Текст книги "Между двумя мирами. Школа выживания"

– Спокойно, Лерой! Просто нарисуй ее…

Выжигала руну пальцем прямо на паркете, не жалея магического света. Она получилась кривоватая, похожая на спиралевидное яйцо, а не на круг, и, что не особенно удивляло, не пробуждалась. Просто безжизненный, не очень-то аккуратный рисунок, который было невозможно наполнить магией. Что ж, чуда не случилось.

– Проклятие!

Взгляд заметался по стенам в поисках нужного символа, но «перемещения» среди многочисленных знаков не нашлось. Возможно, она была в других комнатах. Поднявшись на колющие иголками ноги, я прижала к животу проклятущую энциклопедию и, плохо представляя, как поступить правильно, направилась к закрытой двери, но только потянулась к ручке, как та повернулась. Со скрипом дверь открылась…

Из коридора на меня смотрела Аглая. Над ее головой плыл белый, похожий на шаровую молнию светоч.

Заклятые подружки, мы узнали друг друга мгновенно. Глаза девушки расширились от изумления. Попятившись назад, я прижала палец к сомкнутым губам, умоляя Аглаю не выдавать меня.

– Как ты здесь очутилась? – на хорошеньком лице появилась недоверчивая улыбка. – Да нет, ты мне просто кажешься… Откуда тебе здесь появиться-то?

Все еще отступая в глубь кабинета, я случайно шагнула в круг, светившийся на паркете, и тело пронзило магическим разрядом, будто нога угодила в колдовскую ловушку. От боли из груди вылетел весь воздух, а фолиант выскользнул из ослабевших рук.

И снова перемещение случилось незаметно и совершенно неощутимо. Меня обступила густая, тяжелая темнота университетского библиотечного архива. Хватая ртом воздух, я пыталась прийти в себя, дрожала после внезапного перемещения через границу и еще более неожиданной встречи в Абрисе. Осталось непонятным, какая из сотен рун, прожигавших пол в доме Исаи Гленна, вернула меня в Тевет.

* * *

Лето закончилось тихо, без дождей и гроз, как будто вовсе не собиралось уходить. Первое осеннее утро встретило Кромвель солнцем и чистым небом. Начался новый семестр, ожил безлюдный университет, в холле стало не протолкнуться.

На центральной лестнице тоже запросто проскочить не удавалось, приходилось двигаться зигзагом, перепрыгивая через ступеньку. Особенно злили первокурсники, сомнамбулами таращившиеся по сторонам и едва-едва передвигавшие ноги. А я ненавидела опаздывать! Не выносила входить в лекционную залу уже после начала переклички, когда все присутствующие поворачивали головы на звук открывающейся двери (не дайте светлые духи, она еще и скрипела). Терпеть не могла мяться на пороге и мямлить неразборчивые извинения за то, что на мосту перед зданием университета каждое утро выстраивался длинный затор из-за экипажей золотой молодежи. Богатенькие адепты выходили вразвалочку из дорогих карет, а нам, простым смертным, приходилось выскакивать из омнибусов и, неизбежно опаздывая, нестись на всех парусах к главному входу. Но все-таки в первый день именно это и случилось!

Стоило заскочить с утра в монетный двор, чтобы отправить Тину золотые в счет долга, как я попала в мертвый затор, а теперь опаздывала на встречу с ректором, ставшую среди адептов легендарной еще задолго до начала семестра. Все делали ставки на то, как накажут половину факультета артефакторики, раз выгнать не решились.

Успеть удалось в самый последний момент, когда уже закрывали тяжелую дверь в зал заседаний. На ходу натягивая неприлично помятую серую мантию адепта-артефактора, я крикнула:

– Не закрывайте, пожалуйста!

Дверь замерла, давая мне возможность избежать позора, но, когда я втиснулась в оставленную щелку и подняла голову, слова благодарности замерли на губах. Надо мной возвышался Кайден.

За несколько долгих секунд, пока я таращилась на него, не в силах закрыть рот, почти удалось убедить себя в абсолютном, окончательном и неизлечимом помешательстве. Я смотрела на взрослого, почти незнакомого мужчину, с которым попрощалась навсегда в заброшенном святилище. Темные волосы были красиво подстрижены, из губы исчезло крышесносное колечко, а светло-серые глаза смотрели с вежливым безразличием, как на любого постороннего человека.

– Вы проходите? – Этот новый, странный Кайден кивнул в сторону зала, где уже выстроились шеренги артефакторов. Ведьмак притворялся, будто не помнил меня, и все-таки это был он!

– Прохожу, – стряхивая оцепенение, промямлила я и проскользнула в зал, все еще пытаясь рукой попасть в широкий рукав мантии.

Когда ректор, невысокий, пузатенький господин с блестящей лысиной и густыми усами, заслышал быстрые шаги, вкрадчиво разнесшиеся по гулкому помещению, то не поленился оглянуться и пронзительным взглядом прожечь во мне дыру.

За спиной начальственной особы, сложив руки, хмурился секретарь, оказавшийся книжным червем Тимофеем.

– Опаздываете, госпожа Уварова, – резюмировал ректор и без того очевидную вещь. Это было проклятие всех профессорских детей – преподавательский состав и ректорат, вплоть до помощников, знал их в лицо и по имени.

– Извините, – поклонилась я и заняла место в первом ряду.

После ошеломительной встречи с абрисским колдуном выразительный взгляд хозяина университета, обычно пронзающий насквозь, меня уже ни капли не впечатлил. Тимофей с короткой улыбочкой почти незаметно помахал мне рукой. Наверняка все посчитали, что мы знакомы ближе, чем были на самом деле.

Ректор долго и нудно объяснял, что мы опорочили не только благородных родителей (вероятно, тут он намекал на отпрысков мэра, городского судьи и своего родного племянника, зевавшего аккурат мне в затылок), но и весь университет, а мой взгляд возвращался к высокой, широкоплечей фигуре Кайдена. Сложив руки на груди, он со скучающим видом разглядывал старинные витражи на высоких окнах. Тимофей, как приличествовало случаю, хмурился, согласно кивал, точно душой проживал и переваривал каждое ректорское слово.

– И коль вам, балбесы, не хватило одного курса лекций по Абрису, чтобы понять, что соваться туда опасно и вредно, – голос ректора повысился, – то в этом семестре вы прослушаете курс еще раз! Полученные баллы по предмету аннулируются!

Народ недовольно загудел.

Курс по традициям и истории Абриса сдавали на первом году обучения всем потоком по три раза, и воспоминания, вероятно, были еще свежи. К слову сказать, предмет вел мой отец. Я без сомнений стала бы изгоем как дочь главного университетского изувера, но мне самой удалось получить позорные шестьдесят девять баллов только со второго раза. Папа искренне верил, что сами абрисцы не знали своего мира на сто баллов, куда уж нам, теветским бездарям.

– Однако в этом семестре профессор Уваров преподает в Королевской академии, поэтому курс прочитает приглашенный лектор, господин Оливер Вудс, – продолжил ректор, и по залу разлетелся облегченный коллективный вздох. – Господин Вудс является потомком первых переселенцев, а потому культура Абриса ему в некотором роде близка…

Близка настолько, что он просто живет в параллельном мире! Интересно, он перемещается туда на ужин? Или же заглядывает домой к невесте только в выходные дни?

У меня вырвался издевательский смешок, раздавшийся аккурат в тот момент, когда ректор примолк, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, а потому прозвучавший неприлично громко в воцарившейся тишине. Кайден пронзил меня недобрым взглядом и вопросительно изогнул брови.

– Госпожа Уварова, я сказал что-то смешное? – вкрадчивым голосом уточнил ректор.

– Нет, – стараясь проглотить рвущийся наружу истеричный смех, покачала я головой. Стоило испугаться, но мне стало еще смешнее.

– Валерия, ваше присутствие в этих, как бы сказать поприличнее, рядах… – широким жестом он обвел игроков, – вызывает у меня недоумение, а вам, оказывается, еще и весело. Считаете происходящее забавным?

– Прошу прощения, – проклятая нахальная улыбка так и растягивала губы.

– С вашего позволения, господин ректор, мне необходимо подготовиться к лекции, – тихо произнес Кайден, поторапливая начальство.

– Конечно-конечно, Оливер, – зачастил тот, – скажете что-нибудь нашим… вашим… этим?

– Занятия будут проходить четыре первых дня каждой седмицы. Завтра начинаем, – объявил колдун и добавил, обведя народ холодным взглядом: – Учитесь прилежнее.

Затем он развернулся и сопровождаемый гробовым молчанием направился к двери. Нахмурившись, я смотрела ему в спину. Знакомый разворот плеч, уверенная походка, рука в кармане строгих черных брюк.

Как он оказался в университете? Зачем?

– Все свободны, – милостиво распустил не очень-то стройные шеренги адептов ректор. – Не опаздывайте на занятия!

Едва нам позволили уйти, я сорвалась с места.

– Валерия, как твои дела? – вырос у меня на дороге Тимофей.

– Нормально.

Некоторое время мы тыркались то вправо, то влево. Ректорский секретарь как будто специально не давал пройти.

– Извини, но мне правда очень надо… – сдалась я и, путаясь в проклятущей мантии, бросилась вон из зала.

– Попозже поболтаем, – крикнул мне в спину Тимофей. – В библиотеке…

Перед началом занятий коридоры пустели. Мне тоже следовало галопом нестись в лабораторию к научному руководителю, чтобы окончательно не испортить реноме серьезной адептки с претензиями на большое будущее, но я как завороженная следовала за Кайденом. Его фигура в темном дорогом костюме резко выделялась на фоне пестрой массы учащихся в разноцветных мантиях.

Коридоры накрыл переливчатый звонок, созывавший адептов на первое в семестре занятие. Разноликая толпа медленно втягивалась в аудитории. Меня не волновало, что со стороны девчонка в сером ученическом балахоне, преследующая преподавателя и сверлящая пристальным взглядом его затылок, скорее всего выглядела странно.

На профессорском этаже, куда мы в конце концов поднялись, было безлюдно и тихо. Свидетелей не осталось.

– Постой! – окликнула я Кайдена, когда тот собирался скрыться на кафедре истории.

Он оглянулся, в лице появился вежливый вопрос:

– Вы мне?

– Ты кого-то здесь еще видишь? – твердым шагом я приблизилась к абрисцу.

Хотелось выглядеть холодной, безразличной и обязательно взрослой, но, судя по всему, получалось плохо. Еще и голову приходилось задирать, чтобы посмотреть в лицо ведуну. В нем что-то неуловимо поменялось (помимо того, что он избавился от сексапильного лабрета). Выражение лица казалось чужим и незнакомым, но мне уже было известно, что Кайден являлся отличным притворщиком. Умел лгать так ловко, что дал бы фору любому аферисту.

– Это новая игра? Университетский преподаватель. Ты серьезно? – Я делано хмыкнула. – Зачем ты снова появился? Мы вроде договорились никогда не встречаться.

– Мы? – недоверчиво переспросил он, словно никак не мог поверить, что какая-то незнакомая девица не только ему тыкает, но еще и предъявляет претензии.

Возникла странная пауза. В его взгляде читалось искреннее недоумение.

– Я не уверен, что верно запомнил ваше имя во время встречи с ректором. Так как вас зовут?

– А как тебя зовут по-настоящему? Рой, Кайден, Оливер. Такое ощущение, что ты никак не можешь выбрать себе имя.

Тут губы мужчины дрогнули в ироничной усмешке, и у меня внутри шевельнулась необъяснимая тревога.

– А-а-а, – протянул он, одарив меня высокомерным взглядом. – Кажется, начинаю понимать. Вы, госпожа адептка факультета артефакторики, не только скользите в Абрис, но еще заводите там близкие знакомства?

– Перестань ерничать… – тихо произнесла, стараясь подавить внутри неприятное ощущение неправильности. – Я знаю, что это ты! Ты даже не позаботился о том, чтобы придумать новую фамилию!

– Госпожа адептка, вы знаете, что Вудсы являются одним из трех самых многочисленных кланов Абриса? – припечатал он. – Каждый десятый в параллельном мире носит эту фамилию. Хотя откуда, если судить, что вы всем курсом сдавали предмет больше трех раз… Кстати, вы изучали право и законы Тевета?

Готова поспорить, что у меня вытянулось лицо. Последний раз меня так сурово отчитывали в начальных классах лицея.

– Я же не собираюсь служить судебным заступником, – смутилась я.

– В таком случае вы не догадываетесь, какое наказание предусмотрено законом за предательство светлого мира?

Если Кайден и врал, притворяясь другим человеком, то у него дьявольски хорошо получалось!

– Я не понимаю, о чем ты… вы… сейчас говорите.

– О том, что ты перепутала меня с другим человеком, – кивнул он. – Ты спрашивала, как меня зовут? Так вот, можешь называть меня «господин преподаватель». А как мне к тебе обращаться?

– Ва-валерия, – без прежней уверенности и запинаясь, пробормотала я, нервно теребя лямку матерчатой сумки. – Валерия Уварова.

– Хорошо. – Он коротко улыбнулся. – Я сделаю вид, что этого странного разговора никогда не было, госпожа Уварова.

А в следующий момент случилась совершенно необъяснимая штука: он вытащил дорогое, штучной работы стило и с легкостью пробудил на дверном косяке запирающую руну. Она вспыхнула, наполнившись магическим светом, а потом раздался щелчок открывшегося замка.

– Встретимся на лекции, Валерия? – напоследок бросил мужчина и скрылся на кафедре.

Ошеломленная, я таращилась на дверь как баран на новые ворота. Совершенно точно темный ведун не смог бы пробудить светлую руну! Ни в каком виде, ни при каких обстоятельствах.

Тогда кто этот человек?

* * *

Сидя за общим столом в университетской едальне, невидящим взглядом я скользила по строчкам в учебнике артефакторики и даже не пыталась понять, о чем в нем написано. Не были слышны громкие голоса сотрапезников, не ощущались запахи, витающие в липком, тяжелом воздухе обеденного зала. В голове снова и снова, точно карточную колоду, я перебирала наши встречи с Кайденом. Пыталась припомнить его лицо, жесты, мелкие детали, способные доказать, что человек, сегодня поутру пробудивший светлую руну, – это он, а не чужой мужчина, похожий на него, как брат-близнец. Но образ ускользал, в памяти четкими оставались только детали, казавшиеся мне особенно важными: колечко в уголке нижней губы, пристальный взгляд стальных глаз, цвет которых так сильно походил на цвет моей магии, прикосновение губ к моим губам.

Может, это было какое-то особенное колдовство, туманившее воспоминания?

– Валерия, я могу присесть? – чужой голос вывел меня из тяжелых раздумий. Оглянувшись, я растерянно уставилась на начищенную пуговицу на форменном пиджаке, а только потом подняла голову. Сверху вниз мне улыбался Тимофей с глиняной кружкой травяного чая в одной руке и кусочком хлебушка с тонким слоем маслица – в другой.

– Занято, – подвинула его бедром Крис и, подняв мою сумку со скамьи, плюхнулась рядом. Когда полный надежды взгляд ректорского секретаря остановился на узеньком пространстве между нею и соседом по столу, то она отрицательно покачала головой:

– Нет.

– Тогда поем стоя, – вздохнул Тимофей, очевидно рассчитывая надавить на жалость.

– Больше влезет, – отозвалась она с милой улыбкой.

Бедняга икнул от удивления. Он же не догадывался, что моя лучшая подруга выросла в многодетной семье, где действовал суровый жизненный закон: «Кто первый встал, того и домашние туфли», и очень чувствительно относилась к вопросам собственного комфорта. Даже в мелочах.

– Откуда ты знакома с этим лунатиком? – буркнула она, когда Тимофей поплелся в противоположный конец зала, где обычно ковырялись в тарелках злые, как абрисские демоны, помощники преподавателей.

– Он утверждает, что мы сидели за соседними столами в читальном зале.

– Говорила же тебе, что библиотека – это страшное место, – фыркнула подруга. – Этот лопоухонький зубрила похож на маньяка. Такие как раз с ножами для резки бумаги нападают на круглых отличниц. Так что ты в группе риска.

У меня вырвался смешок.

– Похоже, я как-то дала ему нож, чтобы он поточил карандаш.

– Какая ты доверчивая! Надеюсь, что этот нож не всплывет в каком-нибудь кровавом деле, а то потом не отвертишься, – с деловитым видом подруга подхватила мою кружку с травяным чаем и, отхлебнув, спросила: – Много начитала?

С удивлением я посмотрела в открытую книгу, не сразу сообразив, что держу учебник вверх тормашками.

– О чем ты так глубоко задумалась, что в первый учебный день даже не попыталась вызубрить… – Крис заглянула в учебник и продекламировала: – «Принцип действия магических ворот»… Проклятие, Лерой, тут пометка, что это твой курсовой проект! Серьезно? В этом вообще возможно разобраться?

– Научный руководитель сказал, что их действие я уже испытала, значит, должна знать, как создавать.

– Похоже, он решил тебя отчислить.

Некоторое время я пристально смотрела на подружку, прикидывая, посчитает ли она меня сумасшедшей.

– Что? – изогнула она брови, продолжая прихлебывать чай. – Мне правда-правда тебя жаль. Попалась один раз, а расплачиваться до самого выпуска.

Захлопнув учебник, я выпалила:

– Ты веришь в теорию абрисских двойников?

Крис удивленно моргнула светлыми ресницами и осторожно уточнила, точно приняв меня за чокнутую:

– Ты о том, что у каждого человека в Абрисе существует точная копия?

Я кивнула:

– Может, в параллельном мире мы с тобой даже не знакомы, или вообще враждуем, или…

– Ох, Лерой, остановись на мгновение! – затрясла головой подружка. – Ты нарисовала такую картину, что жить расхотелось. Если где-нибудь существует еще одна Кристина Сереброва, то надеюсь, что ее отец не служит в храме, потому что быть единственной неверующей в семье молельщика – это невыносимо.

– Скажи? Не бывает таких совпадений, – пробормотала я.

– По-моему, ты слишком много думаешь о странных вещах, – завела подружка любимую песню, но ее прервал возглас, донесшийся с другого конца длинного стола, где сидела шумная веселая компания.

– Эй, Святоша Крис, как дела?

Несколько человек с любопытством обернулись в нашу сторону. Она с веселой улыбкой помахала рукой.

– Чего сидишь в отстойнике? Иди сюда! – немедленно позвали подружку.

Удивленно изогнув брови, я следила за неожиданным действом. С каких пор Крис стала пользоваться успехом в университете? Еще в прошлом семестре она считала за счастье тихонечко спрятаться в уголке едальни, лишь бы ее не заметила королевская стая, или же вообще пропускала обед.

Вдруг среди обладателей разноцветных мантий я узнала несколько лиц. Не все парни встретились мне тем неудачным вечером на заброшенной мануфактуре, возможно, с кем-то мы сталкивались на общих лекциях, но совершенно точно они были скользящими.

– Пойдем к ним? – Крис тут же подхватила сумку и поспешно поднялась, будто боялась, что второго приглашения не последует.

– У меня через десять минут начинается смена в читальном зале. – Я решительно запихнула учебник в сумку.

– Ну я тогда… – Крис смущенно потрогала волосы. – Ничего, если я пойду к ним?

– Они ведь скользящие? – глядя ей в глаза, прямо спросила я.

Подруга изменилась в лице.

– Как и мы.

– Я не отношу себя к этому… клану самоубийц и тебе не советую, – кивнула я на компанию. – Заканчивай с этим, Крис. Крысиные бега не приводят ни к чему хорошему.

– Крысиные бега? Лерой, – усмехнулась подруга, – с каких пор ты стала снобом? Никто не виноват, что тебе не повезло и ты оказалась в черном списке.

– Проклятие, Крис! – в сердцах воскликнула я и невольно заметила, что соседи с любопытством прислушиваются к нашей перепалке, пришлось умерить пыл: – Я выскребла совком пятьсот миль загаженной мостовой, и меня это бесит. Меня бесит отрабатывать штраф в библиотеке и лазить в ледяное хранилище. Все так! Но я уже по уши в неприятностях и просто не хочу, чтобы в них вляпалась ты!

Она стояла, я сидела. Приходилось задирать голову, и это словно делало мои слова незначительными, но подняться означало бы признать, что впервые с момента знакомства мы действительно ссорились.

– Я понимаю, что ты за меня волнуешься, но я уже взрослая девочка, Лерой, и вовсе не тихоня, – отозвалась Крис, вешая сумку на плечо. – Увидимся завтра. Надеюсь, у тебя будет не такое мрачное настроение.

Развернувшись и улыбаясь во весь рот, она помахала рукой компании. Сквозь беспрерывный гомон обеденной залы до меня донеслись одобрительные возгласы.

Я вышла не оглядываясь, а когда, расстроенная и подавленная, спускалась в холл по широкой каменной лестнице, встретилась с процессией, возглавляемой дорого одетой женщиной в жемчугах. Перед ней, беспрестанно заглядывая в глаза, вместо того чтобы смотреть под ноги, вытанцовывал (без преувеличений) декан факультета изящных искусств.

– Сюда, госпожа, пожалуйте! – приговаривал он, неловко указывая направление рукой, будто с единственной во всем здании лестницы можно было куда-нибудь свернуть. Гостья выглядела сердито: губы поджаты, брови сведены, в руках крошечная золотая сумочка, на волосах – маленькая кокетливая шляпка. На потуги декана она явно не обращала внимания и беспрестанно о чем-то перешептывалась с господином в форменном мундире королевского розыскного бюро.

Вместе с остальными адептами я освободила дорогу, отодвинувшись к стене.

– Это мать Аглаи Коваленко, – зашептались между собой две подружки в ярко-синих, как у Крис, мантиях. – Слышала? Говорят, что ведьма-то пропала.

У меня похолодело внутри.

Дама с каменным выражением лица прошла мимо, оставив после себя шлейф резковатых, но явно сделанных на заказ благовоний, а девчонки, продолжая перешептываться, начали спускаться. Нагнав их, я спросила:

– Вы говорили, что Аглая пропала. Давно?

Адептки с недоумением оглянулись в мою сторону.

– Я в читальном зале работаю. Дала без записи ей книжку из хранилища, – моментально соврала я, – если не вернет, то меня четвертуют.

Сплетницы смотрели недоверчиво.

– Знаете же, что ей отказывает только самоубийца, – добавила я.

– А ты разве не кузина Валентина Озерова? – уточнили те.

– Подруга детства, поэтому меня она ненавидела сильнее, чем остальных.

Образ жертвы, вероятно, оказался однокурсницам близок. Проверив, далеко ли ушла госпожа Коваленко-старшая, одна из девчонок быстро проговорила:

– Говорят, что четыре дня назад ведьма уехала из дома и не вернулась. Вроде бы даже записку оставила, что умотала в столицу за покупками, но в городском доме так и не появилась. Вот и начался переполох. Так что… – она похлопала меня по плечу, – сочувствую по поводу книги.

Не дождавшись благодарностей, они снова схватились под ручку и захлебнулись очередными предположениями:

– Мне кажется, что она просто сбежала с Валентином Озеровым.

– Ты совсем глупая? – возмутилась вторая. – Он же обручился летом с какой-то столичной богачкой.

– И что? Невеста – не фонарный столб, может и подвинуться. Все знают, что ведьма по нему сохла…

Перед мысленным взором вновь появилось удивленное и даже недоверчивое лицо университетской красотки в ту минуту, когда мы столкнулись в доме Исаи Гленна. Было непохоже, чтобы ее держали в Абрисе силой. Более того, она выглядела откровенно расстроенной моим появлением, словно обнаружила нежданную конкурентку.

Что же происходило в том доме?

Невольно я оглянулась и успела заметить, как хвост из черно-белой свиты матери Аглаи втягивается в коридор, ведущий к ректорской приемной. Похоже, привычку окружать себя толпой приспешников и прихлебателей дочь переняла от родительницы.

* * *

Домой я возвращалась в глубоких сумерках. В безлюдном переулке горел единственный фонарь, как правило, ночью мало спасавший от густой темноты. Толкнув калитку, я уж было собралась войти в сад, но помедлила. Впервые с момента, как мы с отцом поселились в доме, петли не скрипели истошным скрипом, заставлявшим соседей осенять себя божественным знаком. С удивлением я подергала калитку вперед-назад. Кто-то действительно смазал развалину! И это было не последнее удивительное открытие. В окнах на втором этаже горел свет. К нам приехали соседи!

Только споткнувшись о перевернутый на садовой дорожке цветочный горшок, я поняла, что иду с задранной головой и неотрывно таращусь на мансарду, пытаясь в окнах за белыми занавесками разглядеть силуэты.

Не сказать, чтобы они, эти неожиданные соседи, оказались шумными, но в старом доме были слишком тонкие стены и перекрытия, о чем мы с отцом за прошедшие годы просто не имели возможности узнать. Ведь прежде на втором этаже, больше похожем на голубятню, никто не селился.

То и дело наверху слышались шаги, изредка что-то звякало. Открывалась и закрывалась дверь – сами того не зная, новые соседи заставляли меня думать не о домашнем задании, а о выжженной руне «ключ от всех дверей», оставленной после возвращения из Абриса. Видимо, новые жильцы (или все-таки жилец, а может, жиличка?) пытались избавиться от метки, чтобы ее случайно не пробудил залетный вор.

– Извините… – задрав голову, пробормотала я, осознавая, что уничтожить нарисованную мной руну простым неофитам просто не под силу, а предложить помощь в ее уничтожении означало бы расписаться в авторстве. Более неловкого знакомства не придумаешь.

Вдруг сверху громыхнуло с такой силой, точно в мансарде рухнул шифоньер. С перепугу я вжала голову в плечи, съежилась и прикрыла макушку учебником артефакторики, будто кожаный переплет сумел бы меня защитить, если бы сверху ухнул потолок.

– Эй, вы там живы? – тихонечко позвала я.

Прозвучало невнятное ругательство. Голос был один, и мне почудилось, что он принадлежал мужчине. Вдруг снова с такой яростью громыхнуло, что сверху прямо на учебники, раскрытые на кухонном столе, посыпался песок и шлепнулись куски побелки. В изумлении я задрала голову и обнаружила возникшую поперек потолка кривую трещину.

И тут в дверь постучали.

На одно сумасшедшее мгновение подумалось, что парень действительно проломил пол, провалился на веранду и теперь постучался ко мне в надежде получить первую лекарскую помощь… или же попросить помочь затащить обратно на второй этаж шкаф. К слову, оба варианта даже мысленно прозвучали паршиво, но последний мне нравился еще меньше первого.

Вскочив со стула, я бросилась открывать. На пороге, спрятав руки в карманы, стоял Валентин. На лице ходили желваки, а губы были крепко сжаты. Он явно злился.

Некоторое время в гробовом молчании мы разглядывали друг друга. Наконец Тин вытащил руку из кармана брюк и продемонстрировал зажатый между пальцами сложенный конвертиком голубой квиток. Я перевела холодный взгляд с чека, отправленного в счет долга, на позднего визитера.

– Сегодня утром мой помощник получил в монетном дворе вот это, – в его голосе звучало плохо сдерживаемое отвращение. – Не предложишь войти?

– Ладно. – Я открыла дверь пошире, немедленно вспомнила о выжженном посреди кухни ореоле от магических ворот и категорично заявила: – Давай поговорим у тебя в карете.

Однако ругаться в экипаже Тин не собирался, видимо посчитав мою кухню местом более подходящим. Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, вошел в дом и первым делом, не успела еще захлопнуться дверь, уставился на черный круг.

Последовала долгая и пронзительная пауза. Судя по тому, как гость изменился в лице, он догадался, что именно испоганило деревянный пол в моем доме.

– Теперь я уже не знаю, о чем мне хочется поговорить больше. Об этом… – Он снова продемонстрировал квиток, а потом кивнул на дубовые доски: – Или об этом.

– Откровенно говоря, Тин, у меня нет никакого желания обсуждать с тобой ни одну из этих двух вещей, – сердито отозвалась я, складывая руки на груди, словно он мог заметить почти невидимые линии от темной руны на ладони. – У меня был очень длинный день…

– Ты тогда молчи, говорить буду я, – перебил он и, твердыми шагами пройдя к столу, бросил квиток на разворот открытого учебника. – Давая тебе деньги, Лерой, я не предполагал, что ты оскорбишь меня настолько, что станешь их возвращать.

– Я оскорбила тебя тем, что не хочу оставаться должницей?

– Лерой, мы были друзьями большую часть нашей жизни…

– Именно! – воскликнула я. – Для тебя пятьдесят золотых – мелочь, для меня прорва денег. Даже эти десять монет не достались мне просто. Почему ты отказываешься их принять? Я их заработала. Отказаться от них означает наплевать на все усилия, которые я приложила. Может, мне тоже оскорбиться?

– Лерой, да что с тобой происходит?! – рявкнул Тин. – Тебя как будто подменили! Ты всегда была такой… покладистой.

– Какой? – опешила я, вдруг действительно почувствовав себя обиженной.

Тут-то меня и осенило. Очевидно, что обалдевшая и ослепшая от безответной любви, я не замечала простых вещей. Никогда, ни при каких обстоятельствах Валентин Озеров не обратил бы внимания на заботливую подружку, через день таскавшую ему в контору корзинки с едой. Подружку, которую он брал с собой на официальные приемы, чтобы она отпугивала не в меру прытких девиц, и ставшую ненужной, когда нашлась подходящая партия.

– Все из-за этого? – Он указал пальцем в сторону выжженного круга. – Как вы называете себя? Скользящие? Ответь, Лерой!

Я не успела даже рта раскрыть, чтобы опровергнуть нелепое предположение, как Тин в сердцах схватил меня за руку. Не знаю, чего он пытался добиться, но пространство рассекла алая вспышка и нас ударило мощным магическим разрядом. Мы отпрянули друг от друга, точно облитые водой коты. На стене вспыхнула и погасла световая руна. Дом погрузился в темноту и опасную тишину, только было слышно, как наверху ходил таинственный жилец.

– Проклятие, что это было, Лерой?! – держась за грудь, словно у него прихватило сердце, выдохнул Валентин.

Знак, выжженный на моей ладони, едва заметно мерцал, пальцы подрагивали. Приятель замер.

– Лерой… – его голос звучал хрипло. – Когда это случилось?

– Что случилось? – Я невольно попятилась, когда он сделал шаг.

– Когда тебе нанесли темную руну? Кто?

– Это важно?

За каким-то абрисским демоном Тин попытался прикоснуться к моему лицу, будто руна была нанесена на щеку или лоб, а теперь светилась на потеху всему свету.

– Выходит, они похитили тебя из дома? Так, Лерой?

Спиной я прижалась к закрытой двери, отступать стало некуда.

– Тин, ты можешь остановиться? – вдруг стало ясно, что мы больше не кричали, даже не говорили в голос, а шептали, точно любые упоминания об Абрисе превращали нас в преступников.

– Покажи мне ее. – Он громко сглотнул.

Я сжала пальцы, но острые голубоватые лучи пробивались через кулак.

– Мне надо ее видеть… Пожалуйста, Лерой.

Никогда прежде мне не доводилось слышать в его обычно самоуверенном голосе мольбы, и я раскрыла ладонь с неровными широкими рубцами, мерцавшими в темноте. Прикосновения Тина к изуродованной коже оказались неожиданно мягкими, осторожными. Он щекотно провел большим пальцем по линиям. Ладонь закололо, раздался едва слышный треск.

– Руна «знание», – выдохнул он, неожиданно выказывая осведомленность об абрисских магических символах. Умел ли Тин прикосновением пробуждать темное колдовство, как это вышло у меня?

– Во время той игры… я попалась. – Признание вырвалось неожиданно, хотелось бы прикусить язык, но, сказав первый слог, было глупо не произнести окончания слова. – Мне помогли вернуться, но в Абрисе остался артефакт, который я создала для курсовой работы. Тот ведьмак выдернул меня из дома с помощью часов. У них там, знаешь ли, так забавляются на вечеринках – вытаскивают из Тевета неофитов. Слава всем светлым духам, они не догадались об Истинном свете. Было страшно и больно.