Текст книги "Бедовый месяц"

Глава 4
Банкет с десертом

На залитую магическим светом гостиную опустилась глубокая тишина. Воздух мгновенно сгустился от возникшего незнакомого напряжения. Сердце ударилось о ребра и тяжело заколотило в груди, словно перед самой остановкой.

Филипп отставил бокал и поднялся одним плавным, как будто хищным движением. Нервно теребя халат, я следила, как он приближается, расслабленно и уверенно, без колебаний. Не сводя с меня выжидательного взгляда, протянул раскрытую ладонь.

У него были красивые руки и четкая длинная линия жизни. Филипп не носил перстней, на крепком запястье блеснул край золотого браслета – недвусмысленного намека, что муж в своем праве абсолютно на все, что связывало супругов.

– Тереза? – в его тихом голосе просквозила властность.

Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, я вложила нервные пальцы в его руку и заставила себя подняться.

Необъяснимым образом Филипп заполнял собой все пространство вокруг нас. Наверное, погасил бы солнце, свети оно в окно. Однако в номере горели магические огни, и их отчаянно хотелось притушить. Разве приличные люди занимаются такими вещами при полной иллюминации?

Не разрывая зрительного контакта, он потянул за пояс халата, вынудив сделать крошечный шажочек навстречу. Нас разделило столь ничтожное расстояние, что можно было легко почувствовать, как от его одежды исходит аромат мужского одеколона. Аристократически-холодного, с головокружительной тонкой кислинкой.

Филипп был способен легко распутать стянутый на поясе узел, но он не торопился: развязывал с оттяжкой, усугубляя возникшее напряжение. Медленно забрался пальцами под халат и скользящим движением спустил покров с моих плеч. Скромный «доспех» с тихим шелестом соскользнул на пол, обнаружив кружевное развратное непотребство. Инстинктивно захотелось прикрыть почти обнаженную грудь, но я стояла не шевелясь. Оцепенелая и плененная вожделеющим, тяжелым взглядом.

На краю взъерошенного сознания вдруг мелькнула дурацкая мысль, что, должно быть, подношение тетушки Клементины было не так чтобы очень невинно. Сдается, она подстраховалась: выудила из заначки еще одну бутылочку афродизиака и, точно рассчитав капли, помогла зятю разобраться, кто в нашем королевстве самая желанная для него женщина. По крайней мере, сегодняшним вечером.

– Филипп… – едва слышно прошептала я, готовая попросить сделать свет, вдруг ставший пронзительным, чуточку глуше.

– Не бойся меня, Тереза, – тихо проронил он.

– Я не боюсь вас.

Сейчас, без защитного слоя из плотной ткани, едва прикрытая кружевом, я чувствовала себя потрясающе… пугающе обнаженной.

– Ты снова в ужасе.

– Для меня все это впервые.

– Знаю, – прошептал он, скользя ладонями по моей талии и склоняясь к шее, – поэтому я женился на тебе.

Мягкие губы оставили на коже обжигающий след. Невольно я опустила голову, открывая шею для чувственных поцелуев. Внутри разливалась сладкая нега, колени превратились в желе. Стараясь устоять и не осесть на пол, вцепилась в его свитер. Бог мой, если именно так отдавался супружеский долг, то, пожалуй, я уже согласна отдать даже то, что вообще не должна.

Неожиданно одним плавным движением Филипп подхватил меня на руки. Комната качнулась перед глазами. Я смотрела в лицо мужа, почему-то ужасно серьезное, даже сосредоточенное. Думала, что прямо сейчас мы отправимся в спальню, но он двинулся в сторону дивана.

Неожиданный, признаться, маршрут. Я-то почти приготовилась выяснить, какие на ощупь шелковые простыни, если к ним прижиматься голой спиной. Да и вообще узнать, какими простынями застелено супружеское ложе. Однако мне предложили предаваться семейному разврату в компании омара, все еще пучившего черные глаза-бусины в компании уползающих на тот свет улиток.

Филипп изящно опустил меня на подушки, словно всю жизнь только этим и занимался: раскладывал женщин на диванах. Он быстро стянул свитер, невольно продемонстрировав гладкий подтянутый торс с аккуратными, а не резкими, мускулами живота. Упершись руками, навис надо мной. На руках напряглись мускулы. Хотелось к ним прикоснуться кончиками пальцев, но я не решилась.

Хищным взглядом он исследовал все, что открывало тонкое кружево. Мог бы и в глаза посмотреть, но, похоже, в моменты страсти то, что прилагалось к женской голове, мужчинам было куда интереснее.

– Погасите свет, – прошелестела я, не справившись с несвоевременным приступом скромности.

– Нет. Я хочу видеть, что днем скрывают твои скромные платья, – с хрипотцой протянул он и начал медленно склоняться.

Губы неизбежно приближались к губам. Даже не верилось, что спустя двое суток после венчания у нас наконец случится не только раздача супружеских долгов, но и первый супружеский поцелуй! Я прикрыла глаза, замерев в предвкушении страстного, чувственного прикосновения. Сравнивать мне было не с чем, но уверена, что муж целовался божественно…

Внезапно он рухнул сверху, как мешок картошки, словно резко потерял сознание. Из груди у меня выбило почти весь воздух, а из горла вырвалось непотребное кряканье. Я резко открыла глаза и просипела, постучав его пальцем по плечу:

– Господин Торн?

Муж утыкался носом в подушку между моим ухом и плечом. Драконова матерь, он действительно потерял сознание!

– Филипп! Ты в порядке?

В панике я задергалась, пытаясь отодвинуть от себя неподвижное тело. Уперлась руками в плечи. Он съехал вниз и с грохотом рухнул голой спиной на пол. Одна рука вытянулась на ковре, другая оказалась прижата к боку.

– Господи боже!

Путаясь в длинном подоле, я соскочила с дивана и едва сама не вспорола носом ковер возле бледного, как при смерти, мужа.

– Филипп! – Я похлопала его по щекам.

Он никак не реагировал. Похоже, нам остро требовались нюхательные соли. Обоим!

Но сознание у меня всегда было на редкость крепкое. В обморок я ни разу в жизни не падала, даже в ситуациях, когда в обморок стоило упасть просто из чувства самосохранения. За нюхательной солью пришлось в темпе драконьего вальса нестись к Клементине.

Когда тетушка открыла, я протянула дрожащую руку и выпалила:

– Нужны нюхательные соли! Дело жизни и смерти!

– Что случилось? – Она поменялась в лице и, вцепившись в мое запястье, затащила в номер. – Муж тебя обидел?

– Нет, – покачала я головой и уронила руку. – Скорее, я его обидела.

Глаза тетки покруглели, рот открылся. Она явно силилась понять, что произошло, но никак не смекала. Из противоположных спален, привлеченные нашими голосами, выкатились Лидия с Ренделом, и образовалось стихийное семейное собрание, готовое обсудить нашу с Филиппом неприятность.

Хотелось попросить всех лишних выйти, но время шло. По шкале омертвения, полагаю, муж все быстрее приближался к отметке «вызывайте духовника – соли не подействуют», и молчание никак не помогало эти самые соли добыть.

– Понимаете… – Я развела руками, не зная, как ловчее объясниться. – Мы… кхм… так сказать…

– Что же? – охнула тетка и испуганно прижала к губам пальцы.

– Мы утопали в пучине страсти…

– И?!

– Филипп не выплыл, – скорбно покачала я головой.

На комнату не опустилась, а обрушилась такая тишина, что было слышно, как у Лидии из горла вырвался какой-то странный звук. То ли вздох, то ли писк, то ли отголосок заупокойной молитвы.

– Он жив? – поменявшись в лице, коротко спросила тетка.

– Ну… – Я замялась. – Если говорить практически, то он пока не остыл.

– Рендел! – рявкнула Клементина, обращаясь к мужу. – Днем ты набрался с каким-то именитым лекарем? Самое время воспользоваться ценными знакомствами.

– Зачем лекарь? – испугалась я, вдруг осознав, что моя семейная трагедия, как зыбучие пески, засасывает все больше случайных людей. – Клементина, ты же ничего не подливала нам в еду?

– Нет, – уверила она.

Спасибо, святые заступники!

– Я подмешала в вино, – покаялась тетка. – Но исключительно из добрых побуждений.

– Да ты почти вдовой меня сделала по доброте душевной! – в сердцах воскликнула я.

– Тоже неплохой, по-моему, вариант! – подала голос Лидия, но тут же заткнулась, попав в перекрестье трех недовольных взглядов: старшей сестры, свояка и единственной племянницы. – А что? Богатая юная вдова! Казнят-то за убийство все равно Клементину, но она сама говорила, что готова пожертвовать жизнью ради твоего счастья, Тереза.

– Типун тебе на язык! – в три голоса и практически в унисон высказали мы единодушное мнение об этом неплохом «варианте».

До прихода лекаря мы с тетушками успели переложить Филиппа на диван и прикрыть пледом. Ботинки я сняла уже погодя, неожиданно обнаружив, что они торчат из-под куцего покрова. Аккуратно стянула плед и прикрыла носки, а то выглядело… как-то непристойно для мага в шестом поколении.

Эскулап оказался невысоким господином с бородкой колышком, аккуратными круглыми очочками и сеточкой на волосах. Из-под расшитого золотом халата торчали полосатые пижамные штаны. Сразу видно, что человека вытащили из кровати, и он разве что успел подхватить лекарский чемоданчик.

Рендел с большой помпой представил нашего спасителя, по совместительству своего нового приятеля:

– Знакомьтесь: господин Эрлан Вестфольд. Лучший лекарь северных земель!

– Да бог с вами, батенька, – отмахнулся явно польщенный Эрлан. – Врачуем потихонечку.

Надо же, до какого взаимопонимания доводят мужчин совместные дегустации!

Глянув в мое бледное лицо, лекарь как-то враз проникся проблемой и догадался, что страдающей леди не до расшаркиваний и хороших манер.

– Где ваш больной? – Обратился он ко мне и без подсказок посмотрел на Филиппа. Словно под действием внимательного взгляда у мужа неожиданно свесилась с края дивана рука. Блеснул обручальный браслет. Мы коллективно вздрогнули.

– Ясно, – пробормотал Вестфольд и скомандовал: – Всем выйти.

Вудстоки послушно, но уныло вытянулись в коридор и прикрыли дверь.

Некоторое время лекарь Филиппа осматривал: пощупал пульс, проверил зрачки и даже послушал через трубку сердцебиение. Я нервничала: как в детстве, кусала губы и теребила халат.

– Он будет жить?

– Куда ж он денется? – Лекарь насмешливо покосился в мою сторону. – Возможно, открою вам секрет, леди Торн, но от крепкого сна еще никто не умирал. Во сне – бывало, однако это не случай вашего мужа.

– Он спит?! – Я чуть не поперхнулась на вздохе.

– Мертвецким сном, – согласился Вестфольд. – Ваш муж принимал какие-то снадобья?

Он пытливо глянул на меня над стеклышками очков, словно видел насквозь и давно догадался, что в бокале Филиппа сегодня играло пузырьками не только благородное вино.

– Некоторым образом… – уклончиво отозвалась я, пряча руки за спину.

– Что именно?

Какой страшный вопрос!

– Снадобье для тонуса, – отчаянно краснея, пространно объяснила я.

– Сердечной мышцы? – допытывался он.

– Вернее, мужской харизмы.

Видимо, Вестфольд не зря считался именитым лекарем. Судя по жалостливому взгляду, брошенному на Филиппа, и этого туманного объяснения оказалось достаточно.

– Много?

– Два бокала игристого, – с трудом проговорила я. – Он завтра будет в порядке?

– Ну… я не был бы так оптимистичен, – вздохнул лекарь. – Побочный эффект пройдет только через сутки.

– Какой еще эффект?

Что с именитыми лекарями не так? Порадоваться не успела, как снова напугал! Отчего-то подумалось, что в ближайшие пару недель роду Торнов продолжение не светит, но Вестфольд огорошил:

– Ваш уважаемый супруг не сможет пользоваться магическим даром.

– Он потерял магию?! – охнула я.

– Да что вы всполошились так? – удивился эскулап. – Дело-то житейское. Денек помучается и отпустит. Главное, дайте ему выспаться.

Он спрятал в чемоданчик трубку и вытащил какой-то флакон.

– Пусть утром примет.

– Снадобье для возвращения магии? – доверчиво уточнила я, принимая лекарство.

– От похмелья, – поправил он, закрывая чемоданчик. – Очень советую. Отменное средство.

Стало очевидным, что лекаря следует отблагодарить, но из денег у меня была только мелочовка, да и та в кармане плаща. Взгляд упал на омара, нахально выглядывающего из салатных листьев.

– Господин лекарь, угоститесь омаром? – сама от себя не ожидая, предложила я.

– Простите? – От удивления у Вестфольда сползли на кончик носа очки.

– Вы правы, про омара было неуместно, – мысленно обругав себя некрасивым словом, тут же покаялась я.

– С чего вы так решили? Очень даже уместно! – уверил он. – Кто ж отказывается от деликатесов, когда их предлагают с открытой душой?

– С открытой душой и искренними пожеланиями приятного аппетита, – с готовностью поддакнула я.

Какой замечательный лекарь! Истинная правда, что не зря считается именитым. Может, удастся ему сплавить еще и блюдо с улитками?

– Господин Вестфольд… – Я ни разу в жизни никого открыто не подкупала и слегка замялась. – В благодарность, что вы помогли моему мужу справиться с жесточайшей мигренью, может, и от улиток не откажетесь? Они выглядят очень аппетитными и почти живыми. С чесночком.

– Не ем улиток, уважаемая леди Торн, – развел руками лекарь, и у меня погасла вежливая улыбка. – Я предпочитаю стейки. Гарнир положите прямо к мясу. Знаете, после приступа мигрени вашему мужу следует воздержаться от чрезмерности.

Мало того что лекарь отличный, так еще и человек понятливый! Отдала бы еще этажерку с пирожными, исключительно от хорошего расположения и большой благодарности, но он же не дотащит.

Я гадала, как Вестфольд распорядится руками и куда денет чемоданчик. В зубы? Или как-то по-другому решит проблему доставки еды из номера в номер? Он зажал служебный чемоданчик под мышкой, а в каждую руку взял по блюду. Жаль, подавальщики утащили серебряные колпаки. Сейчас прикрыть еду было бы как раз кстати.

– Накроем? – предложила я, встряхивая льняную салфетку.

– Полагаете, по дороге запылится? – как будто озадачился одаренный эскулап.

– Боюсь, что омар сбежит, – вырвалось у меня.

– Да, вы правы, – согласился он с серьезной миной. – Омар выглядит ненадежным пассажиром.

Салфетки легли поверх еды.

Когда я открыла дверь, чтобы пропустить в целом довольного сделкой Вестфольда, мои «неприметные» родственники отшатнулись к стене. Точно подслушивали!

– Что с нашим зятем, господин лекарь? – прижимая к груди сложенные в молитвенном жесте ладони, громко прошептала Клементина. Как на поминках.

– Мигрень прошла, и он спит, – коротко поведал тот.

– Какая еще мигрень? – моргнула тетка.

– Жесточайшая, – вклинилась я и снова улыбнулась: – Благодарю, господин Вестфольд.

– Всегда рад помочь. Обращайтесь, если что.

Господин лекарь, человек вы вроде неплохой и специалист тоже, но можно этот бедовый – драконью ж мать! – медовый месяц мы проведем без врачебных услуг? Второй раз моя нервная система вряд ли выдержит такое потрясение, и я сбегу в горы к снежной бабе.

Стоило нам всем скрыться в номере, как тетушка накинулась с расспросами. Говорила она, правда, уважительным шепотом, не забывая поглядывать в сторону дивана.

– Что он сказал?

– Что Филипп спит, а когда проснется, лучше ему не попадаться на глаза, – без подробностей заявила я, ужасно сердитая на тетку, устроившую нам незабываемый романтический вечер.

– Чем же мы ему не угодили? – возмутилась Клементина.

– Побочный эффект у твоих капель печальный, – сердито проворчала я. – Похмелье, дурное настроение и невозможность использовать магию.

– Навсегда? – охнула она.

– На сутки, – вздохнула я. – Наверное.

– Пойду и немедленно выброшу проклятый флакон! Как чувствовала, что с ним что-то не то, – покаялась тетка. – Хотела как лучше, но кто знал, что получится как хуже. Когда вы с Филиппом к нам приедете в гости, приготовлю ему что-нибудь вкусненькое.

Почему-то от этой мысли мне стало очень тоскливо. Искренне хотелось верить, что мы с Филиппом дотянем до официальных визитов к родственникам и не разведемся еще до отъезда из гостевого дома.

– Одного не понимаю, если лекарь ничем не помог, зачем ты отдала ему омара? – неожиданно возмутилась Лидия.

– Это была взятка, – буркнула я. – Мы вытащили человека из постели. Я всучила бы ему всю еду, но в руки не поместилась.

– Как врагу? – серьезно спросила она.

– В смысле?

– Говорят, что завтрак надо съедать самому, обедом делиться с другом, а ужин отдать врагу, – с умным видом пояснила Лидия.

Никак вычитала диетическую мудрость в каком-нибудь любовном романе.

– Заберете остальное? – тут же щедро предложила я. – Там еще улитки остались.

Не хотелось, чтобы еда скисла до утренней уборки, но прозвучало двусмысленно.

– Все равно все выбросят… – протянул Рендел, поглядывая на стол.

– Рендел! – возмущенно охнула Клементина, словно собираясь отчитать супруга, но вдруг скомандовала: – Ты бери улиток и закуски. Я возьму сырную нарезку. Лидия, тебе нести сладости. Пойдем к себе, пусть молодые отдыхают.

– Вашими усилиями, дорогая тетушка, один из нас уже отдыхает, – не удержалась я от справедливого укора. – Беспробудным сном!

После их ухода стол фактически опустел. Я уселась в кресло и открыла газетку, собираясь бдеть возле мужа всю ночь напролет, но устаревшие новости оказались на редкость усыпляющими. Проснулась, когда затекшую руку начало колоть иголками, и ныла сведенная поясница.

Оказалось, что я скукожилась в кресле, пристроив щеку на подлокотник. Газета валялась на полу. Муж крепко спал, перевернувшись на бок. Я прислушалась к его ровному дыханию, внимательно изучила лицо. Выглядел он вполне себе здоровым мужчиной. С дивана падать, похоже, не собирался и вообще видел десятый сон.

– Отдыхайте, дорогой супруг, – прошептала в тишине и, подоткнув ему плед, отправилась в спальню.

Простыни на кровати оказались самые обычные: из хлопка. Видимо, мироздание тонко намекало, что без шелковых простыней брачной ночи не случиться. Сначала шелк, потом десерт. Никак по-другому. Порядок строго определен.

Засыпала я с этой странной мыслью и никак не ожидала, что поутру на соседней подушке обнаружу Филиппа. Мигом и взбодрилась и проснулась! Никакая зарядка не понадобилась. Муж лежал рядышком и, подсознательно прячась от яркого утреннего света, утыкался лбом в изгиб локтя. Темные волосы были спутаны. Легкое пуховое одеяло сползло до поясницы.

Я изучала его с интересом исследователя. Лопатки, линию позвоночника, рельефные мышцы плеча. Он дышал тихо, не храпел, не сопел. Гладкий золотой браслет на крепком запястье отчего-то вызвал спазм в животе.

Словно воришка, вкрадчивым движением протянула палец к этому доказательству, что мы действительно женаты. Громкий колокольный звон почтовый шкатулки, словно тревожный сигнал, заставил вздрогнуть и отдернуть руку.

Пока я выбиралась из кровати, шкатулка звякнула еще разок и выдала длинную трель. Громкую до непотребности. Замолкнуть ее заставила поспешно отщелкнутая крышка. Напоследок с брезгливым бряцаньем из бархатного нутра мне в лицо выскочила записка. Поймав конверт на лету, я воровато оглянулась к Филиппу. Он лежал в позе сексуально спящего мужчины с красивой спиной и не подавал признаков пробуждения.

Записка была от Клементины. Тот факт, что тетушка воспользовалась почтовой шкатулкой, а не заявилась обсудить планы лично, говорил о многом. Возможно, решила не драконить зятя своим цветущим видом. Или чувствовала себя виноватой. Ставлю на первое.

Оказалось, что они втроем отправились на склон. Лидия пожелала кататься, а остальные – с трепетом проследить, что покорительница горных вершин сломает быстрее: ногу, шею или прокатные лыжи. В конце тетушка пожелала нам доброго дня, и я невольно покосилась на часы. Время приближалось к полудню.

– Вчера я оценил этот потрясающий наряд? – вдруг раздался мягкий голос Филиппа, как-то по-особенному растягивающего слова.

Молниеносным движением я прикрыла почти обнаженную грудь руками и осторожно оглянулась. Муж по-прежнему лежал в соблазнительно-ленивой позе, вытянувшись крепким телом. Голова покоилась на сгибе локтя, но Филипп проснулся и теперь разглядывал меня из-под полуопущенных ресниц.

– Вы не помните? – спросила я.

Он приподнялся на локте и тихо уточнил:

– Тереза… должен ли я извиниться за вчерашнее?

Точно ничего не помнит! А вечер-то был неплохим. Конечно, пока Филипп не ушел в глубокие слои подсознания от тетушкиного заборного зелья.

– Нет, – покачала я головой.

– Я был груб?

– Вы были исключительно деликатны! – Я всплеснула руками и тут же скрестила обратно, прикрыв грудь. – Настолько деликатны, что просто заснули.

Филипп тихо кашлянул в кулак и уронил:

– До или после?

– В процессе.

– Хотите сказать, что я заснул во время…

– Мертвецким сном, – согласилась я.

– Проклятие.

Он лег на подушку и прикрыл глаза ладонью. Понимаю, у меня тоже изредка случались дни, когда очень хотелось заснуть обратно и сделать вид, будто первое пробуждение – фальстарт, но второе-то точно начнет замечательное утро.

– Но вы были просто неотразимы! – быстренько уверила я. – Очень энергичны… Пока бодрствовали.

Возникла ошарашенная пауза. Честное слово, лучше бы прикусила язык и притворилась немой. Никогда не предполагала, что мужчины становятся настолько чувствительными, когда не доводят дело до конца.

– Тереза? – пробормотал он.

– Да, Филипп? – осторожно отозвалась я.

– У вас есть порошки от мигрени?

– Ой! У меня есть кое-что получше! – вспомнила я про бутылочку со средством от похмелья, оставленную лекарем, и выскочила из спальни.

Запах еды и выдохшегося вина из гостиной волшебным образом не исчез, как и остатки вчерашнего неудавшегося пиршества. Я сцапала с кофейного столика флакон, оставленный лекарем, и быстренько вернулась к болезному мужу.

– Возьмите. – Приблизилась к кровати.

Он посмотрел на меня очень странно. В смысле, как будто не замечал кружевного непотребного безобразия, не оставлявшего никакого места для разгона фантазии.

– Прекрасное средство от похмелья! – объявила я и с характерным звуком вытащила из широкого горлышка пробку. – Держите!

Филипп недоверчиво покосился на флакон. Интересно, что произошло за те полминуты, пока меня не было в комнате? Отчего он вдруг превратился из сожалеющего мужчины в мужчину, что-то неясно подозревающего?

– Оно отличное! – уверила я.

– Откуда вы знаете? – произнес Филипп.

– Мне всегда помогает.

– Средство от похмелья? – В нем как-то несвоевременно проснулась знакомая ирония.

– В смысле, Ренделу, – выкрутилась я и смело объявила: – Сами посмотрите, что оно абсолютно безопасно.

Не колеблясь ни секунды, я прихлебнула из флакончика. На вкус средство от похмелья оказалось чудовищным: густо-маслянистым и горько-сладким. Как настойка от горловой жабы.

– Видите? – с трудом улыбнулась я, надеясь, что меня не очень сильно перекосило. – Прекрасное и безопасное средство.

– Знаете, глядя на то, с каким удовольствием вы попробовали эту действенную бормотуху, я вдруг понял, что голова стала болеть меньше. Прихлебните еще. Уверен, мне станет совсем хорошо.

– Святые заступники, у меня нет слов! – буркнула я и, наклонившись, попыталась пихнуть флакон ему в руку. – Что вы как малое дитя? Просто возьмите и выпейте! Когда мужчина страдает от похмелья, женщина рядом страдает от его дурного настроения. Пейте, пока ваше похмелье не закончилось печально для нашего утра.

Осознание, что в порыве энтузиазма я практически навалилась на него грудью, заставило нас замереть. Неожиданно ладонь Филиппа легла мне на поясницу, властно надавила, не позволяя вывернуться.

– Что случилось вчера, моя дорогая супруга?

– Ничего не случилось, – пискнула я. – Вы просто перебрали с игристым вином. Дело житейское.

– Серьезно?

– Серьезно перенервничали, – быстро поддакнула я. Знаете, очень сложно врать мужу, практически упираясь носом в его мускулистое плечо. – Перед второй брачной ночью.

Филипп вдруг поперхнулся на вздохе и, выпуская меня, проворчал:

– Давайте волшебное средство. – Он уселся и забрал флакон. – Уверен, хуже уже не будет.

Как сказать? Ты просто проспал вчерашний переполох.

– Только пейте аккуратно, – посоветовала я, шустренько сползая с кровати, – оно…

Он уже приложился к горлышку и сделал глубокий глоток. Глаза на секунду покруглели. В них появилось выражение даже не изумления, а откровенного шока.

– …Очень горькое, – договорила я.

Филипп выдохнул, как от ядреной сивухи, и надавил пальцами на веки, словно старался унять поток слез.

– Тереза, признайтесь: ваше дивное средство варила тетка для Рендела?

– С чего вы так решили? – удивилась я. – Эликсир аптекарский.

Мне хочется верить, что аптекарский.

– Уверен, его сотворили для наказания, а не для лечения, – предположил он и протянул открытую ладонь: – Где пробка?

– Полагаю, вам надо допить до конца, – заметила я, пряча пробку за спину.

– До моего конца?

– До конца флакона.

– Надумали стать вдовой? – мрачно сыронизировал он.

Нет, спасибо. Я уже вчера пережила это чудесное ощущение и чуть сама не прилегла рядышком умирать.

– Может, вам принести воды? – щедро предложила ему.

– Справлюсь без помощников, – отозвался Филипп, явно не планируя продолжать пытку оздоровительным эликсиром. – Или вы хотите проконтролировать?

– Если вам не нужна компания, то, пожалуй, удалюсь в ванную, – чопорно кивнула я.

Он возник в ванной комнате в самый разгар борьбы с платьем. Новый гардероб оказался таким непрактичным, что без горничной справиться с банальным одеванием было невозможно. Суставы вывернешь, пока дотянешься до пуговок на спине. Я скрючилась, пыталась подглядеть в зеркало, но петельки и мелкие шарики все равно ускользали из-под пальцев.

– Давайте помогу.

Филипп встал позади, и я немедленно опустила руки. Платье разъехалось на спине, открыв скромную шелковую сорочку. Он смотрел исключительно на платье и ловко застегивал пуговицы. Я смотрела в зеркале исключительно на него. Муж явился как был: в исподнем и без капли смущения. Кажется, у меня начинался жар.

– Леди Торн, – проговорил Филипп, – пожалуйста, закажите завтрак.

– Что вы хотите на завтрак? – хрипловато отозвалась я и смущенно кашлянула, пытаясь избавиться от вставшего в горле кома.

– Выберите на свой вкус. – Он поднял голову и в зеркале встретился со мной глазами. – Пригласите Марджери.

Такими ровными и вкрадчивыми голосами обычно раздавали распоряжения и ожидали их исполнения. И Филипп не просил, а приказывал.

– Хорошо, – промычала я и в отражении проследила, как, сказав напоследок, в каких апартаментах остановилась мадам, он двинулся к дверям ванной.

Отыскать Марджери пообещал коридорный, доставивший в номер еду. Он сноровисто сервировал стол, кое-как пристроил на тележку три ведерка с выдохшимися бутылками вина и ретировался в коридор. К появлению мужа из ванной я успела завладеть утренним «Вестником» и предвкушала свежие новости.

– Какой на сегодня гороскоп? – поинтересовался Филипп, усаживаясь за стол.

– Понятия не имею.

– Не интересуетесь?

– Нет, но могу зачитать, если им интересуетесь вы.

Мы обменялись выразительными взглядами. Газету пришлось отложить, хотя хотелось узнать, что сегодня пишут на третьей полосе. Она, между прочим, самая интересная!

На первых двух обычно рассказывали о королевской семье, а на последних, помимо гороскопа, который, к слову, у них никогда не сбывался, печатали светские сплетни. В общежитии мы быстро делили страницы по интересам, а в семейной иерархии развороты, похоже, доставались по старшинству. Пока дождешься своей очереди, новости устареют.

– Я попросила слуг найти Марджери, – проинформировала я и налила в чашку Филиппа густой крепкий кофе.

С самым заинтересованным видом, словно никогда в жизни не видел флаконов, он крутил в руках тетушкино «лекарство от досадных промахов». Сердце подпрыгнуло до самого горла. Я отставила кофейник и придвинула к мужу чашку.

– Возьмите.

– Ваше? – любезно уточнил Филипп, намекая на флакон.

– Мое, – не стала отпираться я. – Где вы их нашли?

– Их? – Он выгнул бровь.

– Капли от мигрени, – невозмутимо подсказала я.

– Нашлись на полу в гардеробной. – Муж поставил бутылочку посреди стола, словно главное украшение утренней сервировки. – Ваши капли выглядят как афродизиак.

– Хотите сказать, что аптекарь – подлый мошенник и продал мне какую-то гадость? – фальшиво охнула я. – Для чего ее используют?

– Что? – едва не поперхнулся воздухом Филипп.

– Как вы их назвали?

– Вы знаете, моя дорогая супруга, что это такое, – усмехнулся он.

– Откуда? Я покупала в аптекарском дворе капли от мигрени, – с фальшивым недоумением напомнила я.

На лице Филиппа расцветала медленная, восхищенная улыбка. Он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и протянул:

– Тереза, улыбнитесь.

– Для чего? – удивилась я.

– Я начинаю скучать по милой дурочке.

Он щелкнул пальцами, видимо, пытаясь сотворить какое-то заклятье, но магия молчала. Поморщившись, Филипп потер затылок и взял щипцами сахарный осколок, цветом напоминающий мутную слюду. Кусочек плюхнулся на дно чашки, расплескав капли кофе.

Не секунду мы встретились глазами, и я сломалась! Спрятала вспыхнувшее лицо в ладонях и промычала:

– Филипп, я просто обязана сказать правду или изведусь. Вчера тетушка подлила в вино афродизиак. И для вас все закончилось отвратительно!

Повисла долгая нервирующая пауза. Я расставила пальцы и сквозь них осторожно посмотрела на мужа. Скрестив руки на груди, он откинулся на спинку стула и ждал исповеди со всеми паршивыми подробностями. Короче, как на допросе у королевского обвинителя.

– Из этого флакона? – потребовал уточнения.

– Из какого-то другого, – покаялась я. – Клянусь, мне никогда не пришло бы в голову использовать такое отвратительное средство, чтобы…

– Что?

– Вас соблазнить! – в отчаянии выпалила я и, всплеснув руками, едва не сбила чашку. Та обиженно зазвенела. Благородный фарфор не любил, чтобы его смахивали с блюдец.

– Другими словами, вы все-таки в курсе, что такое афродизиак, – насмешливо уточнил муж.

– Мне смертельно стыдно, что я наврала с три короба!

– Благодарю, – произнес он. – За то, что не стали скрывать правду.

На секундочку мы примолкли.

– А давайте я помогу размешать вам в чашке сахар, – сама от себя не ожидая, предложила я.

Ляпнула просто так, но мгновением позже поняла, какая отличная идея. Хорошая жена должна быть услужливой. Таких замечательных женщин не наказывают, в угол не ставят и на третьи сутки после венчального обряда за завтраком у них просят кусочек воздушного омлета, а не развод.

– Тереза, не стоит… – попытался Филипп, но я, проскрежетав ножками по полу из дубового массива, уже подвинула стул поближе.

– Не выдумывайте, помогу с огромным удовольствием! – С деятельным видом я подхватила ложку и принялась размешивать сахар в остывающем кофе, изредка ударяя по фарфоровым стенкам. – Вы не злитесь из-за теткиной глупости?

– Злюсь, – признался он.

– Вы поразительно тихо злитесь, – покосилась я на него. – И это страшно нервирует.