Текст книги "Девять с половиной"

Я приподнялась на локтях, вывернула голову и вежливо попросила:

– Под левой лопаткой еще разок не почешете? Вон тем валиком с гвоздиками?..

После моей просьбы дамы-массажистки жутко обиделись, демонстративно собрали свои масла и оскорбленно удалились искать новое тело для замеса. Ну я так не играю! Все в этом доме не доделывают до конца! Даже обидно.

– А что, продолжения не будет? – расстроилась я, сидя на лежанке и подозрительно обнюхивая себя, – мало ли чем тут облили, вдруг гадость какая-то. – Только раззадорили.

– Одевайся! – Одна из женщин швырнула в мою сторону одежду. – Пора готовить тебя к господину.

– И даже не покормите?.. – недоверчиво спросила я, натягивая шаровары и лиф из красного прозрачного газа, расшитые золотой нитью. Хорошо придумали! И раздеваться будет легко и удобно!

– Кто не работает, тот не ест! – отрезала госпожа Сирейла, делая знак кому-то позади меня.

Не успела я опомниться, как на моей шее защелкнулся легкий ажурный ошейник. Я потрогала его кончиками пальцев и решила благоразумно промолчать. Если совсем кормить не будут, то сойдет как закуска. Я втихую по дороге сюда весь запас кандалов перегрызла как сухарики. Жалко, не увижу лица начальника каравана, когда он обнаружит потерю рабочего инструмента.

Госпожа Сирейла оглядела меня со злорадным блеском в глазах и хлопнула в ладоши. В баню тут же вошел дюжий мужик в красных штанах и замызганном кожаном фартуке, прикрывающем волосатую грудь. В руках у него был железный ящик, от которого несло жаром.

– Во! – кивнула я на него. – Смотрите, девочки, к вам работа сама пришла. Раз у меня взять нечего, можете его массажировать сколько хотите. Тут мно-ого…

Мужик осклабился, показав редкие коричневые зубы, и достал из переносной жаровни какую-то круглую штуковину на ручке, разогретую до белого цвета.

– Готова? – угрожающе прорычал он, подступая ко мне с видом записного злодея.

В это время пять теток начали меня хватать за руки и ноги, вцепляясь, словно клещи в собачье ухо. Одна особо настырная служанка начала стягивать мои шаровары. Ведь только что сами их дали! Зачем они ей, спрашивается, так срочно понадобились?

– К чему? – осторожно спросила я, не отводя взгляда от громилы. И лягнула ту самоубийцу, которая тащит чужое без спроса. Та булькнула и свалилась в обморок.

– К клейму, – чуток опешил мужик от моей непосредственности.

– Зачем? – несказанно удивилась я, не делая никаких попыток вырваться.

– Таких непокорных нужно клеймить! – влезла госпожа Сирейла, радостно потирая руки и сияя мясистым лицом с черными провалами насурьмленных глаз. – Сразу станешь как шелковая!

– Не думаю… – откровенно засомневалась я.

– А ты не думай! – заржал мужик, похотливо раздевая меня глазами. – Вам, гаремным девушкам, думать не положено. У вас для работы другие места есть! – И плотоядно ощерился.

Я прямо расцвела от такого внимания. Но на бесцеремонность обозлилась.

– Не буду, – согласилась я, без особых усилий стряхивая теток и отбирая у громилы клеймо. – Прежде чем допустить тебя к себе… – покрутила я в руках железяку. – Шайтан! Куда оно, кстати, ставится?

– На правую ягодицу, – пробормотал мужик, с удивлением рассматривая свои опустевшие руки.

– Это где? – невинно улыбнулась я ему своей самой лучшей улыбкой, очаровательной, широкой и дружелюбной.

Громила повернулся ко мне тылом и ткнул пальцем в нужное место:

– Сюда. А теперь верни мое орудие производства.

– Да пожалуйста, – хмыкнула я, сдергивая с него штаны и впечатывая клеймо именно туда, куда он показал. – Мне оно все равно не нужно.

– У-у-у! – заорал мужик, подпрыгивая и прижимая руки к обожженному заду.

– По-моему, нечетко отпечаталось, – поделилась я впечатлениями. – Нужно повторить.

Громила на мгновение замер и рванул на выход. Я умело отсекла его от цели.

– Что-то он не стал шелковым, – фыркнула я, поигрывая клеймом. – Подозрительно! Вы, почтенные, что-то в порядке действий упустили или недоработали.

Госпожа Сирейла мудро промолчала из-под лежанки для массажа. Наверное, у нее не было другого места для дружеской продолжительной беседы, так как туда набились и все остальные.

– Если я тебя догоню, – пообещала я громиле, – то украшу отпечатками по всему телу, а если ты сам…

Мужик полез на оконную решетку и притворился декоративным плющом. Или диким вьющимся виноградом…

– Не хочешь, значит? – спросила я, примеривая на глаз расстояние.

– Не-а, – замотал он лысой головой, разбивая мои представления о том, что растения не могут говорить.

– Тогда лови! – хмыкнула я и с небольшим усилием швырнула клеймо в него, предварительно отломав деревянную рукоятку. Острый конец железки воткнулся ровно по центру приобретенного им украшения.

– А-а-а!!! – Плющ в красных штанах задергался и начал сползать по решетке.

Я с интересом следила за его возвращением в наше приятное общество.

– Что здесь происходит? – раздалось сзади.

Я переместилась, не выпуская из поля зрения громилу. К нам пожаловал господин Агилар. Очень сердитый, судя по нахмуренным бровям и напряженной челюсти.

– Я опробовала ваше клеймо, – пояснила ему, откидывая с лица волосы.

Мужчина отвел взгляд от громилы, посмотрел на меня и… застыл. Потом тряхнул головой и поинтересовался:

– Зачем?

– Вот и я спрашиваю – зачем это было нужно? – недоуменно хлопнула я ресницами.

– По моим правилам, – поиграл желваками мой будущий господин Агилар, – каждая рабыня должна быть закована или заклеймена. Или и то и другое. Во избежание побега, который, кстати, – он пристально посмотрел в глаза, – карается смертью.

– Доходчиво, – кивнула я, направляясь к громиле. – Но, боюсь, вам не удастся «или то и другое» в ближайшее время.

– Я не отдавал приказа тебя клеймить, – еще больше нахмурился Агилар. Его приятный голос стал громче и строже: – Сирейла проявила самоуправство. – Хозяин дворца окинул сердитым взглядом растерзанного палача, толстых куриц, забившихся под топчан, и навскидку оценил свои потери, моральные и физические: – Но ты испортила мое имущество и понесешь наказание.

– Какое? – Я достигла громилы и выдернула из него чуть-чуть погнутое клеймо.

Мужик застонал, будто я сейчас пропорола его насмерть, и закатил глаза. Если он попробует еще и упасть в обморок, я разочаруюсь во всем мужском роде!

Нет, не упал. Но изобразил посмертные конвульсии, сотрясаясь всем телом.

– Амирфалака[3]3
  Европейское название – бастинадо. Изощренное наказание или казнь, которые заключаются в нанесении ударов тростью, плетью или ремнем по ступням и пяткам.


[Закрыть], – вынес решение Агилар, не вступая в дальнейшие обсуждения и дискуссии. – Десять ударов по ступням.

Вообще-то, когда я спрашивала, речь шла именно о порче, а не наказании! У кого-то большие проблемы со слухом!

Я зло прищурилась и скрипнула зубами. Завязав рукоятку клейма узлом, всучила Агилару и поинтересовалась:

– Куда идти?..

Глава 8

Если мужчина изъявил желание вас пощупать, обязательно поинтересуйтесь – чем именно, во избежание сюрпризов.

Амариллис

Сопровождаемая грозным Агиларом, не сводящим с меня глаз, и охающей госпожой Сирейлой, не сводящей глаз с Агилара, я благополучно доставила себя в помещение для наказания. Эта средних размеров комната, уставленная всяческими приспособлениями, располагалась не очень далеко от бани.

– Это чтобы далеко не ходить? – полюбопытствовала я, разглядывая внушительную коллекцию кнутов и плеток.

– Ясир! – крикнул Агилар, игнорируя мой вопрос.

Из-за едва заметной двери показался высокий худощавый человек с мертвыми глазами. В его черных очах не отражалось ничего: ни мыслей, ни эмоций. Словно их завесили непроницаемыми шторами.

– Что прикажет господин? – согнулся в поклоне палач, видимо по традиции тоже одетый в красные штаны и кожаный фартук.

– Амирфалака. Десять ударов, – коротко распорядился Агилар, усаживаясь в мягкое кресло с высокой спинкой.

Ясир окинул меня взглядом и, протянув руку, сказал:

– Прошу, – указывая на низкую скамью, заканчивавшуюся высокой стенкой со встроенными колодками.

Я радужно улыбнулась и, не споря, улеглась на предложенное место. Ясир ловко, с привычной сноровкой засунул мои щиколотки в колодки, прихватывая вместе большие пальцы ног и поднимая стопы кверху, потом привязал руки, задирая над головой.

– Что прикажете использовать, господин? – склонился он перед Агиларом, рядом с которым застыла пунцовая от счастья Сирейла. – Семижильную плетку, пучок розог, трость? Кнут из кожи буйвола?

– Трость. – Агилар был удивительно немногословен.

– Как прикажет господин, – снова поклонился Ясир и отошел к противоположной стене, у которой стояла стойка с множеством всяких палок, кнутобойных устройств и разнообразных палаческих принадлежностей.

Выбрав одну из палок, палач взмахнул ею в воздухе, высекая свист, и на вытянутых руках с поклоном принес на одобрение хозяину.

Агилар осмотрел, сжал губы и кивнул.

Ясир подошел ко мне, ласково, практически нежно погладил ступни. Потом замахнулся и с хлестом опустил на них трость.

У меня возникло желание почесаться. Но все остальные отреагировали как-то странно. Агилар подался вперед, схватившись пальцами за подлокотники кресла до побелевших костяшек. Сейчас его губы были сурово сжаты, а ввалившиеся глаза свидетельствовали о крайней степени усталости или страданий, перенесенных не так давно. От него исходили остаточные эманации горя – если правильно понимаю, не так давно у господина умер кто-то близкий.

Хлесь!

Сирейла облизнула губы и тяжело задышала, перебирая бахрому пояса. Ясир проявил какое-то подобие удивления.

Я честно не понимала, что происходит и чего от меня хотят. Но вскоре до меня дошло – это, по идее, должно быть больно, и я просто обязана кричать, плакать и умолять о пощаде.

Мысленно пожала плечами. Что мне, трудно, что ли, сделать людям приятное? Хочется им услышать от меня надрывные вопли – да мне не жалко, могу и покричать всем на радость, раз уж так этого ждут.

Ясир ударил меня во второй раз.

Снова захотелось почесаться от возникшей в ступнях щекотки. Я мужественно подавила хихиканье и с большим трудом выдавила из себя слезу. По-моему, на нее ушли все мои ресурсы. К тому же усладила уши присутствующих истошным визгом. Они сразу успокоились и продолжили наказание.

На восьмом ударе госпожа Сирейла нижайше попросила Агилара смилостивиться и смягчить кару. Не думаю, чтобы он ее услышал. Орала я добросовестно, во всю силу легких, даже у самой в ушах звенело.

Единственное, на что меня не хватило, – умолять о пощаде. С моей точки зрения, это был бы уже заметный перебор, да и такое поведение явно не в моем стиле. Не поверят.

На девятом ударе сломался Ясир и попросил у меня прощения. Это было так трогательно, что я даже перестала на мгновение орать и простила его от всей души, пообещав не запихивать ему трость… ну, куда влезет. Естественно, мысленно.

После десятого удара все облегченно вздохнули.

– Надеюсь, теперь ты будешь следовать моим законам, рабыня, – надменно сказал Агилар, давая знак освободить меня.

Я проигнорировала. Слишком увлеклась криком и стонами.

– Пусть сегодня отдохнет, – распорядился мужчина, обращаясь к Сирейле. – Покажи девушку лекарю. Ко мне приведешь ее завтра. Сегодня я жду Гюзель.

– Как прикажет мой господин, – склонилась в поклоне тетка.

Пока суть да дело, Ясир освободил меня. Я потянулась, разминая затекшее тело, и легко встала на ноги.

Все присутствующие снова умолкли и с недоумением уставились на мои ступни. До меня дошло, что я опять облажалась. Скорее всего, должна быть дикая боль, если уж один мерзавец озаботился тем, чтобы показать меня лекарю.

Я заорала и запрыгнула к Ясиру на ручки. И для полновесного эффекта еще немного поорала ему в ухо. Палач слегка растерялся и взял. Правда, потом под тяжелым взглядом господина бережно передал ему, заработав глухоту на одно ухо и поцелуй в щеку.

– Скоро пройдет, – нежно успокоил меня Агилар, держа на руках. – Завтра будет едва чувствоваться.

И как это понимать? Палки плохо сочетаются с нежностью, а презрение и пытки – с любовью. Я закусила губу и зыркнула на него из-под бровей.

– Как тебя зовут, рабыня? – внезапно спросил мужчина, неосознанно сильнее прижимая к груди.

Я было открыла рот, чтобы сказать: «Понятия не имею!»

– Впрочем, не важно, – непоследовательно решил Агилар. – Я буду звать тебя Амариллис. Так называется редкий ярко-алый цветок.

Рот я закрыла. Скорее из боязни укусить, нежели из скромности или почтения к хозяину.

– Кто же ты, Амариллис? – тихо спросил Агилар, задумчиво рассматривая мое лицо.

Дверь в пыточную распахнулась, и появился давешний дедушка верхом на маленьком лопоухом ослике.

С потолка, что ли, сверзился? Не могу себе представить, чтобы его пропустили во внутренние помещения с верховым животным, да еще и ослом! Здесь ослики, не в пример благородным скакунам, не в почете.

 
Хотя гордишься ты своим умом,
 
 
Пред миром вечно будешь дураком.
 
 
Твою ученость дегтем льют по бочкам,
 
 
А мудрость Господа и в капельке росы найдем.
 

– Привет, неродственник! Давно не виделись! – обрадовалась я безобидному старичку, который ни разу не попытался сделать мне больно, в отличие от разных присутствующих здесь личностей.

– Что тебе нужно в моем доме, Веселый Дервиш? – обеспокоенно спросил Агилар, еще крепче прижимая меня к себе.

– Ничего, сын пустыни, – хитро улыбнулся старик. – Спроси лучше, что нужно тебе от меня!

– Ничего, – пробормотал мужчина, склоняясь надо мной и укрывая от старика. – Всем, что мне нужно, я уже владею!

– Ой ли! – хмыкнул почтеннейший дедуля. – Тогда встретимся позднее, человек, стоящий на распутье. – И растаял в воздухе, сказав мне на прощанье: – Пусти в себя свет, девушка с глазами цвета амариллиса, и открой свою тьму…

– Ой! – со стуком рухнула в обморок Сирейла.

Я внимательно наблюдала за ней, впитывая детали. Должна же я знать, как падают в обмороки. Вдруг в будущем пригодится?

«Хрым!» – сломал трость в руках Ясир, глядя на меня. После чего молча склонился в почтительном поклоне.

– Кто же ты? – раздул ноздри Агилар, раздраженно щурясь. – Отвечай!

– Меня нашли в пустыне голую, – спокойно сообщила я, глядя на него кристально честными глазами. – Про память начальник каравана не упоминал. То ли не нашел, то ли до него свистнули…

– Это отговорки, – начал злиться Агилар. – Я жду ответа. Кто ты, рабыня?

– Некая особь, предположительно женского пола, – невинно хлопнула я ресницами. С немалой долей лукавства продолжила: – Которую сначала кучу времени таскали по пустыне, закованную в железо для тепла и удобства, потом протащили через весь город, продав некоему господину. Который, в свою очередь, приказал ее побить тростью по вот этим вот ножкам. – Я изогнулась у него на руках и сунула ему под нос свою ступню.

Мужчина остановился и застыл, изучая предложенное.

– Женский пол я определила по этому. – В этот раз у него перед носом оказалась моя грудь, слегка прикрытая газом.

Тут мы еще немного постояли. Как раз столько времени, чтобы к нам присоединилась запыхавшаяся и надутая госпожа Сирейла.

Я задумалась, чего бы еще ему показать. На ум приходила только задняя часть моей панорамы, но мне не хотелось напоминать о клейме. Вдруг у них во дворце персонально для меня найдется еще одно, где-то заныканное.

– Саид! – заорал Агилар.

Чуть ли не из-под земли вырос мужчина в пестром халате и громадной розовой чалме. Милый такой. Особенно мне понравились подбородки, постепенно стекавшие на грудь.

– Отнеси рабыню к лекарю! – передал меня с рук на руки хозяин. – Скажи, пусть посмотрит и обработает ступни. Завтра она должна быть в порядке.

– Слушаюсь, мой господин, – поклонился Саид вместе со мной.

Меня так обволокло мягким телом, что я разнежилась и заворковала, расправляя жирные складочки:

– Какой же ты красивый, Саид.

Все снова застыли и вылупились на меня, как на оазис в пустыне.

– Расскажи мне, ненаглядный толстопузик, – погладила я его по пухлым щекам и обнаружила изумленные карие глаза. – Я тебе нравлюсь?

– Я евнух, – смущенно признался толстяк. – Мне никто не может нравиться.

– Евнух? А это кто?.. – удивилась я в полной тишине. – Кто-то особенный? Я не понимаю, чем он от остальных людей отличается. У него жабры растут или хвост телепается?

– У меня нет того, чему может нравиться женщина, – попытался объяснить евнух, стараясь не встречаться взглядом с хозяином.

– Мозгов, что ли? – не поверила я своим ушам.

От евнуха исходили оглушающие флюиды нерастраченной жажды любви и тщательно подавляемого, но отнюдь не исчезнувшего желания. Они чувствовались на расстоянии и вызывали у меня комфортное расслабление и стремление понежиться в лучах мощного источника чего-то приятного.

– А выглядишь очень даже целым. Таким… мм… – Я облизнулась: – Монументально целым. – Мурлыкнула: – Прямо-таки колоссально целым… И брось ты эти предрассудки. – Я ласково постучала пальчиком по его лбу. – Если у тебя чего-то не хватает, то все равно нужно жить дальше. У меня вот памяти нет. И что?

– Что? – влез Агилар, играя желваками и стискивая руку на сабле, которую он наполовину вытащил из ножен, сам того не замечая.

– Живу себе как-то… – пожала я плечами. Обратилась к толстопузу: – Пойдем, моя медовая лепешка, навестим лекаря. А по дороге я расскажу, как я могу тебе понравиться…

– Сам ее отнесу! – слишком поспешно выхватил меня из объятий разочарованного евнуха Агилар и заспешил дальше по коридору.

– Пока, мой сладкий персик, – пропела я, выглядывая из-за плеча уносившего меня мужчины. – Увидимся в гареме!

Госпожа Сирейла обошла пару раз вокруг Саида, пристально осмотрела со всех сторон и приказала толстяку, перед тем как нас догнать:

– Вечером зайдешь ко мне. – Многозначительно: – Будем проводить беседу на тему симпатий…

– Мне стоило приказать вставить тебе кляп! – рычал Агилар, размашисто следуя по коридору. – Тогда ты будешь меньше молоть всякую чушь своим языком!

– А что еще можно молоть языком? – заинтересовалась я. – Мне, правда, сказали, что можно сделать так. – И я провела язычком по его губам.

Сильные пальцы сжались еще крепче.

– Или так… – Я проникла им вовнутрь и коснулась его языка.

Агилар напрягся и застонал, отвечая на поцелуй.

– Еще можно сделать так, – прошептала я ему в губы, разворачиваясь у него на руках и обнимая ногами за талию.

По мускулистому торсу прокатилась едва заметная судорога, легкая дрожь, нашедшая пылкий отклик в моем теле.

– Что ты делаешь, рабыня? – Дыхание мужчины сбилось.

Вокруг нас клубился сладкий одуряющий аромат желания, сводивший меня с ума. Я была очень, очень голодна. Эманаций евнуха мне было мало, на один зуб.

– Живу, – приникла я к его губам, пока меня удобно устраивали на подставке для вазы, которую нечаянно разбили, когда искали, куда бы меня усадить. – Хочешь узнать как?

– Господин! – с плохо скрытой укоризной тонким голосом воскликнула госпожа Сирейла, портя мне все удовольствие от пробы этого восхитительного мужчины. – Мне уйти?

Я отстранилась и отодвинула разгоряченного Агилара на длину ног, упираясь в него ступнями:

– У меня моральная травма! И мы шли к лекарю!

Я думала, что после этих слов он меня убьет. Но нет, только испепелил взглядом, взвалил на плечо и резвым конем доскакал до места обитания дворцового коновала. Там хозяин гарема скинул меня на мягкий матрас, словно куль с мукой, и приказал:

– Чтобы к вечеру была здорова и у меня в постели! Иначе…

– А как же Гюзель? – осторожно напомнила смотрительница гарема.

– К шайтану! – четко определил место отправки наложницы Агилар, следуя к двери. Но неожиданно остановился в проеме и передумал. Велел: – Пришли ее сейчас! Немедленно!

– Так вот кто тут шайтан! – сделала я логичный вывод, пока побелевший лекарь осматривал мои ступни.

Агилар вернулся, навис надо мной и прошипел:

– Сегодня ночью ты мне покоришься, рабыня! Или умрешь!

– Есть еще какой-то выбор? – поинтересовалась я, отбирая у лекаря банку с вкусно пахнущей мазью и засовывая туда палец. – Может, сойдемся на десяти ударах амирфалака?..

Зрители остолбенели.

– Прости ее, мой господин! – бухнулся в ноги Агилару лекарь, уже достигший нежно-зеленого цвета. – Она не ведает, что говорит!

– Ведаю, – опровергла я его, пробуя мазь на вкус. – Мням. Я только что оттуда.

– И хочешь еще раз туда вернуться?! – не поверил своим ушам Агилар.

– Если только вы меня туда и обратно отнесете на руках, то можете носить сколько хотите, – внесла я предложение, зачерпывая мазь ладонью и запихивая в рот. – А если еще по дороге будет пара-тройка таких же симпатичных евнухов…

– Что ты делаешь? – опомнился лекарь, уже слившийся по цвету с зеленым бурнусом, и отобрал у меня ополовиненную банку с мазью. – Там змеиный яд!

– Не чувствуется, – заверила я его. – Вас явно надули с ингредиентами.

– Да кто ты, шайтан тебя побери, такая? – заорал одновременно взбешенный и напуганный хозяин. – Промой ей желудок!

– Не надо мне ничего мыть! – надула я губы, между делом облизнув нижнюю и состроив глазки лекарю. – У меня все в порядке. Я просто голодная. И если у вас кормят только за секс или амирфалаку, то, может, мы уже как-то договоримся? Пока я не скончалась от голода?

– Почему ее не накормили? – нахмурился хозяин, поворачиваясь к вездесущей госпоже Сирейле. Та скромно потупилась. – Понятно! Брось немедленно!!!

Это уже мне. Потому что я сунула нос во что-то, приятно пахнущее кисленьким, и собралась похлебать мутной водицы из этого сосуда.

– Лучше я тебя сейчас сам убью, – рявкнул Агилар, – чем буду видеть, как ты медленно умираешь от выпитой сильно концентрированной уксусной эссенции!

– У меня ноги болят! – вспомнила я о цели визита, показывая всем свои ступни и отвлекая от идеи избавиться от моей персоны.

– Лечить! – ткнул пальцем в лекаря Агилар.

Тот потянулся за остатками мази.

– Вовнутрь? – просяще глянула я на хозяина жалобными глазами лани.

– Кормить! – рявкнул тот Сирейле. – Накормить досыта!

Смотрительница гарема шустро вымелась за дверь.

– Какая цена? – деловито осведомилась я, прислушиваясь к своему несчастному желудку.

– Узнаешь! Потом! – зловеще пообещал Агилар и вышел из комнаты.

– А почему не сейчас? – изумилась я, вставая на ноги и поддерживая трясущегося лекаря.

Старик посмотрел на мои ноги и осел на пол кучкой.

– Все, – расстроилась я. – Лечение отменяется. Как только должно произойти что-то хорошее, обязательно кто-то падает в обморок!