему театру.

Он не знал, что увидит, просто бежал, чтобы увидеть хоть что-нибудь.

В парке у сцены летнего театра суетились какие-то люди. Устанавливали микрофоны, тянули провода. «Ах да, – вспомнил Саша. – Сегодня вечером же встреча с мэром. Ирина Андреевна даже собиралась пойти послушать». Остановившись у последнего ряда скамеек, физрук завертел головой, ища самолет. Наконец он заметил его сбоку от сцены, в траве. Поглядывая по сторонам, Саша медленно двинулся по проходу между рядами.

Он увидел со спины женщину, которая, спустившись со сцены по боковым ступенькам, подошла к самолету и подняла его, чтоб не мешал двум распорядителям тянуть провода.

Женщина повернулась с самолетом в руках, собираясь снова подняться на сцену, и тут физрук узнал ее. Это была секретарша мэра.

Дашина мама.

Помедлив с полминуты, физрук все-таки подошел ближе.

– Простите, – вырос перед ним квадратный охранник. – Здесь находиться нельзя. Встреча начнется в восемнадцать ноль-ноль.

– Я хотел бы забрать самолет своего воспитанника, – ничуть не смущаясь, ответил физрук, указывая рукой на сцену.

Секретарь услышала и, выглянув из-за спин распорядителей, узнала Сашу; она ведь не раз приходила навещать дочь в «Зеленом углу», когда та была еще ученицей. Теперь секретарь совсем не появлялась.

– Пропустите! – махнула она рукой.

Мордоворот скорчил недовольную мину, но отступил.

– Здравствуйте! – вежливо, но холодно поздоровался физрук.

Вот уж нелепая ситуация: он, сцена и Дашина мама с самолетом… Славы Мухина. Хотя его мог запустить кто угодно. Но самолет именно Славкин: белый планер с красной полосой на борту.

– Здравствуйте, Саша! – спокойно улыбнулась женщина. – Вы искали это? А я, видите, нашла.

– Да, очень благодарен. Я могу это забрать? – сдержанно осведомился физрук.

– Конечно, пожалуйста.

Секретарша, ни секунды не медля, протянула ему самолет. Саша еще раз поблагодарил кивком и собрался было уйти, но женщине явно хотелось общения.

– Как там моя Дашутка? – спросила она, пожалуй, с излишней тревогой в голосе.

«Пришла бы да посмотрела на свою дочь, – со злостью подумал Саша. – Ее рыдания в подушку через стенку слышно». Но вслух он этого не сказал, а все так же вежливо ответил:

– Работает, у нее все хорошо. Только скучает. По вам.

– Скучает? – рассеянно протянула женщина. – Ну так передайте ей, что… я загляну. На днях.

– Конечно, передам.

Физрук Саша поклонился и зашагал прочь.

…Первым, кого он увидел в главных воротах интерната, был юниор-полицейский.

– Так-то вы выполняете свои обязанности? – спросил он, буравя взглядом физрука.

Но Саша выдержал этот взгляд.

– Вы должны кое-что знать, – сказал он.

Аня

Рядом со мной стоял Сергей. Опять я не заметила, как он появился. На сей раз не чумазый, а вполне умытый, в футболке и длинных брюках – и правильно, вот я в шортах уже начала мерзнуть.

– Вставай. Не ушиблась?

Он протянул мне руку и помог подняться.

И тут же все девушки исчезли. Остались только пятна света, но они уже не двигались.

– Что это было?

– Голограмма, – улыбнулся Сергей.

– Очень понятно, – фыркнула я. – Нет, ну в самом деле!

– Ну это… как бы тебе объяснить. Такая картинка, нарисованная с помощью света.

– Так это ты сделал?

– Ну да. – Он снова улыбался. – Чтобы ты не боялась. Ты же меня позвала. Идем.

Мы двинулись по галерее.

– Но они появились раньше! До того, как я тебя позвала, – возразила я. – Кстати, я и не звала, я просто испугалась.

Сергей усмехнулся.

– А то, что появилось раньше, ты сама сотворила. Песней. Вот о чем ты думала?

– О привидениях… – призналась я.

Сергей отчего-то развеселился:

– По-твоему, привидения такие? Страшилы в балахонах?

– Ну… Кентервильское – такое.

– Читала? – удивился Сергей.

– Нет. Нам Даша рассказывала. Ну, наша филологи… учительница. А куда мы идем?

– Ко мне в гости.

– Но мне надо обратно! В интернат!

– Отсюда в интернат все равно не попасть. Дверь работает только в одну сторону.

Я совсем ничего не поняла. Какая дверь? Почему нельзя вернуться в интернат?

– Как дела с козлом? Обошлось? – спросил Сергей.

– Так это точно ты был?

– Кто же еще? Дед Мороз?

– Ну я думала, может, мой внутренний голос…

Сергей опять рассмеялся.

– Ох и прикольная ты девчонка, Аня. «Внутренний голос», надо же. Ну можешь и так считать. Но ты не ответила.

– С козлом нормально. Спасибо тебе. А вот потом…

– А что потом? – насторожился Сергей.

В это время галерея закончилась, и мы вышли на улицу, оказавшись прямо перед входом на мост. До сих пор я видела только маленькие мостики через канавки, в которых трубы с водой. Но этот мост… Он был огромным, красивым. По краям горели два тройных фонаря, какие только в книжках нарисованы. За мостом возвышались темные громады – дома? Башни?

– Где мы, а? – Я взглянула на Сергея. – Мы ведь на острове?

– На острове. За Воротами, если тебе так проще.

Ничего себе, проще. За Воротами?

– За теми, что всегда закрыты? В Новом городе?

Сергей кивнул.

– Этого не может быть!

– Может. Я тебе все объясню, идем. Но сначала ты расскажи, что на физкультуре было. Ведь не просто так ты тут оказалась. Замерзла? Побежали.

Он схватил меня за руку, и мы понеслись вперед. Было так весело! Каждый раз перед нами зажигалась новая пара фонарей, а оставшаяся позади – гасла. Мост под ногами подрагивал и как будто даже пел.

– А что там внизу? Река?

– Железная дорога. Но она не работает. Не отвлекайся, говори.

Я рассказала все: и про мяч, и про орлана, и про тренерскую. Подумав, вспомнила и про рисование шарика. Сергей даже остановился, потирая лоб.

– Вон оно как… Орлан вас защищает, похоже. Если бы я знал, то посоветовал бы тебе сразу все ему рассказать. Тогда бы не было этой истории с мячом. Кто тебя сдал, не знаешь?

– Как это – сдал?

– Ты что, совсем не понимаешь? Кто-то из ваших знал, что ты техно. И специально тебя раскрыл.

– Да никто не знал! – уверенно заявила я. – А если бы и знал… зачем так делать?

Мы двинулись дальше. Мост наконец закончился, фонари – тоже. Мы оказались в полной темноте. Но ненадолго, Сергей тут же вновь зажег свет – загорелся фонарик над крыльцом дома. Сам домик был малюсенький, но зато окна – огромные. Во всю стену.

– Я люблю, чтоб видно далеко, – пояснил Сергей, поднимаясь на крыльцо и берясь за ручку двери. – Чтоб загорелись все фонари и в окна светили.

– А днем солнышко, да? – подхватила я.

Сергей вдруг стал грустным.

– Здесь не бывает ни дня, ни солнышка. Ты заходи, я свет зажгу.

Как может не быть солнышка?! Я не понимаю.

Сергей включил настольную лампочку в виде какой-то высокой и длинной штуковины на четырех ножках. В домике была всего одна комната. Стол, диванчик, печка, шкаф. Между окнами на одной из стен – полки, на них всякая всячина: сковородка, кружки, ложки, корзинка и тому подобные нужные вещи. И напольные часы в углу. Вот и все, что я увидела.

– Эйфелева башня, – пояснил Сергей, заметив, что я разглядываю лампу. – Есть такая же настоящая, очень большая, на материке. Я мог бы зажечь люстру, но тогда придется все время поддерживать освещение, генератор-то здесь не работает. А я не хочу отвлекаться. Ты садись.

Он кивнул на диван.

Тут у меня довольно громко заурчало в животе. И ничего удивительного, я же не обедала.

– Слушай, а у тебя нет чего-нибудь поесть? – промямлила я. Мне было жутко неудобно об этом просить.

– Ах, да-да-да. – Сергей хлопнул себя по лбу. – Ты ведь живая. Прости, забыл.

Я вытаращила глаза. Ну и шутки у него!

– Ты орехи ешь? Если бы я знал, что ты придешь, подготовился бы заранее, а то нет ничего из еды. А орешник, он тут везде, только выйди. Можем нарвать. Пошли?

– Пошли! – согласилась я.

Мы вышли на улицу, и Сергей повел меня за дом. Перед нами бежало пятно света, указывая путь. Так мы и подошли к кустам орешника.

– Так ты можешь даже совсем без фонарика? – восхитилась я. – Без лампы, без ничего?

Сергей вздохнул:

– Могу, но только здесь, за Воротами. Тут кругом витает техноволшебство. Его тут заперли. Город закрыт не простыми воротами, это Заслон. Я раньше вообще выйти не мог, но со временем поднакопил сил и научился. Теперь хожу вот в темноте.

Он улыбнулся. Вот так история! Чем дальше, тем удивительнее.

– А другие люди тут вообще есть? – тихо спросила я.

Сергей не ответил.

– Эх, корзинку забыли взять. Ладно, кидай мне прямо сюда.

Он вытащил край футболки из брюк и, держа его одной рукой, другой принялся ловко срывать орехи и бросать их в «подол».

Сергей опять выпустил пятна света, и они то и дело прыгали по веткам, показывая нам, где собирать. Я тоже рвала орехи и кидала в футболку Сергея. Это было здорово – кто ж не любит орехи! Иногда мы со Славкой убегали в орешник ночью, потому что в это время там лакомятся духи. Когда едят – они совсем не обращают на нас внимания. Усядутся на ветке, сорвут лапками орешек и быстро-быстро выгрызают, а скорлупку выкидывают. Если изловчиться, можно даже погладить духа по пушистой спинке.

– А тут совсем нет духов, – подумала я вслух.

– Нет. – Сергей опять вздохнул. – Здесь ни духов, ни вампиров, ни белых дев, ни прочих существ не может быть. Они все в лесу – там, у вас. А тут город, который построили техно. Он и назывался Светлоярск, от него и досталось название острову. По шли, уже достаточно. У меня есть классный орехокол.

Он быстро-быстро зашагал по тропинке обратно, и все пятна света на этот раз не бежали впереди, а потянулись за ним, как хвостик.

Мы уселись на диван, насыпали орехи на стол горкой. Сергей отряхнул футболку и вытащил из ящика стола большой металлический гриб с красной шляпкой. Шляпку надо было снимать, засыпать внутрь орехи, можно сразу несколько, а потом завинчивать обратно до конца. Раздавался хруст, а снизу, через дырочку, высыпалась скорлупа. И не надо портить зубы и двери, как мы обычно делаем.

Я жевала и ни о чем больше не спрашивала, молчал и Сергей. Правда, почти не ел. Все больше колол орехи. Раза три всего забросил в рот ядрышко – мне показалось, просто за компанию. Зато я уплетала за двоих и слопала большую часть того, что мы нарвали вместе. В то, что мой странный знакомый не любит орехи, мне не верилось. Значит, была какая-то другая причина.

– Ты, конечно, еще слишком маленькая, – наконец подал голос Сергей. – Тебе трудно будет понять, что тут случилось. Но у нас нет времени ждать, пока ты вырастешь, придется рассказывать сейчас. А ты задавай вопросы, если что.

Я обиделась. Строит тут из себя взрослого!

– Мне скоро тринадцать. А ты небось года на два всего старше.

На сей раз Сергей не улыбнулся, просто посмотрел на меня.

– В каком-то смысле ты угадала. Мне действительно пятнадцать. Но мне уже скоро одиннадцать лет, как пятнадцать. Ощущение так себе.

Я чуть не подавилась орехом. Шутит он, что ли? Да нет, не похоже. По виду, ему совсем не весело.

– Как это? Почему? Так же не бывает! Ну что ты молчишь?!

Я хлопнула ладонью по столу так, что горка скорлупы подскочила и рассыпалась.

– Тише, нетерпеливая ты какая. Да не молчу, собираюсь с мыслями. Слушай, в общем…