Текст книги "Письма из Коврова"

Весь октябрь Кроликов сражался с простудой. С не простой простудой, а зверской. Он болел без поднятия температуры (что плохо), с редким поднятием аппетита и с поднятием своего тела как тяжести. Простуда то отпустит немного его и перекинется на Наташу, то с новой силой вернется и спустится ночным кашлем, от которого Кроликов подпрыгивал всем телом. Наутро она могла обнаружиться вдруг в заплывших глазах-щелочках или во рту. Кролик с трудом смотрел и ел.

Наш бедный цветок-доктор[10]10
  Каланхое. С ним вышла грустная история в конечном итоге. Поначалу, при первых признаках простуды, две капли два раза в день – неоценимо избавляли от этих признаков. Через неукротимый чих. Но через какое-то время, не помню, эти две капли спровоцировали Машкин скоростной отек бронхов. Думали, совпало. Попробовали еще раз, картина подтвердилась. Избавились от такого «доктора»! (Та же история произошла и у наших знакомых. Так что все очень осторожно и индивидуально.) – Прим. М.И.


[Закрыть] отдал всего себя до стебля, но тщетно. (Сейчас он уже оброс и выглядит бодрым.) Манькины глаза сумели вылечить довольно быстро, рот подольше, а вот Наташин глаз лечили недели две. Глаз заболел в одночасье. Место глаза превратилось в спелый персик буквально на глазах. Все это сильно пошатнуло мое высокое мнение о себе, в смысле – быстро справляться с такой мелочью, как начало простуды. Мой организм, не сумев вынести внутреннего разочарования, обнажился и сдался с t 40°. Потом все было как обычно раньше: 5 дней 40° – 5 дней 35, 9° «плашмя». Обидно. Без меня Кроликова никто не обливал, а у меня сил поднять его не было.

А так Кроликов купался и обливался каждый день, и когда болел. Интуитивно я меняла ход процедуры в зависимости от его состояния – сокращала длительность и количество тазов, полных вечной мерзлоты.

В глубине души я признавалась себе, что слишком далеко зашло и без помощи лекарств не справиться.

Но Кроликов все-таки победил. Нос подсох, кашель ушел. Простуда замешкалась лишь в верхнем дыхании, Кроликов может выкашлять ее, только когда расплачется. Но по этой причине мы не доводили его до слез. Так Кроликов жил и не выкашливал. Наши картофельные прогревания стали частью жизни до середины ноября.

По прошествии времени я думаю: что же все-таки делалось не так? Почему мы так долго не могли справиться?

Как Кроликов купается

Ему везет. В чем он только не купался: и в свекольном соке, и в крапиве, и в душице, и в ментоле, и в валерьянке, и в самом настоящем море. Мне показалось даже, что он принюхивался.

Чтобы Кроликов осознавал, где он и что с ним, надо выждать время: минут 40 или час. Так долго он привыкает. Если подождать, то дальше он будет в воде скакать и брызгаться, болтать и смеяться. И даже появится опасность затопления нижних семи этажей.

Привыкательное время проходит обычно в сидении на одном месте в одной позе с непрекращающимися отлетами. Но мы, конечно, не позволяем быть такому безобразию. Кроликов знает. Он ложится на руку ко мне животом, и мы плаваем со всплытой попой и вытянутыми вперед руками. Он так расслабляется, что, по-моему, забывает, где он, и даже тянется, как после сна.

В периоды особого страха купание сильно осложнилось. Он просто на полу боялся сидеть, хватался за пол руками. Тем более боялся сидеть в колышущейся воде, пусть мелкой. Только вцепившись в меня и не отпуская. Обливания особого эффекта не давали, своего обычного оживляющего эффекта.

Как же потом сильно чувствовалось, как Кроликов наслаждается горизонталью! Лежит, как звезда, руки-ноги враскидку, и не думает хлопать. Сразу веселеет, никогда не спит, делает вид, чтобы его не трогали.

Мы учились вставать в воде, держась за специально сделанную для Кроликова ручку. Кроликов понимает, что она надежнее моего пальца. И если что, предпочитает ее. Если нам удавалось встать на ножки хотя бы раз, то в остальные разы он вставал более легко и доверчиво. Никакие завлекалочки не помогали преодолеть нежелание встать на ножки самому. Порой складывалось чувство, что Кроликов вообще не знает, что у него есть ноги. Потому что, если его пощипать ниже коленок какое-то время, то он встает почти сразу (естественно, после моей ладошки под попку. Сам по себе Кроликов не встал в воде ни разу).

Кроликов знает таз, из которого на него падает лавина. Не боится и не плачет. Дрожит и визгает (такого слова нет, но Кроликов все равно «визгает»).

Кроликов любит полоскать белье со мной. Очень любит. Сидит, радуется. Сам лезет за тряпкой. Достает специально для него полощущиеся предметы. Очень любит перешагивать из таза в таз. Раньше так не любил.

Плавая в ванне, любит охотиться за яблоками и есть их.

Пока Кроликов болел, сильно ослаб. Он категорически отказывался вставать на ноги. Лицом к лицу или к коляске. Никак. Он просто сразу засекал, что его собираются ставить на ноги, и делал резко, почти судорожно, пятки к спине (складывался). Или по-другому: изворачивался каракулей – одну ногу так, другую эдак в полном испуге. Я подумала, если так часто повторять, дойдет до рефлекса. Я бросила это занятие до лучших времен, и мы перешли жить на коленки-четверенки. И, как выяснится дальше, это тоже почти не получалось в то время. (Только 3 января 1998 г. по собственному желанию Манька нащупала ножками пол.)

Был период (весь декабрь), когда день поломался пополам: до массажа и купания и после. Про декабрь можно сказать, что только вода ставила Кроликова на ножки и приводила в себя вообще (ни про октябрь, ни про ноябрь этого не скажешь).

Массаж, я бы сказала, мой массаж с пристрастием, Кроликов переносил вдохновенно стойко. Большую роль сыграла Наташка своей возней и обезьянничанием. Я одну ногу тру, она – другую. И лезет к Машке, отвлекает. Так что массаж состоялся успешно.

Кроликов испугался сидеть один на табуретке за столом. Если я ему давала ложку в правую руку, а палец в левую, то он так и оставался сидеть, кататонически застыв с посиневшими пальчиками. Мы шли на уступки. Достали детский стульчик со спинкой или просто ели у меня на коленках. Кролик все равно ел сам, хотя был безразличен к ложке (просто сам ее ко рту не тянул). Я его рукой держала ложку и несла ко рту. О том, как он ел в августе, вспоминаем по записям. Кроликов каждый день ел сам, даже когда болел. Мы репетируем акт поглощения пищи на яблоках, бананах, даже кукурузу высыпаем в тарелку и едим ложкой. Вот был такой случай. Захотелось, чтобы Кроликов все-таки поборол страх и сам сидел за столом. Привыкание было длительным и тягостным. Он превращался в жестокую каракулю, обижался и плакал, старался схватиться за все, что под рукой. Я уговаривала его лицом к лицу и гладила по спинке. Он вообще очень сильно расплакался, клонился назад и дрожал от мышечного напряжения. И вдруг пружина ослабла, он как бы встряхнулся и сел спокойно, как будто сидел так 100 лет и не было перед этим драмы. Он ел сам и вообще очень расслабился и развеселился. Вот он какой, Кроликов.

Кроликов понимает речь. Вернее, настроение и интонацию. Он выбирает, когда расслабиться, когда напрячься в зависимости от формы обращения к нему. Бояться или нет, так вернее. А Асин[11]11
  Ася – педагог-дефектолог и очень большой Машин друг. – Прим. М.И.


[Закрыть] совет ходить мне на коленях и быть с Кроликом одного роста – гениальный совет, действующий ободряюще даже в критические периоды.

Я обращаю внимание на такие интересные вещи, как предупреждение Кролика о предстоящем. Например. Он расплакался от голода. Как только он видит символы питания (коробка Беби-папы, ложку и, главное, хлеб), он сразу успокаивается, начинает вхолостую жевать и трогать ручкой рот.

Бывает так. Он устанет и закуксится. Надо просто бросить на ковер или на диван подушку – символ покоя. Он тут же к ней подползет, полежит и отдохнет.

Отношения очень упростились.

Я не помню случая, чтобы мне не была ясна причина плача (может, я задаюсь?).

Иногда Маша просто хочет покачаться у меня на ручках; иногда, наоборот, не терпит прикосновений, а хочет подушку; не хочет ходить или, наоборот, сильно хочет встать.

Еще на начальных стадиях простуды мы добросовестно учили по плану все уроки, но чуть-чуть. Кроликов еще соглашался репетировать Лёнины[12]12
  Лёня (Л.М. Зельдин) – кинезиотерапевт, консультант щирочайшего диапазона с глобальным пониманием проблемы, его идейная помощь неоценима. – Прим. М.И.


[Закрыть] упражнения под музыку, ходить (я на коленках) по комнате, нагибаться и брать разбросанные игрушки и складывать на место, в ведро. С каждым днем он соглашался все меньше и требовал не вертикальных, а горизонтальных отношений. Ему нравится лежать лицом к лицу на подушке и щупать мое лицо, находить глаза и рот, смеяться на мои вакхические звуки. Он любит, как Наташка наваливается на него и тискает. Он смеется, пищит, но не старается освободиться.

Как-то свелось все к тому, что Кроликов сильно испугался любых колебаний в пространстве. Особенно вниз. Хотя движения плавные и лицом к лицу. Одновременно он перестал ползать хоть как (сейчас понемногу восстанавливаемся). Если я сажала его на пол – он в ужасе клонился к полу и старался пол схватить. Если даже и было побуждение к движению – он не мог! Ноги (колени) распластывались в тупом угле, чуть ли не на шпагат, и он лишь мог их перетягивать как-то боком. Для него было немыслимо переползти маленький порожек из комнаты в комнату. Так он и застывал, ожидая помощи: одно колено здесь, другое – там. Забоялся сидеть на лошадке по той же причине: ножки не могут сойтись где-то в паху и найти опору, Кроликов опирается на руки, а ноги расползаются как не свои. Ходить на коленках тоже было невозможно. Поставить-то выходило, но после одного шажка коленки разъезжались. Купаться тоже было трудно.

Я скатываюсь к мысли, что причиной страхов в данном случае может быть не происходящее на тонком уровне, а просто неверно построенное физическое упражнение, неудобство и неуверенность в связи с этим. Кролика надо подождать сажать по-турецки. «Развязаться» быстро он не может, а посидев чуть дольше, что-то там перетягивает и потом мучается.

Мне очень нравится играть с Машей в асимметричных позах, «сталкивать» в них и из них выбираться. Мне нравится, как Кролик соображает, что нужно сделать, чтобы выпутаться.

Просматривая записи, все время натыкаюсь на фразу, что у Кролика – «очень хорошие глаза». Рядом: «боится, не стоит, не ползает, вся в слюнях» и тут же: «внимательный, живой, следящий взгляд».

Мы учимся с Машей перекладывать шишки из таза в кувшин. Одной рукой Кроликов держит кувшин, другой – перекладывает, беря по одной шишке, и роняет ненароком в кувшин, да еще заглядывает вовнутрь. Причем обратное действие получается хуже.

Кроликов полюбил рассматривать картинки и надписи. Лица в профиль Кроликов не замечает. Но если это – портрет «глаза в глаза», принимает за живое и общается, как с живым лицом, тыкая в него носом.

Шрифт, нагибаясь близко, рассматривает, как полосочки у меня на штанах.

Кроликов разглядывает все орнаменты и рисунки на ярких тканях. Сегодня он изучал фигурный ободок на тарелке, следя за ним скрупулезно по кругу.

Кроликов опять смотрит «на часики», как когда-то в 7 месяцев. Но теперь он разглядывает еще и свой локоть (я надеюсь, не желая его укусить), разглядывает ладошку с шевелящимися пальчиками.

Кролик оживает, когда много вокруг людей и все его тютюш-кают.

Одним главным неудобством нового места жительства является тот факт, что мы лишились смены лиц. Обстоятельства сложились так, что мы прожили «нос к носу» все три месяца. А Кролику как никогда нужно общение, яркие одежды, много музыки и движения вокруг.

Я поразилась, как тут же изменился Кроликов, попав на старую квартиру, где вырос. Это было 31-го числа. Он там сразу заходил по своим привычным закоулкам. Он вспомнил!!

Неслучайно я прямо сломалась на том, чтобы Кроликов гулял каждый день. Даже в 30°, хоть на пять минут. Улица для Маньки – глоток живой воды.

31-го утром и 7/I утром мы устроили праздники. Для детей и для детей и взрослых. Было много народа. Все рядились. Кролику сшили костюм Зайчика, Наташке – Обезьяну, я вымазалась в негра в соответствующем одеянии, были Айболит, Снегурочка и Дед Мороз и просто люди с длинными носами, скорее, странными носами. Кролик вместе со всеми водил хоровод, он ожил просто.

От меня поначалу отшатывался, потом узнал, привык и вымазал об меня свой нос.

Кроликов узнаёт меня. Вот он, например, проснулся, но еще где-то там. Заметив меня, мой растянутый в улыбке рот, он сразу же в ответ улыбается. Так стало всегда.

Теперь Кроликов веселый. Пусть не такой смелый, но очень веселый. Я его просто доводила до здорового смеха своими приставаниями и оживляющими звуками.

Если я ему «угрожаю» козой, он сразу хихикает, группируется и бодает мой живот.

А если на него «нападает» Царапыч с шевелящимися пальцами – он замирает от восторга и страха, и глазами стреляет то на одну мою руку, то на другую, и лицо делает таким предчувствующим: и страшно ей, и весело. И тоже группируется, отталкивает моих Царапычей.

Еще Кролик любит играть с подушкой. При слове «Бух» – «ныряет».

Дописываю, будучи в Москве.

Мы приехали вечером, в разгар иллюминации. Кролик, забыв впасть в состояние, моргал и вертел головой. Вот ведь как.

Пока тютюшкаемся на диване, смеемся, все хорошо. Как только ставлю на ножки походить или к коляске – сразу отлетает и холодеет. Все чаще замечаю, что «состояния» привязаны к отрицательному.

В относительном комфорте они не возникают.

Контакт – священное слово для нас.

Маша и педагоги ЦЛП – Има Захарова и Леонид Зельдин

«Рисовать картину жизни»

Из дневника

9 февраля 1998 г. Кроликов, плут, обманул маму. Он не захотел спать в машине на обратном пути. Хотя был разбужен мамой-петухом в 6.00. Можно предположить, что он тоже был очень заинтересован тем, как можно двигаться в метель, когда не виден кончик своего носа даже. Одно дело в тундре на оленях. Там меньше вероятность столкнуться. Да и вообще, олени ведь нюхают.

20 февраля 1998 г. Умываться хотел без воды. Он вообще не любит, когда копошатся у лица. Суют колючую палку в рот. Причем заставляют эту глупую палку держать и совать самой – ни вкуса, ни кайфа.

Очень высокий порог из умывальной перешагнул, почти не заметив.

Завтрак ел сам.

23 февраля 1998 г. Кролик вязко выбрался из сна к 11.30. Был слабый и разбитый, конечно. Весь день принимался плакать, ходить боялся. Только хорошо ползал к кукурузе (температура 37,7).

Хорошо ел. Но не сам. Боялся сидеть на стуле. Мечтал постоянно сидеть на ручках и близко у моего лица тютюшкаться. Ну ждался в хорошем обществе. Пришел папа и догадался нажать на кнопку. Кроликов сразу же среагировал на телевизор, и по законам абсурда папа назвал его Коперником. Папа вообще-то стал звать его Колей от слова Колик (Наташа не выговаривает Кролик) и, сумев развить эту идею до Коперника, остался собой доволен.

24 февраля 1998 г. Кроликов встал с отвагой в сердце. Сам проделал весь путь до завтрака, правда с нелюбовью по-прежнему относится к умыванию.

Завтрак съел сам; не боялся сидеть на стуле.

Ходил: одна нога босиком, другая – в ботинке на толстой подошве^[6]. По-моему, не заметил издевательства. Чуть позже ползал с грузом на правой ноге 30 минут – ползал только правильно к кукурузе. Потом приспособился и начал прыгать, плут.

Кусочки яблока не мог доставать из коробочки. Не понимал, что пальчики надо сделать щепоткой.

Месил бобы в миске. Совсем не хотел брать в рот (видно, был сытый), выбрасывал их из кулачков на периферию и смотрел за разлетающимися бобиками.

Массажился и купался. Шагал из таза в таз с трудом. Забыл. Разными ногами в разных водах.

Играл с шариками. Отбивал их. Они были как будто везде, со всех сторон. От них некуда было деться. Они лезли в нос и в глаз.

26 февраля 1998 г. Кроликов встретил нас с Наташей радостной улыбкой. Мы помогли ему выбраться из пучины одеял и посадили в «Шариковую терапию»[13]13
  Густой шариковый лес (шары подвешены ко второму ярусу кровати, привязаны отовсюду с боков). Кролик помещается в самую гущу. Чтоб хотя бы увидеть мир, нужно поднять руку и отодвинуть шарик. Чтобы переместиться, нужно двумя руками освободить пространство. Шарики электризуются и липнут. Польза и в том, что из-за своей легкости они реагируют на малейшее изменения корпуса или головы, что очень помогает в ощущении своего тела, не говоря уж о хлопке рукой. Внутри шариковая жизнь праздничная, смех обеспечен. Но если затянуть праздник, то наскучившие шары-прилипалы будут сильно побиты и поруганы. Поэтому покидать шариковый лес надо вовремя. – Прим. М.И.


[Закрыть]. В первый раз Кроликов начал уплывать, как только встал на ножки, хотя мы изо всех сил пытались растянуть время его адаптации.

Во время завтрака очень храбро сидел на стуле и ел мамину плюшку. Через 15 минут стал уплывать. Храбрость ослабла, и пришлось переехать в кресло, где и спокойно, без западаний, доели.

По телеку танцевали посадобль в ярких платьях. Кроликов смотрел, почти не отрываясь и, держась за стол, тоже танцевал. Он любит такие упругие ритмы.

Потом повесили ему груз на одну ножку и походили, а потом и вовсе заползали. Потом выяснилось, что Кролику хочется сидеть на одном месте, распластав ногу с грузом, и уплывать. В промежутке между заплывами один раз позевал. Было 13.30. Сразу же был уложен в кровать и сразу же уснул до 15.30.

Сломанный день, как сломанный стул, хочется починить. Как только Кролика ни утомляли всякие предприятия – вот уже 00.00, а он валяется и болтает. Сна нет ни в одном глазу.

Много уплывал после дневного сна. Сквозь них (уплытия) учил наклоны и поднятия на диване. Выяснилось, что то, что он позволяет с собой проделывать на диване, – не позволяет на полу.

Потом мы учили ноги – Кролик стоял на одной ноге, а другая, заброшенная на спинку дивана, выручала равновесие, стекая вниз. Кроликов смеялся. Анализировал обстановку, вычленяя из общего хаоса вокруг подушки и кучи одеял. Даже позволил взять себя за одну ногу и одну руку и покачать над диваном в воздухе несколько раз. Качели не в кайф. Работала с ним Наташка. Жалела и приговаривала: «Не боись, не боись, они не упадут».

28 февраля 1998 г. К 11 часам выбрался в реальность и долго лежал в калачике.

Поел с большим аппетитом.

Ходить отказался. Осваивал, как будто в первый раз, лошадь. Качели не принял. Очень развеселился к вечеру. Кусал маму за глаз и вообще за все части лица. Уснул по-хорошему в 22 часа и в восемь утра его разбудил неугомонный Тутовый[14]14
  Наташа.


[Закрыть].

1 марта 1998 г. Как и предыдущий день, Кролик учился везде вставать и залезать. Пока он не бойкий на этом поприще. Ходить вертикально не хочет, а на четвереньках – с удовольствием ползает за кукурузой.

В 16.30 внезапно уснул прямо на полу. Его утомили странные, на его взгляд, колебания в пространстве, вызванные усердием одного из родителей.

Как всегда, веселился на улице. Ветер прямо сдувал его с ног. Он держался двумя руками и шел по неровной, льдом покрытой плоскости. Пытался устоять, а не отдавался на волю внезапного скольжения.

Плохо стал брать кукурузу и кусочки хлеба. Плохо соединяются пальчики в щепотку.

Перед сном опять поучился вставать и падать на диване и получил массаж.

2 марта 1998 г. Серьезный, с надутыми губками вышел из умывальной. Не захотел сам трогать водичку и перешагивать через гигантский порог. А до этого был веселый, проснутый. Пока тютюшкали просто и не приставали.

Съел завтрак сам. Пошел в комнату, в свой «дремучий лес». Что ни шаг – что-то вдруг шевелится или трогает, звенит или шуршит, и везде можно держаться. (Место под «вторым этажом» с подвешенными шарами, погремушками и гармошкой.)

Без удовольствия походил вдоль мебели по окружности или по периметру, не поймешь. А когда силком залезли на кровать, из последних сил добрался до подушки и сделал вид, что уснул в одно мгновенье. Не прошло и 5 минут, как он уже играет с шарами.

Всяческие колебания в пространстве смущают Кролика, пороги доводят до дрожи. Сразу же его надо крепко обнять и прижать. Он может в ту же секунду уснуть. По-настоящему. И проснуться через 10 минут.

Мы экспериментировали опять с пространством. Кроликов залезал на огромную пачку памперсов (50x50 см). Получалось, будто заяц сидит на острове. А мама, как маленький ураган, «воздействует» на остров, заставляет его то вращаться по кругу, то вперед-назад. Долго пришлось Кролику привыкать. Он даже пытался привыкать в обнимку с телефоном (огромным, надувным). Этим занимались весь день с маленькими перерывами на еду и ползание.

К вечеру Кроликов осмелел, привык. Спокойно мог заползти на «остров», сползти и почти не заметить.

Вместе с телефоном стояли около стенки. В обнимку ходили (я держала ручки Кролику в замочке). Потом Кролик не заметил, что я отпустила ручки. Он вдруг, свыкнувшись с объятиями, потопал назад.

Гуляя, часто смотрит на ноги.

3 марта 1998 г. С удовольствием завтракал виноградом, добывая его в жестких условиях; по-моему, даже условия эти не считал жесткими.

Объятия усовершенствовались. Телефон теперь привязался сам к Машке в прямом смысле. Кролик не может хлопать ладошками, а хлопает вяло по своему, внезапно появившемуся, животу. Пытался привыкнуть к своим увеличившимся объемам.

Минуты радости и минуты печали берутся ниоткуда как будто. Надо, чтобы у Кроликова в жизни все время что-то происходило. Безрадостными посчитал минуты перемещения на «острове». Отказывается залезать на него и слезать. Хоть и не высоко. Нужно время.

9-11 марта 1998 г. Нет приступов. Хорошо спал и укладывался в девять вечера.

Играя с шариками, уже не боится проползти сквозь них к кукурузе. С грузом на одной ноге ползает только правильно. На диване силы ветра или судьбы «кидали» его из стороны в сторону, заставляя работать ручки, вовремя выставляться.

Необычно живые глазки, нет совсем гипервентиляции.

После попеременной ходьбы в одном ботинке (час и час) был поставлен лицом к стене, с целью подпереть ее. Для уверенности рядом – коляска с игрушками. Но Кроликов не обратил на нее внимания. Он пошел вдоль стены и дальше вдоль мебели к телевизору поближе. Я ему еще утром показала, как переставлять ручки. То же самое он проделывал и в другой комнате, становясь все смелее.

13 марта 1998 г. Кроликов бастует. Не хочет ходить в одном ботинке.

После водных процедур расхрабрился и ходил один вдоль мебели к телевизору.

Купался с восторгом. Вытягивал ручки и пережил привыкание к стихии без отлетов.

Любит сладенькое и соленое (шоколадки и огурцы).

Постригся.

Ползал груженый в комнате до тех пор, пока звучала музыка. Выраженно правильно ползал. Потом выполз в коридор по делам. Был очень активный. Заглянул в маленькую комнату и, радостно гикая, ползал между стульями.

15 марта 1998 г. Кролик стал храбрее. Он посидел на качелях без дрожи и даже улыбался. А в какой-то момент совсем расслабился и захлопал. Потом стал «отлетать». Это значит – пора слезать.

Очень любит папу. Целуется с ним и щупает лицо.

Кролик ползает-ползает и – раз на коленки, как сурок. Хорошо у него получается вставать на коленки.

Если попасться на глаза Кроликову, когда он ползает у себя в комнате, он сразу же радостно подползает.

По-моему, он так привык к грузам, что когда без груза, все равно ползает правильно.

16 марта 1998 гг. Один из самых удачных дней.

Кроликов спать лег вечером в 20.00 (неизвестно, конечно, как пройдет ночь).

Весь день почти не сидел. Или ползал, или ходил в одном ботинке. Очень осмелел без ботинок.

Удачные качели: дольше сидел не боясь.

Веселый.

Очень отзывчивый и активный.

Идет – коляску толкает вперед с отвагой.

Следит за происходящим вокруг.

Цепляется взглядом за лицо и движение.

Смешно играет в «козу». Очень смеется на утробные звуки. Следит за моими губами во время декламации.

Играет со своими ногами, точнее, хватает за красные носки. Ноги совершают непроизвольные движения, что Кролика, по-видимому, удивляет.

В первый раз проявил инициативу и сам с кресла встал к столу, добывая шоколад. Несколько раз.

Два приступа за день. После сна и перед сном.

17–18 марта 1998 г. Кроликов продержался до вечера, не уснув. Приступы с утра до завтрака. Кролик плотно весь день ел и был голодному не товарищ. В общем-то, он недомогает. Из носа течет. Но это не мешает Кролику радоваться жизни. Он выполняет все уроки и при этом весел. Ходил и ползал. Особенно здорово он встретил бабусю.

Сильный кашель, особенно убийственный по ночам.

В основном Кролик весел. Он с удовольствием ходит с коляской, причем толкает ее от себя вперед, а не просто держится. Разглядывает свои ручки. Мужественно сносит процедуры (обливания, дыхание над картошкой, прогревание картошкой груди). Здорово ползает с грузом. Как никогда здорово.

Легко встает к дивану за кукурузой.

Любит играть с лицами. Берет в прямом смысле меня за лицо и обращает к себе: «Давай играть».

Я рядилась старушкой и скрипучим голосом рассказывала о своих болезнях – Кролик просто заливался. Меня не сразу узнал. Очень заинтересовался. Потом я «грабила банк» в черной колготке на голове специально для Кролика. Кролик сначала сильно испугался, отворачивался, чтобы не видеть этого кошмара. Не доверял: голос мамин, а лица нет. Долго не доверял, потом понял. Это надо было видеть.

Еще что интересно: болезнь опять вязкая, со вторым дыханием как будто: то отпустит, то схватит, а на жизнелюбии это не отражается. Очень странно. Мы все Кролика щиплем, лижем, целуем, щекочем и говорим «бух в подушку».

19–20 марта 1998 г. Лечимся картошкой: дышим, греемся, едим. Парим ножки с горчицей и с леденящей водой.

По утрам особенно рад мне. Просто не сводит глаз. Нет приступов и слабости. Хороший аппетит. А по ночам кашлем будит жителей окружающих квартир.

Кроликов достиг просто высоты птичьего полета в смысле вставания на ножки к кукурузе, а также ползания к ней с грузом.

Папа Кролика сегодня пропылесосил. Он так смеялся! Уже при приближении сосущей палки делал понятливое лицо, хихикал и крючился, закапывая лицо в стул.

При бережном с ним обращении Кролик смелеет. Намотал километраж в одном ботинке. Потом в другом. Удивил своим загадочным перемещением с дивана на пол без шума и гама.

Натрудившись в ходьбе, Кролик просто взял и залез на высокий диван без потуг.

22 марта 1998 г. Болезнь к этому дню хоть и ослабила когти, но совсем не отпустила. Протекает она по уже известному сценарию. Затяжной насморк – затяжной кашель.

Самообслуживание за завтраком не очень получилось. Забоялся. Зато хорошо одолел высокий порог, без драмы в жизни.

Не воспринял положительно идею о рожденном ползать. Залили горькие слезы. Спасла конфета «звон». Кролик посидел, прижавшись и замерев, потом сам рванул ходить. Но он не ожидал ситуации с недостающей обувью и опять расстроился. На диване прикинулся спящим на 5 минут.

Потом вел асимметричную оседлую жизнь и осваивал новый бубен с ручкой. Идейное изобретение.

На нашем пути всегда встречаются серьезные дела: шарики, дудки, бубны, кукуруза из ямки, барабан, открытка с музыкой, дядя на обложке.

После обеда, очень характерно подобрев и ожив, ходил смелее смелого вдоль мебели по всей кухне, используя дверь как надежную помощь при переходе оттуда туда (открывая и закрывая ее). Вечером кусал со смехом папу не в бровь, а в глаз, выражая сильную любовь.

На острове сидел, как бедняк, а при шторме – сам заштормил. Выяснилось, что пора спать. Приступов почти нет все дни.

23 марта 1998 г. Ночь. Около 00.00. Сильно заплакал. Оба родителя погладили его по головке с мыслью, что спать не будет. С подкошенными ногами мама легла и сказала, что если Машка необыкновенным образом успокоится, то будет выглажена вся куча белья, напоминающая Эйфелеву башню. Машка затихла до утра.

Утро. Наташка подхватила ветрянку.

Кроликов весь день купался в лучах бабы Симы. Ходил и играл в «тютюк», везде залезал.

Интересно: не стал пить лимонную воду. А принесли красненькое – выпил всё. Голодному не товарищ.

Эйфелевой башни больше не существует.

25–27 марта 1998 г. Кроликов занимается производством слюней. Это производство сразу же прекращается, как только начинается производство сильных эмоций.

Кроликов боится. Опять страх напал ниоткуда. Но «ниоткуда» тоже ведь где-то есть.

Не сидит сам. Не ест.

Кроликов приходит в себя во второй половине дня. Он весел и активен. Смеется, даже хохочет, наблюдая, как мы играем в мячик, и в ответ на утробные звуки разного происхождения.

Приступов нет. Только увеличились дыхание и хлопушки.

29 марта 1998 г. Трусишка в трусишках. Кроликов сильно дрожит и не сидит на стуле за столом. Есть самому не получается.

Кролик изучает бубен. Особенно хорошо он его изучает, когда бубен висит у него на шее, как гигантский орден. Мы радуемся, когда одной рукой он его берет, другой – стучит.

Кролик – участник игры в мяч. Он сидит, ползает где хочет и куда хочет сквозь летающие мячики. Запивается смехом, когда мячик попадает в него, или очень удивляется.

Смешной Кроликов.

1 апреля 1998 г. Кроликов охотится за кукурузой, легко встает на ножки и залезает на диван. Без напряга учим ручки. Прячем за спиной. Кричим: где ручки? Дай! Иногда, хитро поглядывая, не дает. А еще – смешно в ответ делает набок головку, передразнивая меня. Это самое яркое новое за последний месяц.

Кроликов чувствует себя очень пугливо, не доверяет никому, кроме коляски. Особенно боится колебаний в пространстве. Любим играть с палкой. Двумя руками держим перед собой и двигаем вверх-вниз, а Кроликов следит глазками. Стоя делать так не может, только когда сидит.

У Кролика опять появились отлеты, но они еще не такие сильные. Можно избежать их постоянной внимательной игрой.

2 апреля 1998 г. Вдруг задышит, задрожит, забоится, попав в неведомый дискомфорт. Угадаешь, где комфорт у него в этот момент, – сразу Кроликов «на свободе» от страхов и счастлив.

Отказался сегодня ходить, держась за коляску. Не верил даже ей. Только цеплялся за халат.

Работал – изучал, где у нас ручки и ножки. Вставал везде за кукурузой и из-за спины давал ручки.

Делает набок головку, заигрывает со мной.

Проснулся опять очень «здешний». Поиграл со мной и с На-талькой. Не получается построить утро, чтобы Кроликов не уплывал. Любые напряги вызывают отлет.

Во второй половине дня, придя в себя и поползав груженым – испытывал «езду по кочкам» и подъем переворотом. (Аккуратно, не запугав перипетиями в пространстве.) Поплавал в воздухе по квартире в разных необычных позах, а также вниз головой. Чувствуя крепость держателей и соединение с моим телом, пусть пунктирное, не очень боялся. Даже успел похлопать. Но, в основном, на всякий случай, был самодержцем. Терпеть не может привязанную на одну из ручек терку или маленькую пластмассовую елочку. Борется с ними, но снять не может.

Очень любит грибной суп и мороженое.

«Дядякака» и «макака» – основа лексикона.

Со спинки дивана скользил на диван. Воспринял как террор поначалу. После нескольких раз – понял, что бояться нечего. Интересно, чувствовал ли он свое тело.

3 апреля 1998 г. Приступов не было ни одного (даже ни разу не заштормило). Кроликов весь день всех вызывал на себя. Морщил в ответ нос и отвечал поклоном набок головкой мне в ответ.

Был очень живой и радостный. Ел всё подряд. Особенно ананасы в компоте.

Сползал с кресла и с дивана к столу что-нибудь стянуть.

У всех сидел на ручках и прижимался щечкой. День под названием «Проблеск» (день психологической разгрузки).

Ходил только цепляясь за мой халат. Коляске не верил. А у стола стоит рядом уверенно. Отпускает ручки и стоит, подолгу не хватаясь. Как будто знает, что эта опора никуда не вильнет.

4 апреля 1998 г. Кроликов пробует колокольчики на пальчиках. Может заметить, а может и нет. Головку набок мне в ответ делал на мое «тютюк». Смешно. Мама иногда по ошибке сама превращается в навязчивую идею, все время сворачивая свою головку набок с криком «тютюк». Уж больно нравится, как Кролик отвечает.