Текст книги "Миряне – кто они? Как в православии найти самого себя. Современные истории"

Хочешь покончить с собой? Сначала зайди на «Предание»

– А как в этом потоке появилось ваше главное сейчас дело – фонд «Предание»?

– «Предание» появилось в 2005 году. У меня был один знакомый, Вадим Щербаков, чье влияние на окружающий мир на самом деле огромно, но этого никто не замечает. Этот Вадим – программист, углубленный в интернет человек, во всяком случае, тогда таким был. И вот однажды он попал на конференцию молодежных отделов епархий, слушал, какие интересные лекции там читали, и думал: «Сейчас эти прекрасные лекции прозвучат, и больше их никто не услышит. Надо их записать и в интернет выложить». Записал и выложил.

Потом он подумал: «Нет, мало. Надо вообще все православное аудио собрать и в одном месте выложить». И позвал меня помогать. Потому что Вадим человек очень творческий, близкий к гениальности, и ему такая занудная работа претит. Я тоже это не очень люблю, но мне было интересно: ты посидел, какие-то закорючки туда-сюда подвигал, и вдруг – бац, весь мир в интернете видит результаты твоих действий. Интересно же!

Вот так и возникло «Предание». Сначала – как хранилище православных аудиозаписей.

– А где вы деньги брали хотя бы на хостинг? И вообще, чтобы на сайт кто-то заходил, его ведь нужно раскручивать…

– С раскручиванием сайта связана одна легенда. Вообще деньги на оплату хостинга мы вначале собирали с шапкой в евангельской группе на Крутицком подворье. И вот однажды нам кто-то пожертвовал более-менее приличную сумму, и мы купили контекстную рекламу[16]16
  Контекстная реклама – тип интернет-рекламы, основанный на привязке рекламных объявлений к словам и выражениям, задаваемым в поиске.


[Закрыть]. И среди прочего купили слово «самоубийство». То есть человеку, набравшему в поиске слово «самоубийство», выпадало примерно такое объявление: «Хочешь покончить с собой? Подожди, сначала зайди сюда», – и он попадал на наше «Предание». И вот один человек, который был богат, молод и успешен, вбил в поисковик слово «самоубийство», потому что, хоть у него все было, а что-то ему не жилось, – и нашел по этой контекстной рекламе нас. И так мы ему понравились, что он позвонил мне и сказал, что готов нам с Вадимом платить маленькую зарплату, чтобы мы не отвлекались от нашего «Предания».

Вообще это характерная особенность моей биографии – со мной в жизни все происходит само. Я никогда не ставил и не добивался какой-либо цели. Я просто сижу на пороге своего дома и смотрю на реку…

– «Предание» тогда не было вашей основной работой?

– Нет. Прежде чем стать директором фонда, я в своей жизни очень много чем зарабатывал: я был грузчиком, промышленным альпинистом, страховщиком, курьером – больше всего денег я зарабатывал курьером, кстати. Вершиной карьеры была должность начальника отдела доставки в интернет-магазине – мы торговали ультразвуковыми отпугивателями грызунов. В общем, жил я случайными заработками. Это большая загадка, почему наша молодая семья не передохла тогда с голоду.

Ну и параллельно мы занимались «Преданием». Несколько лет существовали втроем: Вадим занимался технической частью, я был рабочими руками, третий человек давал деньги. Сайт наполнялся, и в 2008 году на него стало заходить пять тысяч человек в сутки…

– А что вы делали для такой посещаемости?

– Ничего, в общем-то. Максимум – писали где-нибудь на форумах: «Посмотрите, какой у нас клевый сайт».

Не более. А потом мы решили, что надо всех этих посетителей сайта конвертировать во что-то интересное и социально полезное. А Вадим до «Предания» работал в благотворительном фонде при РДКБ[17]17
  РДКБ – Российская детская клиническая больница.


[Закрыть] программистом. Он говорит: «Я знаю, как фонды работают. Давайте создадим фонд». В общем, мы решили помогать нуждающимся.

После этого год телепались: регистрировали устав, переделывали сайт, открывали счет и так далее.

Как все начинающие, мы решили собирать деньги на больных детей. Потом, правда, поняли, что больные взрослые – это проблема большая, чем больные дети. А тогда мы начали с того, что пошли по фондам, которые помогали больным детям, и стали предлагать им свой ресурс. Из пары фондов, с которыми мы потом сотрудничали, меня сначала выгнали. Потому что сейчас мало кто верит, но тогда я выглядел, как бездомный. Я и сейчас, в общем-то, не образец стиля, а тогда у меня были длинные нечесаные волосы, то есть вот тут лысина, а вокруг грязные патлы, которые периодически сворачивались в колтуны. Еще у меня была идиотская привычка постоянно наматывать волосы на палец. Короче, как предмет сотрудничества я выглядел странно и не очень перспективно. Поэтому в нескольких фондах ко мне сначала подозрительно отнеслись, сказали: «Мальчик, кто ты такой? Иди давай отсюда».

К счастью, у меня была хорошая знакомая в фонде «Подари жизнь», она за нас поручилась, и нам оттуда дали первых троих детей, паллиативных, то есть неизлечимых… Я тогда даже слова такого не знал, думал, это диагноз такой. Все трое уже умерли… Поскольку сайт с посещаемостью в пять тысяч человек в сутки у нас уже был, мы разместили на нем просьбы о помощи этим троим детям. Ну а дальше работа пошла сама. Через год у нас уже стояла километровая очередь из тех, кому нужна помощь. И нам пришлось снимать офис, потому что стало понятно, что дома буду жить или я, или вся наша документация. Да, оказалось, что юридическая составляющая очень важна. Пришлось всему этому научиться. Сначала мне было очень страшно. Первую платежку я заполнял 40 минут, думая, что, если я сейчас нолик с единичкой местами перепутаю, придет дядя прокурор и заберет меня в тюрьму.

– Вы где-то писали, что вы – директор фонда, потому что не падаете в обморок от вида бумажки с печатями.

– Вообще-то сначала я падал… Но мне очень повезло, что мой отец – юрист, аудитор, и он знает ответы на все вопросы – в первое время он мне очень помог и до сих пор выручает. Вообще в моей жизни практически не было ситуаций, когда мне не к кому было пойти за помощью. И мне кажется, самое важное, что на этом свете есть, это отношения с людьми.

– Вас не напрягает, что основная ваша работа – ходить с протянутой рукой?

– Нет. Вы не представляете, насколько люди вокруг мечтают кому-нибудь помочь. Потому что люди очень несчастны и больше всего на свете хотят, чтобы их любили, а еще сильнее хотят понравиться сами себе.

Про достоинство и «я хуже всех»

– Вам важен результат, поэтому вы занимаетесь благотворительностью?

– Знаете, что ценнее любой благотворительности? Вернуть человеку веру в его собственную ценность. Потому что есть люди, и их много, которые очень легко помогают ближним, буквально за них умирают, но не потому, что они сильно ближних любят, а потому, что не ценят себя. Благотворительность – это решение чужих проблем. И люди часто этим занимаются, чтобы не решать свои. Но все не впрок. Вот кому надо помогать. Потому что у человека должно быть достойное существование. Это важно. А благотворительная деятельность – это просто деятельность. Более того, мое православное воспитание намекает, что есть вещи поважнее материального благополучия, даже материального благополучия ближнего. Да, мы призваны помогать ближнему, но Господь все-таки нас создал не для того, чтобы мы были здоровыми и богатыми. Понятное дело, что Он нас не для того создал, чтобы мы были бедными и больными, но все-таки есть вещи важнее материального благополучия. Например, человеческое достоинство.

– И как помогать людям, которые себя не ценят?

– А я не знаю. Но таких людей очень много в Церкви. Особенно если учесть тренд «я хуже всех, я хуже всех, я хуже всех» – таким людям здесь комфортно. Но Бог им по большому счету не нужен. И религия им тоже не помогает. Потому что зачем Божественная любовь человеку, который не считает, что он стоит этой Любви? И когда его любят, ему кажется, что его обманывают. И его добродетели – не от силы и не от того, что он жил в присутствии Господа и учился у Него, и преодолел в себе какие-то страсти, а от слабости, от того, что у него нет сил даже грешить. Ну, а на святость у него тем более нет сил.

Вот эта тема меня очень трогает. Просто таких людей я очень много знаю, и сам в какой-то степени такой же.

«Тетка в обнимку с болью»

– Один мой знакомый работал в похожей на вашу организации, и у него над рабочим местом висело письмо, которое начиналось словами: «Михаил Александрович, будьте вы прокляты!» Письмо было от кого-то из просителей, которому они отказали. Вы с таким часто сталкиваетесь?

– Мне, слава Богу, не приходится много общаться с просителями. Ну да, некоторые говорят гадости, когда им отказывают. Привыкаешь, это часть работы.

– То есть вы кому-то отказываете?

– Отказываем. У нас довольно длинный список того, за что мы не беремся. Мы не оплачиваем нетрадиционные методы лечения, не выплачиваем чужие кредиты, не переводим деньги на руки ни при каких обстоятельствах – только в медучреждение.

– Сейчас у людей столько проблем, что вы должны потонуть в этом потоке. Вы вот ведь как-то написали в «Фейсбуке»: «Пришла тетка в обнимку с болью»… Считается, что директор фонда должен быть толстокожим. А вы, похоже, реагируете на проблемы других больше, чем требует работа.

– Ну конечно я реагирую. Меня поэтому не пускают к телефону в офисе, потому что, как оказалось, мной очень легко манипулировать. Я сразу начинаю чего-нибудь обещать – а отдуваться потом всем. Ну да, тогда эта тетенька пришла, у нее действительно все было очень плохо. Я в итоге дал ей каких-то своих денег, чего вообще-то нельзя делать. Но, слава Богу, просители в основном нам пишут, лично приходят очень редко. К тому же мы – фабрика, у нас дело полностью поставлено на конвейер. У нас нет с большинством подопечных личных отношений. Мы, конечно, все проверяем: все данные, все документы. Затем пишем просьбу и вывешиваем ее на сайт (который сейчас в день посещает 15–20 тысяч человек). Собираем деньги и переводим на оплату того, на что собирали. Всё. И понимаете, от наших конкретных усилий не очень зависит успешность сбора денег. Сайт работает сам. Можно всю нашу команду (сейчас нас уже 8 человек) вывести в поле и расстрелять, и только через месяц пользователь заметит, что что-то не так.

Но что касается меня, я вообще работаю всегда, потому что я не умею переключаться. Если я чем-то занимаюсь, то занимаюсь этим круглосуточно.

– Но вы как-то отдыхаете?

– Ну, например, я недавно ездил на дачу и три дня пилил дрова бензопилой. Это был отдых. Я очень люблю пилить дрова бензопилой. Хочу даже поехать на Ладогу в лагерь добровольцев, которые тушат лесные пожары, чтобы там продолжать пилить дрова бензопилой. Еще иногда смотрю какое-нибудь идиотское кино с «пыщ-пыщ» и сюжетом на уровне второго класса. Как там был афоризм в интернете? «Когда меня спрашивают, как я всегда сохраняю хорошее настроение, я отвечаю, что все дело в позитивном мышлении и чувстве юмора. И я не то чтобы вру. Я просто про коньяк умалчиваю». Ну вот, как-то так.

– А благодарность бывает от тех, кому вы помогли?

– Да, вот недавно пришел папа одного мальчика, которому мы помогли еще в самом начале, принес пожертвование на ремонт офиса. Неимоверно было приятно. Но обычно у людей на это просто нет ресурсов.

– А не хочется ли вам что-то изменить в жизни? Заняться чем-нибудь другим?

– Мне «Предание» страшно кому-нибудь оставить. Я эгоцентричен, и потому боюсь, что я уйду, а оно все рухнет. Но это вообще проблема российской благотворительности – тут очень много стоит на отдельных людях, которые работают собой. Я работаю собой. И так работают довольно многие мои коллеги, руководители фондов.

Хотя на самом деле я думаю, что ничего не рухнет – но пока мне все равно страшно. Вообще сейчас в «Предании» моя основная функция – быть флагом на башне и развеваться. Правда, если что, сидеть за всех придется именно мне…

А с выгоранием я борюсь очень простым способом – я нахожу новое занятие в пределах фонда. Вот сейчас книжки начал писать. Уже три написал про то, как деньги на благотворительность собирать. Периодически мне кого-то отдают в ученики – я их обучаю быть директорами фондов. Это очень смешно, потому что я сам ничего не умею.

– Так вы же работаете уже почти 10 лет!

– Так я же говорю – у меня все само собой происходит.

Количество бессмысленных килобайт

– Вы пишете блоги и колонки в большом количестве. А как вы реагируете на понос в интернете, который периодически выливается на то, что вы написали?

– Сначала реагируешь обычно очень нервно, потому что кажется, что это живые люди. Со временем начинаешь понимать, что вообще все эти мнения в интернете имеют очень мало смысла. Люди в социальных сетях, как правило, значительно жестче, радикальнее и эмоциональнее, чем на самом деле. Потому что они находятся в пределах своей узкой группы. Если долго живешь в социальных сетях, возникает ощущение, что ты в большинстве и все нормальные люди с тобой согласны, а те, кто против, – это какое-то нездоровое меньшинство, которое можно давить как угодно. Хотя на самом деле не все нормальные люди с тобой согласны, а просто именно этих ты подобрал. Во-вторых, это все-таки интернет, тут в морду не дадут, и поэтому некоторые немножко теряют берега.

Кроме того, в социальных сетях и вообще в интернете очень плохо с возможностью выражать эмоции. Ну что, смайлики, что ли, ставить или буквы большие писать вместо крика? В результате люди начинают очень энергично высказываться просто потому, что здесь отсутствует невербальная коммуникация и донести эмоцию крайне трудно. Так что весь этот понос – это просто специфика здешнего общения.

Но есть и опасность, потому что можно перепутать любимую соцсеть с реальным миром.

Я сам от этого совершенно не свободен, я вообще интернет-зависимый. Тебе кажется, что вот ты написал чего-нибудь – и вроде как чего-то сделал. Хотя на самом деле только произвел некоторое количество бессмысленных килобайт. Высказывания в интернете очень хорошо заменяют реальные дела и дают эмоциональное удовлетворение от того, что нас много и мы все друг друга любим. Но это иллюзия.

Хотя, конечно, если ты занимаешься благотворительностью, интернет – это самый простой, доступный и почти обязательный способ рассказывать массовой аудитории о своей деятельности.

– Почему ваши тексты так популярны, как вы думаете?

– Не знаю. У меня такое ощущение, что я пишу очевидные мысли. Самый мой залайканный текст, который уже где только не засветился, называется «О единственной причине вступать в брак». И там написаны банальные вещи: что жениться надо только потому, что хочется жениться именно на этом человеке. Все. Может быть, люди любят, что им говорят то, с чем они согласны, но когда это красиво сформулировано? Как говорил классик: в наше время человек узнает о том, что он думает, из телевизора. Популярны тексты, в которых люди узнают себя, – наверное, они себя от этого лучше чувствуют.

– Вы замечали, что значительная часть интернет-публики к Церкви настроена резко негативно?

– Да, когда-то на одном портале была такая рубрика: «Задай вопрос человеку необычной профессии». И я там выступал как директор фонда. В частности, показывал наш сайт, как у нас все устроено. И мне там задали совершенно потрясающий вопрос: «У вас все так замечательно сделано, так прозрачно, так открыто, а вот есть что-нибудь такое же, но чтобы не православное?» Да, вот так люди зачастую относятся к Церкви.

– Вы думали, почему это так?

– Мне кажется, есть какие-то ожидания, которые на Церковь навешиваются. Люди придумывают некую задачу, которую Церковь должна, по их мнению, выполнять. А поскольку она ее не выполняет, то им кажется, что Церковь – это лишний институт, который при этом претендует на некий особый статус. Тех, кто не понимает, что это на самом деле за статус, Церковь раздражает. Но доказывать что-то в интернете абсолютно бессмысленно. Доказать что-то можно только делом. Я не видел ни одного человека, которого обратили бы к Богу путем дискуссии в интернете. Я на эти дискуссии о вере потратил огромную часть жизни, о чем на самом деле жалею, потому что это редкостно бесполезное проведение времени. Человек приходит к вере не потому, что его логически убедили. Человек приходит к Богу в тот момент, когда он понимает, что без Бога он не может. Но в интернете он без Бога отлично обходится.

Там, где потерял

– Как вы справлялись с тем, что росли без отца? Для многих это проблема на всю жизнь…

– Ну, я старался быть мужественным – рюкзак огромный носил в горах, больше собственного веса. Всю жизнь я мечтал и до сих пор мечтаю научиться драться – я не умею и боюсь этого занятия ужасно, хотя несколько раз пытался. А сейчас вроде как уже и не надо… Вообще у меня очень много такой специфической субстанции, которая именуется дурью. Это когда человек физически вроде слабый, а в то же время может трое суток не спать, поднимать больше собственного веса…

– Вы чувствуете в себе потенциал, который не нашли, как применить?

– Ну, во мне очень много злобы, а я никого, слава Богу, не убил…

Знаете, поскольку у меня все происходит само, кто-то за меня думает, за меня решает – я могу быть только благодарным. За каждый период своей жизни я могу вспомнить не один десяток людей, кому мне есть за что сказать спасибо. Я это очень хорошо чувствую. И знаю, кому я задолжал.

Еще я хочу много денег. Ну, мне самому деньги не очень нужны. Я тщеславный, а у тщеславных людей материальные потребности очень скромны. Но если бы у меня было много денег, я бы нескольким людям купил бы по квартире в Москве. Потому что они – любимые. Это на самом деле проблема – фонд работает по правилам, а я хочу помогать тем, кто мне нравится. Но не могу.

– А в чем для вас счастье?

– А, я вдруг вспомнил. Несколько лет назад был какой-то очень тяжелый период в жизни: навалилось огромное количество проблем и с деньгами, и с делами, и с кем-то там поругался, и с кем-то не договорился, все надоело, все плохо… И вот меня пригласили в Питер на конференцию – я сел в поезд, выключил телефон и сразу лег спать. И вот поезд поехал, темно, и тут я понимаю: а я ведь сейчас никому не доступен. Вообще никому! И меня никто не найдет. И тут все дела куда-то исчезли. И все проблемы как-то растворились. И это был очень-очень сильный кайф. Понимаете, я – фрик. К тому же я уже давно не был в отпуске, чтобы уехать от всех совсем, я не могу себе позволить от всего отключиться. А тогда получилось…

А еще счастье – это ощущение, что у дорогих мне людей все хорошо. Что конкретно сейчас какие-то их проблемы решены. Что они могут находиться в покое. Это счастье.

– А что лично для вас ценно в Церкви?

– То, что здесь есть Бог. На самом деле, если так подумать, это безумно странно: почему хождение в какое-то место, где собираются люди, стоя и глядя на восток, слушают песнопения на давно забытом языке и совершают странные движения руками, – почему это как-то связано с Богом?

– А правда, почему?

– Не знаю. Но по моему опыту здесь, в Церкви, есть Бог. Вот так получилось, что Бога я встречал здесь. Можно пойти искать Его куда-нибудь еще, если вдруг приспичит. Но зачем? Искать нужно там, где потерял, а не там, где светло.

Мария Красовицкая. Что любишь, то успеешь

«Наверное, никто не боялся детей больше, чем я…» Теперь у нее девять детей, кроме этого, она преподает литературу школьникам и литургику будущим богословам. Мария Красовицкая – про то, как сбрасывают с пьедестала учителей, чем жизнь многодетной мамы похожа на серфинг и стоит ли менять церковные обряды.

Биографическая справка

Мария Сергеевна Красовицкая родилась в 1967 году в Москве. Окончила филологический факультет МГУ. Старший преподаватель кафедры практического богословия Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, автор курса лекций по литургике. Учитель литературы в Свято-Петровской школе. Мама девятерых детей.

Подростки, или Как остаться на пьедестале

– Вы как-то говорили, что учитесь у своих учеников. А чему взрослый человек может научиться у подростков?

– Наверное, самое серьезное переживание, которое дают подросшие дети и ученики, – это встреча со временем, в которое ты живешь. У взрослых есть искушение остановиться и успокоиться: какие-то вопросы решены, и кажется, что ты уже все понимаешь. А встреча с учениками заставляет чувствовать, что возникли новые вопросы – очень серьезные, иногда страшные, что наступило совершенно новое время. Вопросы эти вечные, но их упаковка, их форма – новая, арена борьбы поменялась, и через учеников ты знакомишься с новым временем. Потому что они – его дети. На них не действуют старые аргументы, им частенько ничего не говорят старые имена, и ты должен осознать, что реальность – новая.

– А зачем это осознавать?

– Чтобы почувствовать ход времени. Потому что как ни сильно искушение остановиться, но на самом деле перед тобой стоят очень серьезные жизненные задачи. Зрелость, старость, слабость – это вызовы. И ты просто обязан на них ответить. Это относится ко всем людям, но школьный учитель, ко всему прочему, находится под градом вопросов. И рискует оказаться не в теме. Ученики приходят из дома, из своей молодежной компании. У них есть книги, фильмы, шуточки из социальных сетей, которых ты не знаешь. Для них они интересны и остро звучат, а ты пристаешь с каким-нибудь XVIII веком и пытаешься доказать, что это важно. Тебе просто необходимо бросить мостик между их живыми интересами и общекультурными вопросами.

Для школьного учителя очень важно быть в молодежной теме. Требования и спрос с него невероятные. Ведь его каждый день сбрасывают с пьедестала.

– Шансы удержаться на пьедестале есть?

– Не надо на него вставать. Важно не изображать то, чем ты не являешься, и не обманывать: очарование будет недолгим. У детей болезненная жажда правды, искренности, честности – обмана не простят.

Подростки – это избитая тема, и всем известно, что они трудные, колючие, такие-сякие. Действительно, где-то класса до 5-го или 6-го ты находишься в зоне света, ты чувствуешь, что в душе у этих людей – ясность. До подросткового возраста дети очень рады обретать и беречь правила. Для подростков же все нуждается в обосновании. Все встает с ног на голову, и самые простые вещи требуют доказательств. Плюс очень многие барьеры снимаются. Возникают серьезные вызовы. И я совсем не уверена, что они приняты правильно. Это действительно тяжелейшая задача.

Однако есть и простые вещи, очевидные для всякого нормального человека. Прежде всего, хотелось бы к детям относиться с уважением. Никогда нельзя унижать ребенка – это несомненно. Сделать это не всегда легко, потому что да, нередко он ведет себя как идиот.

Во-вторых, нужно понять, что им, детям, нелегко живется – им реально тяжело. В-третьих, их непосредственные вопросы очень важны. Хочется сказать: «Да это глупость! Брось, давай займемся делом: изучим программу, подготовимся к экзамену, поступим в вуз…» Но это неконструктивно. Сначала, в процессе и в конце концов нужно решать их глубинные вопросы – самые серьезные.

И вообще, это наши общие вопросы. Мы должны вместе находить на них ответы. И не нужно думать, что подростки хотят оставаться неприятными собеседниками. На самом деле они хотят избавиться от мучений и найти положительный ответ. И ты должен показать им выстраданную и позитивную позицию, дать какую-то простую формулу, которая будет потом в их душе звучать.

– Что для вас здесь самое сложное?

– Быстрота реакции. Вдруг открывается, что ученики проделали огромный путь, о котором ты не подозревал, они уже очень многое знают, очень многое чувствуют. Они вдруг задают тебе страшный, тяжелый, неудобный вопрос, и это уже ринг, арена, ты должен правильно отреагировать. Это должно быть что-то очень быстрое, точное, остроумное. И в то же время ты должен решить, что же тебе делать: отвечать на актуальные вопросы или изучать программу? Предмет, который я преподаю, больше всего провоцирует. И это не только конкретные вопросы, это и поведенческие вещи: выкрики, шутки, притяжение и противостояние между мальчиками и девочками. И ты должен реагировать. Причем всей гаммой реакций: от нулевой до самой серьезной.

С другой стороны, учителю литературы легче с учениками познакомиться, потому что благодаря литературным произведениям все основы, можно сказать, потрясаются и проверяются. И в общем-то, все выясняется – что можно, что нельзя и почему нужно слышать других людей.

А вообще, мне кажется, всякое слово остается в их памяти, хотя может подействовать совсем не сразу. Нужно просто продолжать идти с ними вперед и что-то вместе делать. Это должно быть реальное дело. Чем больше общих дел, тем лучше. К сожалению, в нашей жизни не всегда такие дела легко изобрести.

По большому счету все равно, что вы с ребенком вместе делаете: музыкой занимаетесь или картошку в четыре руки чистите. Ребенок просто должен питаться взрослой душой: ее умениями, ее уверенностью, ее веселостью, ее оптимизмом, ее верой. Все позитивное, что он прожил рядом со взрослым, для него полезно. Мир управляется из детской.