Текст книги "Требуется влюбленное сердце"

– Пока мне все нравится, только поручают всякие мелочи. Нет, я понимаю, опыта у меня никакого. Но как же я его приобрету, если ничего не буду делать?

– Проявляйте настойчивость, предлагайте себя – в этом ничего стыдного нет. Вы пришли учиться, так учитесь – спрашивайте, вникайте. Иначе не получится.

– Вот я и надеюсь, что вы мне что-то расскажете и покажете. Я так понял, нам нужно отработать связи человека, убитого в вашем городе?

– Да. И начнем с его места работы – с турфирмы.

– Я немного подготовился. – Петр полез в рюкзак и вынул записную книжку. – Здесь адрес и телефон агентства и координаты его директора.

– Прекрасно. Территориально это где?

– Центр, к сожалению, Тверская. Но ничего, как-нибудь прорвемся.

– Тогда давайте не будем время терять, кофе быстро пьем – и на Тверскую. Судя по длине пробки, неизвестно, когда мы вообще сможем туда попасть, – решила Лена.

У нее в сумке зазвонил мобильный, и она ответила на звонок – это оказалась та самая заказчица буклета, с которой она просила поговорить Никиту. Задав женщине несколько вопросов, Лена поняла, что здесь ничего интересного не узнает: заказчица была мало знакома с Жильцовой, сказала только, что владелица агентства произвела на нее очень хорошее впечатление обязательностью и пунктуальностью. «Н-да, – она убрала телефон в сумку, – и здесь общие фразы. Странная какая-то особа. Действительно, как будто журнальная обложка, никакого объема».

Туристическое агентство находилось на втором этаже офисного здания – неприметная дверь со скромной вывеской. В довольно просторной комнате за тремя столами работали операторы, а директор размещался здесь же, в отгороженном от общей комнаты высокой пластиковой ширмой углу. Директором оказалась довольно приятная женщина лет сорока с вьющимися волосами, окутывавшими ее голову, как черное облако. Лена предъявила удостоверение, и на лице женщины сперва отразился испуг, но потом она взяла себя в руки:

– Да-да, присаживайтесь, пожалуйста. Меня зовут Кристина Андреевна Лесовская.

– Спасибо, – Лена расположилась за столом напротив нее, Петр скромно присел на табурет в углу. – Кристина Андреевна, мы приехали побеседовать с вами об одном из сотрудников, Алексее Витальевиче Полосине.

– А что он натворил?

– Почему натворил?

– Как же, следователь…

– Кристина Андреевна, давайте сосредоточимся на Алексее Витальевиче, хорошо? С ним произошло несчастье, и нам нужно понять, не было ли в его поведении и в образе жизни чего-то, что могло послужить поводом для убийства.

– Убийства? – Директор зажала рот руками. – Боже мой, как же так… Алеша, он же… – Она расплакалась.

Лена терпеливо ждала, пока Кристина Андреевна выплачется и сможет говорить. «Как-то уж очень бурно реагирует начальница на известие о смерти подчиненного, – думала она, внимательно разглядывая плачущую директрису. – Похоже, здесь что-то личное».

Петр немного осмелел, поднялся, налил в стаканчик воду из кулера и поднес его плачущей директрисе:

– Вот, попейте, пожалуйста.

Дама взяла стакан трясущейся рукой и с благодарностью глянула на стажера:

– Я сейчас успокоюсь. – Она сделала судорожный глоток и забормотала: – Как же так? Нет, как же так? Этого не может быть!

– Кристина Андреевна, я понимаю, что новость, мягко говоря, ошеломляющая, – сказала Лена, постукивая ручкой по обложке ежедневника. – Но мне обязательно нужно поговорить об Алексее. Иначе я не смогу найти того, кто его убил.

– Но я же ничего, то есть…

– Давайте так. Я буду задавать вопросы, возможно, вам так будет проще. Как давно Алексей Полосин работал в вашем агентстве?

– Алеша… погодите. – Кристина Андреевна наморщила лоб. – Да, все правильно, пять лет. Он пришел в агентство как раз в тот момент, когда меня назначили директором. Я его поставила на обучающее направление, сперва он просто гидом работал, потом стал управлять филиалом в Праге, но иногда брал частные туры – знаете, иной раз туристы хотят индивидуальное сопровождение, чтобы не группой, а только они одни. Те, у кого есть финансовая возможность.

– Да, я что-то слышала. Как по-вашему, Алексей был хорошим сотрудником?

– Я не очень понимаю… Алеша очень добросовестный, он всегда к своим обязанностям относится так, как положено. Но как это связано с тем, что он… что его… – она запнулась.

Лена знала, как тяжело людям говорить о ком-то, кого они хорошо знали, в прошедшем времени, потому привыкла не обращать внимания на такие вот оговорки и заминки.

– Я пока не знаю, Кристина Андреевна. Но ведь все может быть? Скажите, в последнее время вы с Алексеем встречались или он жил в Праге?

– Нет, он не жил там постоянно, приезжал в Москву, у него тут сестра старшая. Мы с ним виделись как раз накануне его отъезда – он к кому-то полетел на три дня.

– Если не секрет – это была деловая встреча?

Директор покраснела, и Лена поняла, что попала в точку: у нее с погибшим Полосиным были куда более близкие отношения, чем это необходимо для работы, поэтому, собственно, она так и убивалась.

– Это имеет какое-то значение?

– Возможно.

– Скажем так – мы обсуждали некоторые вопросы, которые напрямую не касались нашей работы.

– Другими словами, обсуждали что-то, связывавшее вас с Алексеем вне стен офиса?

– Пусть так.

Лена отметила, что Лесовская занервничала – видимо, они с Полосиным поссорились до его отъезда, и теперь женщина боялась быть обвиненной в причастности к его убийству.

– Кристина Андреевна, будет намного проще, если вы перестанете скрывать от меня свои близкие отношения с Полосиным. Я и так уже догадалась, что вы не просто коллеги. Мне важна каждая деталь, любая мелочь, все, что может натолкнуть меня на мысли о причинах убийства, – терпеливо сказала Лена. – Если вы поссорились, то не скрывайте этого тоже.

Лицо Лесовской стало совершенно пунцовым, а в глазах снова заблестели слезы:

– Вы правы… мы поссорились. Я никак не могла понять причину, по которой Алеша собрался ехать в другой город, а он категорически отказался мне это объяснить. Согласитесь, когда у вас отношения, то такие секреты настораживают. Да, мы довольно большое количество времени проводили врозь, такая уж работа, но использовали все возможности побыть вместе. Я летала к нему в Прагу, он приезжал в Москву… Со временем мы планировали совсем перебраться в Чехию или расширить агентство здесь и пожениться. И вдруг Алеша заявляет, что должен уехать и решить какие-то важные вопросы. Конечно, я хотела знать, в чем дело, согласитесь, это нормальное желание? – Она снова всхлипнула и вытянула из стоявшей на столе коробки одноразовый платок. – И тут я поняла, что совсем его не знаю, что он скрывает от меня какую-то часть своей жизни.

– А после отъезда Алексей с вами связывался? Звонил, писал?

– Нет. Вот это и странно… мы созванивались обычно дважды в день, утром и вечером, иногда пользовались разными мессенджерами, чтобы сообщение отправить. А в этот раз он словно в воду канул – ни звонков, ни сообщений. А я сама звонить не стала, обиделась… – Лесовская заплакала, прижав к лицу руки.

– Из ваших слов я делаю вывод, что поездка Алексея не могла быть связана с делами агентства?

– Нет, конечно. Там нет ни филиала, ни турагентов, с которыми мы бы работали. Я думаю, что он поехал к какой-то женщине, – прошептала Лесовская сквозь слезы.

– Он давал вам поводы так думать?

– До этого случая не давал. Но за последний год он как-то изменился. Мне показалось, что он начал остывать ко мне, тяготиться отношениями на расстоянии. Потому и решила, что нужно как можно скорее что-то менять. Я понимаю, для мужчины тяжело жить вот так, на две страны, но что же я могла с этим поделать? Нужно было сперва все подготовить, создать какую-то базу…

Лена смотрела на плачущую Кристину, и вдруг в голову пришла мысль, что не мужчина пытался наладить быт и обеспечить будущее, а вот эта кудрявая брюнетка с тоненькими ручками и худыми плечиками пыталась взвалить на себя рослого, спортивного Полосина и внести его в обеспеченную и сытую жизнь – в Чехии или в Москве, без разницы. А он только принимал эти попытки и не делал, видимо, ни единого движения к тому, чтобы поменяться с ней местами. «Вот и я тоже пытаюсь тянуть на себе Никиту. А он не то что не помогает, он сопротивляется. Но я никак не могу прекратить это делать, потому что без него хуже, чем с ним».

– Кристина Андреевна, а где жил Алексей, когда приезжал в Москву?

– У меня. Свою квартиру Алеша продал, чтобы купить жилье в Праге, когда получил там вид на жительство. Мне иногда казалось, что он только на словах поддерживает мое предложение перебраться в Москву насовсем, а сам все-таки мечтает о том, чтобы остаться там. Но я была бы согласна и на это, если бы только он четко определился со своими желаниями.

– Понятно. Вы сказали, что у Алексея здесь живет сестра?

– Да. Но вам вряд ли удастся что-то у нее узнать. Алена уже много лет пациентка психиатрической клиники, ее опекуном является муж, но он сейчас в командировке, насколько я знаю. Алексей навещал ее как раз за пару дней до своего отъезда.

– Значит, она на стационарном лечении?

– Да. Иногда ее выписывают, но это происходит все реже. Заболевание прогрессирует, и Алеша очень по этому поводу расстраивался.

Лена увидела, как Петр, тихо и молча сидевший все это время в углу, что-то быстро записывает в блокнот. «Видимо, хочет найти врача и побеседовать. Что ж, неплохо, но не совсем необходимо. Можем только выяснить, как часто брат навещал сестру. Это нам не нужно. Но инициатива похвальна».

– Кристина Андреевна, а в вашем агентстве есть документы, из которых мы можем выяснить, кто в последнее время заказывал у Алексея частные туры?

– Да, конечно. Сейчас я попрошу девочек, они сделают подборку. – Лесовская вытерла глаза и нажала кнопку интеркома: – Наташа, распечатай мне, пожалуйста, сводку по частным турам Полосина за… – она вопросительно посмотрела на Лену, и та показала один палец. – За последний год. Да, это срочно, спасибо, – отпустив кнопку, она сказала: – Сейчас Наталья принесет выписку, придется подождать минут десять-пятнадцать. Может быть, кофе?

– Нет, спасибо, – отказалась Лена. – Скажите, Кристина Андреевна, Алексей никогда не упоминал о том, что с кем-то из индивидуальных клиентов поддерживает отношения и после того, как его профессиональные обязательства закончились?

– Нет, – практически сразу отозвалась Лесовская. – Он ничего мне не говорил. И, скорее всего, подобного не случалось. Обычно такие клиенты – довольно пожилые люди, в основном супружеские пары, которые хотят провести время в Праге, совместив его с индивидуальным сопровождением. Согласитесь, это удобно: свой гид, который знает, где что, где как, может показать то, что в группе не всегда есть возможность посмотреть. Но на этом все и заканчивается – клиенты уезжают, на их место через какое-то время находятся другие.

– Понятно. Но ведь бывают и молодые клиенты, разве нет? Клиентки.

Лесовская вспыхнула:

– Вы что хотите сказать? Что у Алеши был роман с кем-то из клиентов?

– Это вы сказали. Я просто предположила, что у него могли завязаться более чем деловые отношения с кем-то из клиентов, вот и все. В конце концов, это мог быть и мужчина – разве такого варианта, как дружба, вы не допускаете?

– Дружба? Нет, вряд ли. Алеша очень закрытый человек, у него нет друзей.

– Интересно. Человек работает гидом – и закрытый?

– А вы из тех, кто уверен, что клоуны шутят и вне манежа? – зло спросила Лесовская, нервно переставляя на столе стакан с карандашами и перекидной календарь. – При его работе, когда приходится много и долго говорить, вечерами возникает одно желание – помолчать.

«Знакомо, – вздохнула Лена про себя. – Никита тоже предпочитает молчать вечерами, потому что успевает наговориться за день с учениками и клиентами».

– Хорошо, оставим эту тему. Друзей нет, сестра в стационаре… стало быть, весь круг общения Алексея – вы?

– Получается, что так. В пражском филиале работают всего три человека – Алексей и два молодых человека, которые занимаются организацией быта и досуга обучающихся. Они же следят за выполнением учебной программы, помогают с выбором учебного заведения, с документами – словом, полное сопровождение. Алексей же контролирует все это и решает возникающие вопросы, потому у него есть время на частных клиентов. Насколько я знаю, он не сошелся с этими ребятами близко, у них своя компания.

«Довольно странно, – подумала Лена, делая очередные пометки в ежедневнике. – Молодой мужчина проводит вечера в одиноком молчании, не заводит компаний, никуда не ходит…»

– Кристина Андреевна, а какие-то увлечения были у Алексея? Может, он общался с какими-то единомышленниками, с теми, кто интересуется тем же, что и он?

Лесовская на пару секунд задумалась:

– Увлечения… Если считать таковыми рисование…

– Рисование?

– Да. Алексей окончил художественную школу, но довольно долго не брал в руки кистей, а в прошлом, кажется, году вдруг в один из своих приездов сюда купил мольберт, краски и начал выезжать в Подмосковье. Дома где-то на антресолях лежит папка с рисунками, но я, признаться, даже не знаю, что там, никогда не интересовалась, а он не показывал.

– Я могла бы взглянуть?

– Конечно. Но только вечером, если можно. У меня сегодня три встречи запланированы, никак не могу отменить.

– Да, как вам будет удобно, у меня есть время.

Лесовская продиктовала адрес, Петр аккуратно записал его в свой блокнот. Лена видела, с каким вниманием парень прислушивается к их беседе, как делает какие-то пометки в блокноте, этим очень напоминая ее саму. Было похоже, что Петру искренне нравится то, что он делает, пусть пока ему доверяют самую малость, но в будущем он, конечно, может стать хорошим профессионалом. «Надо будет поговорить с его начальством, похвалить, характеристику дать хорошую – вдруг поможет», – подумала она.

Лесовская украдкой поглядывала на часы, и Лена догадалась: близилось время какой-то встречи, и директор агентства не хотела, чтобы ее клиенты столкнулись со следователями.

– Спасибо, Кристина Андреевна, что уделили нам время, – сказала она, поднимаясь со стула. – В котором часу я могу вам позвонить?

– После семи. Только я живу в Ясенево, пока доберусь…

– Ничего, мы вас не задержим надолго, посмотрим рисунки и сразу уйдем.

– Хорошо.

Уже на пороге кабинета Лена повернулась и тихо произнесла, глядя в удрученное лицо Лесовской:

– Примите соболезнования.

– Спасибо, – пробормотала она, закрывая лицо руками, и вдруг спохватилась: – Ой, а выписка-то?

Лена хлопнула себя по лбу, но Петр, вышедший из кабинета чуть раньше, уже показывал ей листок бумаги:

– Можем ехать, Елена Денисовна, я все забрал.

– Спасибо, Петр. До встречи, Кристина Андреевна.

На улице было душно и шумно, небо затянули огромные серые тучи, и Лена подумала, что будет весьма некстати попасть под дождь. Эта же мысль пришла и в голову Петра:

– Нам бы, Елена Денисовна, куда-то под крышу, а то, чувствую, сейчас нас здорово вымочит.

– Не хотелось бы. Предлагайте идеи, вы ведь у себя дома.

– Вы не проголодались? Может, пообедаем и переждем?

– Согласна.

Едва они успели зайти в ближайшее кафе и расположиться за столиком, как на улице началось настоящее светопреставление – пошел ливень, подул сильный ветер, по улице полетели сломанные ветки, мусор. На асфальте почти мгновенно образовались глубокие лужи, в которые по щиколотку проваливались торопящиеся спрятаться от стихии люди.

– Да, вот такая у нас нынче ливневка, – перехватив удивленный взгляд Лены, сказал Петр. – Зато брусчатка кругом новая. А как дождь – так хоть лодку бери вместо машины.

Они сделали заказ, и Петр, достав свой блокнот, вопросительно посмотрел на Лену:

– Можно, я вам пару вопросов задам?

– Конечно.

– Мы будем проверять версию о сестре Полосина?

– Что вы имеете в виду?

– А вдруг она не в стационаре?

– И что? – пожала плечами Лена. – Нам это мало что даст – только то, что Лесовская зачем-то соврала. Но не думаю – кто станет такие вещи говорить о родственниках любимого человека?

– Вы не думаете, что Полосин мог завести с кем-то роман? Мне показалось, что такое могло случиться.

– Думаю, скорее всего, так и было. Судя по словам Лесовской, его поведение за последний год изменилось. Женщины чувствуют появление соперницы, да и мужчина начинает вести себя несколько иначе, даже если очень старается сделать вид, что все по-прежнему. Мне почему-то кажется, что в папке с рисунками Полосина мы можем найти какие-то следы этого нового увлечения. Странно только, что Лесовская не догадалась сама посмотреть их. Хотя… некоторые предпочитают уворачиваться от очевидных фактов, им так легче.

Лена умолкла. Последняя произнесенная фраза во многом отражала ее душевное состояние – она тоже предпочитала ничего не замечать. Если бы у Никиты появился кто-то, она, скорее всего, тоже отмахивалась бы от фактов, чтобы не причинять себе боли. Ведь стоит только дать понять, что обо всем догадалась, и он уйдет, Лена знала это точно, а потому молчала бы до конца, только бы избежать этого.

– Вам, Петр, никуда сегодня больше не нужно? – спросила она, глянув на часы. – А то я злоупотребляю вашим временем.

– Нет, меня начальство к вам прикрепило на все время пребывания, так что располагайте мной как хотите. Только взамен… можно я буду много вопросов задавать?

– Конечно. Спрашивайте обо всем, что непонятно или интересно.

– И даже о том, что неинтересно, я тоже спрошу, – улыбнулся Петр. – Мой нынешний наставник очень злится, когда я вопросы задаю, все бурчит, что нас ничему не учат. А многие вещи ведь становятся понятны только на практике.

Лене все больше нравился этот молодой парень – она помнила свои первые шаги в профессии, а потому отлично понимала, что важно найти такого наставника, который по-настоящему будет помогать и давать советы. Легче всего бросить молодого сотрудника в водоворот расследования и сказать: плыви, – но этим можно убить инициативу, желание работать.

В рюкзаке Петра, висевшем на спинке стула, зазвонил мобильный. Пока молодой человек пытался найти телефон в объемном чреве рюкзака, Лена уставилась в окно, за которым по-прежнему шел дождь.

– Да. Да, я, – донесся до нее голос Петра. – Хорошо. Нет, мы на машине. Я запомнил. До встречи.

Лена повернулась и вопросительно посмотрела на стажера – мелькнувшее в разговоре «мы» ясно указывало на то, что звонок этот касается и ее тоже.

– Едем, Елена Денисовна, мадам Лесовская освободилась пораньше и готова встретиться с нами. Мне кажется, это хорошо – у вас вид какой-то усталый, к вечеру совсем сил не останется. А так сейчас все быстро осмотрим – и отвезу вас в гостиницу, отоспитесь.

– Петр, когда вы успели оставить ей свой номер? – поинтересовалась Лена, выходя вслед за Петром из кафе.

– Когда выходили, положил на стол визитную карточку, – чуть смутившись, отозвался стажер. – Выглядит, конечно, по-пижонски – зачем следователю визитки? Но это мне девушка моя заказала, там только телефон и имя-фамилия. Вот, пригодилось даже…

– Вы молодец, – похвалила Лена, – но вот как мы теперь к машине попадем? Тут просто вселенский потоп…

Лужи действительно так и не уходили, а делались еще глубже, и Лена с ужасом представляла уже, как возвращается в гостиницу с промокшими ногами, а назавтра не может встать с постели, потому что простудилась и заболела – так всегда бывало в подобных ситуациях.

– А мы к машине и не пойдем, я такси вызвал, сейчас подъедет, – объяснил Петр. – Зачем время терять… а потом вернусь и заберу.

– Странно, конечно, – пожала плечами Лена.

– У нас часто так делают. А вот и наша машинка. – Он кивнул на подъезжающий автомобиль, раскрашенный в цвета одной из фирм такси.

До Ясенева добирались долго, Лена успела даже задремать, не обращая внимания на духоту в салоне и на монотонное бормотание радио. Лесовская жила в одной из новостроек – огромном квартале с домами, похожими один на другой, как в фильме «Ирония судьбы, или С легким паром», и Лена подумала, что одна тут, скорее всего, просто заблудилась бы. Но Петр назвал номер дома, и водитель подвез их прямо к шлагбауму, перекрывавшему въезд во двор.

– До вас еще не докатилась эта мода? – кивнув на полосатую перекладину, спросил Петр.

– Увы, – вздохнула Лена, выбираясь из машины. – Тоже все перекрыто, чтобы чужие не парковались.

Дождь закончился, и до подъезда они добрались почти без проблем, если не считать двух огромных луж, через которые кто-то заботливый перебросил пару досок.

– Раньше в нашем городе были деревянные тротуары, – сказала Лена, аккуратно двигаясь по доске вслед за Петром. – Мне казалось, что подо мной непременно когда-нибудь сломается такая вот доска и я упаду под землю.

– А я в детстве перепрыгивал через трещины в асфальте как раз по этой причине, – рассмеялся Петр, легко соскакивая с доски и подавая Лене руку. – Вот мы и переплавились. Так… квартира двести восемь… – он набрал цифры на домофоне, и вскоре раздался голос Лесовской:

– Да, кто там?

– Кристина Андреевна, это следователи.

– Да-да, входите, шестнадцатый этаж.

Дверь запищала и открылась, Петр пропустил Лену и вошел следом.

– Не люблю высокие этажи, – сказала Лена, когда они поднимались в лифте. – Вроде бы и высоты не боюсь, но почему-то никогда не хотела жить так высоко.

– Да? А мне нравится. Я себя в новостройках лучше чувствую, чем в старых домах. Здесь еще нет истории, нет груза проблем, нет ничего особенно плохого. А в старых мне всегда не по себе – как будто в каждом кирпиче заключено какое-то несчастье.

– Да вы поэт, – улыбнулась Лена. – И что же, по-вашему, в старых домах не было ничего хорошего? Никто не любил, не рожал детей, не праздновал каких-то событий? Разве кирпич не может помнить хорошее?

– Не знаю. Наверное, вы правы, но я почему-то привык думать только о негативе.

Лесовская уже ждала их – дверь в одну из квартир на площадке шестнадцатого этажа была приоткрыта. Хозяйка в атласной пижаме персикового цвета сидела на небольшой банкетке в прихожей.

– Проходите, – усталым голосом пригласила она. – Я сейчас, что-то почувствовала себя плохо. Голова…

Петр быстро присел на корточки и взял ее за запястье:

– И пульс высоковат. Может, приляжете, а мы в другой раз?

– Нет-нет, что вы, зачем же. Я сейчас, минутку, – пробормотала Лесовская, сильно зажмурив глаза. – Сейчас-сейчас, мне уже лучше.

Опираясь на протянутую руку Петра, она встала, потрясла головой и вымученно улыбнулась:

– Проходите, пожалуйста. Я достала папку с рисунками, она на столе… в гостиной. Извините, но я бы не хотела при этом присутствовать.

Петр растерянно посмотрел на Лену, но та отрицательно покачала головой:

– Извините, Кристина Андреевна, боюсь, вам придется. У меня могут возникнуть вопросы. Я понимаю, что это тяжело и неприятно… – И тут она вдруг подумала: «А почему, собственно, неприятно? Ведь Лесовская сказала, что никогда не видела этих рисунков. Что в них может обнаружиться такого, чего она не хочет или боится знать?» – Кристина Андреевна, мы очень рассчитываем на вашу помощь, – как можно более мягко произнесла Лена. – Вы ведь тоже хотите, чтобы убийца Алексея был пойман и наказан? Так помогите мне сделать это.

Лесовская тяжело вздохнула и медленно кивнула.

– Хорошо. Пожалуйста, проходите, – повторила она, указывая рукой в глубину коридора.

В большой гостиной почти не было мебели, только огромный белый диван, два кресла и журнальный стол на кованой тяжелой подставке в виде снопа колосьев, поддерживавших стеклянную столешницу. На нем лежала большая коричневая папка, перевязанная шпагатом. Лесовская опустилась в кресло и пробормотала:

– Присаживайтесь. Вот то, о чем я говорила…

Лена шагнула к столу и развязала шпагат. Папка оказалась плотно набита рисунками, сверху лежал чистый лист, убрав который, Лена увидела карандашный набросок старого здания.

– Ух ты… – тихо протянул Петр, всматриваясь в набросок через ее плечо. – Пороховая башня, между прочим.

– Это в Праге?

– Да, в самом центре. Я в прошлом году ездил туда на Новый год, очень красивое место.

«Надо же, – вдруг вспомнила Лена, – в прошлом году я расследовала дело о гибели меценатки Стрелковой, и первое, что обнаружила в ее комнате, была фотография как раз из Праги и серьги, купленные на Карловом мосту. И вот снова Прага. Похоже, судьба настойчиво советует мне снова туда съездить».

Она перебирала рисунки, надеясь найти хотя бы один портретный набросок, но нет – похоже, Полосин предпочитал здания и природу. И вдруг Лена ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев, словно прикоснулась к горячей поверхности – определенно, она уже видела этот пейзаж, только не могла вспомнить, где именно. Она напряженно вглядывалась в подкрашенное закатными лучами бескрайнее пшеничное поле и никак не могла воскресить в памяти момент, в который уже видела это. «Я же помню: золотисто-желтая пшеница, красноватый закат, темные облака на небе, – мучилась Лена, разглядывая колоски на рисунке. – Еще удивилась, что… Стоп! Да это же в квартире Брусиловой-старшей! Точно. У нее в пяльцах – вышивка, а на стене – в рамке рисунок. Однако».

– Кристина Андреевна, скажите, а фамилия Брусилова говорит вам о чем-то? – обратилась она к неподвижно сидевшей в кресле Лесовской.

– Нет, – равнодушно ответила она, – впервые слышу. А кто это?

– Да так. Можно, я возьму это? – Лена кивнула на пейзаж.

– Возьмите, – так же равнодушно отозвалась хозяйка. – Там есть что-то еще?

Только теперь Лена поняла, чего так боялась Лесовская, – обнаружить в рисунках Алексея женские портреты. «Как все просто. Она старше его, хоть и выглядит довольно молодо, но, видимо, всегда ревновала его к любой женщине, появлявшейся на горизонте. И боялась, что он мог рисовать кого-то, мог кем-то увлечься».

– Нет, Кристина Андреевна, здесь больше нет ничего для меня интересного. К сожалению, мы не стали ближе к разгадке. Одно могу сказать – ваш друг был очень талантлив.

– Что теперь от этого? – пробормотала Лесовская, закрывая рукой лицо.

– Спасибо, что позволили посмотреть, – закрывая папку, сказала Лена. – Если возникнут еще вопросы, я вам позвоню.

– Найдите того, кто Алешу… – глухо попросила Лесовая, не убирая руки от лица. – Я не смогу спокойно жить, если не узнаю, что его наказали.

– Я постараюсь.

Оказавшись на улице, Лена покрутила в руках свернутый в трубочку рисунок и посмотрела на Петра:

– Спросить не хотите?

– О том, почему вы рисунок этот забрали? Хочу.

– Точно такие же рисунки я видела в одной семье у себя в городе. Это не может быть совпадением, потому что ракурс один и тот же. Такое ощущение, что люди рисовали, стоя рядом, и это мне не нравится. Похоже, что убитый был знаком с семьей человека, которого я подозреваю в причастности, куда теснее, чем мне об этом рассказала их подруга. И это мне нужно срочно выяснить, но я пока не представляю как. Сам он в Бразилии с семьей, а его теща категорически отрицает знакомство с Полосиным, хотя труп его как раз в ее квартире и обнаружили. Вот такая петрушка, стажер Петр.

Он почесал в затылке:

– Н-да…

– Вот и я говорю – н-да, – отозвалась Лена. – Не представляю пока, что с этим делать, и, положа руку на сердце, ужасно хочется спать.

– Сейчас вызовем такси, я вас отвезу и вернусь за своей машиной.

– Да, было бы неплохо.

«Что мы имеем? – думала Лена, лежа без сна на кровати в гостиничном номере – спать расхотелось ровно в тот момент, когда голова коснулась подушки. – Одинаковые пейзажи у Полосина и у Олеси Жильцовой. Могло быть, что они рисовали вместе? Могло, но как, если Брусилова сказала, что этот пейзаж девочка привезла из деревни? Это явно чешская натура, хотя все может быть. Надо узнать, не отправляли ли Олесю в Прагу. Да, позвонить Паровозникову и попросить проверить версию».

Мысль о необходимости звонка Андрею немного расстраивала – Лене очень не хотелось разговаривать с ним, она все еще чувствовала вину и злилась на себя, что не попросила поменять оперативника. Это непрофессионально – вмешивать личные отношения в работу, и Лена не обратилась к начальству скорее по этой причине, но теперь понимала, что зря. Общаться с Андреем все еще было трудно, а уж каково ему – несложно представить, зная репутацию Паровозникова как первого ловеласа и пожирателя дамских сердец. И тут вдруг следователь Крошина, не красавица, не женщина-вамп и вовсе не стерва никакая, берет и отшивает его после нескольких месяцев совместной жизни. Но Лена понимала, что Андрея беспокоит не его якобы пошатнувшаяся репутация, а то, что он относился к ней по-настоящему и она это отвергла.

«Позвоню Левченко, мне с ним проще», – решила она, переворачиваясь на бок и бросая взгляд на дисплей мобильного. До утра оставалось еще достаточно времени, чтобы выспаться.

– …И почему я узнаю о твоем приезде от Паровозникова, а? – голос подруги в телефонной трубке казался каким-то незнакомо-высоким, почти чужим, но это все-таки была Воронкова.

– Да я вчера только прилетела, весь день по делу работала, приехала в гостиницу и рухнула, – начала оправдываться Лена. – А что у тебя с голосом? Еле узнала.

– Ой, ты тоже заметила? Слишком вошла в образ, иной раз забываюсь и вне площадки так разговариваю, – хохотнула Юлька. – Что, ухо режет?

– Нет, просто как-то странно: вроде и ты, но в то же время и нет.

– Так ты что, постоянно занята будешь? Не найдешь вечерок для подруги?

– Думаю, что найду. У меня здесь по мелочи осталось, думаю, что вполне смогу вырваться к тебе. Поездка, в принципе, пустая вышла, если больше ничего не найду, то можно сказать, зря приехала. Но хоть с тобой увижусь.

– Что-то ты подозрительно спокойная. Как дела-то?

– Обычно. Работа, работа… вот пришлось сюда лететь: потерпевший – москвич, а преступление на моей территории, отрабатываю связи.

– А чего сама?

– Начальство решило, что я в кабинете засиделась. Но так даже лучше, хоть обстановку сменила. Дожди только у вас – прямо как дома. Ты сама-то когда к нам собираешься? Или все – затянула столичная тусовка?

– Ой, я тебя умоляю – «тусовка»! – рассмеялась Юлька прежним своим беззаботным смехом. – Работаю по двадцать часов – не до тусовок. Домой приползаю, в душ и в постель, кажется: только уснула – уже опять вскакивать и на площадку. Но знаешь, Ленка, я в этом во всем счастлива. Некогда думать о другом, некогда вспоминать, голова все время занята мыслями – как играть, что показывать, какие интонации найти. Вроде получается неплохо, режиссер доволен.

– Ты ведь к этому стремилась, разве нет?

– К этому. Наверное, потому и счастлива. Делаю то, о чем мечтала всю жизнь.

– Это действительно счастье. Я так за тебя рада – не представляешь, – искренне сказала Лена, представив на миг улыбающееся лицо подруги. – Когда уже показывать-то начнут?