Текст книги "Фата пропавшей невесты"

– Тебе обязательно было мне сейчас об этом напоминать? – взорвалась она.

– Мне уехать? – невинно поинтересовалась я. – Конфиденциальность, как всегда, гарантирую. Хотя после того, как вы весь город на уши поставили, необходимость в ней, в общем-то, отпала.

Полянская явно боролась с желанием послать меня по широко известному адресу, а я мысленно проклинала себя на чем свет стоит – ну какого черта я тут изображала из себя борца за свободу угнетенных народов? Нужно было просто тихо действовать, чтобы спасти Люсю от этого брака, а не бить себя пяткой в грудь. Наконец Лада справилась с собой.

– Метлу можешь не заводить, мы на машине Дмитрия поедем, – как ни в чем не бывало сказала она. – Тебе же все равно сюда возвращаться.

– Лада, вы меня простите, пожалуйста, – произнесла я, стараясь, чтобы мой тон был максимально покаянным. – Просто количество свалившихся на меня за один день неприятностей зашкалило, вот нервы и не выдержали. Не мое это, конечно, дело, пусть Ольга и Люся сами между собой разбираются, кто прав, а кто – нет. А поеду я на своей машине – мне же надо домой заскочить и кое-какие вещи взять, потому что у меня с собой ничего нет.

– Завтра успеешь, а халат я тебе дам, косметику тоже, – отмахнулась она. – Нельзя нам сейчас время терять! Пойду переоденусь.

Она ушла, а я, словно ничего и не произошло, напомнила Дмитрию:

– Вы позвоните и скажите, чтобы выяснили адрес и телефон охранника из дома Большаковых, который сегодня утром сменился.

– Если бы ты не с Ладой собачилась, а меня слушала, то знала бы, что я уже распорядился, – сухо ответил он.

Дальше мы ждали Ладу молча, только Надежда вдруг почему-то оживилась – ей явно пришла на ум какая-то мысль, и когда Полянская вернулась, она впервые подала голос:

– Слышь, Клава, а может, у Люси с ориентацией чего не так?

Лада вытаращилась на нее во все глаза и собралась было соответствующе ответить, но Надежда ей не дала:

– Нет, ты погоди! В Тарасове у Люси парня не было, в Америке – тоже, а вдруг она себе там подружку завела?

– Ну ты сказала! – возмутилась Лада.

– А чего? – не сдавалась Надя. – У них теперь, что в Америке, что в Европе, мужиков считай что не осталось, сплошь пидоры. Ну и куда бабам деваться? Только, фигурально выражаясь, общаться между собой. Ты почему думаешь, эмигранты азиатские в Европе местных баб бьют и насилуют, а мужики за них не вступаются? Да потому, что мужикам-то этим теперь бабы без надобности. Это у нас русский мужик не допустит, чтобы черные к нашим девкам приставали. Да что я тебе говорю, вспомни, как индустрики черных метелили, если они к нам лезли? Одно удовольствие было посмотреть. Вот и в Америке тоже – нет мужиков. Люся вполне могла себе кого-то присмотреть из девчонок в университете. Юрка тут, может, к ней с поцелуями полез, а ей это противно, вот она к подружке в Америку и сбежала.

Полянская выразительно покрутили пальцем у виска:

– Ты, Надя, телевизор поменьше смотри, а то еще и не до такого додумаешься. – И уже нам скомандовала: – Поехали!

И под недовольное бурчание Надежды: «Есть мне когда этот телевизор смотреть, если я весь день по дому, как юла, кручусь», – мы наконец вышли из дома и сели во внедорожник Дмитрия.

Где-то на полдороге в город у него зазвонил сотовый. Выслушав собеседника, он, несмотря на то что вел машину, повернулся ко мне и выразительно произнес:

– Люся город не покидала, и никаких забронированных билетов на ее имя нет. Если вдруг появятся, мне тут же сообщат.

– Слава тебе, господи, – с облегчением вздохнула сидевшая впереди Лада.

– Ну, что ж, если ее загранпаспорт отыщется дома, значит, я окажусь не права, – согласилась я.

В квартиру Большаковых мы попали без всякой задержки – Ладу охранник хорошо знал. Она тут же бросилась искать загранпаспорт Люси, а я села к компьютеру, который, естественно, оказался запаролен, а поскольку девушка была в этих делах большим специалистом, то я даже не попыталась его взломать – пароль из пятнадцати знаков, тут и хакер запарится, что уж обо мне говорить? Встав, я стала осматриваться в этой огромной квартире: все было стильно, модно и безлико, никто и не пытался наводить здесь уют – больной Ольге было не до него, а у Люси, видимо, просто не нашлось для этого времени. Или желания.

Наконец раздался торжествующий вопль Полянской:

– Есть! Нашла! – А потом и она сама появилась с Люсиным загранпаспортом в руках. – Ну вот! А ты говорила, что она сбежала!

– А она и сбежала, – напомнила я. – Пусть не в Штаты, но сбежала ведь. А раз она город не покидала, то теперь придется повозиться, чтобы ее найти. Надо бы вам, Дмитрий, гостиницы, мотели, хостелы и все прочее проверить – вдруг она в одном из них?

– Сейчас распоряжусь, – заверил меня Полянский, доставая сотовый.

– Но вот что я подумала, – продолжила я. – Если, как вы, Лада, говорите, Люся так любит мать, то не могла она ее не предупредить. Понимала ведь, что шум поднимется, когда она исчезнет, может до матери дойти, а той сейчас только нервотрепки не хватало. Позвоните-ка вы Ольге и осторожно поинтересуйтесь насчет Люси. Только повод придумайте такой, чтобы она ничего не заподозрила.

Полянская посмотрела на часы – было уже довольно поздно, – покачала головой, но потом все-таки подошла к стационарному телефону, поставила его на громкую связь, позвонила в свою клинику и попросила пригласить к телефону Ольгу Николаевну из второго люкса. Через несколько минут в комнате раздался удивленный женский голос:

– Лада, ты чего так поздно? Я уже спать легла.

– Понимаешь, Олюшка, я сегодня несколько раз пыталась дозвониться тебе на сотовый, а ты все вне зоны и вне зоны. Волноваться начала. Сейчас вот не выдержала уже и так звоню, чтобы узнать, как ты?

– Лада! Не проси у бога, чтобы стало лучше, проси, чтобы хуже не было. Слава тебе, господи, мне хуже не стало, что может только радовать. А дозвониться ты не могла, потому что тут со связью что-то случилось.

– Ну и слава богу! Сейчас Люсе позвоню и скажу, что у тебя все в порядке, а то она, наверное, тоже волнуется, почему ты не отвечаешь.

– Не надо! Она мне сегодня позвонила, когда еще связь была. Сказала, что ее Герасимовы на несколько дней на дачу пригласили, а там прием плохой – вот она и предупредила меня, чтобы я не волновалась, если до нее дозвониться не смогу. Так что все в порядке, Лада. Ты извини, но я снотворное приняла, очень спать хочется.

Я потыкала себя пальцем в районе левого запястья, намекая на то, что нужно точно выяснить, во сколько Люся звонила, и Лада, покивав мне, поняла, мол, сказала:

– Это ты меня извини, что поздно побеспокоила. А во сколько тебе Люся звонила? Уже после примерки? Сказала, как там платья?

– Нет, где-то в полдвенадцатого. Они же сразу после примерки уехать должны были, – объяснила Большакова.

– Ладно, спрошу у нее, как вернется. Спокойной ночи, Олюшка! – Полянская отключила телефон и озадаченно посмотрела на меня. – Герасимовы, вообще-то, на Гоа отдыхают и раньше чем через неделю не прилетят. А связь в районе их загородного дома действительно работает с перебоями. Таня, ты что-нибудь понимаешь?

– Я понимаю, что вчера что-то произошло и это что-то заставило Люсю сбежать. Мать она предупредила, чтобы та не беспокоилась, а потом… Люси не было в Тарасове год. Подруг у нее, как вы говорите, нет. Парня тоже. Вопрос: к кому она должна была обратиться за помощью в трудную минуту? А только к вам, Лада, потому что вы ее крестная мать и ближайшая подруга Ольги. Больше просто не к кому.

– Но я ее сегодня… – И вдруг Полянская осеклась. – Черт! Меня же сегодня вообще на рынке не было. Нас утром собрали в правительстве, потом я там еще некоторые вопросы порешала, пообедала в их столовой, к Соловьеву заходила. Вышла уже после обеда, села в машину, тут мне Дима и позвонил сказать, что Люся пропала. Господи! – простонала она, хватаясь за свой сотовый. – Там же принято отключать телефоны! Я свой включила только после того, как в машину села!

– Проверяйте пропущенные звонки! – почти приказала ей я.

– Да-да! Конечно! – Ее руки дрожали так, что она никак не могла справиться со своим смартфоном. – Я никогда не перезваниваю на пропущенные звонки: те, кому я нужна, сами обычно снова звонят.

Поняв, что единоборство со смартфоном она проиграет вчистую, я отобрала его у нее и стала смотреть сама, спросив только:

– Как у вас в контактах Люся записана?

– Дочка, – тихо ответила она и обессиленно опустилась на диван.

Найдя то, что нужно, я сообщила ей:

– Люся звонила вам трижды, начиная с девяти, а последний раз в начале одиннадцатого.

– О, господи! – И Полянская, эта железная леди тарасовского бизнеса, заплакала. – Что же делать? Я ведь за Люсю не только перед Ольгой, но и перед богом отвечаю. Ей нужна была моя помощь, а я?..

Дмитрий присел к жене, обнял и, тихо что-то шепча и поглаживая по плечу, стал успокаивать. А я мерила шагами комнату и все пыталась представить себе, что же заставило девушку срочно сбежать и кто пришел ей на помощь. Наконец мне надоела идиллия на диване, и я грубо вмешалась:

– Лада! Дмитрий! Давайте отложим эмоции до лучших времен, сейчас нужно действовать. Где вчерашний охранник?

– Уже должен быть внизу, – неодобрительно взглянув на меня, ответил Полянский.

Я пошла к двери, бросив им на ходу:

– Тогда догоняйте!

Когда я спустилась в холл, оказалось, что вчерашний охранник действительно уже пришел. Это был дядька в возрасте, явно бывший военный, и он наотрез отказался отвечать на мои вопросы, еще и возмущался, что его с выходных дернули, но… Тут он, увидев Полянских, мигом присмирел и, только что не встав по стойке смирно, укоризненно шепнул мне:

– Что же вы, девушка, не сказали, что по поручению госпожи Полянской интересуетесь? Я бы вам сразу все и рассказал. – А потом громко отрапортовал, преданно глядя на Ладу: – За время моего вчерашнего дежурства никаких происшествий не было!

– Меня интересует все, что касается Людмилы Большаковой, – напомнила я. – Выходила ли она вчера? Если да, то когда и с кем?

– Нет, не выходила, – уверенно заявил охранник. – Совсем. Жених ее приезжал, господин Самойлов. Я ей по телефону сообщил, что он внизу, а она сказала, что сама к нему спустится. И действительно, через пару минут появилась, и они здесь, в холле, разговаривали. Ну, окошко-то у меня всегда открыто, и я все слышал. Он ей привез приглашения на свадьбу… Ну, типа открытки… Ну, образцы бланков, что ли…

– Я поняла, о чем вы, – кивнула я. – И что?

– Так, попросил выбрать, какое ей больше нравится, а она ему сухо так ответила, чтобы он сам выбирал. Он к ней опять: «Кто у тебя свидетельницей на свадьбе будет?» А она ему: «Я все равно никого не знаю, кого выберешь, та и будет». Он не отстает: «Ты решила, куда мы в свадебное путешествие поедем?» А Людмила в ответ: «Ты можешь ехать, куда хочешь, а у меня не те обстоятельства, чтобы веселиться». В общем, как с чужим с ним говорила.

– То есть впечатление влюбленной пары они не производят?

– Скажете тоже! – хмыкнул он. – Я помню, как моя дочка замуж выходила, так мы целый месяц ни сна, ни отдыха не знали, весь дом на ушах стоял. Жених у нас с утра до ночи торчал, потому что все время что-то обсуждали: кого приглашать, какое меню, где отмечать… А тут! – Он махнул рукой. – Да женщины с большей душой утюг выбирают!

– Значит, недолго он здесь пробыл?

– Ну, самое большее минут пятнадцать. Он еще попросил: «Может, ты меня чаем напоишь?» А она ему: «У меня чай кончился. Кофе тоже. И вообще, у меня голова болит». Повернулась и к себе ушла.

– А как он на все это реагировал?

– Улыбался. Только тигриный оскал поласковее будет. Не хотел бы я, чтобы моей дочери когда-нибудь муж так улыбался. Ну а как ушла она, так и он на выход пошел. Хорошо, что у нас дверь с доводкой, а то шарахнул бы так, что слетела бы. Так он на дверце машины отыгрался, хлопнул ею так, что его внедорожник аж подпрыгнул.

– Ну, это Людмила, наверное, все никак от счастья в себя прийти не может, – глядя на Ладу, проговорила я.

– Скажете тоже! От счастья! Да покойник краше выглядит! А ведь девочка-то какая хорошая! Домашняя, воспитанная, всегда поздоровается. Я же здесь давно работаю, помню, какая она светлая и веселая до Америки была. И вернулась тоже вся сияющая. А потом ее словно пришибло. И ведь даже мне, постороннему человеку, ясно, что свадьба эта ей хуже смерти, а мать что, ничего не видит? Ох, как бы девонька над собой чего не сотворила!

Услышав это, Лада сорвалась с места и буквально вылетела из подъезда, Дмитрий поспешил за ней, а охранник удивленно на меня посмотрел: чего это они? Я в ответ только пожала плечами – не знаю, мол, и спросила:

– А были вчера какие-то визитеры? Ну, там, доставка пиццы или цветов… В общем, в этом роде.

– Нет, – уверенно ответил он. – Мы всех посетителей, если они наверх поднимаются, в журнал заносим, причем данные списываем с паспортов. И то только после того, как жилец подтвердит, что к нему этого человека можно пропустить. Вчера воскресенье было, а жильцы в большинстве своем еще в пятницу вечером за город уехали. Они только вчера вечером возвращаться стали. Нет! – твердо заявил он. – Никого посторонних не было! А к Большаковым так вообще никто не ходит.

Сев в машину, я застала там удручающую картину: Лада рыдала чуть ли не в голос, а Дмитрий, явно исчерпавший все разумные аргументы, подавленно молчал. Молчала и я и ждала, когда же мы поедем. Наконец, немного успокоившись, Полянская упавшим голосом сказала:

– Если Люся с собой что-нибудь сделает, как мне дальше жить? То, что Ольга меня не простит, это понятно, но я же сама себя не прощу.

– Лада! Талейран в таких случаях говорил, что это хуже, чем преступление…

– Это ошибка, – закончила она.

– Да, затея с этим браком была большой ошибкой. Но я хочу вас успокоить: Люся с собой ничего делать не собирается. Будь иначе, она не стала бы возвращаться домой, чтобы переодеться и потом поехать на примерку. Она сбежала бы в чем была, да и вряд ли хоть что-то из вещей с собой прихватила. Нет! Она нашла человека, который ей помог, но ему нужно было все организовать, вот она вернулась домой, переоделась и на примерку поехала как ни в чем не бывало, чтобы потихоньку улизнуть оттуда, то есть потянуть время. И Ольгу она предупредила о том, что несколько дней будет недоступна по сотовому. Думаю, сейчас она где-то спряталась, точнее, ее спрятали. Но меня смущают эти «несколько дней». По всей видимости, она собирается что-то предпринять, но вот что именно? А главное, что послужило причиной ее побега? Явно не визит Георгия, а больше к ней никто не приходил. Но что-то же стало последней каплей? Думаю, ей кто-то позвонил и что-то сказал.

– Чем я могу вам помочь? – спросил Дмитрий, чем немало меня удивил: я-то думала, что он на меня обиделся.

– Я буду вычислять того, кто помог Люсе, потому что, выйдя на него, мы найдем и ее. И начну я со студентов из ее группы и ее одноклассников. Подруг у нее нет, но хотя бы приятельницы должны были быть, вдруг кто-то из них ее приютил? И еще мне нужно будет поговорить с их домработницей – вдруг она что-то заметила или даже точно знает.

– Прямо сейчас этим займусь, – пообещала Лада. – Будут тебе и списки, и имена куратора и классного руководителя. А Елена Васильевна, так домработницу зовут, будет ждать тебя завтра у Ольги дома, я ее предупрежу. На всякий случай – ее фамилия Титова. И учти, если потребуется город наизнанку вывернуть, я его выверну!

– А мне что делать? – снова спросил Полянский. – Может, тебе, Таня, силовое прикрытие обеспечить? Или еще что-нибудь?

– Спасибо, Дмитрий. Если мне потребуется ваша помощь, я тут же к вам обращусь. Просто будьте на связи – мало ли как обстоятельства сложатся, – ответила я, чтобы закрепить восстановившиеся добрые отношения.

Естественно, Надежда нас ждала – ну, как же она уснет, не узнав последние новости? У меня не было ни малейшего желания обсуждать все еще раз, наоборот, мне нужно было все обдумать и выработать план действий, потому что кое-какие наметки у меня появились. Попросив принести в отведенную мне комнату большой кофейник с крепким кофе и выяснив, где она находится, я обратилась к Дмитрию:

– Дайте мне, пожалуйста, распечатки с телефонов Люси, а еще мне нужна ее фотография из последних.

Он повел меня в кабинет, отдал распечатки и протянул несколько фотографий, взглянув на которые я покачала головой.

– Мне не нужна эта расфуфыренная Барби, мне нужен такой снимок, где она в своем обычном виде. Вы сказали, что она утром вышла из дома в джинсах и ветровке? – Полянский кивнул. – Вы запись скопировали? – Он снова кивнул. – Тогда дайте мне хоть распечатку с записи, что ли.

– Только снимок черно-белый будет, – предупредил Полянский, включая компьютер.

– Да и ладно! – отмахнулась я. – А какого цвета у нее ветровка?

– Серо-голубая. Впереди на груди слева эмблема университета типа печати, на которой дерево и надпись по кругу, а на спине такая же, но большая.

Пока он возился, я начала смотреть распечатки звонков с Люсиного сотового, но ничего интересного там не нашла – сплошь разговоры с матерью. Был, правда, один ее звонок вскоре после возвращения домой, судя по коду, в Штаты, но это, видимо, она сообщила, что работать там не будет. Входящие звонки от Георгия никакого интереса не представляли, а сама она ему ни разу не звонила. Звонки с домашнего телефона меня тоже не порадовали: их было мало. Большая часть, как входящих, так и исходящих, были сделаны явно Ольгой – ну, кто бы стал звонить Люсе из кафе и других принадлежащих Большаковой предприятий, да и ей самой там делать нечего. Титова меня тоже не интересовала – я с ней завтра увижусь, Полянская отпадала сама собой. Из салонов «Марьяж», цветочного, красоты и спа звонки были только входящие. И в результате в сухом остатке у меня оказался один-единственный входящий звонок из клуба «Глобус», который был сделан в двенадцатом часу этой ночью со стационарного телефона. Поскольку клуб работал до утра, то мне обязательно должен был кто-то ответить, и я набрала этот номер. Если это был звонок из бара, например, то это вполне мог быть и Георгий. Предположим, разозлившись на Люсю, а потом крепко выпив, он решил высказать ей все, что о ней думает. Но почему он звонил на домашний, а не на сотовый? Может быть, после его визита в воскресенье Люся почему-то на сотовом его номер в «черный» список внесла? Он не дозвонился по нему, вот и позвонил на домашний? Как бы там ни было, но это нужно было прояснить.

Вежливый мужской голос сообщил мне, что я попала в клуб «Глобус», и я удивленно произнесла:

– Клуб «Глобус»? Странно. Я тут на своем сотовом увидела пропущенный звонок с незнакомого номера, вот и перезваниваю – вдруг что-то срочное?

– Извините, я вам ничем не помогу. Аппарат установлен в комнате отдыха персонала, им все пользуются. Видимо, просто кто-то ошибся номером.

– Да, вы правы, скорее всего, так и было, – согласилась с ним я и отключила телефон.

Встретив удивленный взгляд Полянского, я повторила ему:

– Видимо, кто-то действительно ошибся номером, тем более что и разговор-то продолжался самое большее одну минуту или время разговора до нее округлили.

Забрав с собой на всякий случай распечатки – вдруг еще какая-нибудь светлая мысль меня посетит – и фотографии Люси в принаряженном и повседневном виде, я вышла из кабинета, чтобы отправиться в отведенную мне комнату на втором этаже. И вдруг в коридоре я услышала доносившийся из гостиной гневный голос Надежды:

– Я при Таньке молчала, а сейчас тебе прямо скажу: заигралась ты, Клавка! Да ты еще слезами умываться будешь за то, что эту свадьбу затеяла. Я тебе сразу сказала, что Юрка, эта сволочь распоследняя, Люсе уж никак не пара! А ты мне что ответила? Что девочку пристроить надо и он очень достойная партия. Да где ты слов таких нахваталась? Достойная! Лучше бы уж материлась, как привыкла! А то корону на башку напялила, а она тебе последние мозги отдавила!

– Оставь меня в покое! Мне подумать надо, а ты мешаешь, – огрызнулась Лада.

– Чем думать-то? – бушевала Надежда. – Или ты от великого ума Ваньку в Германию отправила? В командировку, твою мать! По делам «Немецкого дома»! На два месяца! Ты что, не понимала, что он там обязательно на Ванду то и дело натыкаться будет? Ему после Светкиной свадьбы и так хреново было, а стало еще хреновее, когда у него постоянно эта девка перед глазами мелькать стала, как напоминание о собственной дурости! Или ты специально решила его, как нагадившего котенка, мордой в собственное дерьмо потыкать, чтобы впредь умнее был? Довела парня до ручки! Из дома ты его сама выперла и с работы вынудила уйти!

– Между прочим, он в Германию не на свидание поехал, а дела делать! Он мой заместитель был! – заорала в ответ Полянская. – А он сбежал оттуда, потому что ему там, видите ли, было морально невыносимо находиться! Пусть учится держать удар, а не скисать, как кисейная барышня, от косого взгляда! У него жизнь впереди, не будет нас с Димой рядом, он что, при первой же неудаче топиться побежит? Ему слово поперек скажут, а он в обморок упадет? Вырастила слюнтяя! Не мужик, а тряпка!

– Да не из-за этого ты на него бесишься! А из-за того, что он Юрку подонком назвал! Уж как он тебя убеждал эту свадьбу расстроить! А ты уперлась, как корова, всеми рогами, и не сдвинешь тебя! Потому ты его и в Германию наладила, чтобы он тебе здесь не мешал! А он, между прочим, Юрку хорошо знает – в одних ведь клубах тусуются! А что Димыч мог узнать? Только что этот гад ментами не задерживался и к суду не привлекался! Да при таком папаше его менты за три версты обходят! А поглубже копнуть он не мог? Или не захотел? Или все-таки выяснил, какой это гад, но ты же у нас самая умная и непогрешимая и решила настоять на своем?

– Заткнись! Не твоего ума дело! – рявкнула на нее Лада.

– А кто тебе еще правду в глаза скажет? Димыч? Да он на тебя до сих пор, как на икону, молится! Вот и получается, что, кроме меня, некому. Ты радуйся, что Тимофевна в санатории после больницы долечивается и еще ничего не знает! А вот если до нее эта история дойдет, то мало тебе точно не покажется!

– Да замолчишь ты или нет? – взорвалась Полянская. – Что-то ты себе больно много воли взяла!

– Не нравится, когда против шерстки гладят? Так я к Митьке жить уйду! Вот вернутся они все с отдыха, только ты меня и увидишь! У него в доме место для меня всегда найдется! Он еще помнит, что у меня на руках вырос! А теперь я с его детьми возиться буду! Думаю, и Тимофевна к нам переберется, ей твои фанаберии уже тоже колом в горле стоят. А ты оставайся здесь и наслаждайся властью, сколько влезет!

– Скатертью дорога! – бросила ей Лада.

– Завтра же уйду! – окончательно озверела Надя. – И ноги моей больше в этом доме не будет!

Видимо, выходя из комнаты, она шарахнула дверью так, что дом содрогнулся, а ей вслед раздалась такая ядреная тирада, что я невольно восхитилась – редко такое можно услышать. А чему удивляться, если Лада, учась на вечернем, днем работала продавщицей в овощном ларьке и от ее мата грузчики мигом трезвели? Это потом она превратилась в бизнес-леди и светскую даму, только от прошлого никуда не денешься – это не рваные колготки, которые можно выбросить и забыть о них.

А Тимофевна, как звала Надя Ладину мать Зинаиду Тимофеевну, была еще покруче своей дочери. Да она даже сейчас, хотя ей под девяносто, и дочь и Надежду за пояс заткнет. Когда началась война, ей было всего одиннадцать. Их семья жила в Белоруссии, и они с отцом чудом уцелели, когда фашисты сожгли их деревню. Вот те, кто спасся, и пошли к партизанам. И она совсем девчонкой стала связной между партизанским отрядом и городским подпольем, а потом прошла вместе с отцом до самого конца войны. Уже после нее, когда он из председателей колхоза по состоянию здоровья ушел, она сама его возглавила и вывела в миллионеры, а для этого даже не железобетонный, а титановый характер нужен! Орден Трудового Красного Знамени, Герой Социалистического Труда! И это кроме ее боевых наград. Видела я на фотографии ее в парадном пиджаке, так все ордена и медали с трудом на груди умещаются. Если дойдет до горячего, то я Ладе не завидую, мать от нее мокрого места не оставит, недаром ее в колхозе за глаза «царицей» звали.

Да, я искренне восхищалась Ладой, по которой жизнь всеми колесами не раз проехала, но она сцепила зубы и, как танк, шла к своей цели, преодолевая все препятствия, а их на ее пути было великое множество. Да, она сделала себя сама: школа с золотой медалью, красный диплом экономического института, аспирантура в Плехановке и кандидатская диссертация, которую ей засчитали за докторскую. Да, она создала свою бизнес-империю, которой успешно руководила. Но сейчас она заварила такую крутую кашу, что и оглоблей не провернешь. И какой черт дернул ее связаться с Санычем? Даже если допустить, что он с годами покротчал и уже не тот, что прежде, хорошего от него ждать все равно не приходилось. И теперь мне предстояло найти Люсю, чтобы ее выдали замуж за подонка Георгия? Да меня от одной этой мысли с души воротило, но!.. Такими клиентами, как Лада и другие дамы из «женсовета», не разбрасываются. Значит, мне нужно будет проявить чудеса изворотливости, чтобы эта свадьба ни в коем случае не состоялась, но я сама осталась вне подозрений. Как бы там ни было, но для начала нужно найти девушку.

Комната Ивана оказалась довольно большой, и, главное, при ней имелся свой маленький санузел с душевой кабиной, а мне больше и не надо. Халат Лады оказался мне велик и короток, но я же не собиралась никуда из комнаты выходить, так что сойдет. Впервые за этот совершенно безумный день я с наслаждением приняла душ, причем довольно прохладный, чтобы взбодриться, потому что устала как собака. Потом я устроилась в кресле рядом с журнальным столиком, на котором стоял кофейник с уже остывшим кофе, что меня нимало не расстроило – я и такой люблю. И я принялась раскладывать сложившуюся ситуацию на составляющие, чтобы проанализировать каждую по отдельности, а потом попытаться сложить из них некое подобие единого целого, в котором каждой мелочи найдется разумное объяснение. Работа мне предстояла непростая, потому что все врали, как нанятые, или просто не говорили всей правды.

Итак, что можно считать точно установленными фактами? Люся приехала в Тарасов, не подозревая о том, что ей тут Лада и мать приготовили. И здесь ее ждало неожиданное известие о срочном замужестве, причем ей выбрали в мужья человека, с которым она была просто знакома. Ну а что сделает современная девушка, чтобы узнать подноготную парня? Да еще с учетом высокой квалификации Люси как программиста – иначе бы ей не предложили остаться в Америке работать? Естественно, полезет в социальные сети, куда люди выкладывают о себе даже то, что следовало бы держать в тайне. Пусть даже она не выяснила о Георгии столько, сколько знаю я, но и того, что увидела и прочитала, ей должно было с головушкой хватить, чтобы отбиваться от такого спутника жизни руками и ногами. Может, она и сопротивлялась, но ее заставили подчиниться. Чем ее взяли? Скандалами? Если Люся хотя бы немного пошла в свою мать, то с характером у нее должно быть все в порядке, могла и категорически отказаться. Если же она безвольное существо, то на нее цыкнули, и она тут же скукожилась. А вот если она хоть и с характером, но действительно сильно любит свою мать, то Ольга своими рыданиями, причитаниями и пророчествами разнесчастной доли неопытной, молодой, но при этом очень богатой девушки в нашем страшном мире могла уговорить ее согласиться.

Мне надоело сидеть, и я, отпив кофе, стала расхаживать по комнате: мне на ходу лучше думается.

Да, скорее всего, так и было, потому что для побега из дома неслабый характер нужен. Хотя ее на это мог уговорить тот, кто пришел ей на помощь, но в таком случае она должна ему абсолютно доверять, а со слов Лады и Нади такого человека в Тарасове у девушки нет. Вопрос: откуда он вдруг взялся? И так вовремя? А не может быть так, что она, узнав о нежелательном замужестве, связалась с кем-то по скайпу, например, и позвала на помощь? Но кого, если она последний год прожила в Америке? Хотя… За три недели американец вполне мог получить российскую визу. Кстати, там же и другие иностранцы учатся, так что это мог быть кто угодно: немец, француз, итальянец… Но чем иностранец мог бы ей здесь помочь? Вывезти из страны? Но ее загранпаспорт остался дома, так что это отпадает. А если там с ней учился парень из России? Он вполне мог бы за три недели до Тарасова добраться и вывезти ее отсюда на машине, вот вам и никаких следов в билетных кассах. Но могла ли Люся бросить мать в таком состоянии? Вряд ли. Да и почему я, собственно, так зациклилась на парне? Может быть, Надя не так уж не права была, когда говорила, что у Люси нетрадиционная ориентация?

Но тут возникает еще один вопрос: а действительно ли Люся такая белая и пушистая, как мне ее описали? Может, на этой девице пробу поставить некуда и Лада сочла этот брак достойным по принципу: два сапога – пара? В смысле, Георгий – мразь, но и невеста ничем не лучше? Я стала внимательно рассматривать фотографии девушки и не нашла на ее лице, старомодно выражаясь, печати порока, но внешность бывает ох как обманчива. Ладно, выяснить, что она за человек, будет нетрудно. Поговорю с одноклассницами, однокурсницами, классным руководителем, куратором… Да нет, от куратора толку не будет – мало кто из них стал бы в такие мелочи вникать, а вот классный руководитель – это да, он или она к ученикам ближе, чем преподаватель к студентам.

Но если предположить, что девушка – действительно ангел во плоти, то что толкнуло ее на побег? И побег ли это был? А вдруг я ошиблась? И она вовсе не сбежала, а ее заманили в ловушку? Как? По телефонам – исключено, нет среди звонков ничего подозрительного. По электронной почте? Но для начала надо ее адрес узнать. По скайпу или через вайбер? Тоже вряд ли. Для этого нужно Люсю найти, послать ей запрос, на который она может и не ответить, потому что он от незнакомого ей человека, но даже попав в число ее контактов, нужно еще уговорить ее встретиться, а она вполне может отказаться. Хотите со мной поговорить? Давайте. Встретиться где-то? Нет, мне и по скайпу удобно общаться. Я вас вижу и слышу, чего же больше?

Видимо, некто действовал самым простым способом: он отправил ей письмо! Обычное, не электронное! Мы как-то совсем забыли, что они еще существуют. Пришло ей по самой обыкновенной почте самое обыкновенное письмо. От кого? Ну здесь простор для фантазии большой: от любого человека, которому в силу каких-то причин нужно сорвать эту свадьбу. Например, это отвергнутый Люсин поклонник. Хотя нет, он отпадает в связи с его, поклонника, отсутствием. Правда, остается открытым вопрос с подругой. Но! Если бы Люся исчезла накануне свадьбы, это было бы объяснимо, а до нее еще две недели. Держать где-то девушку все это время, когда ее могут найти или она сама может сбежать, – верх глупости. Так что это не вариант.