Текст книги "Не люби красивого"

Глава 9

Я была уверена, что везение, как и беда, не приходит один раз, а продолжается вереницей чудесных событий. Вот и на этот раз, встретив Анатолия, прекрасно говорящего на французском языке, живущего во Франции и ко всему прочему обладающего приятной внешностью и манерами, я ничуть не удивилась, когда выяснилось, что наши места в самолете оказались рядом. Но на этом везение не кончилось. Анатолий летел из Москвы в Париж тем же рейсом, что и я.

Чтобы наверняка утвердиться в своем везении, я решила провести небольшое расследование.

– Анатолий, а почему в аэропорту вы именно мне решили оказать первую помощь, хотя было же очевидно, что я в ней не нуждаюсь? – начала я.

– Стройные блондинки со спортивной фигурой – моя слабость. А оригинальный повод для знакомства – это девяносто процентов успеха.

– И часто вы им пользуетесь?

– Сегодня впервые. – Анатолий смотрел на меня такими честными глазами, что я не выдержала и рассмеялась.

– А моя слабость – мужчины с хорошим чувством юмора.

– Вот и славно, – обрадовался Анатолий. – Я был уверен, что мы с вами подружимся.

– Надолго ли? – приступила я к сбору агентурных данных.

– Смотря в чем это долго измерять: в мартышках, в попугаях или в слонах?

– Обойдемся без экзотики. Дни вполне подойдут. – Я хотела получить конкретный ответ на неконкретный вопрос.

– В таком случае у нас будет достаточно времени, чтобы наша дружба переросла в нечто большее. – Он явно дурачился.

– Так мы что, даже чаю не успеем попить? – приняла я его игру.

– И чаю, и кофе, а если повезет, то и бокал шампанского. Потому что до пятницы я абсолютно свободен.

Пятница была завтра. Это меня несколько озадачило. «Иванова, не тупи! – проворчал мой внутренний голос. – Ты что, книжку про Винни-Пуха не читала?»

– Значит, дней десять-двенадцать? – настаивала я на точном ответе.

– Десять. Именно столько дней мне осталось до конца отпуска.

Замечательно! Мужчина в отпуске, судя по его репортажам из горячих точек, не робкого десятка и явно рассчитывает на романтическое приключение. Мне действительно окончательно и бесповоротно везло.

После недолгого размышления я отказалась от мысли использовать своего нового знакомого вслепую – то, что я буду его использовать, даже не ставилось под сомнение, – и рассказала Анатолию все, слегка изменив конец истории. В новой версии Алекс не умер, а бесследно исчез. И я, как настоящая подруга, еду в Париж, чтобы отыскать беглеца и вернуть его безутешной невесте.

– Таня, вы героическая девушка, – выслушав мой рассказ, сказал Анатолий.

– Героиней вы меня попытались сделать с помощью своего лекарства. На самом деле я обычная, и мне нужна помощь, – взяла быка за рога я.

– Считайте, что она у вас есть, – ничуть не колеблясь, отозвался журналист.

Париж встретил нас проливным дождем, который не прекращался ни на минуту, пока мы добирались из аэропорта в город. Анатолий предложил мне остановиться в его служебной квартире, которая находилась в самом центре Парижа, рядом с Триумфальной аркой. Но я решительно воспротивилась этому предложению, хотя определенное удобство в этом и было. Во-первых, я хотела сохранить независимость на тот случай, если всплывут истинные обстоятельства дела, а во‑вторых, Анатолий начинал мне нравиться все больше и больше, и я боялась, что слишком бурно развивающийся роман может помешать расследованию. Желание найти убийцу Алекса и отомстить ему по полной программе оказалось сильнее желания лечь с журналистом в постель и пережить в Париже, в этом городе влюбленных, незабываемое романтическое приключение. Поэтому я настояла на том, чтобы Анатолий отвез меня в небольшой отель за Периферик[5]5
  Парижская окружная дорога.


[Закрыть], где Ленка забронировала мне номер.

– Таня, может быть, вы передумаете, – сказал на прощание Анатолий.

– Может быть, но не сегодня, – тоном, не оставляющим никаких сомнений, ответила я. – До завтра.

«Какая же я дура», – подумала я, оказавшись в неуютном номере гостиницы, состоящем сплошь из одних углов. Но долго горевать о том, что уже прошло, я не умею, поэтому, приняв душ, устроилась на широкой кровати, поставила перед собой поднос с ужином, включила телевизор и под непонятное стрекотание французской речи принялась поглощать холодную отбивную, запивая ее красным вином. Мясо и вино сделали свое дело, и я ощутила потребность в немедленных действиях. Но часы показывали полночь, поэтому все откладывались до утра, а вот наметить план было самое время.

Итак, где мы можем что-нибудь узнать об Алексе? Во-первых, это брачное агентство «Alliance», а во‑вторых, лицей Людовика Великого, где среди его коллег имеется некий Жан Леблан, у которого в прошлом месяце был день рождения. Если расширить границы, то где-то на юге в городке Кассис на берегу Средиземного моря живет матушка Алекса. Ну, к матушке мы отправимся только в том случае, если ничего не сможем найти здесь, в Париже. Кто знает, в каком она возрасте и какое у нее здоровье. Нет, старушку мы оставим на самый крайний случай. А вот с Жаном Лебланом или с кем-нибудь из его коллег поговорить надо в первую очередь. Надо же, в конце концов, выяснить, что за дела были у Алекса в далеком русском городе Тарасове и почему ему не сиделось в славном городе Париже.

Звонок раздался ровно в 8.00. Как договаривались. Спросонья я не сразу нашла свой телефон, но он терпеливо звонил, пока я не сообразила, что со вчерашнего вечера он так и лежал в моей сумке.

– Через полчаса я жду вас в кафе справа от отеля. Не опаздывайте, а то кофе остынет, – услышала я в телефоне голос Анатолия.

Полчаса на утренний туалет в походных условиях – это нормально. Поэтому в кафе я оказалась ровно в половине девятого при полном параде: кроссовки, джинсы, ветровка, волосы забраны под бейсболку. Анатолий тоже времени зря не терял – на столе стояли две большие чашки кофе, поджаристые круассаны и мандариновый джем.

– Мммм, – чуть не промурлыкала я, садясь за стол и вдыхая запах кофе. – Вы маг и волшебник!

– Таня, у меня к вам первое деловое предложение.

– О делах позже. Ну, пожалуйста! – начала я канючить. Мне так хотелось насладиться этим утром, вкусным кофе и такими аппетитными круассанами.

– Я думаю, что оно не терпит отлагательств, – настаивал Анатолий.

– Хорошо. Валяйте, – отодвинув чашку с кофе, со вздохом сказала я.

– Давайте перейдем на ты.

– А давайте, – легко согласилась я.

– А как же старый добрый обычай?

– Вы про что?

– Я про брудершафт.

– Я не пью. Тем более с утра.

– Я в курсе, – улыбнулся Анатолий, явно намекая на вчерашний утренний «Camus».

– Это вы про вчерашнее? Так сами же говорили, что это было лекарство.

– Сегодня никакого лекарства. Только ваш любимый напиток.

– Вы уже и про мой любимый напиток знаете?

– Так, как вы смотрите на кофе, может смотреть только заядлый кофеман. Поэтому предлагаю поднять бокалы, – он поднял чашку, – и чокнуться.

Мы чокнулись, переплели руки и сделали по глотку. Я поставила чашку на стол.

– А поцеловаться? Обряды надо соблюдать точно, иначе…

– Что иначе?

Не ответив на заданный вопрос, Анатолий наклонился и поцеловал меня.

– Иначе я бы еще долго мучился, придумывая способ, как вас, то есть тебя поцеловать.

«Я бы тоже долго мучилась», – сказала я про себя. А вслух: – Ну, раз официальная часть закончена, предлагаю приступить к банкету.

Круассаны были восхитительными. А в сочетании с мандариновым джемом и горячим кофе – это была пища богов, которой я с удовольствием воздавала должное, оставляя на столе множество крошек.

– Таня, а знаешь, как французы едят круассаны, чтобы они не крошились?

– Но это же невозможно! Они такие хрупкие!

– Перед тем как откусить кусочек, они опускают круассан в кофе. Попробуй!

Я сделала так, как сказал Анатолий. Действительно круассан перестал крошиться, но есть его стало не так весело. «Ну их, этих французов», – подумала я и откусила не размоченный в кофе круассан.

Глава 10

Лицей Людовика Великого находился в самом центре Латинского квартала. Когда мы с Анатолием подошли к нему, солнечные часы на его башне показывали около 10 часов.

– Толя, а ты не боишься, что тебя узнают? – решила на всякий случай поинтересоваться я.

– Таня, неужели ты думаешь, что в Париже я такая же звезда, как в России? Здесь я всего лишь широко известная в узких кругах личность. И, насколько я знаю, сотрудники лицея Людовика Великого в эти круги не вхожи.

«Резонно», – подумала я и уже без тени сомнения продолжила свой путь.

Мы вошли в вестибюль и направились в помещение, в котором, судя по указателям, находилась администрация лицея. В коридорах никого не было. Ученики и их учителя были на каникулах. В приемной сидела молоденькая секретарша и со скучающим видом перекладывала бумаги.

– Здравствуйте, мадемуазель, – на чистейшем французском языке обратился к ней Анатолий. – Меня зовут Мишель Совари, я разыскиваю своего знакомого Алекса Миро. Я понимаю, что сейчас каникулы, и вряд ли найду его здесь. Но у меня безвыходная ситуация. Мы давно не виделись, но сейчас мне очень надо встретиться с ним. Телефон в его квартире не отвечает. Может быть, кто-то из его коллег знает, где находится Алекс?

– Что за дело у вас к месье Миро?

– Это очень деликатное дело, мадемуазель.

– К сожалению, месье, ничем не могу вам помочь, – ответила секретарша разочарованно.

По всему было видно, что ей очень хотелось узнать, зачем эти двое разыскивают Алекса Миро. «Еще бы! – подумала я. – Тут, наверное, все женское население интересуется подробностями его жизни».

– Ой, – тихо вскрикнула я и сделала вид, что теряю сознание.

Если бы Анатолий меня не подхватил, я бы грохнулась прямо на пол.

– Воды! – заорал он опешившей секретарше, а сам стал усаживать меня на стул.

Девушка заметалась по кабинету, потом зачем-то выбежала в коридор.

– Толя, я беременна от Алекса, а он скрывается от меня, – быстро прошептала я на ухо журналисту и вновь откинулась на спинку стула.

– Я убью тебя! – только и успел ответить Анатолий. В комнату влетела секретарша со стаканом воды.

Анатолий быстро включился в игру, и они вдвоем стали хлопотать возле бесчувственного тела. Через некоторое время я открыла глаза, но весь мой вид говорил о том, что это единственное, на что я была способна.

– Вот, собственно, то самое деликатное дело, по которому мы и разыскиваем Алекса. Моя сестра беременна от него. А он скрывается.

– Какой ужас! – воскликнула секретарша. – Кто бы мог подумать! Месье Миро такой положительный человек!

– Мадемуазель, может быть, вы все-таки подскажите, где мы его можем найти?

– Месье Миро много времени проводит в библиотеке. Это все, что я могу вам сказать. Но, может быть, месье Леблан вам поможет. Он сегодня как раз в лицее. Я сейчас схожу за ним.

Когда за секретаршей закрылась дверь, я вскочила со стула и с диким воплем «Заработало!» кинулась Анатолию на шею.

– Ты меня в следующий раз предупреждай о своих выходках, – со смехом произнес он.

– Во-первых, если бы ты все знал, ты бы не вел себя так естественно. А во‑вторых, это была импровизация. Так бы она нам ничего не сказала. Все-таки женская солидарность – это вещь! – Я была чрезвычайно горда собой.

Минут через пять секретарша вернулась в приемную с мужчиной лет сорока.

– Месье Совари, это месье Леблан, – представила она его Анатолию. – Он, как и месье Миро, преподает историю в нашем лицее.

Я чуть было не вышла из образа несчастной и покинутой возлюбленной, когда увидела перед собой ожившего д’Артаньяна, хотя и изрядно потрепанного жизнью. Дело в том, что из всех экранизаций бессмертного романа Александра Дюма мне больше всего нравится старый фильм, выпущенный еще в 1961 году, в котором юного гасконца играл далеко не юный, но чертовски обаятельный и привлекательный Жерар Баррэ. И именно он, вернее, его двойник, стоял сейчас в приемной лицея Людовика Великого. «Это не расследование, а вредное производство какое-то! – воскликнула я про себя. – Один мужик краше другого. Так и свихнуться недолго! Все, с завтрашнего дня начинаю пить молоко, чтобы не дать этой вредности проникнуть в организм».

Секретарша между тем проводила Анатолия и Жака Леблана в небольшой зал для переговоров, чтобы они могли там свободно пообщаться.

– Дорогая, не беспокойся, я скоро, – проговорил Анатолий по-французски, обращаясь ко мне.

Я ничего не поняла из того, что он сказал, но на всякий случай утвердительно кивнула. Чтобы исключить всякие поползновения со стороны секретарши вступить со мной в разговор, я прислонила голову к стене и закрыла глаза, вновь входя в образ несчастной жертвы.

Минут через двадцать Анатолий вернулся в приемную, и я открыла глаза. Журналист начал пространно благодарить секретаршу за помощь, а мне не терпелось оказаться на улице, чтобы узнать подробности его беседы с Жаком Лебланом.

– Может быть, вам вызвать такси? – спросила секретарша Анатолия.

– Нет, спасибо, мы сейчас выйдем на воздух, и я думаю, Мари станет лучше.

Я незаметно толкнула Анатолия в бок, боясь, что любезность секретарши не ограничится предложением вызвать такси.

– О, нам пора, – понял намек Анатолий, – еще раз спасибо вам за все. Вы нам очень помогли. До свидания.

– Наконец-то! – с облегчением выдохнула я, когда мы оказались во дворе лицея. – Рассказывай.

– Да, собственно, рассказывать особенно нечего. Не очень общительный человек твой Алекс.

– Он не мой, а Ленкин, – на всякий случай уточнила я.

– Прости. Так вот, за те десять лет, что Алекс живет в Париже и работает в лицее, он ни с кем близко не сошелся. Друзей у него нет, порочащих связей тоже.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что не только друзей у Алекса нет, но и подружек тоже. Нет и не было.

– Так уж и не было? Мужчине тридцать четыре года. Красавец. И ни одной подружки.

– Жак Леблан уверяет, что не было. Одно время коллеги даже думали, что он голубой. Но и эта версия не подтвердилась.

– Странно, на нас он произвел совсем другое впечатление. Открытый, веселый. А уж Ленку обаял! По полной программе!

– Ну, не знаю, может быть, он какой-нибудь подпольный Казанова и очень хорошо маскируется. Но судя по тому, что мне сказал Жак, страсть у него все же есть. Но не к женщинам. Алекс одержим историей.

– Ничего удивительного, это его профессия.

– Удивительно то, сколько времени он проводит в библиотеках, занимаясь своими изысканиями.

– Жак не сказал, что он там пытается изыскать? – У меня шевельнулась смутная надежда на то, что исследования, которыми занимался Алекс, каким-то образом связаны с Россией и могут объяснить его пребывание в Тарасове.

– Ты не поверишь, но все эти годы Алекс занимается историей ордена тамплиеров.

– Кого?

– Монашеского ордена, созданного для охраны паломников, хлынувших в Иерусалим после завоевания его крестоносцами. Изначально в него входили девять рыцарей, которые назвали себя «Нищие рыцари». Иерусалимский король отдал им церковь рядом с развалинами Храма Соломонова, чтобы они могли там собираться на молитву. И вскоре местные жители стали называть рыцарей «те, что у Храма», «храмовники», «тамплиеры»[6]6
  От франц. temple – храм.


[Закрыть].

– Неужели сейчас это кого-нибудь интересует?

– Как видишь.

Я задумалась. Рыцари в белых одеждах, безусловно, путали карты, но вполне укладывались в определенную закономерность. Согласно этой закономерности, все мужчины, с которыми я сталкивалась в процессе расследования загадочной смерти Алекса, да и сам Алекс тоже, были красавцами. Теперь к ним прибавились рыцари. В определенном смысле это было одно и то же.

Глава 11

– Толя, а ты случайно не поинтересовался у Жака Леблана, где Алекс живет? – очнулась я от своих мыслей.

– Нет, конечно. Хорош знакомый, который не знает адреса своего приятеля! А ты что, к нему в гости собралась?

– Пойти к Алексу в гости – это было бы хорошо. Но только вряд ли я застану его дома.

– Таня, ты что-то не договариваешь. Почему ты так уверена, что Алекса нет дома, хотя именно там его следовало бы искать в первую очередь?

– Да ни в чем я не уверена. Я даже готова это проверить. Но для этого мне нужен его адрес или на худой конец телефон.

– Ничего нет проще. Я тут неподалеку видел интернет-кафе, выйдем в Сеть и узнаем все, что нам надо.

И действительно, менее чем через полчаса из сети удалось выловить адрес Алекса Миро. Фамилия Миро, как выяснилось, не самая популярная у французов. Однако только в Париже людей с такой фамилией оказалось несколько десятков. Но Алекс был только один. И жил он в шестом округе на бульваре Сен-Жермен, 65.

– Таня, а фамилия папы господина Миро часом не Корейко? – спросил Анатолий, намекая на известного персонажа Ильфа и Петрова.

– Судя по тому, как он обошелся с моей подругой, папу его звали Остап и фамилия у него была Бендер. А почему ты про Корейко вспомнил?

– Да потому что не встречал я преподавателей лицеев, которые бы жили в особняках на бульваре Сен-Жермен.

– Так, может быть, это совсем маленький особняк, малосемейный.

– На бульваре Сен-Жермен? Это тебе не улица Казина в Трубном районе нашего родного Тарасова. Ну, что? Звоним? – спросил Анатолий, доставая свой мобильный телефон.

– Звоним.

Он набрал номер, через несколько секунд в телефоне раздались длинные гудки. Трубку никто не брал. «Чего и следовало ожидать», – сказала я про себя.

В голове у меня созрел план, в который мне очень не хотелось посвящать Анатолия, да и вовлекать его в реализацию задуманного тоже было бы нечестно. Я профессионал и риск воспринимаю как необходимое условие выполнения своих профессиональных обязанностей. Подвергать же риску людей неподготовленных я считаю недопустимым и в ситуациях, опасных для жизни, всегда действую самостоятельно.

– Таня, ты удивительная женщина! – услышала я, словно издалека, голос Анатолия.

– А еще умная, красивая и чертовски привлекательная, – не задумываясь, ответила я, – о каком конкретно из моих достоинств ты хочешь поговорить?

– Скорее, не о достоинствах, а о недостатках.

– А вот критики в свой адрес я не переношу. Имей это в виду.

– Хорошо, учту и буду предельно осторожен. Таня, ты второй день в Париже, а я так еще и не понял, понравился он тебе или нет. А ведь кто только не восхищался этим городом!

– Скажи еще, что Париж – это город влюбленных. Мне про это Ленка все уши прожужжала.

– И в этом я ее полностью поддерживаю.

– А я нет. Для нас, русских женщин, как известно, с милым и в шалаше рай. А не только в Париже. Ориентация у нас другая – не на то, где, а на то, с кем.

– Значит, в романтическом ключе мы Париж не рассматриваем?

– Совершенно верно. Никакой романтики!

– Понял. А Париж гастрономический тебе подойдет?

– Что? Проголодался?

– Нет, но очень хочется, чтобы Париж все-таки произвел на тебя впечатление.

– Я девушка привередливая, и угодить мне трудно.

– Это я понял и все-таки попытаюсь. Итак, на какое-то время забываем о твоем Алексе, прости, о Ленкином, – Анатолий поднял руки вверх, делая вид, что опасается моего гнева, – и идем есть макарони.

– Толя, ты ничего не путаешь? Париж – это устрицы, лягушачьи лапки, сыры, соусы и, конечно же, вино. А макароны – это у соседей в Италии.

– Все, что ты перечислила, – это завтрак туриста, и мы его, безусловно, попробуем, а те макароны, которыми я собираюсь тебя соблазнить, не имеют никакого отношения к спагетти и пасте.

– Ты собираешься меня соблазнить? – поймала я его на слове.

– Конечно. Парижем.

– Аааа, – с нотками разочарования в голосе протянула я.

Анатолий эти нотки услышал и, желая поддразнить меня, с наигранной строгостью процитировал известного киногероя:

– Таня, руссо туристо облико морале. Я хочу влюбить тебя исключительно в Париж.

– Ну, если других претендентов на мое сердце нет, я согласна. Так чем ты собираешься меня соблазнять? Учти, к макаронам я абсолютно равнодушна. С детского сада.

– Вот мы и проверим.

Через несколько минут неторопливого шага по узким улочкам, на которых удивительным образом находилось место и для пешеходов, и для автомобилей, мы вышли на улицу Бонапарта, и Анатолий подвел меня к кондитерской. Ее витрины были украшены неимоверной красоты бонбоньерками, среди которых возвышались небольшие пирамидки из круглых разноцветных печеньиц.

– Ладуре, – прочитала я вывеску кондитерской.

– Таня, в Париже все звучит гораздо мягче. Эта кондитерская называется «Лядюре». А это, – и Анатолий указал на пирамидки, – те самые макарони, которыми я и собирался тебя соблазнить. Причем здесь, в «Лядюре», они самые вкусные.

Мы вошли в кондитерскую, где было маленькое кафе, скорее напоминающее салон какой-нибудь светской львицы, жившей в XIX веке. Вдоль стен стояли маленькие круглые столики с большими креслами, обитыми синим шелком с золотыми цветами. Плотные синие шторы на окнах рассеивали дневной свет, а ковер на полу, в тон шторам, приглушал звук шагов. В воздухе витали ароматы специй, шоколада, кофе, лепестков роз, ванили, черной смородины… Все вместе создавало атмосферу уюта и иллюзорности происходящего.

– Нам повезло, – сказал Анатолий, предлагая мне сесть за только что освободившийся столик, – обычно здесь все места расписаны.

Когда к нам подошел официант в ливрее, я окончательно потерялась во времени, где единственным ориентиром для меня был мой спутник. Он что-то сказал официанту, тот кивнул и с достоинством удалился.

– Так чем же ты собираешься меня кормить?

– Я же сказал, макарони, маленькими миндальными печеньями-безе, скрепленными попарно с помощью крема. Их еще называют Gerbet или парижскими макарони. Я заказал свои любимые – малиновые и фисташковые и парочку с экзотическим вкусом: гавана и явайский перец.

Макароны принесли вместе с двумя чашками дымящегося горячего шоколада, от которого исходил восхитительный аромат. На блюдцах разноцветным конфетти лежало печенье. Я взяла одно и поднесла ко рту. Печенье чуть слышно хрустнуло, и во рту разлился сладкий вкус начинки. «Нет, это не еда, – подумала я про себя, – это блаженство, граничащее с нирваной». Сравнение с нирваной пришло мне в голову потому, что я вдруг поймала себя на мысли, что убийство Алекса и неудавшаяся семейная жизнь Ленки вдруг отодвинулись далеко на задний план. Мне было так хорошо и легко в этом пряничном домике, где время, казалось, замерло, что захотелось воскликнуть, как когда-то Фаусту: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно».