Текст книги "Кошка в сапожках"

Одежда для заклания

Время было обеденное. Это я не по часам, это я поняла по запаху из бытовки Виталика. Он кулинарный бог. Служа в армии, Виталик освоил профессию повара и даже получил какой-то там престижно высокий разряд.

Дверь в мою бытовку была открыта, на крылечке сидела Мусяка. Котята под её присмотром гоняли по вытоптанной земле сигаретный бычок. От их вида мне стало сразу легче, и больничный осадок стал рассеиваться.

* * *

С детства привыкший жить в коллективе, Виталик не понимал, как можно обедать в одиночку. Готовил он всегда человек на пять, но, если ему было лень, он, не стесняясь, ходил обедать в гости, не дожидаясь приглашения.

Сегодня было мясо «по-французски». Тонкие пласты отбитой говядины, а лучше свинины, укладываются в промасленный противень с высокими стенками. Сверху – порезанный кружками лук. Лука должно быть много. И вся заготовка засыпается толстым слоем нарезанного сыра. В финале посыпается зелень. Готовится мясо полчаса, съесть можно огромное количество.

В святой момент, когда наша компания расставила приборы на столе и я поднесла ко рту первый ароматный кусочек запеченного в сыре мяса, в открытое окно влезла голова жонглёра Аркадия.

– Настя, там до тебя парубок прийшов.

– Кто? – без особого интереса спросила я.

Зато Сергей напрягся и смотрел на меня с надеждой.

– Гена-магазинщик. Сильно тебя хочэ.

– Он так и сказал? – Я жмурилась от удовольствия, пережевывая мясо.

– Так и сказав. – Вкусный запах из бытовки Виталия заставил Аркадия чуть ли не перевалиться через окно вовнутрь. На нём не было даже футболки, только майка. – Ыйщэ казав – вам пора идти до праздника. Начинаешь, Настя набирать популярность, дюже гарной стала. А стольки месяцив я думал шо ты бомжиха. Эх, и шо не я первый тебя заметив?

– Дашке пожалуюсь, – пообещала я, с трудом отрываясь от мяса. – Она скормит тебя Пусику, в тебе костей много.

– Подавится, – уверил меня жонглёр.

– Аркаша, – Виталик отхлебнул пива, закусил мясом, – ты чего в окне маешься? Иди сюда, пообедай как человек.

– Уже в пути!

Не теряя времени, Аркадий влез в окно и начал вытеснять меня с табуретки, вырывал вилку из рук.

– Настька, имей совесть, тебя ждет стол на десять блюд, а я с голоду шатаюсь. Дашка кормит меня только псячей едой, копит на новую машину.

Пришлось отдать Аркадию нож, и выйти на улицу.

* * *

У моей бытовки стоял Гена в строгом тёмном костюме.

– Ну и чего ты еще не в праздничном? – Обиделся он.

Тут меня плотно взял под локоть Сергей и повёл к моей бытовке. Правая рука у него была занята вилкой с нанизанным мясом, с которого свисали обжаристые кольца лука.

– Выбери платье понахальней и вперёд. Наша миссия по спасению меня продолжается. Доплачу приличные деньги.

– Знаешь, Серёжа… – Я отвела руку полноватого мужчины от себя. – Раз уж началось такое странное расследование, то я не отступлюсь.

Мне самой хотелось увидеть Ивана и вывести на серьёзный разговор. С каждым часом я убеждалась в невиновности Сергея. Его отзывчивость в помощи Виталику, его общение с цирковыми и Пусиком, и даже как тщательно он мыл посуду после завтраков и обедов без привычного для мужчин ворчания, всё перестало вызвать раздражение.

– Из «нахального» у меня только синий халат, а в полосатом платье Гена меня уже видел.

– Иди быстрее, Настюха, не выкобенивайся, у меня Палыч и Виталик уже штуку баксов выцыганили, а отрабатывать – тебе. – Шептал мне в ухо «брат».

Кисло улыбнувшись Сергею, я пошла к своей бытовке.

Через десять минут я стояла посреди зеленой лужайки у Шапито в цветастом сарафане с тремя юбках, одна на другой, прекрасно подходящем для бразильского карнавала.

Выглянувший в окошко Виталик, сняв зубами кусок мяса с вилки, сыто проурчал.

– Н-да, Настена, имеется небольшой переборчик по цветовой гамме. Зато мужик весь твой!

Обрадованный моим преображением Гена обнял меня и поцеловал.

– Какая ты эффектная. С каждым днём становишься всё интереснее, завлекательнее. А может, не пойдем на пьянку, может сразу ко мне?

– Нет! Лучше на юбилей! – заорал Сергей, передающий мне сумочку. – И чтобы к десяти она была в цирке, то есть дома!

Гена недружелюбно оглядел Сергея, но тут же успокоился.

– Ах, да, ты же брат. Ладно, к полуночи верну ее на место.

* * *

В такси Гена крепко обнял меня и тяжело задышал в ухо, пытаясь одновременно залезть под юбку и в вырез сарафана. Я поднатужилась и двумя руками оттолкнула его к противоположной двери такси.

– Отстань, рано еще.

Гена обиженно засопел, но больше с сексуальными домогательствами не лез. Опустил стекло окна и закурил. Стряхнув пепел, он удивил меня серьезным тоном.

– Хреново у них на фабрике, а я в неё крупно вложился. Нехорошие дела творятся… – И только я навострила ушки, как он замолчал.

Юбилей провинциальной фабрики

Невзрачное здание гостиницы сегодня украшали витые колонны из воздушных шариков патриотичной расцветки – сине-красно-белой. На выносном баннере алела цифра «75» и чернел резиновый сапог. Ресторан занимал половину первого этажа.

У дверей топтались две женщины среднего возраста, килограммов под сто веса. За ними заученно улыбались высокие девицы в национальных русских костюмах, в кокошниках. Одна с фигурным круглым хлебом и солонкой, другая с двумя букетами цветов, каждый размером с кустарник.

Наше такси остановилось в ряду других прибывших машин, в основном, нанятых. Всех их, по встречной полосе, объехал джип. Из него вышли двое мужчин в выходных костюмах серебристого и золотистого оттенков. Нескромно, но богато.

Женщины представительского вида и девицы в кокошниках оживились, встали рядком, заулыбались и низко поклонились. Одна протянула хлеб-соль, другая букеты.

– С праздничком вас, Иван Петрович и… Федя, – громко сказала женщина в официальном костюме, плотно обтягивающем её сто килограммом.

– Да! – подтвердила вторая толстуха.

Наблюдавший за церемонией Гена не выдержал, вылез из машины и подал мне руку. Пока мы шли ко входу, из остальных подъезжающих машин выходили гости и сразу было видно кто кого привёз на празднество – жена мужа, или муж жену. Кто больше суетился, тот и работник фабрики.

После вручения хлеба-соли и цветов, вслед за начальством, в ресторан повалили посетители. Огромные двухметровые окна стояли раздвинутыми по случаю жары и кондиционеры гоняли тёплый воздух по просторному помещению.

Стройный гул разговоров компании людей, знающих друг друга не один год, можно было принять если не за свадьбу, то за день рождения. Увлеченные разговоры иногда перекрывались откровенными смешками и анекдотами.

Внутри ресторана люди еще сдерживались, зато в сквере, через дорогу от ресторана, где были сервированы немудреной закуской пластиковые столы, празднующий народ уже расселся на травке. Пели песни, целовались. Набилось больше ста человек. У входа сидячих мест не хватало, и люди стояли плотной толпой со стаканами и тарелками в руках.

К центральному столу Гена протискивался, непрерывно здороваясь по дороге. Меня он тащил за собой за руку, не обращая внимания на подергивания моей до боли стиснутой ладони.

Гена показал на свободный стул рядом с молодящейся стокилограммовой дамочкой, пробурчав: «Здравствуйте, дорогая Бела Игоревна» и сел сам. Ближайший наш сосед, изрядно «теплый» предпенсионный мужичок, в клетчатой рубашке с короткими рукавами и в маловатых ему праздничных брюках, вскочил и встал рядом со мной, засуетился, схватил мои руки и долго их тряс, здороваясь.

Оглянувшись на Гену, он показал, мигая в мою сторону, что выбор его одобряет.

Я скромно села напротив малосольной семги, украшенной петрушкой, закусывала бутербродом с красной икрой и ждала, когда же вечеринка перейдет в стадию разговоров «за жизнь» и я смогу услышать нормальные сплетни, которые часто оказываются точным пересказом происходившего.

В средине стола встал мужчина в серебристом костюме.

– Дорогие работницы и работники фабрики, поздравляю вас с юбилеем!

Он поднял полный бокал чего-то подозрительно похожего на минералку, но его перебили из зала:

– Лучше бы премию выдали! – нетрезво бухнул мужчина, снимавший тесный пиджак костюма, не модный уже лет двадцать. Жена дёргала его за штанину, но он отмахивался.

– И подарки! – дополнил женский голос.

– Вы знаете, господа-товарищи, – повысив голос, мужчина смог обратить на себя внимание. – У нас случилась беда, нападение нам меня, охранника Животинкина и кража денег, но премию мы обязательно выдадим, только позже. В понедельник вы все можете взять со склада любую понравившуюся пару обуви.

– А вот это дело! – Голос с другого конца зала звучал веселее. – Мне нужны рыбацкие сапоги, давно мечтал!

– А мне кроссовки! – крикнула девушка в кокошнике. – Бегать по вечерам буду, худеть.

С противоположного стола немедленно ответил парень:

– Забегай в общежитие! Я тебя лично ухудею!

И началось перезванивание чокающихся бокалов, мужские рукопожатия и женские чмокания от избытка праздничных чувств. Громче застучали по тарелкам вилки и ножи, стали передаваться блюда с закусками.

* * *

Гена налил водки в бокалы для вина, до краев. Я себе быстро набулькала минеральной воды и переставила бокалы. К нам потянулся сосед.

– И я с вами выпью за нашу кормилицу, за фабрику. Меня, девушка, Степаном Сергеевичем зовут. – Махнув полбокала, Степан Сергеевич вытер прослезившиеся глаза. А соседку нашу кличут Бела Игоревна и она главбух. Красавица, правда?

Отпив шампанского дама в возрасте, явно привыкшая к комплиментам перестала обращать внимание на Степаныча и наблюдала за Иваном и его соседом в золотистом костюме, вслушивалась в слова.

– Гена, а ты насчет Животинкина ничего не слыхал? – оживился мужичёнка. – Очухался он?

– Петька был в коме. – Гена неприятно усмехнулся. – Но сегодня воскрес и прячется. И от ментов, и от вашего начальства. Я бы тоже прятался, пока деньги не кончатся.

– Да откуда у охранника, деньги? – пьяно удивился Степан.

– А ты уверен, что все деньги забрал тот, кто ранил Живота и напал на Ивана?

Лениво говоря, Гена, не обращая внимания на поглупевшее лицо соседа, наблюдал за мужчиной, тем самым, в серебристом костюме. Наблюдал, мягко говоря без любви во взоре. А тот, видимо возвращалась из туалета.

На дальнем конце стола началось оживление, задвигались, громыхая стулья, гости вставали, пропуская мужчину в серебристом костюме, продвигающегося в сторону туалетов. Ему никто не говорил: «А, вернулся, наконец!» или: «Чего так долго? Давай выпьем!», что неестественно во время продолжительного совместного празднования. Его пропускали молча и боязливо.

Нарочито неудобно переставив стул, теперь загораживающий им проход, Гена пьяно прищурился, встал и отдал честь по-гусарски.

– Добрый день, Иванушка.

Треснутый голос толстяка в серебристом костюме легко перекрыл гул кафе.

– Ну и что ты выперся геморроем в заднице? Освобождай проход.

На Гену обернулся весь притихший юбилейный коллектив. Он выпятил грудь.

– Ваня, меня ты на завтрашнее совещание не пригласил. А в фабрике и мои деньги есть. – Он понизил голос. – Так что жди завтра, я ещё заявлю свои права.

– Хорошо, приходи. – Мужчина сделал шаг вперед, легко отодвинул качнувшегося Гену. – Только трезвый.

Моя соседка смотрела на Гену с недоумением, держав в руке полный бокал.

– Интересно вам, Бела Игоревна? – С размаху сев на стул, Гена потянул к себе блюдо с куриным рулетом. – А завтра ещё интереснее будет. Найду я того грёбаного москвича, найду пропавшие деньги и сила будет на моей стороне.

Слезливый Степан Сергеевич протянул рюмку.

– Не лезь к Ване, Гена, он отмороженный.

* * *

Ежедневно, стоит только выйти на улицу, перед нами мелькают сотни лиц. Кто-то нам нравится, кто-то не очень. Редко взгляд останавливается на ком-то надолго. На возвращающегося из туалета мужчину смотреть не хотелось совсем. Пустота. Тупая, бессердечная пустота. Голубенькие белесые глазки под белыми бровками. Розовое толстое лицо, тонкие губы. Фигура культуриста, но оплывшая и запах хряка, не перебиваемый одеколоном.

Тяжело усевшись, он тут же принялся за еду. Закусывая, он ветчину и колбасу брал руками, правда, салаты и рыбу ел вилкой, но все равно процесс его насыщения назывался – жрать. Лицо ничего не выражало. Ни радости, ни грусти. То есть человек сосредоточен только на себе, а все остальное воспринимает им как фон.

Драка

Опрокинув в себя очередную порцию водки, Гена встал и положил руку мне на плечо.

– Я на пять минут, отлить. Сиди, никуда не уходи.

Праздничный стол ещё не до конца был разорён, и я принялась угощаться, переключившись на рыбное меню. И так было вкусно, что на время забыла о непонятном расследовании и о своей ссылке в Шапито, куда устроилась сознательно. Полгода назад я потеряла самую великую любовь в своей жизни и не хотела жить сначала совсем, а затем привычной жизнью офисной крысы – менеджера по продажам бетонных свай, строительных плит и бордюров, под присмотром своего строго папочки и особенно мамы, которая руководила в моей жизни всем, в том числе и отцом.

– Привет ещё раз. – Я подняла голову. Рядом стоял Гена. – О чём думаешь? О предстоящей ночи?

От неожиданности меня кинуло в жар. Бокал я на всякий случай, поставила на стол. Вода в ней дрожала, выдавая моё отвращение.

Сосед справа, Степан Сергеевич разлил водку по опустевшим бокалам.

– Выпьем, Гена, за здоровье Живота, пусть выздоравливает, зануда толстый. И не курил, и не попил парень как следует, и женщин недо…, а попал под пули.

Сбоку от нас трое мужчин обнялись и тихо пели про морские, вечно пьяные туманы. Бэла Игоревна и женщина помоложе, весьма на неё похожая, видимо дочка, обсуждали финансовые проблемы, записывая цифры на салфетке, а рядом две девушки напевали песни из репертуара Стаса Михайлова «Без тебя, без тебя…»

Гена положил свою руку на мою.

– Ты извини, Настя, завтра мы не встретимся, нужно решать производственные вопросы. Ребята Ивана шерстят Городок, а мои контролируют вокзал и автобусную станцию. – Скосив взгляд в сторону двух крупных мужиков в костюмах с отливом, он добавил… – С помощью Фёдора, конечно. Он начальник охраны. Так что основное свидание у нас сегодня… и на всю ночь.

Меня кольнула в грудь тревога.

– Гена, тебе необходимо поговорить с моим братом.

– Настя. – Откачнувшись от меня, Гена нахмурился. – Ты хорошая девушка, но у меня работа, много своих проблем, и решать их не один день.

Мне стало обидно. Он явно считал меня идиоткой.

– Гена, я тебя к брату на серьезный разговор приглашаю, а не предложение руки и сердца мне делать. Поговорить о твоих проблемах. У вас на фабрике… катастрофа. И ты ищешь не того человека.

Взгляд Гены изменился, стал холодно-надменным.

– Не лезь в мужские дела, – неожиданно грубо оборвал он меня.

Надомной навис мужчина в золотистом костюме.

– Ты о чем это, а? Ты откуда знаешь о наших проблемах, шалава?

– Привет Федя. – Гена пожал руку подошедшему мужчине и обернулся ко мне. – Ты чего это рот раскрыла?

Я смотрела на Гену и не узнавала его. Лицо разозлившегося начальника. Наверное, так он смотрит на накосячивших подчиненных. Неприятно и страшновато. Но я тоже пять лет старшим менеджером недаром время теряла, научилась разговаривать с разными людьми. И я добавила железа в голосе, хотя Гена упрямо мотал головой и походил на молодого бычка перед запертым забором.

Фёдор тоже смотрел с обижающей брезгливостью.

Сложно убедить человека в серьезности ситуации, когда на тебе цветастый сарафан с декольте до пупка, вокруг развесёлые работники фабрики, и думать хочется совсем не о работе.

– Подождите. – Я сама сжала ладонь Гены. – В сейфе фабрики было около полумиллионов долларов, в этом эквиваленте, и Сергей их не брал. И не стрелял в Животинкина, он только Ивана оглушил бутылкой.

– Ты меня пугаешь, – отрезвело сказал Гена. – Отложим разговор до вечера… и… у тебя доказательства есть?

Во мне иногда просыпается характер мамочки, которую знакомые называют «танк, который гуляет сам по себе».

– В твоих интересах и, особенно в интересах безопасности Сергея, поговорить именно сегодня.

– Я тоже могу поговорить, – громко и весомо заявил Фёдор. – Любовник он твой что ли, москвич этот?

– Брат, – коротко соврала я.

– Если это важно для бизнеса фабрики… – задумался Гена.

– Поговорить нужно, – нахмурился Фёдор. – Не состыковывается у меня ничего в этой истории.

Неугомонный Степан Сергеевич толкал под руку Гену с рюмкой водки, но тот нечаянно опрокинул её. И, конечно же, именно в этот момент рядом возник Иван в серебристом костюме.

– Слышишь, одноклассничек. – Глаза нависшего надо нами Ивана были пустыми и злыми одновременно. – Фабрика – моя грядка и полоть её буду я.

– Извини, Настя за грубость.

Гена поцеловал мою руку. За нами молча наблюдал Фёдор. Иван поморщился.

– Хватит за баб хвататься, бизнесмен хренов. – И неожиданно заорал: – Козел в ботинках!

Иван толкнул Гену, и тот упал назад, на спину, вместе со стулом. Я кинулась помочь ему встать, но Иван толкнул и меня, и я приземлилась на руки Фёдора. Гена тренированно вскочил и встал в боевую стойку.

– На середину! – Заорал бубнящий сотрудник, ранее требующий премию. – Чего у стенки тереться?

– На середину! – Подхватили его зов остальные гости, немедленно разделившись в приоритетах между заместителем директора фабрики, дающим работу и владельцем магазинов с самыми крупными вино-водочным отделами и тетрадками, по которым спиртное, хлеб и колбасу давали в долг.

Не переглядываясь, бывшие одноклассники, сняли пиджаки, бросили их на стулья, обошли столы, расставленные буквой «П» с разных сторон и вышли на середину ресторана. Оба в белых рубашках с коротким рукавом, в брюках одного фасона, они выглядели поразительно разными. Коренастый Гена с русыми кудрявыми волосами, губастый, с носом-картошкой, готовый к весёлой драке и мясистый высокий Иван с выражением лица: «Всех убью один останусь».

И началась драка. Гости скоро и привычно расставили стулья и разместились по углам, выставили телефоны и планшеты, некоторые встали для лучшей съёмки на стулья, девушки на столы и парни с удовольствием заглядывали им под подолы. В открытые окна влезло с комментариями ещё с десяток специалистов кулачных боев.

Дрались Гена и Иван жестко. Публика оживленно оценивала физические качества бойцов, молодой шустрый парень вскинул две руки, принимая ставки.

– Иван Петрович и Гена магазинщик!

К нему потянулись купюры.

Перекинувшись парой ударов и заехав друг другу по мордасям, молодые мужчины стали лупиться всерьез, перейдя на приёмы восточных единоборств. Гена заехал Ивану ногой под дых, и он упал на пол. Но магазинщик, расслабившись, отвернулся на «публику», принимая поддержку свистом и улюлюканьем и Иван, не вставая, рубанул его рукой под колено. Гена рухнул на пол. Но тут же оба вскочили на ноги.

Пересевший ближе ко мне Степан Сергеевич отхлебнул из бокала.

– Э-эх. Лучше, чем на Новый год. Не пожмотились ни с закуской, ни с выпивкой. Музыки только маловато. Ну, ничего, сейчас ребята по мордам друг дружке надают, и мы переберемся в место повеселее. – Вздрогнув плечами, он, видимо, вспомнив бурную молодость, вскочил с места и заорал: «Шайбу, шайбу!»

И, несмотря на маразматичность его лозунга, мужская половина юбилейщиков дружно его поддержала. Под дружное хоровое «Оле, оле, оле, Россия вперед!» Гена и Иван продолжили скакать друг перед другом петухами. Только один простым деревенским и хмельным, а второй индюком и трезвым. Через несколько ударов оба опять рухнули на пол. К Ивану кинулся помогать Фёдор, Гена встал самостоятельно.

Гордо прошествовав к троим своим знакомым, ждущих его с полными рюмками водки и криками: «Генка, ты молодец!», магазинщик обернулся ко мне и нагло подмигнул, ощущая себя собственником.

* * *

– Сидишь, блядина, наслаждаешься…

Вот чего не ожидала, того не ожидала совсем. Межу мною и раскрасневшейся от бесплатного шоу Бэлой Игоревной встала продавщица Яна. Накрашена была сильнее героинь индийских фильмов, одета в платье с вырезом не меньшим моего, только её ажурно-рюшечное безобразие стоило раз в тридцать меньше.

Внимание главной бухгалтерши сразу переключилось на более ей понятный женский конфликт, и она ткнула меня в бок кулаком, выражая поддержку.

– Не бойся.

– Не боюсь, – начала объяснять я. – Они не из-за меня дерутся, они…

– Ессессено, – прошипела Яна. – Они со школы фигнями меряются. Но ты стала… как это? Провкакаторшей!

– Послужила провокацией, – поправила я девушку.

– С-с-сука.

– А меня Фёдором зовут, – не к месту и не ко времени заявил Фёдор. – Я помощник Ивана Петровича, ну, и начальник охраны фабрики по совместительству. Давайте выпьем на брудершафт.

– С удовольствием, Феденька, – потянулась к симпатичному мужчине Бэла Игоревна.

– Чтобы я, с этой… с-с-сукой и блядью? – задохнулась от возмущения Яна.

Опять меня подозревают в корыстно-шлюшном поведении. Но я-то чиста весенним первоцветом.

Совсем не моя персона стала причиной драки, а прежнее взаимное неприятие двух амбициозных мужчин. Я – только повод выпустить пар. От Гены было мало толку в смысле информации, он хотел только секса. А Иван, надев пиджак, сел за стол и стал молотить всю закуску подряд, не глядя по сторонам.

Чокнувшись бокалом с Фёдором и от души чмокнув его в губы, Бела Игоревна переместилась к жующему заму.

– Перестань бесится, Ванечка. Всё, как всегда устаканится. И Животина наш найдётся и деньги обязательно всплывут. Не такие уж у нас серьёзные проблемы по сравнению с российской экономикой.

– Генка собирается вмешаться в дела фабрики, – мрачно пожаловался Иван главной бухгалтерше.

– А Гену мы приструним, – пообещала Бэла. – У меня тридцать лет стажа в бухгалтерии фабрики, и не таких воспитывали. Пойду, пообщаюсь с коллективом, а то скучно с тобой, Ваня.

Окончательно напившийся Гена начал меня пугать своей активностью. Он постоянно старался поцеловать меня в шею или погладить попу.

Прихватив сумочку, я культурненько отошла ближе к кухне, краем глаза заметив решительное усаживание Яны на моё место, а рядом с нею Фёдора, и быстрым шагом вышла из кафе.