Текст книги "Девять с половиной"

– Мы нашли ее голую в пустыне, мой господин, – подобострастно поведал начальник каравана. – Она пришла в себя только на второй день, ничего не помнила и не знала ни слова нашего языка.

– И тут кто-то решил заработать, – подвела я итог, наматывая цепь на кулак. – Нажиться на человеческом горе.

– Ты делаешь поспешные выводы, красавица, – очнулся старик.

Только я открыла рот, чтобы спросить, как он снова впал в дрему.

– А куда тебя еще? – резонно спросил начальник каравана, не переставая кланяться Агилару.

– Вариантов больше нет? – на всякий случай поинтересовалась я, бдительно охраняя полуденный сон пожилого человека.

Если овод улетел, то его всегда можно заменить другими прилипчивыми… мужчинами.

– Женщина может быть или женой, или рабыней! – поучительно сказал начальник каравана, и все согласно закивали головами.

– Еще вдовой, – поучительно добавил старик, выныривая из дремы.

Этого они не учли и полезли защищать свое мнение. Скопом. Почему-то статус «будущая вдова» никого не устроил.

Старик посмотрел на пыхтящих красных мужиков, стремящихся на пальцах кулаков доказать ему, как он не прав, усмехнулся и произнес:

 
Умрем когда-то мы – Вселенной все равно.
 
 
Быльем все порастет – Вселенной все равно.
 
 
Исчезнет даже след наш бытия, а мир стоит, как прежде.
 
 
Все, что ни сделай, – ты пред Господом ничто!
 

После чего растаял в воздухе со словами:

– Да пребудет с тобой благодать, девушка с глазами цвета амариллиса и душой, бродящей во тьме! Я буду рядом, чтобы помочь тебе выйти к свету…

– Веселый Дервиш! – в ужасе закричали мужчины, странно бледнея и становясь меньше ростом. – Ее благословил сам Веселый Дервиш! Она проклята и благословенна!

– Очень обширные сведения, – пробурчала я, укладывая на коленях палку. – Так много информации, что не знаю, куда ее складывать.

– Господин Агилар, – подобострастно кланяясь, подполз к мужчине начальник каравана и поцеловал туфлю. – Вы еще хотите купить эту рабыню? Я дешево продам.

– Я не меняю своих решений, – прищурился красавчик. – Доставь ее ко мне во дворец через пару часов и там получишь расчет.

– Благодарю вас, господин Агилар, – опять низко закланялся толстяк. – Все будет исполнено в лучшем виде!

– Не перетрудись, – прошипела я, дергая кандалы.

Почему-то накатило чувство удовлетворения, которое мне совсем не нравилось. Я предпочитала быть злой и голодной. Так легче отбиваться от подарков судьбы.

– Увидимся вечером, девушка с глазами цвета амариллиса, – блеснул белоснежными зубами Агилар, едва кивнув толстяку. Пообещал: – Тебе понравится быть моей рабыней.

После чего развернулся и пошел размашистым шагом к белоснежному скакуну, которого придерживал за уздечку слуга в бурнусе цвета охры.

– Посмотрим, – пожала я плечами. – Что именно мне понравится.

– Заткнись уже, дочь греха, – беззлобно тявкнул на меня толстяк, потирая пухлые ладошки. – Когда ты молчала, то ценилась гораздо дороже.

– Зато было гораздо скучнее, – парировала я, давая обмотать себя дополнительными цепями и пристегнуть к телеге.

– Не знаю, то ли радоваться за тебя, – прошептала Алейда, – то ли огорчаться…

– Главное, не завидуй! – посоветовала я, прикрывая глаза, начинавшие слезиться от яркого солнечного света. – Остальное – как Творец решит…

Глава 6

Сделайте мир лучше! Оставьте его в покое!

Эля

Следующие несколько дней прошли в обычном режиме, если не считать чересчур задумчивых взглядов, бросаемых на меня Максимом Александровичем. Я делала вид, что, как те обезьяны, «ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу». Помогало мало. Работодатель никак не хотел уловить мои мысленные посылы и категорически не связывал меня с данными приматами.

Проблемы начались в пятницу вечером, когда Максим Александрович торжественно постучался ко мне в комнату со словами:

– Прости за беспокойство, Эля, но не могла бы ты мне сделать крупное одолжение?..

…!..!!..!!! ТАК И ЗНАЛА! ПРЯМО КОПЧИКОМ ЧУВСТВОВАЛА!

Я внутренне поежилась, отбросила мелькнувшую идею сделать вид, что уже сплю, и неохотно пошла открывать.

– Да? – высунула нос в щелку. – Вам что-то нужно погладить? Или приготовить?

– Мне нужно, – он попытался открыть мою дверь шире, но я стояла насмерть, – чтобы ты сопровождала меня завтра на прием.

– За что?! – икнула я, сползая по косяку. Ноги отказались меня держать и оставили на произвол судьбы. – Что я вам плохого сделала? Почему вы меня так ненавидите? За какие грехи наказываете? Борщ вчера был невкусный? Или стейк под лимонным соусом пересолила?

– Эля! – возмутился Максим Александрович, просачиваясь вовнутрь и поднимая меня с пола, чтобы не споткнуться. Усадил на стул и присел рядом на корточки. – Почему ты считаешь, что выход в свет – это наказание?

В черной, обтягивающей внушительные мускулы футболке и черных джинсах, с влажными после душа волосами он выглядел воплощением греха. В этом мужчине все было в меру. Ничего вульгарного или пошлого. Его сексуальность била наповал, складывая у его ног штабеля из женских сердец. Что, впрочем, я постоянно и наблюдала за время моей работы.

Глядя в его темно-серые выразительные глаза, было так легко поверить, что именно ты – та единственная, которую он искал всю жизнь и с которой готов провести… сегодняшнюю ночь.

Да мои иллюзии остались так далеко позади, что я даже не смогла бы их найти. Слишком часто мне приходилось залечивать свой лоб от пресловутых граблей. Теперь я старательно обходила этот инструмент, предпочитая не связываться с источником опасности.

Хотя… кто бы говорил! И мое прошлое увлечение тому порукой. Подумать только! Ленивый, обрюзгший от пивного алкоголизма увалень, которого я считала ужасно скучным и в трезвом состоянии – относительно безопасным, вдруг решил показать характер и ушел, оставив меня в отчаянном положении на бобах. И не только в смысле денег.

– Потому что для меня это наказание, – призналась я. – Мне не нравится шумное общество. Я не умею себя вести в нем, – загибала я пальцы. – Я там никого не знаю. У меня нет вечернего платья, если только вот это не сойдет, – показала я на свой балахон. – И я понятия не имею, как правильно пользоваться косметикой.

Сказать, что я солгала только наполовину, – еще раз покривить душой. Про такое говорят: «Брешет как сивый мерин!» Хотя не думаю, что лошади способны врать… Я не обманула лишь в одном – вечернего платья у меня действительно не было.

– Все решаемо, – оптимистично заметил Максим Александрович. – Будет не очень шумно и не слишком людно. Как новичку тебе простят многое. Тому же поспособствует твоя внешность, Эля.

– Так вот почему… – начала я фразу.

Но мужчина легонько накрыл мне губы горячей ладонью, призывая к молчанию:

– Дай мне закончить, Эля. Ты знаешь меня – этого достаточно. Захочешь – познакомишься с остальными, твое право. Платье мы тебе купим. А косметика тебе особо не нужна.

– И все же, – отодвинула я его ладонь. – Я не понимаю – почему я? У вас столько знакомых дам…

– Но ни одна из них не может сопровождать меня завтра вечером, – убедительно пояснил Максим Александрович, легко вставая и прислоняясь к косяку. – А я, к сожалению, не могу появиться там без спутницы. Протокол обязывает, знаешь ли.

– Да лучше без спутницы, – глухо пробормотала я. – Чем с такой, как я.

– Это уж мне решать, Эля, – категорично заявил Максим Александрович. – Мне очень нужно переговорить с одним человеком, чтобы чуть позднее заключить выгодный контракт. Иначе…

– Иначе? – заранее почувствовала я угрозу своему мнимому благополучию.

– Иначе я вряд ли смогу позволить себе и дальше оплачивать экономку, – с абсолютно честными глазами сообщил мне работодатель.

Да уж. Глаза-то у него были честные, но вот широкая довольная улыбка так и лезла на лицо! Манипулятор чертов! Я тоже читала Карнеги! И с НЛП знакома не понаслышке. И…

– Это грязный и грубый шантаж, – прошептала я, понимая, что попалась в мышеловку. – Вы сами не знаете, на что меня обрекаете и что со мной делаете…

Конечно, можно было фыркнуть, развернуться и уйти с гордо поднятой головой. И дырявым карманом… Тех денег, что у меня скопились, хватит на свободную жизнь и на съем жилья, конечно. На какое-то время. Даже если практически бомжевать. А потом, рано или поздно, я снова останусь голодная и босая, один на один с этим неуютным миром.

Вполне возможно, этот прием не причинит мне вреда. И ОН меня не найдет. Ведь не ходит же этот проклятый колдун, в самом деле, на все приемы во всех концах света! Или это я просто себя так успокаиваю?

– Не стану отрицать, – виновато-иронически улыбаясь, кивнул мне хитрый Максим Александрович. Гад! Стоит и чуть ли не потирает руки! – Пусть шантаж, но зато откровенный. Мне нужна твоя помощь. И я ее получу! – Глаза цвета грозового неба сверкнули предвкушением.

– Но я… – замялась, не зная, как высказать свои условия.

– Не переживай, – хмыкнул мужчина, складывая руки на груди. – Говоря о твоей внешности, я не собираюсь ни пользоваться твоим телом сам, ни подкладывать под нужных людей. Я мужчина, но не подонок.

– Извините, – сжала я руки, съеживаясь на стуле. – Но мне показалось…

– Если ты так обо мне думаешь, – посерьезнел Максим Александрович, – то почему бы мне не изнасиловать тебя прямо сейчас? Никто же не придет к тебе на помощь и не спасет, верно?

Вылезло мое внутреннее, тщательно скрываемое «я» и громко хмыкнуло, говоря, что оно бы не отказалось на это посмотреть, и главное – поглядеть на то, что после попытки меня изнасиловать от моего босса останется. Ага. А останется от мужика или фарш, или мумия. И неизвестно, что выглядит страшнее. Я за мумию.

Я прихлопнула зловредное «я» метафизической тапкой и понуро согласилась:

– Если у меня нет другого выбора, то я пойду с вами на завтрашний прием. Но хочу вас еще раз предупредить – это плохая идея. Очень-очень плохая идея, можно сказать – скверная.

– Какая это идея, – с облегчением сказал работодатель, – я буду решать сам. Завтра с утра поедем по магазинам за всем необходимым. Будь готова к полудню. – И вышел, притворив за собой дверь.

– Слушаю и повинуюсь, – зло пробурчала я, запирая замок и с обидой пиная ногой ножку кровати.

Утром, приготовив завтрак и помыв посуду, я переделала все намеченные дела и ровно в полдень вышла в холл, где меня ожидал Максим Александрович.

Его просто перекосило от моего маскировочного вида. Он даже отодвинулся.

– Эля, – осторожно сказал Максим Александрович, разглядывая мой пуховик, сделанный в непонятно какой стране, непонятно из чего и непонятно какого цвета. (Зато цена у него была достаточно понятной. Во всяком случае, лично мне, когда я его приобретала на вещевом рынке три года назад. И тогда она меня вполне устраивала.)

– Давно хочу тебя спросить: это у тебя вкус такой или бедность совсем одолела?..

– Это стиль жизни! – сердито ответила я, туже затягивая узел платка под подбородком. – Считайте, я последовательница минимализма и ярая приверженница хиппи. Дитя цветов. Ну, знаете таких…«Всё, что нужно, – это любовь!»; «Занимайтесь любовью, а не войной» и «Дайте миру шанс».

– Я думаю, хиппи бы жестоко оскорбились, – поморщился Максим Александрович, окидывая меня выразительным взглядом и шумно распахивая передо мной дверь.

Я сжала зубы, вцепилась в авоську из кожзама и, храбро дрожа коленками, переступила порог.

Меня запихали в «лексус» и домчали до центра города, на главную улицу, где бутиков было, как мух около помойки.

Мы остановились около одного из них. Мой спутник заглушил мотор, вышел из машины, открыл дверцу и сказал:

– Выходи.

Я замотала головой, стискивая ручки своей потрепанной сумки.

– Выходи, я сказал! – повысил голос Максим Александрович и попытался вытащить меня наружу.

Машина сопровождения стояла поодаль, и мужики в ней ржали, как застоявшиеся жеребцы. То-то у охранников развлечение!

Угу. Меня внутрь магазина можно было доставить только вместе с хозяйским авто, мы с ним сроднились!

– Эля, – рявкнул Максим Александрович. – Это, в конце концов, смешно!

– Ха-ха! – уныло отозвалась я, но с места не двинулась.

Меня еще раз попытались выковырять из средства передвижения. И снова неудача. Я пришла в состояние: «Есть на Волге утес, он весь мохом порос»[2]2
  Песня «Есть на Волге утес», слова и музыка Александра Навроцкого.


[Закрыть].

– Уволю! – в сердцах пригрозил мне работодатель, стараясь отдышаться и прийти в нормальное состояние. Сейчас он был как плотно закрученная скороварка без предохранительного клапана. Еще чуть-чуть – и крышку сорвет начисто!

Расстегнув черную кожаную куртку на натуральном меху, Максим явил миру свою идеальную фигуру. И, тяжело вздохнув, я все же вылезла из машины. Красота – страшная сила! Что поделаешь, я всего лишь слабая женщина. Не могу сопротивляться угрозам. Особенно таким великолепным.

– Ну слава богу! – возвел очи горе́ Максим и, схватив меня за руку, потащил в бутик, боясь, что я сейчас сорвусь с места и устрою спринтерский забег на выматывание противника. – Первый раз в жизни вижу женщину, которая сопротивляется обновкам.

– Тогда пользуйтесь моментом, босс, – прошипела я раздраженным аспидом. – И глядите внимательно – это я!

Внутри торгового заведения меня быстро, как эстафетную палочку, передали с рук на руки двум блондинистым выдрам в трехслойном макияже.

– Девочки, – приказал Максим Александрович. (Я тут же закрутила головой по сторонам, ища пресловутых девочек.) – Подберите этой милой девушке, – тут облезлые выдры уставились на меня, стараясь рассмотреть под пуховиком хотя бы видимость девушки, – что-то по фигуре и недешевое.

– Могу предложить полированный гроб с бронзовыми ручками, – тихо прошипела я ему на ухо. – По фигуре – и недешево.

– Это еще пока рано, – успокоил меня мужчина. – Успеется. Сначала все же начнем с платья…

Хорошо выдрессированные барышни профессионально обнажили заточенные на мужиков белоснежные зубы из лучшего фарфора, слаженно кивнули и поволокли меня в примерочную.

Я скорбно смирилась с жестокой и беспощадной своей судьбой и позволила себя раздеть до нижнего белья в стиле двадцатых годов. Угу. Позапрошлого столетия.

– Смотри-ка, – сообщила одна выдра другой, прищуриваясь. – А у Максима глаз – как алмаз. Такое сокровище под этим ватником чумазым разглядел!

– Пуховиком, – твердо поправила я, влезая в первое из предложенных платьев.

– Хрен редьки не слаще! – поведала мне вторая выдра, иронически морща недавно прооперированный аристократический носик и выпячивая силиконовую грудь. Вся остальная мимика у нее отсутствовала напрочь… Проклятые рудники, то есть ботокс, уничтожили нормальное выражение эмоций, оставив странную безжизненную маску, а татуированными губами и бровями эта выдра с коллегой походили на разнояйцевых близнецов.

Ах так!

Я и пуховик обиделись крепко и навсегда! И вознамерились донести это до окружающих.

После восемнадцатого платья, которое тоже было «недостаточно дорогое и на него материала пожалели», выдры валялись на диванах и обмахивались каталогами.

– Что, больше ничего нет? – наивно осведомилась я, рассматривая кучу наваленных шмоток. – Это все? Какой-то убогонький у вас магазин, надо найти побогаче.

– А если?.. – вдруг одну из блондинок осенила мысль. Это так редко случалось, впору событие вносить в Книгу Гиннесса. – Помнишь то платье, которое…

– Черное? – подкинулась вторая выдра. – С красными вставками?

– Ну да, – подорвалась первая, исчезая в недрах бутика.

Ну да, буду теперь как гроб повапленный. А впрочем…

Через пятнадцать минут мой выбор был сделан.

Максим Александрович расплатился, кивнул полинялым выдрам в ботоксе и двухслойном макияже и потащил меня в обувной бутик.

Там мы управились достаточно быстро. И меня обманом заманили в магазин нижнего белья. Этого я шефу просто не могла простить. Это все равно как диабетику подогнать КамАЗ с шоколадом. Вроде как: «Обожрись и сдохни!»

Я внимательно посмотрела на разглядывающего кружевные вещички Максима Александровича и осторожно поинтересовалась:

– Вы уверены, что хотите мне здесь что-то купить? Точно?

– Конечно, – кивнул он, медленно отводя взгляд от кружевных мини-трусиков, словно под гипнозом. – Все, что хочешь.

Попался, который кусался! Я злорадно хмыкнула и пошла складывать все, что давно мечтала купить, но обычно не могла себе позволить.

Когда Максим Александрович увидел счет, то его глаза вылезли из орбит ровно на такую же длину.

– Дорого? – заботливо переспросила я, внутренне хихикая. С фальшивым сочувствием: – Может, что-то из этого оставить?

– Нет, – прошипел он сквозь зубы, протягивая карточку. – Но меня так и подмывает посмотреть все это на тебе!

– Об этом уговора не было, – отрезала я, нежно поглаживая пакет. – Если вы будете на этом настаивать, то лучше сразу все верните.

– Пошли, – подхватил и меня, и пакет Максим, вытаскивая из магазина, пока я еще что-нибудь там не купила. (Охрана по-прежнему следовала за нами на определенном расстоянии и тихо развлекалась за наш счет. Вот свезло ребятам!) – Нам нужно вернуться домой. Через час придут стилист и мастер маникюра.

– А это зачем? – нахмурилась я.

– Затем, что я хочу быть уверен, что ты будешь выглядеть как женщина из высшего общества, – пояснил мне коварный мужчина, усаживаясь за руль. – А не как чучело огородное. Твой вкус я уже видел и рисковать не хочу.

– Это не риск, – прошептала я, отворачиваясь. Уронила в стекло, скорее для себя, чем для упертого идиота: – Риск будет, когда я все это надену и меня увидят. – Тяжко вздохнула: – Но кому я это говорю?..

Глава 7

Знаете, как важно оставить о себе хорошее мнение?

Внимательно выбирайте место, где вы его оставите!

Амариллис

Под неусыпным надзором всех, буквально всех охранников меня сначала сопроводили в караван-сарай, где оставили всех невольниц, включая Алейду.

Поскольку руки нам так и не расковали, то порыдать друг у друга на груди у нас не получилось. Девушка полила меня горючими слезами на расстоянии, пожелала мне счастья и посоветовала не рыпаться и не брыкаться, а также избегать лишних телодвижений. Я честно пообещала прислушаться к ее советам и по возможности претворить их в жизнь, после чего подарила ей на прощанье для поднятия настроения стеклянный шарик. На том и расстались.

После чего меня в окружении дружной и радостной толпы притащили во дворец Агилара. Впереди на лихом коне, прогибающемся от тяжести туши, скакал начальник каравана, пытаясь постоянно выскользнуть из седла. По моему скромному мнению, этому очень старательно содействовал сам конь. Видимо, животному было не все равно, кого везти.

В ближайшее время мне надлежало жить в здании, занимающем вместе с пристройками целый квартал. Остальные два квартала были оккупированы садом и хозяйственными дворцовыми постройками. Вообще говоря, территория города, огражденная крепостной стеной, четко делилась на продольные и поперечные улицы, образуя правильные кварталы мазанок и двухэтажных глухих домиков. Целая сеть узких улочек плюс довольно широкая центральная магистраль, примерно локтей двадцать – двадцать пять, тянущаяся из конца в конец южного града.

– И как тут люди дорогу находят? – поинтересовалась я сама у себя, потому что охрана меня упорно игнорировала. Скорее всего, по причине невозможности руко– и кнутоприкладства. Шкурку боялись попортить. Свою.

Мы резво проскакали (я протряслась на телеге до прикушенного языка) по вымощенной плитами дороге мимо главного входа с громадными резными дверьми и кучей отирающейся рядом стражи до малозаметного бокового входа.

Дворец был необычной архитектуры. Я с разинутым ртом взирала на каменную домину, сооруженную на фундаменте, или точнее сказать – платформе из кирпича высотой около добрых двадцати пяти, а то и тридцати локтей. Трехбашенный дворец выглядел непривычно и грозно. Дом-крепость.

Наконец мы прибыли. Начальник каравана спешился путем шлепанья на пятую точку. Приземлился он довольно неудобно, на камень, поскольку охрана не смогла (или не захотела!) смягчить его спуск и опустила руки. Буквально.

Потом мужика, конечно, подняли, отряхнули, попутно облегчили на кошелек с золотом и показали нужное направление.

Начальник каравана немного поправил (всего пальца на два!) запыленную чалму, украшенную кучей растрепанных перьев неопознанной птички, грозно нахмурил брови и стукнул молотком в дверь, укрепленную железными листами.

– Это чтобы туда не могли зайти? – порассуждала я сама с собой. – Или оттуда выйти? Или и так и эдак? Тогда уж точно никто никуда не пойдет…

– Почему? – не удержался от вопроса Максуд, с утра страдающий нервным тиком на левый глаз после моего нечаянного взмаха цепью рядом с его штанами. Я тогда сделала вид, что это опахало и мне жарко. Максуд поверил, но все равно нервно подмигивал.

– Потому что застрянут в дверях, – посмотрела я на него укоризненно. – Если два человека идут в разных направлениях, но в одну дверь, то они неминуемо встретятся. Вопрос только – где. А если один из идущих обладает комплекцией нашего хозяина, а второй – твоей…

Максуд представил и начал подмигивать двумя глазами. Я так засмотрелась, что пропустила момент приветствия и приглашения войти.

– Куды ты прешь, шваль оперенная? – Наружу выскочила такая же упитанная тетка в накрахмаленной парандже розового цвета, расшитой золотой нитью, блестящими камешками и колокольчиками. – Зачем шайтан тебя, осколок неверных, принес? Чего ты здесь забыл?

– Господин Агилар, – подбоченился начальник каравана, имя которого упорно не хотело сохраняться в моей памяти, – велел доставить новую рабыню.

– Иде она? – недовольно осведомилась розовая занавеска.

– Вот! – ткнул в меня толстым пальцем хозяин.

Я сделала вид, что очень рада, и позвенела цепями в знак приветствия.

– Это хто? – зафырчала тетка, расширяя унизанными кольцами пальцами ту щель, в которую она смотрела на мир.

– Новая рабыня господина Агилара, – терпеливо повторил начальник каравана. – Он встретил нас на пути…

– Вай, отродье нечестивцев! В какой канаве вы подобрали это пугало? – запрыгала тетя, колыхая массой тела и напирая на караван-баши.

Тот не остался в долгу и тоже поколыхал. Они так увлеклись, что забыли о цели визита.

– Кхм, – прочистила я горло, испытывая неодолимую потребность слезть с телеги и почувствовать свои ноги, которые совсем затекли от неподвижности.

– Так где вы ее подобрали? – вспомнила обо мне розовая паранджа через некоторое время, достаточно спустив пар.

– Там, где нет розовых коров с колокольчиками, – скромно опустила я глаза, втихую доламывая край телеги.

– Как ты смеешь мне грубить, дочь ишака и гиены! – возмущенно завопила тетя, мощной дланью отодвигая застывшего начальника стражи и направляясь к телеге.

– Какая у меня, однако, разнообразная родословная, – хмыкнула я, не отводя взгляда.

Тетка приблизилась вплотную и попыталась задавить меня своим выдающимся вперед авторитетом. Я не впечатлилась. Мы немного померились взглядами, после чего у тетки начался нервный тик на правый глаз. Она оттянула свои занавески и явила миру длинный острый нос.

– Простите, госпожа, – повинилась я. – Не признала сразу…

Тетка выпрямилась и благосклонно кивнула.

– …перепутала ворону с коровой, – закончила я. Потом подумала и кивнула на чалму с перьями начальника каравана: – Не ваши?

– Ты?!! – Тетя напряглась и попыталась меня обнять и задушить в объятиях.

Я ее опередила и опутала ее шею (по крайней мере у нормальных людей в этом месте точно должна быть шея) цепью от кандалов, притягивая к себе.

– Ой! – обрадовалась такой теплой встрече розовая занавеска и начала синхронно с Максудом моргать глазами.

– Если ты еще раз на меня полезешь, – прошептала я ей на ухо, ласково стягивая цепь потуже, – я найду чем тебя полюбить, даже если эта любовь будет безответной. Поняла?

Тетка заморгала еще интенсивнее в знак согласия.

– Госпожа Сирейла, – выскочил костлявый мужичок в бурнусе. – Господин Агилар велел сказать, что, когда привезут новую рабыню, ее нужно привести в порядок и отправить к нему. А господина Кармипнуза проводить к казначею за расчетом.

Та-ак… похоже, карма его уже пнула. Теперь мой черед?

– Хорошо, – прохрипела госпожа Сирейла. – Она уже тут.

– Где? – не понял мужичок.

Я сделала вид, что очень рада, и позвенела цепями. Только на этот раз в них запуталась тетка в розовой занавеске, поэтому звенели они грустно, не в силах конкурировать с ее колокольчиками.

– А-а-а, – задумчиво почесал феску мужичок. – Не признал вас, господин Кармипнуз. – Часто моргая, осведомился: – А рабыня где?

– Я за нее буду, – успокоила я мужичка и обратилась к охране: – Меня вместе с телегой заносить будут или вы все же снимете эти украшения? – указала глазами на внушительные кандалы. Подкинула «заманчивое» предложение: – Могу в придачу оставить вам эту милейшую госпожу. Она ласково проморгает вам сказку на ночь.

Охрана решительно отказалась от предложенной взятки и отстегнула меня от телеги.

Я, кряхтя, слезла с надоевшего средства передвижения и поволокла за собой красную тетку в розовой занавеске.

По дороге в рабство я дружески побраталась со всеми охранниками, притискивая их пунцовой теткой в серо-розовой занавеске, и долго ловила убегающего начальника каравана, который отказывался с нами обниматься. Когда я его поймала, ловко подложив ему под ноги синеющую тетку в рваной занавеси, он был так счастлив, что на радостях подарил мне кандалы и трижды по три проклял тот день, когда пошел в поисках кустиков, а нашел меня.

– Не надо было хватать все, что под ногами валяется! – сделала я еще один поучительный вывод, меткой рукой посылая синюю тетку в остатках занавески в дверной проем. И пошла поглазеть, куда на этот раз запулила меня рука Творца.

Внутри я осмотрела завал из подслушивающих женщин, который устроила тетка без розовой занавески, сметя всех на своем пути к моему водворению в рабство.

Я поглазела на куча-малу и поняла, что подмоги оттуда ждать нечего. Тоскливо вздохнула. Перекусила браслеты на руках, сплюнула застрявшую в зубах металлическую крошку и, отбросив в сторону покореженные кандалы, пошла искать путеводитель. Нашла.

– Куда дальше? – встряхнула я госпожу Сирейлу за шиворот помятого в перипетиях платья.

– Т-т-туда, – махнула она рукой в неопределенном направлении, стараясь принять грозный вид.

– Веди, – скомандовала я, поворачивая ее лицо в том направлении.

Все остальные поднимались с пола, постанывая и матерясь сквозь зубы. Кому как, а мне это не помешало. Наоборот, добавило задора и бодрости.

Под этот несмолкаемый аккомпанемент мы проследовали во внутренний дворик и увидели красивое двухэтажное здание с амфитеатром колонн на первом этаже и окнами, заслоненными ставнями, на втором. Мы вошли через роскошную, покрытую бело-золотистыми изразцами гостиную с камином и многочисленными нишами и полочками. Я даже приостановилась и открыла рот, наблюдая в обрамлении бронзовых плиток искусные изображения на угольно-сером фоне – высокие букеты лилий и роз и ряды нарисованных сосудов с разнообразными плодами земли – желтыми, белыми, розовыми, оранжевыми. Впечатляюще!

Откуда-то я совершенно точно знала, что это именно изразцы и они высокохудожественны, хотя никогда в своей сознательной жизни такого не видела. Керамическая плитка частично маскировала изящные закрытые ящички, встроенные в стены так, что где сами ящики, а где стена – невозможно было разгадать.

Камин-очаг был отделан вверху сложносоставной золотистой коронкой и оформлен в виде полуоткрытого бело-серебристого занавеса, усеянного мелкими белыми розочками. Красиво, изысканно, чисто. Не очаг – картинка!

Каменные и деревянные полы устланы повсеместно коврами и циновками. Девушки по большей части везде ходили босиком или в симпатичных вязаных или валянных из шерсти тапочках. У входа – аккуратные ряды обуви.

Мы довольно быстро миновали несколько огромных помещений и пару длинных крытых галерей. Обстановка в доме состояла почти исключительно из диванов, не считая настенных и напольных ковров и дорожек. Интересные решетчатые окна, из которых видно все происходящее во дворе, но в то же время нельзя заглянуть вовнутрь.

Спальни для жительниц сераля были немаленькими, в каждой могли уместиться человек тридцать – пятьдесят, а то и сто. По периметру помещений стояли цветастые диваны с подушками. По всей видимости, ночевали местные наложницы на полу, на матрацах и перинах. Предполагаю, на день спальные принадлежности убирали внутрь встроенных шкафов. При мне один такой матрас складывали две миловидные дамы и в четыре руки запихивали в нишу.

От центрального помещения, которое представляло собой нечто вроде главной гостиной, расходились двери в личные дортуары особо отмеченных вниманием господина наложниц.

На противоположной от входа стороне центрального зала хозяева устроили альков, пол которого был поднят относительно остальной части помещения, – Сирейла, по-моему, специально меня завела сюда, чтобы я позавидовала.

Там были удобные сиденья в виде небольших, но богато украшенных софы и диванов, а также размещались трюмо, блестящие полированной медью трехсвечные и масляные подвесные светильники и столики из мрамора и черного дерева.

В многочисленных стенных нишах выставили напоказ флаконы с драгоценными маслами и розовой водой, всевозможные ларцы с украшениями, веера и мелкие безделушки. Там же стояли драгоценные кувшины и чаши.

Наконец мы доползли до обширной мраморной купальни. Я зело возрадовалась, скидывая с себя вонючее тряпье и бросаясь с разбега в громадный, выложенный разноцветной мозаикой бассейн.

После того как вылила и намазала на себя все моющие средства, имеющиеся в наличии, а тетку отпоили чем-то крепким и поднимающим тонус, я вылезла из ставшей немного серой воды и встряхнула мокрой гривой.

– Что теперь? – отжала я воду из волос.

Дамы захотели меня каждая в свои руки.

– Тихо! – остановила я поток возмущения. – Что следующее по плану?

Госпожа Сирейла скуксилась и послала ко мне двух массивных теток с сильно накачанными бицепсами. Те хмыкнули, переглянулись и разом взяли меня в оборот.

Для начала мне жестоко заломили руки и повалили на широкую лежанку. Я не сопротивлялась, решив посмотреть воочию, что будет по плану дальше.

Тетки удовлетворенно хлопнули друг дружку по ладоням, сорвали с меня банное покрывало и обильно полили приятно пахнущим маслом. После чего с гиканьем залезли сверху и начали что-то с усилиями искать на моих костях, причем пытаясь найти это изнутри.

Периодически по мне возюкали шипастыми колючими валиками и тыкали вдоль позвоночника забавными такими рогульками из полированного камня и дерева. Было щекотно и приятно.

Присутствующие подбадривали их гортанными возгласами одобрения и свистом.

Месили меня так знатно, что я в результате замурлыкала от удовольствия. Услышав этот неожиданный звук, тетки слаженно остановились.