Текст книги "Ожерелье болотной царицы"

Моим любимым бабушке и дедушке и Комельскому озеру посвящается…

Зачумленный сон воды,

Ржавчина волны…

Мы – забытые следы,

Чьей-то глубины…

Александр Блок.

Глава 1. Принцессы из Приозерья.

Мимла во все глаза смотрела на появившегося перед ней незнакомца. Он был похож на гигантскую болотную кочку, вдруг решившую подняться над зарослями ольшатника и ивняка и заговорить с ней. Мимла хотела было уже испугаться его устрашающего вида, но неожиданно сама для себя отметила, что болотный монстр напоминает ей простого эльзарского жителя: у него были ноги и руки, пальцы на руках и ногах… Все, как положено. Только массивные челюсти, поверх которых распластался широкий нос, необычно выступали вперед, а огромные, выпуклые глаза занимали большую часть лица.

Единственной одеждой незнакомцу служила набедренная повязка. Она была почти такого же алого цвета, что и ягодное ожерелье вокруг его шеи.

«Настоящий модник!» – подумала Мимла.

– Хрум – Ваш проводник и телохранитель! – проревел незнакомец и бесцеремонно схватил сначала руку Мимлы, затем Лилы и по очереди сжал их в своих больших ладонях. Сестры попытались ответить на рукопожатие, но скорей всего он даже не почувствовал этого.

– Ваши Высочества, прошу следовать за мной! – проводник неловко повернулся, ломая и без того хрупкие ветки низких елей, и, поднимая целую кучу брызг, тяжело запрыгал по болоту.

Лила с Мимлой некоторое время молча смотрели друг на друга. Хрум явно принимал их за кого-то другого. Конечно, они могли бы попробовать сбежать от него, прихватив ягодные лукошки или пожертвовав ими. Вот только шансов бесследно исчезнуть у них почти не было – всем известно, что болотные жители в своем родном царстве обладают огромной волшебной силой (это и понятно: дома, как известно, и стены помогают). Говорят, со своими пленниками они обходятся совсем не милосердно: держат их на цепи, заставляют возить на себе по болоту. Да, неприятная перспектива открывалась перед сестрами в случае побега…

– Давай примем его приглашение, – прошептала Мимле Лила.

Жадная до приключений Мимла одобрительно кивнула и смело прыгнула на кочку, на которой только что побывала мохнатая нога Хрума. Кочки на поверку оказались достаточно устойчивыми, они исправно подставляли свои мшистые спины и крепко удерживали сестер на себе. Некоторое время маленькая процессия ловко перемещалась по болоту. Вскоре Хрум поднял руку, сделав путникам знак остановиться. Мимла осмотрелась и невдалеке от них заметила высокий глухой забор с железными воротами посередине.

– Мы пришли, благородные госпожи! – кривая улыбка обнажила гнилые передние зубы их проводника.

– Спасибо за сопровождение, Хрум, – постаралась как можно вежливей ответить ему Лила. Вежливость, как известно, помогает в самых затруднительных ситуациях.

Хрум кивнул и неожиданно снова взлетел в воздух. В считанные секунды его мощное тело перенеслось к самым воротам, по которым он ударил с такой силой, что те все задрожали и жалобно завыли, сетуя на наносимую им обиду.

– Ключница! – взревел Хрум. – Опять спишь на работе?!

За воротами послышались торопливые шаркающие шаги.

– Что ты, батюшка! – начал оправдываться тонкий дребезжащий голос. – Для порядку закрыла.

С другой стороны кто-то долго и шумно возился с замком, безуспешно пытаясь вставить в него ключ. Наконец, ворота распахнулись, и перед сестрами предстала худенькая, растрепанная старушонка в поношенном сером платье. Возможно, в начале своей жизни это длинное, приталенное платье, с умело выкроенной широкой юбкой и изящными рукавами в три четверти, украшенное круглым кружевным воротником и множеством перламутровых пуговиц, и придавало элегантности своей хозяйке, сейчас же оно выглядело так, словно бесконечно устало от светской жизни и потеряло к ней всяческий интерес: подол его вытянулся, кружева пожелтели, а пуговицы бессмысленно болтались из стороны в сторону, точно стыдились своего жалкого существования. Из-под платья старушонки торчали изрядно стоптанные синие туфли. Каблуки туфель сносились неравномерно, поэтому при ходьбе их обладательница немного прихрамывала, при этом правое плечо ее опускалось ниже левого. Подслеповатые, почти прозрачные глаза ключницы слегка косили, тонкий нос был насмешливо вздернут вверх.

Старушенка смущенно вытерла скрюченные узловатые руки о ветхую синюю ткань и, слегка качнувшись, попыталась изобразить что-то похожее на поклон. Торчащие во все стороны шпильки при этом еще больше повыскакивали из наспех заколотых, успевших изрядно поседеть волос.

– Ваши Высочества, позвольте представиться: Хмара Болотная! – неожиданно напористо отчеканила она.

– Мы рады видеть Вас, Хмара, – Мимла учтиво склонила голову на бок. Как вы уже знаете, она подробно изучила дворцовый этикет и сейчас сочла, что настало самое время его продемонстрировать.

Ее сдержанное, полное достоинства приветствие, по всей видимости, произвело на ключницу большое впечатление, она растерянно заморгала подслеповатыми глазками.

– Хмара, ну, что ты встала?! Покажи гостям апартаменты! Мне на пост пора! – грубо вернул ее к действительности Хрум.

– Покажу, покажу, почему не показать? Извольте следовать за мной, – согласно закивала старушонка, повернулась и, слегка припадая на правую ногу, по-гусиному засеменила по широкой мостовой. Только сейчас у Лилы с Милой появилась возможность рассмотреть два ряда деревянных домов, выросших, подобно грибам после дождя, по обе стороны от нее. Впрочем, назвать это рядами язык не поворачивался: казалось, внезапно материализовавшись, дома не совсем удачно распределили себя в болотном пространстве и просто хаотично попадали на обочины, становясь как придется, вкривь и вкось у дороги. Некоторые из них при этом еще и тяжело завалились на бок. Странное зрелище…

– Хмара, ты принцессам бахилы, бахилы-то подай. Вот непутевая! – окрикнул старушонку Хрум. – И до бала не дотянут, утопнут из-за тебя!

– Ой, и, правда, запамятовала! – спохватилась ключница и вытащила из потайного кармана своего платья неприметные серые тапочки. Тапочки были витиевато связаны крючком, предусмотрительно усилены черной резиновой подошвой и когда-то, вероятно, имели вполне приличный вид, но пробежавшее время уничтожило былую красоту, и теперь они вызывали только сочувствие. Хмара протянула тапочки сестрам.

Мимла взяла их и с опаской посмотрела себе под ноги – она по-прежнему стояла на кочке, покрытой зеленым мхом, и кочка по-прежнему выглядела довольно устойчивой… Вот только почему вокруг ее ботиночка проступила болотная вода? И почему ее так много? Кочка словно утопает в ней…

– Давай я тебя помогу, – Лила взяла сестру под руку и терпеливо поддерживала ее, пока та натягивала тапочки на свои ботинки. После этого Лила облачилась в них сама.

– Мы готовы, – объявила она Хмаре.

– Вот сюды, сюды идите! – бойко замахала им старушка.

Хмара указывала на ближайший к мостовой дом. По всей видимости, гостей решили разместить в нем. Его некогда прочные еловые бревна почернели, осунулись и просели. Предоставленный своей собственной судьбе старый мох одичало торчал между ними, и пролетавший мимо ветер безжалостно трепал его за бороду. Ставеньки четырех, почти квадратных окон перекосились и теперь с трудом удерживались слабыми ржавыми петлями.

С боку к дому было приделано кривое низкое крыльцо, всего в две ступеньки. Над ним уныло нависала ветхая, готовая обвалиться в любой момент крыша. Ступеньки крыльца были испещрены глубокими трещинами, возле которых суетились беспокойные муравьи. Лиле с Мимлой, двигаясь вслед за Хмарой, пришлось осторожно перешагивать через них – сестры хорошо помнили один из законов мироздания: то, что ты причинишь кому-то, когда-нибудь причинят и тебе – и не собирались его нарушать. Взобравшись на крыльцо, ключница вновь залезла в карман своего платья и выудила из него уже небольшой железный ключик. Она сунула его в ржавый навесной замок, натужно повернула и кряхтя стащила замок с петель. Освобожденная от запора дверь открыла проход в темные сени¹. Ключница тот час шагнула в них, и Мимле с Лилой пришлось сделать тоже самое.

Сени не освещались, поэтому глазам потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку. Постепенно Мима с Лилой начали различать худую фигуру их провожатой. Ключница быстро поднималась по невысокой лестнице. Одолев ее, она отыскала торчащую в правой стене ручку и резко дернула ту на себя. Тусклый свет прорвался в сени. Теперь Лила с Мимлой могли видеть, что они оказались в достаточно широком помещении, своего рода вестибюле, соединяющий избу², горницу³, поветь⁴ (сестры знали, что на ней хранят сено) и хлев под поветью. Мимла прислушалась – из хлева не доносилось ни одного звука, видимо, животных там сейчас не было.

«Надо будет все здесь внимательно осмотреть,» – решила Мимла и осторожно нащупала бревенчатую стену, но ей пришлось тут же отдернуть руку, потому что на ее пальчики попыталось влезть сразу несколько паучков, совсем невидимых в темноте, но от этого не становящихся нереальными.

– Сюды проходите, сюды! – продолжала зазывать сестер из избы Хмара, и Лила, шедшая первой, оставив корзинку с черникой в сенях, поспешила на ее зов.

Мимла не стала догонять сестру, ей не терпелось подняться на поветь и вдохнуть запах свежего сена. «Я только на секундочку туда загляну и сразу же уйду,» – пообещала она самой себе, поставила свою корзинку рядом с Лилиной, сбросила ботиночки и осторожно отворила дощатую дверь… На повети также царил полумрак. Ее крепкие ворота были заперты, и солнечный свет проникал сюда исключительно через слуховые окна, но это не помешало любопытной Мимле рассмотреть под высокой двускатной крышей золотистую гору свежего сена, спрятать которое была не в состоянии даже самая черная темнота, потому что у этой горы был потрясающий, ни с чем не сравнимый аромат. Хотя Мимла и читала о том, что парфюмеры скопировали его, ей с трудом в это верилось, потому что создать такое умопомрачительное сочетание ароматических нот было под силу только Небесной канцелярии.

Мимла втянула в себя воздух и уже блаженно закрыла глаза, но тут же вынуждена была снова открыть их, потому что неожиданно для себя ощутила, как что-то пушистое мягко коснулось ее ноги. Непрошеная гостья внимательно осмотрелась: никого рядом не с ней обнаруживалось… «Как странно,» – подумала Мимла и ступила за высокий порог… В ее пятки тут же воткнулось сразу несколько сухих соломинок. Она стряхнула их и, хихикая, прошлась по повети. Идти по гладким, широким доскам было особенно приятно. Мимле нестерпимо захотелось присесть на них, но она собрала всю свою волю в кулак и добралась до светящейся в темноте горы. Осторожно потрогав сено руками и убедившись в отсутствии вил и других колющих предметов, Мимла прыгнула в ароматное облако, и, как ей показалось, вся, без остатка, растворилась в нем. Ей даже пришла в голову мысль о том, что по возвращении домой было бы неплохо попросить Лукаса⁵ нарисовать новую картину под названием: «Мимла в сене». Эту мысль она не смогла толком обдумать, потому что ее отвлек топорщившийся пучок сухой травы. Он проплыл в воздухе совсем рядом с Мимлой, и у нее невольно создалось впечатление, что пучок прицепился к кому-то невидимому и упрямо тащится за ним по повети… Мимла поспешила поскорей отделаться от неприятной ассоциации.

– Его гонит ветер! – взглянув на слуховые окна, сказала она самой себе.

Яков Кузьмич⁶ рассказывал ей, что эти узкие отверстия в стенах нужны для того, чтобы свежие потоки воздуха могли беспрепятственно проникать на повить и прогуливаться по сену, не давая ему слеживаться и гнить.

Мимла позволила себе полежать на повети еще несколько минут, после чего встала и вернулась в сени. Там она вновь надела свои ботинки и, наконец, направилась в избу.

Изба состояла из одной единственной комнаты, точнее сказать, единственно в этой комнате сосредотачивалась вся жизнь дома в холодное время года, потому что именно здесь была устроена большая белая печь. Вернее, она была когда-то белой, но, видимо, со временем, без должного ухода краска на ней пожелтела и местами сильно облупилась. Со стороны входной двери к печи были приделаны высокие деревянные полати⁷. Вероятно, на них можно было удобно устроиться тогда, когда разогретые камни неприятно обжигали тело. Печь и полати занимали почти всю левую часть комнаты, а другой ее кусочек прятался за тонкой деревянной перегородкой и, похоже, выполнял роль кухни. В правой части избы, рядом с небольшими, «почти квадратными» окнами стоял длинный стол, накрытый льняной скатертью, за который была задвинута пара стульев. Вероятно, в качестве стульев можно было также использовать прибитые к стенам широкие полки.

Мимла с интересом рассматривала непривычно низкий, оклеенный старыми обоями потолок. Она всегда любила низкие потолки, так как считала, что они придают дому особый колорит и уют. Мимле нравилось так думать, хотя она и понимала, что на самом деле невысокие стены, так же, как и маленькие окна, и низкая входная дверь, подобно заботливым домашним духам, удерживают внутри дома тепло.

Из-за печки загремела кастрюлями Хмара.

– Самовар скипел! Суп из рогоза и лепешки из змеиного горца приготовились! – возвестила она сестрам, появляясь из-за перегородки. – Посуду можете взять в шкафчике.

У ключницы был вполне довольный вид – вероятно, происходящее полностью вписывалось в ее планы.

– Ну, обживайтесь, Высочества. Если что понадобится, там в сенях таз с колотушкой. Выйдите на крыльцо, стукните, я в раз прибегу.

– Так и сделаем, – заверила ее Лила.

Одобрительно кивнув, Хмара все так же по-гусиному, быстро засеменила к двери и тут же исчезла за ней.

– Давай проветрим помещение, – предложила Лила Мимле.

Она отдернула занавеску с ближайшего «почти квадратного» окна – с занавески при этом тот час посыпалась пыль – и распахнула его. Изба начала наполняться свежим воздухом…

– Как странно, никогда не думала, что на болоте так легко дышится, – удивилась Лила.

– Это из-за мха, Лила. Юлиус⁸ говорил, что мох дарит свежесть болотам, – напомнила ей Мимла.

– А вот этих упырей дарит тоже он? – проворчала Лила, глядя на стаи мошек, беспрепятственно влетающих в окно избы. – Сейчас покончим с этим безобразием!

Она достала из кармана своего комбинезона настойку таволги⁹ и тщательно опрыскала ей широкий подоконник. Шумная компания тот час передумала наносить им визит.

– Теперь можно и перекусить, – Лила поспешила в маленькую кухонку.

В нее каким-то чудом вместилось сразу несколько предметов утвари. Основательный сосновый буфет расположился ровно напротив прохода и почти доставал до потолка. Сквозь несколько помутневшие стекла своей верхней половины он горделиво демонстрировал пожелтевший столовый сервиз и одновременно что-то заговорчески утаивал за глухими дверцами своей половины нижней… К буфету нерешительно прижимался четырехногий хозяйственный стол. Он был весь завален кастрюлями и ковшами, посреди которых вальяжно отдыхал остывающий самовар. Рядом со столом готовилась принять отходы и мусор большая еловая кадушка. Завершал кухонное убранство умывальник с керамической раковиной, под которой стояло вполне обыкновенное ведро. Быть может, из-за соображений пожарной безопасности умывальнику отвели место у самой печи.

Лила отворила верхние дверцы буфета и взяла первую попавшуюся миску. С ее пожелтевшего дна на нее молчаливо смотрела красная полуптица-полуженщина…

– Похоже, местные жители знакомы с Сирином… – сморщила нос волшебница.

Но Мимла больше не хотелось вспоминать райскую птицу, она уже увлеченно копалась в нижнем отделении буфета.

– Лила, здесь столько всяких баночек! И они все подписаны! «Черника», «брусника», «клюква», – с воодушевлением перечисляла она. На секунду в буфете установилась полная тишина. Лила оторвалась от миски и попыталась определить ее причину, но голос Мимлы уже зазвенел вновь.

– Го-но-бо-бель¹⁰! – по слогам прочитала она. -Что это за зверь такой?

Ее любопытное личико выглянуло из-за сосновой дверцы. Ореховые глаза округлились и ждали объяснения сестры.

– По-моему, так раньше называли голубику. Тогда думали, что она способна прогнать боль, – пожала плечами Лила.

– Эту версию стоит проверить, – заключила Мимла и снова пропала за сосновой дверцей.

– Сныть! – тут же провозгласил ее голос. – Сплошные загадки!

– Сныть – это трава, которую можно солить точно так же, как и обычную капусту, – продолжила просвещать ее Лила.

– Давай перенесем посуду на стол и посмотрим, что нас ждет в печке, – добавила она, когда Мимла вновь вынырнула из буфета, и та тут же с удовольствием переключилась на миски и чашки с красующимися на них сиринами.

После того, как столовые приборы заняли свое место на льняной скатерти, сестры снова поспешили на кухню. Осторожно, так, чтобы не измазаться в саже, Лила наклонилась над шестком¹¹ и убрала заслонку¹². В печи, на остывающих угольках, их поджидал небольшой чугунок с супом и целый противень лепешек. Лила взяла ухват¹³, ловко обхватила им чугунок и втащила его на шесток. Потом пришла очередь противня. Подцепив противень кочергой¹⁴, Лила достала его из печки. Оставалось только перенести незатейливый завтрак на стол.

И вот уже густой дымящийся суп из рогоза¹⁵ разложен по тарелкам, румяные лепешки из змеиного горца¹⁶ нарезаны ровными ломтями, а брусничный лист залит кипятком.

– Как мы будем действовать дальше? – уплетая оказавшееся вполне съедобным угощение, поинтересовалась Мимла у Лилы.

– Я думаю, пока нас принимают за других персон, тем более за королевских, нам ничто не угрожает. Что ж, будем и дальше их изображать, а при любом удобном случае сразу же сбежим отсюда.

Мимла задумалась.

– Я совсем не против тут погостить, – сказала она, – если все, что от нас требуется, это не забывать надевать бахилы и отвечать на приветствия.

– Их Высочества изволят кушать! – попыталась изобразить Хмару Мимла и тут же прыснула от смеха.

Лила тоже засмеялась. Опыт научил ее тому, что, если заранее не переживать и не делать необдуманных шагов, можно выбраться из большинства сложных ситуаций.

Оставшуюся часть дня сестры провели за уборкой дома. Они старательно вымели всю паутину, вытерли пыль с подоконников и полати, выбили одеяла и разноцветные тканные дорожки. Вечером, уставшие, но довольные, они с удовлетворением осмотрели свое временное пристанище – теперь оно походило на простой деревенский дом, в котором так приятно скоротать летний вечерок.

– Лила, – Мимла с тревогой взглянула на свой комбинезон. – А в чем же мы пойдем на бал? Они же принимают нас за принцесс…

– А мы сейчас позовем Хмару и узнаем у нее, нельзя ли здесь где-нибудь достать кусок ткани, – предположила Лила.

Она направилась в сени, отыскала там круглый медный таз с деревянной колотушкой и вышла на крыльцо. Мимла выбежала следом за ней. Она восхищенно наблюдала, как Лила, подобно опытному шаману, сначала одной рукой прижала таз к себе, затем отвела руку с колотушкой в сторону и с силой стукнула по золотистой, кое-где уже начавшей зеленеть неровной латунной поверхности.

– Бум-бум! – громкие удары сотрясают воздух.

Мимла зажимает уши.

– Иду, иду, Высочества! – от небольшой сторожки с высокой башенкой, расположенной у самых ворот, отделяется худенькая женская фигурка и быстро движется в их сторону.

– Чего изволите? – осведомляется запыхавшаяся ключница.

– Хмара, – начинает Лила, – во время путешествия мы столкнулись с непредвиденными обстоятельствами. Дело в том, что наш багаж не доставили, вероятней всего, он потерялся, а вместе с ними потерялись и наши наряды для праздничного выхода.

– Ой-ой-ой, – сочувствует Хмара. Ее худое лицо огорченно вытягивается.

– На кол, на кол их, ентих разяв! – немного подумав, предлагает она.

– Кого? – удивляется Мимла.

– Тех, кто не доставил.

– Ими мы займемся позже, – обещает Лила. – Нам сейчас необходимо сосредоточиться на другом вопросе. Для бала требуются новые платья. Скажи, Хмара, возможно ли здесь достать кусок приличной ткани, а лучше сразу два, а также иглы, ножницы и швейную фурнитуру?

– Раньше имелось у нас ателье…Маме моей в нем это платье пошили, – ключница любовно разглаживает складки на подоле. – Но тогда тут еще не болото, а озеро обмельчавшее было.

– Озеро? – переспрашивает Мимла. – Так вы бывшие озерные жители?

– Да, Высочество. Мне мама рассказывала, что жизнь у нас раньше совсем по-другому устроена была: школы, библиотеки, театры… Даже Озерную академию открыли и Ботанический сад. Торговля с соседними царствами бойко шла, чего только сюда ни привозили! А потом озеро стало зарастать. Хотя мама говорила, что сначала умы тиной покрылись – народ здешний покупками и развлечениями увлекся. Деньгами все измерять стали. Теперь не только вода, а вся жизнь здесь кислая, – вздыхает Хмара.

Лила с Мимлой растерянно переглядываются.

– Вспомнила! – неожиданно восклицает Хмара. – На чердаке в доме есть сундук со старыми вещами, видимо, от прошлых владельцев остался. Думаю, отыщем в нем наряды для вас, Высочества.

– Очень хорошо. Веди нас на чердак, Хмара! – командует Лила.

– Ну, пойдем, Высочества! – ключница толкает дверь в сени, берет направо и устремляется к ранее незамеченной Лилой и Мимлой небольшой приставной лестнице, ведущей на чердак.

Лестница оказывается надежно прибитой к бревенчатой стене. По ней вся компания быстро поднимается наверх. Сестры оглядываются.

Я думаю, вы бывали на чердаках и хорошо себе представляете их атмосферу. В этой части дома находят свой последний приют ставшие ненужными вещи: искалеченная мебель, прочитанные книги, надоевшая одежда, мятые открытки… Словом все, что и хранить не хочется и выбросить жаль. Время словно замирает рядом с ними, терпеливо ожидая того момента, когда вы захотите устроить себе встречу со своим прошлым. Несмотря на густую пыль и неимоверно разросшуюся паутину, на чердаке нового пристанища Лилы и Мимлы есть для этого все условия. Центральное треугольное окно с дрожащими тонкими стеклами днем пропускает сюда достаточно солнечного света, а вечером под висящим над тонконогим столом желтым абажуром, вероятно, можно зажечь лампочку.

Хотя, я ошибаюсь… Никакой лампочки под абажуром нет, на зато на тонконогом столе стоит оставленная кем-то керосиновая лампа. При желании можно вытащить из-под облупившейся голубой крышки четыре табуретки того же цвета и той же степени изношенности, присесть на них или на развалившийся рядом большой красный диван. Только будьте осторожней – обивка дивана изрядно прохудилась и теперь не в состоянии скрыть нервно торчащие пружины, на которые из своего угла так осуждающе поглядывает перекошенный трехстворчатый шкаф. Несмотря на солидный возраст и сопутствующие ему болезни, этот великан по-прежнему способен поглотить и удерживать множество самых разнообразных вещей. В этом с ним не может сравниться даже крепкий, вместительный сундук, безмолвно застывший у противоположной стены. Именно к этому сбитому из ровно отесанных тонких досок сундуку, надежно опоясанному широкой кованой лентой, и бежит сейчас Хмара. Добравшись до него, она наклоняется, хватает верхнюю петлю, вбитую в основание крышки, и тащит крышку наверх… Та неохотно ей поддается…

Теперь уже и Лила с Мимлой присоединяются к ключнице. Все трое замирают и с любопытством ждут, что же сейчас покажет им молчаливый чердачный житель, но то, что предстает перед их взорами, превосходит все их ожидания, потому что совершенно не вписывается в общую унылую, отдающую тленом обстановку. Каким-то непостижимым образом томящимся в тюремном заточении вещам удалось сохранить свой первоначальный облик, и сейчас они предстают перед зрителями во всем совершенстве своего юного состояния…

Хмара поочередно достает из сундука сложенную вчетверо блестящую, точно только что отпечатанную в типографии подробную карту местности с нанесенными на ней непонятными символами, несколько серых, аккуратно связанных носков, очки с круглыми розовыми стеклами и блестящими мельхиоровыми дужками, наконец, – им действительно повезло! – из сундука появляется кусок дивной переливающейся ткани. Серебристым облаком он нежно мерцает в морщинистых руках Хмары.

– Мама говорила, что в их время умели ткать сам лунный свет, – почему-то полушепотом сообщает сестрам Хмара. – Забирайте отрез и спускайтесь в избу, Высочества, а я сейчас принесу вам иголки и ножницы.

Хмара бесцеремонно вручает сестрам находку и, не дожидаясь их, быстро ковыляет к лазу.

– Лила! Она действительно похожа на лунный свет! – Мимла восхищенно проводит рукой по мерцающей ткани. – Если мы предстанем перед здешними жителями в нарядах из нее, ни у кого не возникнет сомнений в том, что мы настоящие принцессы.

– Еще немного, и я сама в это поверю! – смеется Лила.

Сестры забирают ткань, возвращают ненужные им вещи обратно в сундук, закрывают его крышку и вслед за ключницей спускаются в сени.

Заниматься рукоделием они отправляются в горницу. Лила открывает окно, по своим размерам значительно превосходящее своих «почти квадратных» братьев, и теплый воздух быстро наполняет небольшое помещение. Он словно оживляет и две горки¹⁷, приставленные к противоположным стенам, и высокие кровати, располагающиеся за ними, и круглый стол между кроватями. Когда Мимла первый раз распахнула дверь примыкающей к избе горницы, она зачарованно застыла на ее пороге. Мимлу встретил какой-то совсем другой мир: упорядоченный и прекрасный, в котором у всего было свое особое предназначение: и у филенчатых дверок¹⁸горок, и у их изящных резных корон¹⁹, у нарядных подзоров кроватей, у пирамид подушек, у кисеи, наброшенной на них чьей-то заботливой рукой.

Этот мир когда-то добросовестно создавался стуком ткацкого станка и усердным перебиранием коклюшек. Сейчас же он замер и настороженно присматривался к новой хозяйке, словно гадал: своя ли она ему или просто заблудившаяся равнодушная странница? И Миле захотелось породниться с ним. Она отыскала на чердаке круглобокую керамическую вазу, отчистила ее от грязи и пыли и поставила на круглый стол. Старый мастер использовал густую темно-фиолетовую краску. Возможно, он просто замазал ею огрехи своего творчества, но получилось красиво. Своим черно-фиолетовым великолепием ваза вонзалась в белоснежную скатерть стола и этим приковывала к себе взгляды. Мимла восхищенно смотрела на нее, сожалея о том, что поблизости нет цветов для ее украшения. Вероятно, вездесущая Небесная канцелярия прознала про ее страдания, и вскоре, исследуя участок позади их нового дома, Мимла обнаружила крохотную баньку, а рядом с ней и кустик неизвестного растения. Его ворсистые багряные стебли высоко поднимались над землей, листья походили на лодочки, а цветущие колоски были сплошь усеяны малиновыми звездочками. Вначале Мимла подозрительно отнеслась к случайной встрече с загадочным цветком. Она обошла куст целиком и только затем осторожно потянулась к звездочкам, а когда приблизилась к ним, была совершенно очарована незнакомым ароматом. Не мешкая больше, Мимла отломила себе три веточки. С них на нее тут же брызнула роса. Росы было так много, что Мимла сама того не желая, словно искупалась в ней.

Вернувшись домой, она воткнула цветы в вазу и поразилась тому, насколько гармонично смотрелись ее чернильные бока с багряными листьями и малиновыми цветами. Они словно были созданы друг для друга…

– Красота! Просто божественная красота! – полушепотом, который, как уже успела понять Мимла, выражал у нее восторг, вечером подтвердила ее мысли подоспевшая Хмара.

– Вот ведь многие ищут счастья в других краях, вместо того, чтобы взять и наладить свой быт так, как им того хочется, – довольно заключила ключница. Мимла смотрела на нее и удивлялась тому, как светлые чувства изменили ее лицо. Они разгладили мелкие морщинки, заставили сиять прозрачные глаза, вернули им их природный голубой цвет.

«Удивительное дело, как влияют на нас наши мысли,» – подумала Мимла.

Вечером, когда розовая дымка заката окутала все болото, сестры, отложив шитье, отправились в истопленную для них Хмарой баню. Березовые веники беззастенчиво благоухали, круглые камни громко шипели, а Лила с Мимлой весело смеялись, натираясь колючими мочалками и окатывая друг друга мягкой болотной водой. После бани краснощекие, в намотанных на головах полотенцах они еще долго сидели за столом избы, пили брусничный чай и слушали непривычные рассказы ключницы о жизни в Болотном царстве.

Спать Лила с Милой отправились в горницу. Длинные ночные рубашки, в которые заботливо нарядила их Хмара, несколько превосходили сестер по своим размерам, и при попытке передвинуться на новое место смешно волочились за ними по полу, но Хмара и слушать ничего не хотела о том, что их следовало укоротить.

– Замерзните, Высочества, заболеете – с меня спроситься! – строго ответила она сестрам, и те поняли, что дальнейшие переговоры с ней бессмысленны.

– Вот возьмите-ка, иглы и ножницы, – на прощанье ключница протянула им принесенную плетеную шкатулку. – Там я вам еще пуговки, пуговки подходячие для платьев положила!

– И вот еще ночник, для комфорту, – она поставила на стол горницы фонарь с гнилушками²⁰. – С ними вам повадней будет. Отдыхайте, Высочества! Я вас сама закрою.

– Спокойной ночи, Хмара, – попрощались с ней сестры и только сейчас почувствовали, насколько они устали. Заперев дверь горницы на надежный железный крючок и понаблюдав некоторое время за светящимися в полумраке гнилушками, сестры разобрали подушечные пирамиды, отбросили лоскутные одеяла и, попутно воюя со своими ночнушками, забрались на высокие кровати. Едва они оказались в кроватях, как тут же забылись крепким сном.

Я, кажется, еще не рассказывала вам, что нашей Мимле всегда снятся цветные сны. Странным образом, они очень походят на реальность. В эту ночь на болоте ей тоже снится один из таких снов. Мимле видится, что по чердаку кто-то ходит, скрипит крышкой сундука, роется в его содержимом и, не найдя то, что ему нужно, спускается в сени. Может быть, все дело в ткани из лунного света? Мимла тревожно мечется по постели и во сне отчаянно прижимает к себе необыкновенную серебрящуюся материю. Она ни за что не хочет с ней расставаться и отдавать ее тому, чьи вкрадчивые шаги уже слышатся за дверью горницы. Вот этот кто-то берется за ручку двери и без всяких церемоний изо всей силы дергает ее, но тяжелый крючок стойко выдерживает грубый натиск. Не добившись желаемого, незваный гость вновь тянет дверь на себя. На этот раз крючок тревожно вздрагивает, и Мимла не на шутку пугается, но в это время на болоте горестно кричит филин. Он оплакивает конец темного дня суток, и Мимла открывает глаза.