Текст книги "Любовница поневоле"

– Я не обычный мужчина, Шарлин.

– Что правда, то правда. И наши с тобой отношения тоже заурядными не назовешь.

– А тебе нужны заурядные?

– Уж точно не такие, как у нас.

– Потому что я вервольф?

– Потому что я человек.

– Эта проблема только в твоей голове.

– Ты прав. Я не думаю, что из этого что-то получится.

Я просто в это не верю. Даже если Доминик будет носит джинсы каждый день и ходить по пятницам в «Коршун» он все равно останется Домиником. Как Дэнвер остался Дэнвером, живя среди людей. Конечно, Доминик не Дэн, он не обещает мне бросить собственную стаю или наплевать на то, что на нем оборвется его славный род. Дэнвер не стал счастливым в моем мире, как и мне не будет счастья в мире вервольфов.

Хорошо, что нас прерывает бармен, который ставит на стол «Медведицу» и кружку сидра. Я подвигаю к себе коктейль и делаю первый глоток через трубочку.

– К слову о помощницах, – меняю тему. – О Венере…

– Я могу заменить Венеру, если она тебе не нравится.

– Что?.. Почему?

– Она рассказала мне о встрече с Одри. И о вашем разговоре.

– Любопытно. То есть ты хочешь уволить девушку просто потому, что она мне не нравится? Тогда лучше отправь свою невесту в отставку. Она мне не нравится гораздо больше.

– Ты переступаешь черту, Шарлин. – Его голос становится таким низким, что почти переходит в глухое рычание.

Хорошо. Одри – запретная тема.

– Нет? Тогда не стоит трогать Венеру. Насколько успела узнать, она и так прилично натерпелась от шовинистов.

– Она тебе рассказала? – прищуривается Доминик.

– Только о том, что ты взял ее на работу, когда от нее все отказались.

– Это правда. Ее выгнали из стаи, и я помог ей устроиться.

– Просто так?

– Почему просто так? Венера – лучший ассистент, который у меня когда-либо был. Но если ты о том, был ли у нас секс, то его не было.

– Тогда почему ты решил ее убрать?

– На случай твоих женских сомнений.

Меня едва не пробирает нервный смех. Интересно получается. Одри явно не нравится Венера, но она по-прежнему работает с Домиником, а вот ради меня он готов отправить лучшего ассистента куда подальше.

– Я тебе верю, – говорю я. – Она не в твоем вкусе. Красивая, но милая и послушная. Волчицы в большинстве своем все такие?

– Не все, но их с детства учат во всем слушаться родителей, а затем своего мужа.

– Который может выгнать тебя в любое время. Мило.

– Есть правила для всех. Но в стае все зависит от альфы. Какое он решение примет, то и будет. Венера была не из моей стаи.

– Общие правила? Неужели она, как и Дэнвер, полюбила человека?

– Нет, там другое. До и после замужества волчицы выходят в свет только с родителями, мужем или родственником, иногда в сопровождении охраны. Поэтому им сложно завести роман на стороне. К тому же немногие на это решаются, потому что последствия будут плачевными. Насчет Венеры… Если захочешь узнать правду, спроси у нее сама.

Нас снова прервали, бармен притащил огромное блюдо с закусками. Помню, мы едва мясную тарелку в два раза меньше, но для Доминика это, наверное, всего лишь перекус.

Он кивает на блюдо, и я интересуюсь:

– Ты серьезно?

– Серьезен как никогда.

Я беру колбаску и откусываю.

– Невкусно, – говорю, прожевав. – Можешь отдать все мне.

– Не в этот раз, – усмехается Доминик, пробует ростбиф и озвучивает свой вердикт: – Неплохо.

– Я же говорила!

Впрочем, когда я выбирала «Коршун», не учла, что сюда ходят некоторые постоянные посетители моего магазина. Поэтому я успеваю уже словить парочку приветственных кивков. Хорошо еще никто не решил подойти, познакомиться с моим спутником.

– Ты слишком мало знаешь о вервольфах, Шарлин, – прерывает молчание Доминик. – Почему? Разве Дэн не рассказывал тебе о нас?

– Не рассказывал. Он хотел забыть тех, кто забыл о нем.

– Большое упущение.

– Большое упущение – это когда одолжил десять миллионов у бандитов, а потом не справился с управлением.

Я предпочитаю взять еще одну колбаску и жевать, чем говорить про Дэна. Потому что нельзя так говорить о том, кого уже нет. Но, наверное, у меня не получится все отпустить и забыть, пока я хожу в любовницах у одного альфы, а другой шлет мне цветы и письма.

У Экрота же свое мнение на этот счет.

– Почему ты с ним не развелась?

Я медленно прожевала кусочек, прежде чем ответить:

– Теперь ты переступаешь границы, Доминик.

На меня снова сверкнули взглядом, скулы вервольфа заострились, и я было подумала, что он сейчас рявкнет, что мы уходим. Но черты лица Доминика вдруг смягчились, а губы тронула улыбка.

– Справедливо. Я хочу их убрать.

– Так убери.

Видимо, на меня подействовала «Пьяная медведица», а может, необычность самого факта свидания с ним. Иначе объяснить то, что брякнула, я не могла.

– И что ты хочешь обо мне узнать, Шарлин?

Отвечать «ничего» после того, как сама предложила откровенный разговор, было бы странно.

– Хорошо, – пробормотала я. – Кое-что действительно не дает мне покоя. Почему сейчас?

– Что сейчас?

– Ты предлагал мне стать твоей четыре года назад. На этом все и закончилось. Я думала, что не настолько тебе интересна, но, когда пришла к тебе за помощью, выяснилось, что очень даже интересна. Настолько, что ты готов защищать меня и моих близких. Так что изменилось за это время, Доминик?

Я покрутила бокал в руках, отмечая, что в нем уже осталось меньше половины, и посмотрела вервольфу в глаза.

– Ты стала свободна.

– Свободна?

– По нашим законам именно волчица выбирает себе волка. Партнера и мужа. Четыре года назад ты выбрала Дэна, и я не стал соревноваться с ним за твое внимание. Когда же ты овдовела, это снова открыло мне дорогу к тебе.

Меня бросило сначала в жар, а потом в холод.

– Звучит так, будто ты собирался со мной встретиться.

– Не только встретиться, Шарлин. Я решил, что ты станешь моей в ту минуту, когда мне сообщили о его гибели.

Он снова улыбнулся, а мне почудилось, что я сама шагнула в капкан.

Одной «Медведицей» здесь не обойтись!

– Ты знал, что я приеду? – Мой голос упал, и будь Доминик человеком, вряд ли бы он расслышал вопрос в шумном баре, но человеком он не был.

– Даже не рассчитывал на это. Твое отношение ко мне я понял в тот вечер, когда узнал о вашей с Дэном помолвке. Ты хотела меня, но не хотела в этом признаваться даже себе. Поэтому я собирался доказать тебе, что ты ошибаешься. Если не тогда, то сейчас.

– Каким образом?

– Свиданиями. Подарками. Словами.

– Я бы не согласилась на свидание с тобой.

Откровенность за откровенность. Но во взгляде вместо яростного золота мелькнуло веселье.

– Это я тоже понял, когда ты меня опередила и приехала ко мне. Не представляю, что делал Дэн, но ты невзлюбила всех вервольфов разом.

– И ты не придумал ничего лучшего, чем заключить эту сделку?

– А ты бы приняла мою помощь просто так?

– Да! – рявкнула я, но под скептическим видом Доминика призналась: – Нет. Я бы тебе заплатила. Деньгами.

– И снова отказала бы мне.

– Да, отказала. У меня вообще мог быть мужчина.

– Тогда бы ты отправилась за помощью к нему, – припечатал он.

– Я по-прежнему могу выбрать другого.

От улыбки вервольфа не осталось и следа.

– Не можешь. Ты уже выбрала меня. Стала моей женщиной, разделила со мной постель. Если ты выберешь еще одного мужчину, это будет означать, что ты колеблешься с выбором, и у меня появится право вызвать его на бой.

Варварство какое-то!

– А если он будет человеком?

В голову почему-то пришел Хантер, но это не обязательно должен быть Хантер. Мне мог понравиться кто угодно.

– Ему же хуже.

Теперь прищуриваюсь я.

– Странные у тебя понятия о свободе, Доминик.

Его ноздри раздуваются, но ярость в глазах тает.

– Почему же? Тебе не понравилось, что со мной хотела познакомиться та девушка, а мне не нравится, когда вокруг тебя вьются другие мужчины. Это инстинкт, Шарлин.

– Но при этом у тебя все равно есть невеста.

«Медведицу» я все равно прикончила, только лед остался, так что пусть волк рычит сколько влезет.

– Это другое, – на удивление мягко отвечает Доминик.

– Для меня нет, – отрезаю я. – Если хочешь знать, последние полгода нашего с Дэнвером брака мы жили отдельно. Я прогнала его из дома, когда мне позвонила его любовница. Прогнала в ту же ночь. Я страшная собственница, поэтому либо мой мужчина будет принадлежать только мне, либо не будет. Но тогда и меня не будет рядом с ним.

Я постучала пальцем по своему бокалу, не позволяя ему ответить.

– Значит, это Одри тебя выбрала?

По лицу вервольфа было заметно, что он снова недоволен сменой темы, но по-прежнему сдерживает порыв взвалить меня на плечо и унести отсюда. Поэтому просто заказывает мне еще один коктейль.

– Я сделал ей предложение, и она его приняла.

– А могла отказаться?

– Могла. Одри – любимая племянница альфы Конелла, одного из старейшин.

Как бы мало ни рассказывал мне Дэн о вервольфах, про старейшин я знала. Это самые старые и благородные альфы из всех и которые обладают правом судить остальных альф, когда те нарушают закон. Поэтому Одри – завидная невеста. Недурно!

– Значит, это что-то вроде политического брака?

– Это и есть политический брак. Она об этом знает и хочет стать женой сильного альфы.

И управлять им. Но это мелочи. Насколько я помню, Одри не клялась в любви к Доминику. Не уверена, что такие вот стервы вообще способны любить.

Но он сам такую выбрал.

– А чего хочешь ты?

– Хочу, чтобы моя стая была самой благополучной. Чтобы мои вервольфы и волчицы ни в чем не нуждались. Чтобы никто не покушался на мою территорию.

Откровенно.

Очень.

Я даже про коктейль забыла, подавшись вперед.

– Брак с волчицей это гарантирует?

– Нет, – криво усмехается Доминик. – Это все зависит лишь от меня. Но у альфы обязательно должна быть жена – такое условие ставят старейшины. Иначе мне снова придется отстаивать свое право быть вожаком. В битве. Как я делаю уже два года.

О чем-то подобном он упоминал, когда рассказывал про самопровозглашенных альф. Кажется, там говорилось про официальные и неофициальные вызовы, но тогда я не заострила на этом свое внимание.

– То есть ты сражаешься…

– Со всеми, кто решит бросить мне вызов. Но только одну ночь в году.

– И сколько их обычно?

– В прошлом году было четырнадцать.

– Четырнадцать на одного?!

Четырнадцать хищников. Зверей. Волков.

Видимо, у меня был тот еще вид, если Доминик снова развеселился.

– Стать альфой – значит возложить на себя огромную ответственность, Шарлин. А я еще и самый молодой альфа за последнюю сотню лет.

– С тебя другой спрос?

– Вроде того.

Я не заметила, как вместо коктейля втягиваю талую воду, а «Пьяная медведица» снова испарилась из моего бокала. Задумчиво облизала губы и поинтересовалась:

– Наличие жены освобождает тебя от вызовов?

– Не совсем. Но вызвать на бой меня смогут только раз в три года и лишь один вервольф. Кто это будет – тоже решают старейшины. До меня альфой стаи был мой дядя, он был не очень хорошим вожаком и не очень хорошим вервольфом. Его гораздо больше волновало собственное благополучие. Но он был сильным и всегда выходил победителем в битве, пока не проиграл.

Привкус «Медведицы» начинает горчить на языке.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – интересуюсь я. – Чтобы я поняла, как тебе важно жениться на волчице? Так тебе не нужно меня убеждать. Мне от тебя другое нужно.

Доминик темнеет лицом, а в глазах снова зажигаются желтые искры.

Только нас прерывает появление прима Корса, соседа моих родителей.

– Чарли! Какими судьбами?

Приходится поздороваться, представить Доминика и отказаться от приглашения пересесть за стол побольше, присоединившись к компании отмечающих пятницу.

– Спасибо, но мы уже уходим, – говорит вервольф. Он вежлив и даже улыбается. Впрочем, стоит нам вынырнуть из теплого бара в холодные сумерки улицы, его улыбка тает. Как мокрый снег, который сейчас сыпется с неба и исчезает из виду, достигая мостовой.

Я плотнее запахиваю пальто и жалею, что перчатки остались в моей квартире, но до автомобиля Доминика не так далеко. К тому же вервольф берет меня за руку и сжимает мою ладонь в своей. Сжимает так, что это напоминает тиски. Боится, что убегу?

Мы останавливаемся возле машины, но вместо того, чтобы открыть передо мной двери, Доминик притягивает меня к себе. Сгребает в свои объятия, и меня бросает из холода в жар. Мое тело тут же откликается на тепло.

– Я решил жениться на Одри до того, как ты снова появилась в моей жизни.

Признание настолько неожиданное, что я даже не пытаюсь высвободиться.

– И что изменилось сейчас? – спрашиваю как можно более равнодушно.

– Всё.

Ну нет, ничего не изменилось. И я хочу, чтобы так дальше и было. Чтобы Доминик был подальше от меня.

– Я могу не жениться.

Что?

У меня перехватывает дыхание, а глаза по ощущениям сейчас стали круглыми-круглыми.

– И сражаться с вервольфами каждый год?

– Да.

– Зачем тебе это?

– Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Если тебя не устраивают подобные традиции, пусть будет так.

Видимо, моя «Медведица» была совсем пьяная, потому что меня вдруг берет злость на него.

– Почему же ты не обещаешь жениться на мне? – почти рычу я. – Или бросить стаю? Дэн был более романтичным вервольфом.

– Это не сделало тебя счастливой.

И Дэнвера тоже.

Я отталкиваю Доминика:

– А тебе откуда знать, что сделает меня счастливой?

– Так скажи мне, Шарлин, – цедит он. – Скажи, что тебе нужно.

– Тебя я точно не хочу!

Движения Доминика слишком быстры, чтобы я могла уловить их: поэтому у меня не получается увернуться от поцелуя и от того, как сталкиваются наши тела, как тесно прижимает он меня к себе. Он целует меня властно, будто старается подавить мою волю, и вместе с тем нежно. Так, что мне становится плевать и на холод, и на снег. В груди словно вспыхивает пожар, который совершенно точно не должен там вспыхивать. Я с рычанием подаюсь вперед, целуя его в ответ, хочется скользнуть ладонями под рубашку, чтобы почувствовать его сильнее. И чтобы этот поцелуй длился вечность.

Доминик отстраняется также резко.

Оглушенная собственными чувствами, я не сразу нахожусь с ответом. А когда уже нахожусь, передо мной открывают двери автомобиля.

– Садись в машину, Шарлин.

Глава 9

Эту ночь я провожу в той же комнате, а Доминик уходит к себе. Провожу – именно то слово, которое полностью характеризует время до рассвета, потому что уснуть у меня не получается. А не сплю я из-за того, что продолжаю прокручивать в голове прошедший вечер.

Наше свидание.

Слова Доминика.

И разбирать по кирпичикам собственные чувства.

Если раньше я была уверена в них и в том, что делаю, то крутой виток в жизни пошатнул мою веру. Теперь я уже ни в чем не уверена.

Я могу не жениться.

То есть все так просто? Мне нужно только его попросить. Будто это что-то изменит.

Доминик по-прежнему останется вервольфом, а я человеком. Но я и так слишком часто это повторяю. Себе. Ему.

Он спросил, что мне нужно, и я осознала, что запуталась. Речь не о том, чтобы разобраться с проблемами, которые свалились на меня благодаря бывшему мужу. А о том, чего я хочу от жизни. Когда я выходила за Дэна, я не думала о будущем, оно мне казалось далеким. Казалось, что вместе мы со всем справимся, все решим. Но, наверное, мы все-таки оба получили не совсем то, о чем мечтали, и продолжали жить в параллельных друг другу мирах.

Прошлой мне было достаточно классного секса и признаний в любви. Слов, что ради меня перевернут весь мир. А нынешней… Нынешней хотелось тепла, домашнего уюта, взаимной заботы, совместных воскресных завтраков и детского смеха. Да, сейчас мне хотелось детей, а может, всегда хотелось. Но у человека и вервольфа общих детей никогда не будет.

Так что, что бы Доминик там ни думал, я не желаю наступать снова на те же грабли. Не хочу даже рассматривать вероятность отношений с вервольфом. Будь это он или кто-то другой.

Но сколько бы я ему об этом ни говорила, Доминик отказывался меня слушать. Хотя и слов любви, в отличие от Дэнвера, не говорил. Он хотел, чтобы я осталась с ним в качестве подружки, и просто хотел. Ему было наплевать, что со мной сложно. Что каждый раз я ему отказываю.

Я считала, что ему быстро надоест моя недоступность. Или быстро надоест, что он получил все, что хотел.

Но нет, он раз за разом говорил, что я стану его.

Он не любит меня. Он словно мною одержим. А я…

Я при всех этих правильных мыслях не могу противиться своему влечению к нему.

К нему? Или к вервольфам?

Что, если это работает в обе стороны?

Под утро эта мысль показалась мне донельзя идиотской. Когда мозг устает настолько, что в голову приходит реальный бред. Но чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась в том, что здравое зерно в моем предположении есть.

Во-первых, я никогда не была роковой женщиной. Той, в которую влюбляются все мужчины, умудрившиеся попасть под ее обаяние. Да и внешность у меня вполне заурядная. Я молчу про то, что мужчинам обычно нравились такие милые и послушные девушки, как Венера, которых нужно защищать. Мой же характер полностью оправдывал мужское имя: я предпочитала заботиться о близких сама и редко позволяла заботиться о себе. Поэтому то, что мною увлеклись сразу два вервольфа, было странным и непонятным.

Увлеклись настолько, что один полностью отказался от прежней жизни, а второй хочет изменить собственным правилам и планам.

Во-вторых, я успела узнать Доминика. И более прагматичного, полагающегося на собственный разум мужчину я, пожалуй, не встречала. Он настоящий альфа до мозга костей, и его одержимость человеческой женщиной не вписывается в этот образ.

В-третьих, запах. Дэну нравился мой запах. Доминик тоже часто его упоминал. И даже шестерке самопровозглашенного альфы он понравился. Помню, он даже предлагал все решить на месте.

Может, дело в этом?

В особенном аромате.

Стоило додуматься до этой мысли, как мне вспомнилась история, рассказанная Хантером. Что все альфы переругались и передрались из-за одной женщины.

Эта мысль настолько засела в моем сознании, что ни о чем другом я больше не могла думать. Ни о том, что утром я не застала Доминика. Ни о том, что вчера он снова не потребовал с меня выполнение сделки, хотя я не была против. Ни даже о том, что теперь живу вместе с ним в одном доме. А дорога из Мантон-Бэй вовсе показалась мне короткой, потому что я летела на работу.

Можно было покопаться в старинных и не очень книгах, к счастью, таких в моем магазине было много. Но что-то мне подсказывало, что копаться я буду очень долго. Тем более что я толком не знала, что именно и где искать. Поэтому я выбрала второй вариант – спросить у эксперта. Поэтому, приехав на работу, первым делом позвонила Хантеру:

– Привет. Это Чарли Мэдисон. Из букинистического магазина.

– Очень рад вас снова услышать, Чарли. – Я и забыла, какой у Хантера глубокий голос. Такой же необычный, как он сам. – Как продвигается работа над романом?

– Я написала еще несколько глав. Это почти половина книги.

– Ничего себе! Я бы хотел ее прочитать.

– Половину? – подвисаю я и зачем-то предлагаю: – Я могу выслать файл в любое время.

– Буду счастлив. – Теперь в его голосе мне слышится улыбка.

– Я вообще-то не поэтому звоню! Хочу вас кое о чем спросить.

– Слушаю вас.

– Это касается той истории, о которой вы мне рассказывали, – спешу уточнить. – О Багровой ночи. Мне бы очень хотелось узнать подробности. Может, у вас есть какие-то записи об этом? Спать не могу, как интересно.

Хантер смеется.

– Если вы делитесь со мной своей книгой, справедливо если я поделюсь с вами своей, Чарли. К сожалению, пока что это только наброски, большая часть у меня в голове. Но мы можем снова встретиться и обсудить все, что вас интересует.

– Вы можете приехать в мой магазин. Сегодня я работаю до шести. Или в любой другой день.

Конечно, я понимала, что у Хантера на субботний вечер могут быть планы, но еще понимала, что меня разорвет от любопытства, если мы не встретимся именно сегодня.

– Я буду у вас в половине шестого, – обещает он. – Надеюсь, на этот раз вы не откажетесь от кофе.

А я понимаю, что не откажусь.

На этот раз просто не могу отказаться.

Потому что это не телефонный разговор, а у меня к нему действительно много вопросов.

Суббота пролетает чуть ли не быстрее пятницы. Я отправляю Хантеру файл с романом, расспрашиваю Рэбел про выходной, рассказываю, что была в «Коршуне», и, конечно, весь день помогаю покупателям с выбором книжных подарков.

– Помощники очень в тему, – подмигивает мне Рэбел.

Ну да, двое вервольфов, которых привела с собой Венера, тоже с утра в магазине. Они теперь каждый день выполняют мелкие поручения, к примеру, достать какую-то книгу без помощи стремянки или перенести коробки с заказами, и еще ни слова не сказали против. Рэбел считает, что это приятный бонус от Доминика, но я знаю, что это не так. Они мои телохранители, и после того, как в мою квартиру проник незнакомец, я даже не против. Это удивляет меня саму, но я понимаю, что есть ущемление свободы, а есть просто здравый смысл. Вот как раз последний за то, что альфа должен соблюдать нашу сделку, даже если предпочитает ночевать у себя.

Когда ближе к закрытию в магазин заглядывает вервольф, который забирал меня из квартиры в тот странный вечер, я только убеждаюсь в своей правоте. То, как он переговаривается со своими подчиненными, как держится, доказывает и мое предположение, что он занимает не последнее место рядом с Домиником. Внешность у него обычная для вервольфа, а вот взгляд – более пристальный, изучающий.

– Оуэн Брайс, – представляется он, подойдя ко мне.

Я, конечно, знала, что в стае Доминика много Брайсов и Экротов, но была не готова такому повороту. Тем более что с моим мужем у вервольфа сходства нет.

– Вы родственник Дэнвера?

– Мы были кузенами, но практически не общались.

– Соболезную.

– Я вам тоже, – говорит вервольф. – Мне приказано отвезти вас домой, прима Брайс.

Мое сердце радостно екает.

– Ко мне?

– Нет, в дом прима Экрота. После закрытия магазина.

Ну да, куда же еще?

– У меня еще встреча, в кофейне напротив. Так что можете подождать в магазине, а потом поедем вместе.

Оуэн смотрит на меня так, будто я сказала чушь. Впрочем, озвучить свою мысль он не успевает, в магазине появляется Хантер. Он переступает порог книжного ровно в половине шестого, будто стоял на крыльце и сверял время. Впрочем, такое вполне могло случиться, потому что, стоит ему подойти ближе, до меня снова доносится аромат сигарет. И не только до меня: Оуэн морщится. Но, к счастью, вижу это только я.

– Добрый вечер, Чарли! – по-мальчишески широко улыбается Хантер. – Вы готовы?

– Почти, – отвечаю я, но тут между мной и историком становится Оуэн. И это почти то же самое, что шкаф.

Впрочем, наличие телохранителя не мешает историку сложить руки на груди, перевести строгий взгляд с меня на вервольфа и поинтересоваться:

– Все в порядке?

Мне почему-то подумалось, что именно так он смотрит на студентов-прогульщиков.

– Да. – Я выдавливаю из себя улыбку. – Можете подождать пять минут?

– Конечно.

Хантер тут же направляется к родным шкафам по истории, а я хватаю Оуэна за локоть и отвожу его в сторону.

– Что не так?

– Никаких встреч, – чеканит он. – Это слово альфы.

Мне хочется выругаться. Абсолютно не по-женски. Что я там думала, что мне стало плевать на свободу? Хрень думала!

– Это сугубо деловая встреча, а работать мне альфа не запрещал.

– Вам нельзя встречаться с Хантером Бичэм.

– Что?! – я готова шипеть. – Это еще почему?

– Ради вашей безопасности. Вы познакомились с ним недавно, а значит, он может работать на Кампалу.

Это меня отрезвляет. Немного.

– Но он… Человек?

– Человек, – подтверждает Оуэн.

Хватает одного взгляда на безобидного историка, чтобы меня снова накрыло раздражением.

– Вы его проверяли?

– Мы проверяем все ваше окружение, прима Брайс. Особенно тех, с кем вы недавно познакомились.

– Не скажу, что счастлива этому факту. Но если он человек, то почему я не могу обсудить с ним деловой вопрос?

– Курьер, который оставил цветы в вашей квартире, тоже был человеком.

Правда. Я могла отказаться, хотя и выглядела бы глупо. Могла вообще сидеть в домике альфы безвылазно и ждать, когда он разрулит мои проблемы. Могла, но не стану.

Потому что мне нужны эти ответы.

– Как хотите, но эту встречу я не пропущу.

– Тогда я иду с вами.

От такого заявления у меня отвисла челюсть.

– Что значит «идете со мной»? Как вы себе это представляете? Сядете с нами за столик?

– Нет, за соседний. Но мы будем рядом.

Ну и зачем мне лишние вервольфовские уши?

Я поборола желание треснуть ладонью по лбу. По-своему. Но в идеале по лбу Оуэна. Кажется, он это понял, потому что предложил:

– Представьте меня как своего телохранителя.

– Странно было бы, если бы я представила вас своим парнем.

Мне совершенно не хотелось, чтобы Оуэн докладывал Доминику о том, о чем я собираюсь говорить с Хантером, но выбора у меня особо не было. Впрочем, сомневаюсь, что книги и история – тема для доклада.

– Ладно, – киваю. – Но садитесь за три столика от нас.

Может, если он будет далеко…

– Я все равно все услышу.

На этом я посчитала наш диалог исчерпанным. Либо я отменяю кофе, либо соглашаюсь на то, чтобы чувствовать себя кинозвездой, у которой охраны больше, чем наград за роли в фильмах. Поэтому я выбрала второй вариант.

Как ни странно, Хантер к сопровождению отнесся нормально. Сразу согласился, хотя в глубине необычных глаз я на мгновение уловила легкое разочарование, которое, впрочем, он сразу спрятал за улыбкой. Хотя я бы, наверное, тоже разочаровалась, если бы за ним везде ходила толпа девиц.

Я попрощалась с Рэбел, и мы переместились в кофейню неподалеку. Мне она нравилась за вкусный кофе и завтраки, но вечером здесь тоже было чем перекусить. Оуэн и один из помощников в магазине заняли столик поближе к двери, а мы с Хантером сели за тот, что в углу, под бра со множеством миниатюрных лампочек. В общем, я выбрала место как можно дальше от вервольфов.

– Я еще раз прошу прощения за задержку и за то, что приходится общаться вот так, – сказала я, когда мы наконец-то разместились и стали изучать меню.

– Чарли, вы не должны мне ничего объяснять. Если вы наняли этих людей, значит, были на то причины. Давайте не будем мешать им выполнять свою работу.

Я отложила меню в сторону, все равно знала его наизусть и уже выбрала, что хочу.

– Как это у вас получается?

– Что именно? – приподнял брови Хантер.

– Не заморачиваться.

И держать лицо. Последнее я не озвучила, но поняла, что это именно так. Чувство было такое, что Хантер все-таки не пофигист, он просто виртуозно прячет свои эмоции за стеклами очков и за красивой улыбкой. Вот как сейчас!

– Это навык, приобретенный с профессией. Преподаю я недолго, но среди моих студентов попадаются самые разные персонажи. Если стану каждый раз заморачиваться, то заработаю психоз. Только не берите на свой счет, пожалуйста!

Меня пробирает смех.

– Возьму обязательно. Теперь я по крайней мере знаю, что у вас есть недостатки.

– У меня их много, но я с ними работаю, – совершенно серьезно заявляет Хантер, хотя снова все «портит» улыбкой. – Кстати, я прочитал начало книги.

– Пару страниц?

– Все, что было.

Ничего себе!

– Уже?

– Я быстро читаю. К тому же сегодня у меня был тест. Моя группа может сказать вам спасибо, Чарли. Я так увлекся, что забыл следить, чтобы не списывали.

У меня не получается сдержать улыбку.

– Вам правда понравилось?

– Настолько, что просто требую от вас продолжение! В конце концов, мне просто жизненно необходимо узнать, кто все-таки убивает этих несчастных. И какую цель преследует.

– Не верите, что это случайные жертвы?

– Точно нет. Я целиком солидарен с детективом Майлзом и уверен, что убийца – один из жителей Крамелхилза.

– Кроме вас этот роман читал только мой отец. До сих пор при встрече требует назвать имя злодея.

– А вы молчите?

– Конечно! Худшее, что можно сделать для читателя детектива, – сразу рассказать, кто убийца.

Заказ здесь приносят быстро: рыбный сэндвич для меня, мясо с картошкой – для Хантера.

– Так о чем вы хотели спросить? – интересуется он.

Этот вопрос я жду, за день успела придумать объяснение, зачем мне это нужно.

– Ваш рассказ о Багровой ночи меня вдохновил на еще один сюжет. О вервольфах и о той девушке, из-за которой, как вы считаете, они перебили друг друга. Но мне хотелось бы понять, что в ней было особенного.

Сейчас я понимала, что это лучшее объяснение и для Оуэна тоже. Он вполне может решить, что мы всего лишь обсуждаем мою книгу, и ничего не заподозрить.

– Я о том, что меня интересует этот феномен, а не сама Багровая ночь. Чтобы вы не подумали, что я пытаюсь украсть у вас тему для книги!

– Это будет сложно сделать, – усмехнулся Хантер. – Мы с вами работаем в разных жанрах. Хотя некоторые мои коллеги называют меня фантастом.

– Так что в ней было особенного, в этой девушке? У вас есть предположения?

– И не только.

Я приподняла брови, а Хантер после театральной паузы продолжил:

– Считается, что у пары вервольфа и человека не может быть детей. Это общеизвестный факт. И это действительно так. Но что, если та девушка не была человеком?

– То есть она была вервольфом?

– Нет. Будь она вервольфом, все было бы гораздо проще. Да и помните: люди отправили альфам прекрасных человеческих дев. К сожалению, я историк, а не генетик, но для тех альф одна дева точно обладала особенной ценностью. И насколько мне известно, у вервольфов все замешено на звериных инстинктах, то есть на потомстве.

– То есть она могла…

– Произвести на свет сильных и здоровых детей. Альф в перспективе.

У меня похолодели ладони и стало резко не до сэндвича, к которому я так и не притронулась.

Бесы!

Если предположить, что я такая же – женщина, которая может забеременеть от вервольфа, то заниматься сексом с Домиником мне никак нельзя. По крайней мере незащищенным! Хотя, стоп. Я же была замужем за Дэнвером, и за годы совместной жизни детей у нас не случилось. Или это правило только на альф распространяется? Правда, еще есть вероятность, что моя проблема не имеет никакого отношения к той истории.

– Постойте. Если все так, как вы говорите, зачем они за нее сражались? – поинтересовалась я. Поинтересовалась и прикусила язык, вспомнив слова Доминика.

Если ты выберешь еще одного мужчину, это будет означать, что ты колеблешься с выбором, и у меня появится право вызвать его на бой.

Безымянная девушка могла вовсе никого не выбрать. Либо, что вероятнее для тех времен, ее никто не спрашивал.

– Делили, – подтверждает мои мысли Хантер. – Я же говорю, в них много звериного. Вот и сражались за трофей.

Как это похоже на альф.

– Хорошо, – пробормотала я и все-таки откусила кусочек сэндвича. – А как они могли это определить? Что вот она такая нужная им.

Глаза за стеклами очков насмешливо сверкнули, и я почувствовала себя студенткой на лекции умудренного опытом профессора.