Текст книги "Не в счастье счастье"

Не в счастье счастье
Марина Пустильник

© Марина Пустильник, 2024

ISBN 978-5-0064-4060-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

В самый разгар пандемии, когда привычная нам реальность изменилась в первый раз, мне посчастливилось посмотреть и отредактировать две дюжины лекций буддистского ламы Гьетрула Джингме Ринпоче11
  Гьетрул Джигме Ринпоче – реализованный буддийский мастер и тулку (реинкарнация учителя), получил традиционное буддийское образование, докторскую степень в области сутры и тантры, а также современное светское образование в школе Дарджилинга. Джигме Ринпоче блестяще владеет английским языком и излагает учение в своей уникальной манере: наглядно, остроумно и доступно для восприятия западных учеников. Руководит множеством буддийских центров по всему миру.


[Закрыть]. В какой-то момент я обнаружила, что хотя все они посвящены вроде бы разным темам, через каждую красной нитью проходят несколько мыслей, главная из которых следующая: Не существует людей, осознанно желающих быть несчастными. Никто не выделяет в своем ежедневнике часы для того, чтобы злиться или ненавидеть или испытывать боль. Любой человек хочет быть счастливым.

В том или ином виде, эта мысль звучала на каждой из лекций. Из раза в раз, с усталой улыбкой, Ринпоче повторял её перед аудиторией, хотя зачастую в ней сидели одни и те же люди.

Это напоминание необходимо, потому что мир, в котором мы живем, как будто делает всё возможное, чтобы мы забыли эту простую мысль. Мы уже давно живем в состоянии постоянной неопределенности и вытекающей из этого состояния тревожности, но в последнее время имеем дело с тектоническими сдвигами мирового порядка и отсутствием полного понимания того, каким будет будущее в ближайшей, среднесрочной и долгосрочной перспективе. Помнить о том, что ты хочешь быть счастливым, в предложенных обстоятельствах очень сложно. Не только помнить, но и предпринимать в эту сторону какие-то шаги, и того сложнее.

Несколько лет назад, вдохновленная разговором с подругой и небольшой горой прочитанных исследований и изданий на тему счастья, я написала первую версию этой книги. Я писала её, живя совсем в другом мире. Я была беременна долгожданным (вторым) ребенком, счастлива в своем (втором) замужестве, мне казалось, что всех своих внутренних демонов я изжила почти двадцать лет назад, в ходе полугодовой психотерапии. Я назвала эту книгу «Живите долго и счастливо».

За прошедшие пять лет произошло очень многое, как в мире, так и в моей собственной жизни. Я по-прежнему счастлива в замужестве, но это, вероятно, единственная постоянная в моей жизни. Долгожданная дочь моя прекрасна, но быть матерью в 25+ и в 45+ – это две разные истории, особенно, когда в дети тебе достается человек, который проверяет твои границы чуть ли ни с первого дня. Я похоронила отца своего сына (на счастье которого с новой любовью у меня были такие большие планы), переехала в Израиль, почти год вела регулярную колонку про счастье в онлайн-издании, улетела из Израиля последним самолетом перед локдауном и провела два года пандемии в горах, вернулась в терапию, когда поняла, что быть матерью во второй раз гораздо сложнее, чем в первый. Я вновь переехала в другую страну, оставив в России сына, родителей, и два любимых дома, в Москве и на Северном Кавказе. Спустя два года я вернулась. Я по-прежнему готова подписаться под всеми рекомендациями из этой книги, но за прошедшее время я поняла пару вещей.

Во-первых, что меня не устраивает ни одно из существующих определений счастья, потому что каждое из них требует выполнения ряда условий, а это, на самом деле, необязательно. Во-вторых, что счастье – это такой странный конструкт, который ускользает, как только ты пытаешься ухватить его за хвост (например, отвечая на вопрос, счастлив ли я прямо сейчас и если да, то насколько) или даже просто дать ему определение. На эту тему есть прекрасный афоризм Вольтера: «Искатель счастья подобен пьяному, который никак не может найти свой дом, но знает, что дом у него есть».

Поэтому я решила переписать эту книгу, чтобы показать, что нет никакого «счастья», но есть наша способность быть счастливым. И эта способность – в первую очередь про смену нашей оптики, про то, чтобы посмотреть на привычные нам предметы и философские концепции под другим углом зрения. Более того, мне хочется верить, что она доступна всем.

Почему то, о чем я пишу, важно? Потому что в душе все мы хотим быть счастливы. Потому что для всех, кто жив, жизнь продолжается – такова человеческая природа, и этого не нужно стыдиться. Потому что в какой-то момент реальность всё равно вырывает нас из объятий травмы (к сожалению, не в том смысле, что травма просто исчезает, а в том, что она отходит на задний план, но даже это способно вернуть нам осознание того, что мы живы, а, значит, надо жить). Потому что «новая нормальность» обязательно наступит (или уже наступила) для всех, независимо от страны проживания. И в этот момент полезно иметь под рукой сборник знаний о том, как мы устроены, какие культурные коды счастья могут быть в нас запрограммированы, какая есть прекрасная этому всему альтернатива, и какие шаги мы можем предпринять, чтобы жизнь наша приносила нам радость, удовольствие и удовлетворение. В этой книге объединены мой личный опыт и различные исследования в области счастья, сдобренные мудростью возрастом в 25 столетий. При этом у меня нет иллюзий, что мой личный опыт изначально покажется релевантным многим, так как идет вразрез со многими привычными моделями поведения и переживаний. Тем не менее, открытость другому опыту кажется мне важным навыком даже безотносительно поисков счастья.

Мною движет искреннее желание, чтобы как можно больше людей проживали свою жизнь в радости и равновесии. Не мучая себя мыслями об отсутствии смысла, осознавая, какие именно эмоции они испытывают, и развивая свою эмоциональную гранулярность22
  Эмоциональная гранулярность – способность человека различать, определять и выражать свои эмоции в более точных категориях. Эмоциональная гранулярность позволяет более четко понимать, что вызывает те или иные чувства, лучше контролировать свои эмоции и быстрее адаптироваться к различным ситуациям.


[Закрыть], просыпаясь каждое утро в предвкушении нового дня, и не позволяя неудачам и другим людям выбивать себя из колеи.

У незнакомого со мной читателя может возникнуть ощущение, что у меня была очень легкая и приятная жизнь. Не отрицаю, мне повезло вытянуть у жизни какие-то счастливые билеты: любящих родителей, возможность в раннем возрасте расширить свои горизонты и получить образование за рубежом, благоприятный биохимический баланс головного мозга33
  Субъективная оценка, не подтвержденная никакими исследованиями.


[Закрыть]. Все это не означает, что болезни и травмы меня обошли. Все мы родом из ХХ века, и у каждого в семье есть свои трагедии и травмы, возрастом от ста лет и меньше. Моя бабушка потеряла своих родителей и всю семью в три года, в годы коллективизации, и эта незаживающая травма через мою маму передалась и мне, и сегодня я делаю всё возможное, чтобы избавить от нее если не свою дочь, то хотя бы её детей. Я пережила раннее расставание с семьей, уехав учиться в США одна, когда мне не было ещё и 15 лет. Там я прожила шесть лет, выстроив себя и свою жизнь с нуля – и собрав на этом букет травм, с последствиями которых начала работать лишь недавно. (До этого мне казалось, что осознания своих травм достаточно, однако жизнь показала, что это необязательно так.)

Предательства, неудачные отношения и травля мне тоже хорошо знакомы. Однако усваивая жизненный опыт, я перестала определять себя через эти (и любые другие) события, научилась находить в каждом то важное, что помогло мне внутренне стать лучше.

Идея хвастаться тем, что ты «счастлив» или научился не залезать целенаправленно на эмоциональные качели, кажется мне странной. Я не кривлю душой, когда говорю, что мое желание состоит в том, чтобы мои друзья и знакомые, а в идеале и все люди, были хоть немного более спокойны и счастливы. Потому что никто не заслуживает того, чтобы страдать от черной тоски и одиночества. Потому что никто на самом деле не хочет быть несчастен. Потому что мы все взаимосвязаны. Потому что настрой и настроение окружения формирует среду, в которой мы живем. Значит ли это, что мое пожелание счастья окружающим меня людям эгоистично в своей сути, потому что счастливые люди вокруг делают меня счастливее? Да, значит. Отменяет ли оно мои альтруистические намерения? Нет, не отменяет. Что из моего пожелания счастья окружающим первично? Не знаю, мне видится в этом проблема первичности курицы и яйца.

И еще одно очень важное замечание. С точки зрения буддизма, путь к счастью начинается у нас в голове с осознания драгоценности самой нашей жизни. Благополучная жизнь – в целом про осознанность, про работу со своими мыслями, чувствами и эмоциями. Но помимо этого, я постаралась собрать в этом тексте напоминания о том, что счастливыми нам помогает быть то, что мы когда-то практиковали: близкие отношения с друзьями, веселые встречи вживую, здоровый достаточный сон, а также менее очевидные вещи, которые способны повысить наш базовый уровень удовлетворенности происходящим – практика благодарности, самосострадание, отказ от постоянного сравнения себя с окружающими. Что-то из этого знания по счастливой случайности досталось мне при рождении, что-то пришло с опытом. Здесь будет всего понемногу: Аристотель и его теория «хорошей жизни», концепция счастья в буддизме и конфуцианстве (а также в иудаизме, исламе и русской традиции, среди прочего), комментарии биолога, современные исследования о человеческом благополучии и философия Алана Уоттса.

Всё, о чем я прошу, когда вы будете читать эту книгу – это не рассматривать ее как принуждение к счастью, потому что это точно не работает.

Введение. Первый разговор о счастье

Все мы странники, и даже в темных глубинах

души своей все мы ищем счастье. Счастье как великую согласованность

между тем, что мы желаем, и тем, что требует от нас действительность. «Время печали еще не пришло»44
  Фильм 1995 года, снятый кинокомпанией СТВ на киностудии Ленфильм. Режиссер – Сергей Сельянов (также выступил в роли автора сценария и продюсера), в одной из главных ролей – Петр Мамонов.


[Закрыть]

Если не знаете, как жить дальше, живите счастливо. Предсказание из печенья

Первый раз я задумалась о счастье, когда мне было лет 20. Сегодня, узнав, как работает (или не работает) наша память, я не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что всё было именно так. Но почему-то этот разговор – один из немногих, что отложился у меня в памяти, и отложился именно в таком виде.

– Ты единственный счастливый человек из тех, кого я знаю, – сказал мне как-то однокурсник (похожий на бас-гитариста группы No Doubt пакистанец, который мечтал стать астрофизиком, а стал финансистом). – В чем твой секрет?

Вопрос этот застал меня врасплох, но откуда-то пришел и ответ: – Да, я счастлива, потому что я люблю жизнь, и какой бы она ни была, жизнь – во много раз лучше, чем не жизнь. Я счастлива, так как живу.

Был ли этот разговор? Был ли он таким, как я его сейчас передаю? Помнит ли мой однокурсник о нем? Это, собственно, не так важно по сравнению с тем, что с ощущением чуда жизни я и продолжаю жить. Благодаря ему я не знаю, что такое тревожность и депрессия. Я, конечно, знаю, что такое тревога, и даже испытываю ее периодически, но не живу в состоянии озабоченности завтрашним днем, потому что мое главное от него ожидание состоит в том, что он будет и в нем буду я. Конечно, у этой всепоглощающей любви к жизни есть и обратная, темная сторона – страх смерти, или, вернее, неспособность уместить в своей голове мир, в котором меня уже нет. В моменты, когда эта неотвратимая перспектива бьет меня по голове, приятного мало, но в целом мне удается справляться и переключать свое внимание на здесь и сейчас.

Я легко (и физически, и психологически) перенесла травму, грозившую превратить меня в прикованный к кровати овощ, и довольно играючи выбралась из долговой ямы, в которой оказалась благодаря другому человеку. Прочитав это, кто-то скажет, что мои выводы – это яркий пример «ошибки выжившего», и что веру в собственную удачу просто появиться на свет нельзя привить. И это действительно так. Не всем людям нравится жить, и уж точно не все испытывают от этого такой же щенячий восторг как я. Тем не менее, я склонна верить, что вера в чудо жизни и в то, что мне ужасно повезло быть живым человеком, а всё остальное – как-нибудь приложится, неоднократно помогала мне и помогает до сих пор. Это не означает, что я безалаберный человек, или что я не умею грустить или злиться, или делать глупости. Умею, и до сих пор периодически практикую. Но я не зависаю в этих негативных состояниях надолго и не страдаю от бессмысленности своего существования. Я перестала сравнивать себя с другими людьми и в целом пребываю в состоянии равновесия с собой и окружающим миром.

Расскажу о том, что еще, кроме безусловной любви к жизни, помогло и помогает мне.

Глава 1. Что такое счастье?

Что для вас счастье? Готова поспорить, что у каждого, читающего эту книгу, найдется свой ответ. Для кого-то это ощущение жизни полной грудью, а кто-то говорит: «Никогда не могла понять, как можно быть счастливым „вообще“ – по жизни». Если верить результатам опросов общественного мнения (как в России, так и за рубежом), счастливыми людей делают здоровье (свое собственное и близких), семья, материальный достаток, благополучие и ощущение цели жизни.

Нисколько не ставя под сомнение эти ответы и их правильность, я хочу предложить свое собственное определение счастья, которое кажется мне более универсальным и может помочь каждому «пьяному» найти свой «дом».

Но сначала я хочу предложить вам небольшой историко-лингвистический экскурс практически вокруг света, чтобы понять, когда у человечества появилось понятие счастья, как менялось значение этого слова, и когда вообще люди начали рассматривать счастье как нечто, к чему нужно стремиться. Подобный анализ важен еще и потому, что концепции счастья и благополучия очень сильно завязаны на культурный контекст, так как:

Точно так же, как люди не могут жить каким-то одним общеприменимым образом и должны, по необходимости, жить в соответствии с некими культурно-специфическими особенностями, человеку не может быть хорошо каким-то одним общеприменимым образом. Сама природа того, что такое, когда тебе хорошо, или когда ты благополучен, имеет культурно-специфические формы. Чувствовать себя хорошо или проживать хорошую жизнь требует от человека способности жить определенным, предписанным культурой образом.55
  Китаяма Ш. и Маркус Х. «Стремление к счастью и осуществление симпатии: культурные паттерны идентичности, социальных связей и благополучия» (2000 г.) https://psycnet.apa.org/record/2000-16279-005


[Закрыть]

(Примечание в сторону: На самом деле я верю, что предлагаемое мной видение счастья подходит людям любой культуры, но чтобы это прочувствовать, нужно предварительно понять всё разнообразие и всю сложность религиозно-культурных конструктов, с которыми нам приходится иметь дело в моменте.)

Три изначальные концепции счастья появились на свет примерно в одно время, около 2500 лет назад, в древнем Китае у Конфуция, в древней Индии у Будды, и в Древней Греции у Аристотеля. Конфуцианство и буддизм до сих пор продолжают оказывать огромное влияние на миллиарды людей, населяющих пространство Восточной и Юго-Восточной Азии. Однако понятие счастья, предложенное Аристотелем (eudaemonia, эвдемония – хорошая жизнь), лишь сравнительно недавно начало возвращаться в западный философский дискурс. Вернее, не так. К Аристотелю и его эвдемонии обращались многие теологи и философы, но столь широкого распространения как идеи Будды и Конфуция его мысли так и не получили. Начиная с периода Возрождения и Реформации, счастье в западной традиции трактовалось в первую очередь с гедонистических позиций. В 1776 году стремление к счастью (pursuit of happiness) было законодательно закреплено в «Декларации независимости США» как неотъемлемое право человека (правда, не любого, так как этот документ не считал за полноценных людей чернокожих рабов).

Ниже мы поговорим об этих трех концепциях (а также о том, каким видят счастье другие крупные мировые религии), о том, что подразумевалось под счастьем последние полтора тысячелетия в западном мире, о концепте счастья в русском языке, о том, что под счастьем понимают в практически неизвестной нам Африке и малоизвестной Латинской Америке, и что говорит нам о достижимости счастья психоанализ и психология. А уже потом я попробую убедить вас в том, что счастье – это совсем не так сложно, как кажется.

Почему эта глава важна? Потому что она очень наглядно показывает, что на сегодняшний день в мире нет единого (а тем более, единственно верного) понимания, что такое счастье, и что человек может быть счастлив или несчастлив в одинаковых жизненных условиях, в зависимости от того, в какой культурной традиции он вырос. Это важное знание, но оно доступно, пожалуй, только тем, кто сделал изучение счастья своим призванием и профессией. Мне хочется верить, что прочитав эту главу, вы сможете по-другому взглянуть на мир и людей в нем – а еще у вас появятся новые темы для светских бесед!

Буддизм и счастье / Нирвана

В предисловии к этой книге написано об одном из основных постулатов буддизма, а именно о том, что никто не хочет быть несчастен и все люди желают себе счастья. Но что такое счастье в буддизме? Это состояние, называемое нирваной, которое означает прекращение страданий и достижение внутреннего покоя и гармонии (не путать с нирваной в индуизме, где этот термин может означать «небытие», которого мы достигаем, выйдя из цикла перерождений). Нирвану называют еще «просветлением» или «высшим счастьем». Будем откровенны, полное прекращение страданий и внутренний покой не выглядят реалистичной целью для любого человека, на ежедневной основе соприкасающегося с миром и другими людьми. Можно семимильными шагами идти к нирване, если ты буддийский монах, избавленный от общения с внешним миром и забот о том, как обеспечить себя и своих близких хотя бы кровом и едой. Для любого другого человека, каким бы осознанным он ни был, как долго бы ни практиковал «четыре благородные истины»66
  Четыре Благородные Истины состоят в следующем: 1. Существует неудовлетворенность/страдание (дуккха). 2. У дуккхи есть причина, которая основана на ложном представлении человека о постоянстве своего «Я». 3. Существует возможность освободиться от дуккхи. 4. Существует путь, который ведет к избавлению от дуккхи (известный как «восьмеричный путь»).


[Закрыть] и ни следовал «восьмеричному пути»77
  Восьмеричный путь: 1. Правильное воззрение (через постижение Четырех Благородных Истин). 2. Правильное намерение (твердо следовать буддийскому пути). 3. Правильная речь (отказ от лжи, глупости и т..д.). 4. Правильное поведение (отказ от убийства, воровства, пьянства, распутства и лжи). 5. Правильный образ жизни (отказ от профессий, причиняющих страдания живым существам). 6. Правильное усилие (самоосознавание, спокойствие, умиротворение). 7. Правильное памятование (с целью достижения непрерывной осознанности). 8. Правильное сосредоточение (глубокая медитация).


[Закрыть], состояние непрерывного блаженства, не подверженного никаким колебаниям, маловероятно. Если подумать, высшее счастье в буддизме – это что-то сугубо индивидуальное, достижимое лишь через большой личный душевный труд.

Однако, слава Гаутаме, люди могут испытывать счастье и радость, и не достигнув нирваны, говорит нам буддизм. Мы можем радоваться жизни и получать наслаждение от различных материальных вещей и переживаний, главное помнить, что вечное счастье доступно нам только через духовную работу. А ещё буддизм подчеркивает важность сострадания и благотворительности, которые позволяют человеку почувствовать себя счастливым от того, что он помогает другим людям. Получается (и я, конечно, сильно упрощаю и местами даже утрирую), что высшее счастье в буддизме – это то, что зависит только от тебя и твоей дороги к просветлению, но есть и другое счастье, не такое постоянное, но доступное нам через наслаждение от вещей, людей и переживаний.

Конфуцианство и счастье / Жэнь

А вот Конфуций считал, что истинное счастье не может быть достигнуто индивидуально и доступно нам лишь через социальные отношения (так и хочется сказать «социальные поглаживания») и взаимодействие. Его концепция связана с понятием «жэнь» (仁), которое переводят как «гуманность», «добродетель», «благожелательность», «великодушие» и «доброта». Жэнь считается высшей из пяти добродетелей конфуцианства и подразумевает культивирование в себе таких качеств, как сопереживание, доброта и уважение к другим. Конфуцианство предполагает, что жизнь в соответствии с принципами «жэнь» помогает человеку самореализоваться и стать счастливым.

Для того, чтобы стать счастливым в этой традиции, человеку важно выстраивать взаимоотношения с другими людьми, основанные на взаимном уважении и заботе, да и вообще стремиться к гармонии с окружающими и миром вокруг в целом. С момента своей кодификации в письменных источниках принципы конфуцианства продолжают оставаться важной частью китайской культуры и философии и оказали большое влияние на население других азиатских стран – Японии, Кореи и Вьетнама. Стоит ли удивляться тому, что население этого региона иначе воспринимает счастье, чем жители западных стран.

Аристотель и счастье / Эвдемония

История счастья в западной культуре, которая, как считается, вся вышла из Древней Греции и Древнего Рима, особенно интересна, потому что Аристотель вывел свою концепцию человеческого счастья немногим позже Будды и Конфуция, но его наследие оказалось на много веков забыто88
  Об этом, конечно, можно поспорить, потому что к Аристотелю и его концепции «эвдемонии» обращались многие теологи Средних веков, но если в странах Азии дух буддизма и конфуцианства буквально пронизывает всё общество, а их принципы стали частью культурной традиции уже много столетий назад, с Аристотелем такого не произошло.


[Закрыть]. Аристотель был создателем философского направления, известного сегодня как «эвдемонизм», считающего основой поведения человека его стремление к достижению счастья.

В своем сочинении «Никомахова этика» он писал об этом так:

Что есть высшее из всех благ, осуществляемых в поступках?

Относительно названия сходятся, пожалуй, почти все, причем как

большинство, так и люди утонченные называют [высшим благом]

счастье, а под благоденствием и благополучием подразумевают то же, что и под счастливой жизнью. Но в вопросе о том, что есть счастье, возникает расхождение, и большинство дает ему иное определение, нежели мудрецы.

В самом деле, для одних счастье – это нечто наглядное и очевидное, скажем удовольствие, богатство или почет – у разных людей разное; а часто [даже] для одного человека счастье – то одно, то другое: ведь, заболев, люди видят счастье в здоровье, впав в нужду – в богатстве, а зная за собой невежество, восхищаются теми, кто рассуждает о чем-нибудь великом и превышающем их [понимание].

Естественно, что рассуждениями о том, что философы (мудрецы) и обычные люди трактуют счастье по-разному, дело не ограничилось, так на свет появилось слово eudaimonia и философское течение «эвдемонизм».

Этимологически эвдемония происходит от слова eu, означающего «хороший, хорошо» и daimon, обозначающего «младшее божество» или «дух-покровитель». Эвдемония подразумевает позитивное состояние, к которому люди могут стремиться и достигать его. Если говорить дословно, то эвдемония означает достижение состояния благожелательного божества или состояния, в котором ты защищен и находишься под покровительством подобного божества. Так как подобное состояние можно считать самым лучшим из возможных, слово eudaimonia зачастую переводят как «счастье», но нужно иметь в виду, что в «Никомаховой этике» сам Аристотель писал, что eudaimonia означает «хорошо жить и хорошо поступать». Более подходящим переводом этого понятия поэтому кажется слово «процветание» или «благополучие».

Профессор античной литературы Эдит Холл написала книгу «Счастье по Аристотелю», в которой подробно рассматривает его наследие по этому вопросу. Холл пишет, что Аристотель видел счастье в раскрытии потенциала, заложенного в каждом человеке. Счастье – это привычка поступать правильно, руководствуясь добродетелями, и жить справедливо, добродетельно и разумно. Кроме того, древнегреческий философ рассматривал счастье как процесс, а не как результат. Примечательно, что Аристотель, для которого было важно понятие «золотой середины», и сам находится со своей концепцией счастья где-то посередине между Конфуцием и Буддой. В отличие от первого, он не утверждает, что достижение счастья доступно только через коллективные усилия и взаимодействие с окружающими, делая упор на личностное развитие. В отличие от второго, он также не говорит, что высшее счастье доступно только в результате индивидуальной практики, духовного роста и отказа от земных привязанностей.