Текст книги "Любовница поневоле"

– По запаху, Чарли. Вервольфы очень сильно полагаются на свое обоняние. Так они распознают подходящих им партнеров. Но есть еще кое-что.

Хантер подался вперед, и мне пришлось сделать то же самое.

– Что?

– Звериное чутье. Люди называют это интуицией, а для вервольфов это не фантастика. Слышали об истинных парах?

– Читала, – кивнула я. – Я училась на филологическом, «Сказание о Руфусе и Ирине» мы проходили на втором курсе. Одна из самых романтичных историй.

– Они были реально существовавшими историческими персонами, но официальная наука отказывается принимать тот факт, что Руфус сумел найти свою возлюбленную только с помощью чутья. Как бы его враги ни пытались ее прятать в окруженной цветами армитруций крепости. Его к ней влекло. – Взгляд Хантера скользнул по моим губам, но он тут же будто опомнился и откинулся на спинку стула. – Я опять увлекся. Мы говорили не про истинных, а про пару человека и вервольфа. В общем, это интересно. Если решите написать роман о такой женщине, с удовольствием его прочту.

– Сначала допишу этот.

Я достаточно узнала, есть над чем подумать, так что сменила тему на литературные вкусы. Хантер, судя по всему, был не против, и мы достаточно интересно общались.

До тех пор, пока к нам не подошел Оуэн.

– Прима Брайс, – произнес он, – у вас через час назначена встреча. Вы просили напомнить.

Хорошо не сказал: «Доминик желает вас видеть», но пришлось держать лицо кирпичом и извиняться перед Хантером, который на этот раз выглядел по-настоящему раздосадованным.

– Тогда с вас новые главы и еще одна встреча, Чарли.

– Обещаю!

Я ничего не сказала Оуэну, когда мы вышли из кафе. Да и смысл? Он выполняет приказы. Так что говорить нужно с Домиником. И меня просто разрывало от желания высказать ему все!

К счастью, меня привезли в Мантон-Бэй, а не в отель, и в холле меня встречал сам альфа. Со сложенными на груди руками и звериным прищуром на лице.

– Что это значит, Шарлин?

– Хотела спросить то же самое.

– Ты ужинала с другим мужчиной.

– Пила кофе, – поправила я, так же, как и он, скрестив руки. – В компании своего знакомого и твоих вервольфов. Тебе разве не доложили, что все было более чем целомудренно?

Судя по нахмуренным бровям, доложили, и прицепиться не к чему.

– Кстати, о вервольфах, Доминик. Это уже перебор. Не станут же на меня нападать в общественном месте?

– Ты не должна рисковать собой, пока я не решу эту проблему.

– И когда ты ее решишь? Ответь. Мне кажется, что тебе выгодно ее не решать.

Мы впились друг в друга взглядами. Мой – испытующий, а его – злой. Тем неожиданнее было, когда Доминик шагнул ко мне и привлек в свои объятия.

– Две недели.

– Что?

– Дай мне пару недель, Шарлин.

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

– Кампала назначил мне встречу.

Я мигом забываю обо всем, что хотела сказать, и переспрашиваю:

– Через две недели? Почему именно через две недели?

– Бесы его знают почему.

Доминик вдыхает запах моих волос, и от этого привычного жеста мне становится тепло. Только сейчас осознаю, что после новости про самопровозглашенного альфу все у меня внутри застыло, а вот объятия были согревающими. Защищающими.

Две недели. Это много или мало?

– Все равно хорошая новость, – говорю я.

Доминик проводит ладонью по моей спине.

– У меня есть две недели, чтобы убедить тебя остаться.

– Ты же знаешь, что это вряд ли. – Я отстраняюсь, и он мрачнеет, сжимает губы в тонкую линию.

– Зачем ты виделась с Хантером Бичэмом?

Интересно. Ему Оуэн ничего не рассказал? Или Доминик так сверяет показания?

– Он пишет книгу о вервольфах.

– Если хочешь узнать что-либо о вервольфах, можешь спросить у меня.

– И ты мне ответишь?

– На любой вопрос.

Я приподнимаю брови и говорю первое, что приходит в голову:

– Тогда расскажи, что чувствуешь, когда принимаешь обличье зверя.

– Об этом Дэнвер тоже не говорил?

– Нет.

Я все больше понимаю, что практически не знала мужа. Он не пускал меня в собственный мир, а в моем ему было слишком тесно.

– Мы можем сделать кое-что получше, – предлагает Доминик. – Я покажу тебе, как становлюсь волком.

Учитывая, что у нас был секс, а еще мы спим в соседних спальнях, его слова и тон звучат необычайно интимно. Будто вервольф предлагает мне подсмотреть за чем-то совершенно непристойным. И в первое мгновение мне хочется отказаться, но он все «портит», добавив:

– Если ты, конечно, не испугаешься.

Вот теперь, если откажусь, буду выглядеть трусихой!

– Снова хочешь развести меня на слабо?

Он широко улыбается, а во взгляде знакомый вызов.

– С тобой иначе не получается, Шарлин. Все время приходится держать ухо востро.

– Как это по-волчьи! – смеюсь я.

– Я и есть волк.

– Что правда, то правда. – Я прикусываю нижнюю губу и делаю вид, что раздумываю. Потому что уже все решила: любопытство полностью поглотило здравый смысл. – Так в чем подвох?

– После того, как приму человеческий облик, мною все равно будут владеть звериные инстинкты.

– Захочешь откусить от меня кусочек?

– Вроде того.

От его многообещающего взгляда по телу проносится жаркая волна, так что сразу понятно, что волка Доминика я интересую не с точки зрения гастрономии. Готова ли я тоже поддаться инстинктам? Все во мне шепчет «да». Только мозг напоминает, что еще ничего не понятно с темой той девушки, из-за которой передрались сильнейшие альфы. Пусть даже это всего лишь предположение одного историка.

Но мой опыт с Дэном все-таки говорит об обратном. Да и тот же Оуэн реагировал на меня нормально. С чего я вообще решила, что я особенная?

– Хорошо, я согласна.

– Тогда оденься потеплее.

– Теплее?

– Мы пойдем на пляж. Когда перекинусь, мне понадобится много пространства.

Поворачивать назад я не хочу, поэтому поднимаюсь в гардеробную и радуюсь, что у меня есть джинсы и свитер: на побережье в это время года совсем не жарко. Сверху надеваю пальто и застегиваю его на все пуговицы. Когда спускаюсь в холл, Доминик ждет меня на том же месте. В отличие от меня он не оделся, наоборот – стянул пиджак и отбросил его в кресло.

– А ты разве не оденешься?

– Это лишнее, – усмехается он, и до меня доходит, что сказала глупость. – Мне практически не бывает холодно.

– Даже, когда ты в человеческом облике?

– Да. Сейчас у меня не настолько острое зрение или слух, как у моего зверя, но с обонянием и выносливостью полный порядок.

Мы выходим из дома через задний двор, проходим мимо бассейна, накрытого брезентом, и покидаем территорию дома через небольшие ворота, ведущие на песчаный пляж. Здесь до моря рукой подать, но я ежусь от близости воды и сырого пронизывающего ветра. Шапка сейчас бы здорово пригодилась.

– И в какой ипостаси тебе лучше? – спрашиваю я, когда мы отходим на приличное расстояние от дома. Сейчас отлив, и пляж кажется просто гигантским. Настолько, что до кромки воды почти не достает свет из окон особняков.

– Разницы нет.

– Но не хочется подольше оставаться зверем?

– Когда я был подростком, то мог несколько месяцев ходить волком и общаться с остальными с помощью воя и рычания. Деда это здорово раздражало.

– Шутишь?

– Ни капли. Но с тех пор стараюсь так не делать. Очень сложно было заново привыкать есть вилкой и не облизывать тарелку.

Я смотрю на него с недоверием, на мгновение даже о холоде забываю. Пытаюсь представить облизывающего посуду Доминика – и не могу. Только когда он начинает смеяться, понимаю, что меня разыгрывают.

– Как тебе не стыдно! А еще предлагаешь рассказать о вервольфах!

– Так я и рассказываю.

– Хорошо. С волком все понятно, а что насчет человека? Можно же все время оставаться мужчиной.

– Можно, но, если зверя долго сдерживать, ни к чему хорошему это не приводит. Поэтому иногда нужно его отпускать.

Доминик отвечает не задумываясь, будто рассказывает о своем волке каждый день. Дэнвера подобные разговоры бесили, он тут же все пресекал. Но кажется, мне пора перестать их сравнивать.

– И давно ты его отпускал?

– Давно.

В эту минуту я задумалась, что сейчас останусь на безлюдном пляже один на один с диким хищником. И мурашки по спине побежали уже не от ветра.

Доминик тем временем остановился и принялся раздеваться.

– А это безопасно? – буднично поинтересовалась я, отвернувшись в сторону прибоя. – В смысле, ты будешь собой?

– Я стану зверем, Шарлин, и дам ему свободу. Но тебя он не тронет, разве что немного поиграет. Смотри!

Я обернулась, чтобы спросить: «Что значит поиграет?» но увидела, что полностью обнаженный Доминик опустился на песок и его тело выгнулось, будто от короткой судороги. В одно мгновение кожа покрылась молочного цвета густой шерстью, ладони превратились в лапы, и острые когти сгребли влажный под ними песок. Человеческое лицо вытянулось в звериную пасть с огромными клыками, и только глаза остались прежними. Желтыми и опасными.

Я не успела выдохнуть, как передо мной стоял гигантский волк, с сильным телом и мощными лапами.

Белый и пушистый, значит?

Белоснежный зверь зарычал, а потом прыгнул вперед и повалил меня на песок.

Я не закричала только потому, что из меня вышибло дыхание. От падения, и от животного страха, что чудовище, поставившее гигантские лапы по обе стороны от моей головы, просто меня сожрет. Он же крупнее всех вервольфов, которых я видела! И давно сидел взаперти.

Я всегда считала, что вервольфы контролируют себя в другой ипостаси. Но что, если это не так?

– Доминик? – поинтересовалась я, вглядываясь в умные глаза. – Ты меня слышишь?

Звериная морда нависла надо мной, волк угрожающе клацнул зубами возле моего лица, а затем лизнул меня в нос влажным и шершавым языком. В нос, в щеку, а потом принялся облизывать лицо целиком, как большой пес.

Поиграть, значит?

Ах ты, белый бесстыжий хвост! Напугать меня решил!

Я вытянула руки и отпихнула волка в сторону:

– Доминик, фу! Плохой волк!

Зверь недовольно рыкнул и не позволил мне подняться, валяя по песку и забираясь носом под пальто.

– Доминик, перестань! – теперь рыкнула на него я. – Или ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Дом? Или Домми? Домми – хороший волк?

В ответ донесся новый недовольный рык, зверь демонстративно от меня отвернулся, и мне наконец-то удалось сесть и рассмотреть его. В лунном свете белая шерсть переливалась будто серебро и казалась холодной, как снег. А вот морда сейчас ничуть не была угрожающей, он просто следил за каждым моим движением. Теперь, когда первое впечатление от знакомства схлынуло, мне понравилось его разглядывать.

– Ты красивый, – признала я, а затем протянула к нему руку: – Можно?

Доминик повернулся и подставил голову под мою руку. Я сначала осторожно провела кончиками пальцев от макушки до крупного носа, а потом осмелела, привстала на колени и зарылась пальцами в волчью шерсть. Она оказалась густой и жесткой, но все равно очень приятной на ощупь. Мне вообще Доминик таким нравился. Особенно, когда не клацал зубами возле моего лица.

– И вовсе не пушистый, – добавила я.

В голове не укладывалось, что вот этот зверь и мужчина, из-за которого перевернулась вся моя спокойная жизнь, – один и тот же вервольф. Это было так странно и необычно, и меня внезапно охватил восторг.

– Ты хотел поиграть? – поинтересовалась, поднимаясь. – Так давай играть!

И первая бросилась к кромке воды. Естественно, меня догнали, обогнали и преградили мне путь. Тогда я резко развернулась и побежала в другую сторону. Волк снова быстро настиг меня, потершись боком.

– Теперь ты! – предложила я и погналась за ним, пробежав метров триста, прежде чем ухватилась за белый хвост. Дыхание срывалось, а сердце рвалось из груди, но я смеялась. По сути, мне давно не было так весело.

Мы сделали еще несколько кругов по пляжу, прежде чем Доминик упал на песок, а я рухнула сверху, устраиваясь на огромном волке, как на подушке.

– Видишь, какая огромная польза от кроссовок, – выдохнула я. – На шпильках я бы вряд ли за тобой угналась.

В ответ на меня вновь рыкнули.

– Знаю-знаю, ты любишь девушек на шпильках.

Меня тут же лизнули в ладонь.

– Хорошо! Любишь, когда я на шпильках.

Лежать на большом звере и смотреть на холодные звезды было… Я даже не могла подобрать слово, чтобы описать, насколько мне сейчас хорошо и спокойно. Впервые так спокойно рядом с Домиником. Словно я находилась именно там, где должна. Даже холод не мешал наслаждаться этой ночью.

– Пожалуй, это лучшее свидание в моей жизни. Правда! Даже не думала, что однажды скажу это волку.

Хотя если вспомнить мое притяжение к вервольфам и притяжение вервольфов ко мне, наверное, ничего странного в этом нет.

Доминик принял человеческий облик так неожиданно, что я не успела до конца насладиться мгновением: только что утопала в мягкой шерсти и уже лежу на обнаженном мужчине. Совершенно обнаженном и очень возбужденном – потому что мне в ягодицы явственно упирается тот самый обещанный «подвох».

– Если бы я знал, что тебе так понравится моя звериная ипостась, – хрипло, по-звериному шепчет Доминик мне на ухо, – то перекинулся бы в первый день.

– Тогда бы я с криком выбежала из твоего кабинета, – усмехаюсь я.

– Ты бы не убежала.

Вервольф обнимает меня за талию, дыханием согревает мою щеку.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что ты тоже альфа, Шарлин. Маленькая, но альфа. Это мне в тебе и нравится. Всегда нравилось.

От его слов в груди разлилось тепло, причем это было настолько светлое, щемящее чувство, что я тут же попыталась перевести все в шутку:

– А я всегда думала, что нравлюсь тебе за другое. – Я поерзала и ахнула, когда Доминик подхватил меня на руки и поднялся.

– И за это тоже, – кивнул он, наградив меня таким многообещающим взглядом, что стало так жарко, будто я дала еще один круг по пляжу. – Помнишь, что я тебе обещал?

– О таком забудешь! Но мы же не будем делать это на пляже?

– Не в это время года, моя маленькая альфа.

Это прозвучало так интимно, что у меня просто не нашлось слов, чтобы возразить. Я только спрятала улыбку, уткнувшись носом в его плечо.

Вервольф быстро направился к дому, так и не опустив меня на песок.

– А одежда? – вспомнила я.

– Плевать на нее.

Действительно, плевать.

Доминик обещал, что после принятия звериного облика его инстинкт размножения обострится, но, кажется, это передалось и мне. А может, дело было в его близости. Или в запахе, который действовал на меня одуряюще. Потому что я начала гладить его плечи и грудь, теснее прижиматься к его сильному телу задолго до того, как мы достигли веранды. Правда, когда я лизнула его шею, вервольф рыкнул и встряхнул меня:

– Не дразни меня, Шарлин. Иначе возьму тебя прямо на полу кухни.

Фантазия мигом подбросила мне самые непристойные картинки, от которых к щекам мигом прилила кровь. Нет, покраснела я не от фантазии, а скорее от того факта, что была в общем-то не против. Бесы, не иначе, подтолкнули меня поинтересоваться:

– Так в чем же дело?

– У меня есть планы получше.

Он взлетает по лестнице на второй этаж, толкает ногой дверь спальни и сразу проходит в ванную. Я его понимаю: с нас сыпется песок, причем в буквальном смысле. Но мне плевать и на песок, и на то, что я вся дрожу. Потому что эта дрожь не от холода, а от нетерпения. Я так долго ждала этого и так сильно хотела, что готова покусать Доминика, если он сейчас остановится.

Он не собирается останавливаться, но и не спешит: стягивает с меня одежду, будто разворачивает долгожданный подарок. Вытряхивает меня из обертки, отбрасывает на пол одежду-шелуху, а потом впивается в губы таким яростным поцелуем, что у меня подкашиваются ноги, и подталкивает в сторону душевой кабины.

Струи горячей воды обжигают, но гораздо больше меня обжигает мужчина рядом. Душ смывает песок и пот, но не способен вымыть из нас потребность друг в друге. Непреодолимое желание обнимать, ласкать, целовать. И мы это делаем. Я вожу ладонями по спине и плечам Доминика, пока он выцеловывает мое лицо, шею и грудь. Сдавливаю его бедра ногами, когда он подхватывает меня под ягодицы и спиной прижимает к мозаичной стене. Мне кажется, что пар не от воды, а от наших тел, потому что мне еще ни разу не было так горячо.

Что-то изменилось. Меня по-прежнему ведет от близости Доминика, но сейчас совершенно не хочется этому противиться. На этот раз мы не играем, мы будто заново открываем новые грани наших общих желаний. Когда он входит в меня резко и на всю длину, я вскрикиваю и прогибаюсь ему навстречу. Ловлю губами воздух, а наталкиваюсь на новый поцелуй, который вышибает из моей головы остатки мыслей. Хотя кажется, последнюю здравую я потеряла на зимнем пляже.

Доминик тоже перестает себя сдерживать и берет меня сильно, ускоряя темп. Но это именно то, что мне сейчас нужно. То, что я хочу. И так, что я кричу от восторга и наслаждения, когда дохожу до той точки, после которой нет возврата. Он кончает со стоном, больше похожим на рычание волка, а потом подхватывает меня на руки, прижимает к себе так нежно и осторожно, будто я какая-то драгоценность и относит в постель. Свою конечно же.

Он такой большой, мой альфа. А я его маленькая… тоже альфа.

Доминик прижимает меня к себе и проводит пальцами по моему обнаженному плечу.

– Нам нужно сделать это медленно.

– Ты хотел сказать – попробовать на меня не набрасываться?

– Кто на кого набрасывался – еще вопрос, – смеется Доминик.

Во мне все до сих пор подрагивает от удовольствия и от этого тепла.

– Мне нравится именно так, – признаюсь я и понимаю, что не лгу. Ни Доминику, ни себе.

Как и в том, что таким мне нравится сам Доминик.

От его взгляда по коже огненные мурашки.

– Я знаю, – говорит он. – Что нравлюсь тебе.

А вот это лишнее. Наш разговор явно свернул не туда.

– Не совсем.

– Не совсем?

– Да, ты мне гораздо больше нравишься волком. Ты такой белый, с пушистой шерстью, игривый…

– А что насчет секса?

– Фу! – кривлюсь я и отодвигаюсь от него подальше. Но Доминик смеется и не позволяет откатиться на другую сторону кровати. Сам садится, опираясь об изголовье кровати, а меня усаживает между своих ног, спиной к своей груди. Почти как на пляже, только без пронизывающего ветра и одежды. Я не вижу лица вервольфа, но так даже спокойнее. Кто бы мне раньше сказал, что в объятиях Доминика я буду чувствовать себя защищенной, послала бы этого персонажа лесом, но сейчас мне действительно хорошо и совсем не хочется с ним спорить и воевать.

– Такие игры точно не по мне, Шарлин, – говорит Доминик, положив подбородок мне на плечо. – Хотя будь ты волчицей, другой вопрос. Некоторые вервольфовские пары таким образом любят разнообразить свою сексуальную жизнь.

– О нет! Больше не хочу ничего знать про вервольфовские традиции! Мой мир уже и так не станет прежним.

– Правда не хочешь?

– Не про секс точно!

– А про что хочешь?

Я задумалась, потому что в моей голове не было ни одного вопроса про вервольфов, зато было много мыслей о самом Доминике.

– Когда ты решил, что станешь альфой?

Если для него мой вопрос и стал неожиданностью, вервольф виду не подал.

– Еще в детстве. Мой дед говорил, что каждый волк мечтает стать вожаком большой стаи, но далеко не каждому это под силу. Поэтому ежедневно тренировал меня. Он был альфой моей стаи прежде, чем проиграл своему младшему сыну, но вместо того, чтобы уйти на покой, решил, что воспитает следующего альфу. В общем, у него получилось.

– Он, наверное, гордится тобой.

– Гордился бы. Но, к сожалению, он был слишком стар и не дотянул до битвы.

Бесы!

Тактичность – мое второе имя.

Если Доминик любил своего деда хотя бы наполовину так сильно, как я собственную бабушку, то для него это был страшный удар. Поэтому я обхватила ладонями его большие ладони и ободряюще сжала.

– Сочувствую. Я знаю, что такое потерять близкого.

Мужчина за моей спиной будто превращается в камень, и я уже жалею, что завела эту тему.

– Ты до сих пор скорбишь по Дэнверу? – неожиданно спрашивает Доминик.

Неожиданно, потому что про смерть бывшего мужа я и думать забыла.

– Нет, я про бабушку. Я ее очень сильно любила и иногда жалею, что она не увидела, каким чудесным стал ее магазин. Не застала ту статью в «Прайме»! А Дэн… Он ушел из моей жизни так давно, что мне до сих пор не верится, что его нет. В смысле, нет не только для меня, нет ни для кого. Мне было гораздо больнее, когда я узнала, что муж мне изменил, чем когда мне сообщили, что он погиб.

Странно признаваться в этом Доминику, но мне вдруг захотелось выговориться. Почему-то показалось, что он поймет. Ну или я в его глазах стану немного менее привлекательной.

– Мне кажется, это я виновата в его смерти. Из-за меня он влез в эти волчьи бои. Из-за меня не мог найти свое место в мире. Из-за меня его выгнали из стаи. Если бы всего этого не было, все могло сложиться иначе…

Доминик прерывает поток моих слов, разворачивая меня к себе лицом.

– Шарлин, – говорит он, грозно сверкнув глазами, – никто не виноват в смерти Дэнвера. Это был несчастный случай. Но ответственность за все остальное полностью лежит на моем кузене. За то, что ушел из стаи. За то, что не смог сделать жену счастливой. За то, что проиграл собственную жизнь. Никто не заставлял его изменять тебе и не ценить то сокровище, которое ему досталось.

Что-то в моей груди дрогнуло: это были именно те слова, которые мне когда-то хотелось услышать от Дэнвера. Что он ничуть не жалеет, что выбрал меня. Но парадокс был в том, что прозвучали они от другого мужчины.

Я могла придумать кучу язвительных замечаний. Могла возразить, но не получалось. Ну хотя бы потому что сама начала с признаний.

– Я далеко не подарок.

– У тебя сложный характер, – соглашается вервольф. – Но он идеально подходит к моему. Мы идеально подходим друг другу. И я не собираюсь от тебя отказываться и упускать свой шанс. Не в этот раз.

И опять, и снова.

– Доминик, думаю, все дело в моем запахе, – решаю я признаться. – Он привлекателен для вервольфов. На самом деле тебе нравится, как я пахну, а не сама я.

Он вскидывает брови и минуту смотрит на меня удивленно, а потом начинает смеяться. Вервольфа настолько трясет от смеха, что, так как я сижу на нем, меня трясет вместе с ним.

Это выше моих сил, поэтому я сбрасываю его руки и порываюсь подняться, но он тут же опрокидывает меня на спину и прижимает к постели всем телом.

– Нет, Шарлин, – говорит Доминик на удивление серьезно. – Пахнешь ты, конечно, потрясающе, но нравишься мне именно ты. Всегда нравилась. И когда решишь изменить собственным принципам, поймешь, насколько сильно.

– Мои принципы? – вспыхиваю я. – В первую нашу встречу ты говорил, что тебе просто скучно.

– Это была уловка. Ты бы не поверила, что я так и не смог тебя забыть. А я знал, что сделаю все, чтобы ты осталась со мной.

Дэнвер тоже делал все, чтобы мы были вместе, а потом… Потом мы все разрушили. Доминик не Дэнвер, но новых подобных отношений я не выдержу. Они разрушат меня.

– Это не отменяет того, что я сказала, – говорю тихо.

– Как же с тобой сложно, – рычит он, а я прикладываю указательный палец к его губам.

– У нас две недели, Доминик. Ты дал слово альфы.

А после обвиваю его ногами и целую, чтобы уйти от этой темы. Потому что знаю, что ни до чего мы не договоримся. Так какой смысл тратить драгоценное время?

Две недели, и я освобожусь от сделки с ним.

А потом мы расстанемся.

Так будет правильно.