Текст книги "День твоей смерти"

Глава 6

Елизавета Константиновна спустилась в столовую в парике и в шелковом халате с длинными рукавами, доходящем до пят. Вела она себя за завтраком отстраненно, толком ни с кем не разговаривала – ни со мной, ни с прислугой. На мое приветствие она лишь кивнула, а на вопросы Нади, касающиеся меню, отвечала односложно. Сегодня она была совсем не похожа на ту женщину, которую я вчера нашла в тату-салоне, с которой бродила по торговому центру и уж тем более на ту, которую вечером везла домой. Надев парик и одежду, скрывающую все ее татуировки, Лизавета будто закуталась в кокон, отгородившись от внешнего мира.

После завтрака она вышла в сад, а я вернулась к себе. Мне не было никакого смысла таскаться за ней по территории усадьбы. Если кто-то хотел бы надавить на Андреева через его мать, то он не стал бы лезть на частную территорию.

Едва я зашла к себе, как завибрировал смартфон, лежавший в кармане моих джинсов. Достав его и посмотрев на дисплей, я поняла, что это Андреев.

– Да, Дмитрий, я вас слушаю, – ответила я нейтральным тоном, осознавая, что Лизавета вполне могла выполнить свою вчерашнюю угрозу.

– Добрый день, Евгения! Как дела? – поинтересовался он вполне доброжелательно.

– Нормально.

– Нормально? – удивился Андреев.

– Да, все хорошо, – подтвердила я со всей убедительностью, на которую только была способна.

– То есть вы не собираетесь жаловаться на мою маму, просить прибавки к жалованью за «вредные условия» работы или даже грозиться мне увольнением? – поинтересовался Дмитрий, не веря в то, что такое возможно.

– Не собираюсь.

– Странно. Очень странно, – обескураженно произнес мой работодатель. – Вы первая из всех телохранителей, которых я нанимал, не предъявляете никаких претензий. Если честно, то меня это даже настораживает. Скажите, моя мама здорова?

– Вполне.

– Тогда я ничего не понимаю. Вы успели с ней познакомиться поближе?

– Более или менее. Дмитрий, у меня есть к вам один вопрос.

– Задавайте! – разрешил мой клиент.

– Дмитрий, скажите, действительно ли существует угроза жизни, здоровью или свободе Елизаветы Константиновны со стороны ваших конкурентов?

– Евгения, видите ли, в чем дело, – медленно, с расстановкой, проговорил Андреев, – угроза моему бизнесу на самом деле есть, только она исходит не от моих конкурентов, а, если так можно выразиться, изнутри. От моей мамы. Она, как вы, наверное, уже поняли, женщина очень незаурядная. Ее нужно охранять от нее же самой. Понимаете, я не мог сразу сказать вам, в чем состоит суть вашей работы, потому что боялся, что вы откажетесь. Евгения, я вас очень прошу, будьте постоянно рядом с моей мамой и не позволяйте ей переходить за рамки приличного поведения. Сдерживайте ее сумасбродства любыми путями, чтобы она не причинила ущерб ни своему здоровью, ни моей репутации. Вы меня понимаете?

– Да, я понимаю. Дмитрий, вы позволите мне дать вам совет?

– Слушаю вас, – в голосе Андреева слышался неподдельный интерес.

– Мне кажется, было бы меньше проблем, если бы вы несколько ограничили Елизавету Константиновну в финансах.

– Вы знаете, – негромко прокашлявшись, произнес Дмитрий, – однажды я заблокировал ее банковскую карту, так она взяла микрозайм, в итоге вместе с набежавшими процентами мама потратила еще бо́льшую сумму, чем та, которую я заблокировал. Так что это не вариант.

– Ясно.

– Да, у моей мамы очень сложный характер, но она моя мама. Евгения, я очень надеюсь, что вы сможете с ней поладить. Я сегодня утром разговаривал с ней, и мое первоначальное мнение о том, что вы ей понравились, только укрепилось.

– Серьезно? – теперь уже я не могла скрыть своего удивления.

– Да, так и есть. Евгения, я вынужден с вами попрощаться, – торопливо проговорил Дмитрий и сразу же отключился.

Мне стало ясно, отчего Лизавета закуталась в свой кокон. Она возлагала большие надежды на звонок сыну, но они не оправдались. Дмитрий ей не поверил, а потому не уволил меня. По итогам вчерашнего дня я и сама уже поняла, что если угроза и существует, то отнюдь не внешняя. Она была здесь, внутри, бродила сейчас по саду и наверняка строила новые козни.

* * *

Спустившись вниз, я обратила внимание на то, что вся прислуга собралась на кухне. Меня заинтересовало, что происходит, и я заглянула туда же.

– Ты уже в курсе, что Лизавета удумала? – по-свойски обратилась ко мне домработница.

– Нет, – покачала я головой.

– Клип она, понимаешь ли, будет здесь снимать! – возмутилась повариха. – А мне на всю эту ораву надо готовить! Ладно бы, какое-то обычное меню, так она заставляет меня пиццу печь и картофель фри жарить! Я такое сроду не готовила. Просто нажарить картошки могу, но фри… Никогда не делала, не стоит и начинать. Алена такую еду не приветствует. Просто пиццу могу испечь, но ведь Лизавета сказала, что «Маргарита» должна быть похожа на «Маргариту», а «Калифорния» на «Калифорнию». Зачем мне вникать в эти тонкости, если хозяева, когда желают пиццу, заказывают ее в пиццерии? Да и было бы для кого готовить! Музыкантишек каких-то никому не известных надо этим кормить!

– А с какой стати Елизавета Константиновна собралась снимать клип? – поинтересовалась я. – Или она раньше этим уже занималась?

– Понятия не имею, чем она раньше занималась, – фыркнула Надя.

– Лизавета сказала, что она хочет помочь сыну своего приятеля раскрутиться. Он главный в этой группе, – пояснила Клавдия. – Для раскрутки им нужен клип, вот она и решила предоставить этот дом для съемок. Представляю, во что они его превратят! Она в прошлом году, когда Дмитрий Борисович с семьей отдыхал в Испании, закатила здесь вечеринку. Я после них три дня дом в порядок приводила, еле успела к приезду хозяина. А во что сад они превратили! Степан, что ты молчишь?

– Было дело, – подтвердил садовник. – Все цветники затоптали, даже тот, за которым Алена сама ухаживает. В беседке скамейки переломали, на заднем дворе поленницу дров, которые я для камина припас, опрокинули, и дрова под горку покатились. На газонокосилку втроем залезли и по парку стали гонять… Вроде не молодые люди уже, а вели себя как шкодливые подростки.

– Это Лизавета их подучила. Она думала, что мы не успеем до приезда Дмитрия Борисовича навести здесь порядок, и он нас всех уволит, – заговорщицким тоном произнесла Клавдия, глядя в окно. – Все, разбегаемся. Лизавета сюда направляется.

Садовник со сторожем скрылись за дверью черного хода, а Клавдия принялась наводить порядок в гостиной. На кухне мы остались вдвоем с Надей. Она предложила мне сварить кофе, и я согласилась.

– Значит, так, Клава, – донеслось из гостиной. – Можешь особо не стараться. Я даю тебе выходной. Твои услуги сегодня не понадобятся.

– Как выходной? Зачем?

– Чем люди в выходной занимаются? Бегают по магазинам, ходят в баню… Чего вылупилась на меня? Я что-то не ясно сказала?

– Все ясно.

– То-то же! Собирайся в город, можешь и Степана с собой забрать. Сходите в кино, развеетесь. Жду вас завтра. Так, – Андреева зашла на кухню, – Надежда, не вижу, чтобы ты коржи раскатывала!

– Рано еще.

– Нормально. Ребята подъедут раньше, чем я думала. – Лизавета перевела взгляд на меня, хитровато прищурилась, но никаких указаний мне не дала. – Пойду приведу себя в порядок.

Мы с Надей переглянулись и прыснули от смеха, догадываясь, что в понимании Андреевой-старшей есть «порядок». Это сейчас она выглядела как подобает женщине ее возраста и статуса, но ее душа, похоже, яростно сопротивлялась такому образу.

– Как ты думаешь, почему Лизавета отослала отсюда Клавдию со Степаном, а меня работой загрузила? – поинтересовалась у меня повариха с плохо скрытым чувством зависти.

– Не переживай, завтра у них работы будет не меньше, чем у тебя сегодня. – Мое замечание не смогло приободрить Надежду. – Знаешь, моя тетя прекрасно готовит. Она частенько делает пиццу сама. Хочешь, она даст тебе по телефону несколько советов?

– Не откажусь. – Повариха приободрилась.

Я достала из кармана смартфон, позвонила своей тетушке и объяснила ей ситуацию. Тетя Мила с радостью согласилась проинструктировать Надежду, как приготовить правильную пиццу и не пережарить картофель фри.

Надя вернула мне телефон, и я отправилась на второй этаж. На лестнице мне встретилась Лизавета, она была уже без парика, но все еще в длинном халате, скрывающем ее татуировки. Андреева демонстративно игнорировала меня.

Примерно через час приехала машина с музыкальными инструментами. Сторож Геннадий, который дежурил в первый день моего пребывания здесь, помог лысому парню с окладистой бородой, вылезшему из-за руля микроавтобуса, выгрузить ударную установку, синтезатор, гитары, микрофонные стойки, колонки. Разумеется, я присутствовала при этой выгрузке и внимательным образом осматривала каждый предмет. Ничего подозрительного мною обнаружено не было. Бородач, конечно же, не мог не заметить мой интерес к инструментам.

– На чем играешь? – спросил он меня.

Однажды мама заговорила при отце о том, что было бы неплохо отдать меня в музыкальную школу.

– У Жени идеальный слух, – сказала она.

– Это хорошо, – одобрительно кивнул отец, – значит, она сможет определять на расстоянии, из какого оружия стреляют.

Меньше всего на свете я тогда хотела это определять. Меня вообще оружие не интересовало. Я мечтала стать актрисой, поющей актрисой, чтобы играть в мюзиклах. Иногда, когда не было никого дома, я брала в руки массажную расческу, вставала перед зеркалом и пела все вперемешку – детские песенки, арии из оперетт, песни из кинофильмов, а еще мурчала что-то из репертуара Лайзы Миннелли, именно мурчала, потому что слов толком не знала, но мотивчик запомнила.

– Ни на чем, – ответила я. – Я пою.

– Понятно, – кивнул бородач и снова сел за руль.

– Эй, погоди! – Гена постучал по боковому стеклу, когда тот хлопнул дверцей. – Куда инструмент нести?

– Не знаю, оставь пока здесь.

– Так дождь может пойти.

– Ты прав, старик! Неси все под какой-нибудь навес. Сейчас привезу ребят, будем определяться с натурой. – Микроавтобус дал задний ход.

– Что же мне, одному все это таскать? – Геннадий почесал затылок. – Вот если бы на Степана выходной сегодня не свалился, он бы мне помог. Везет же некоторым!

– Я помогу, – предложила я, потому что прямо над нами остановилась серая тучка, из которой вот-вот мог хлынуть летний дождь.

Мы справились с переносом инструментов на веранду довольно быстро. Тучка за это время куда-то испарилась, и Гена стал сетовать на то, что проделал ненужную работу. Меня же больше интересовало, где Лизавета. С тех пор как мы с ней в последний раз встретились на лестнице, она мне больше на глаза не попадалась. Неужели Андреева затеяла всю эту катавасию, чтобы под шумок смыться? Впрочем, мои подозрения не подтвердились. Она явила себя миру, когда приехали музыканты. До этого, запершись в своей комнате, Елизавета Константиновна приводила себя в порядок. Слегка вьющиеся волосы были выпрямлены, зачесаны назад и густо смазаны гелем для укладки, отчего зеленый цвет выглядел еще сочнее. Накладные верхние ресницы доставали едва не до бровей, придавая уже немолодому лицу некую кукольность. Обтягивающее платье из светло-коричневой кожи без рукавов, едва доходящее до колен, было верхом безумия. Оно обнажало все, что в Лизаветином возрасте стоило закрывать, – морщинистое декольте, дряблые руки и проступающие на ногах вены. Или она думала, что за татуировками все эти возрастные изменения мало заметны?

Андреева явно рассчитывала произвести фурор, появившись в гостиной, в которой расположились музыканты, но на нее никто не обратил внимания. Постояв на лестнице в картинной позе, она наконец произнесла:

– Ребятки, что такое? Не вижу драйва!

– Тетя Лиза, мы как-то иначе представляли себе натуру, – стал излагать свои проблемы парень, на затылке которого был выбрит замысловатый узор. – Мы пропагандируем отказ от комфорта, боремся с засильем вещей, ратуем за хаос и беспорядочность во всех ее проявлениях, но в этих стенах все это будет звучать фальшиво. Ваш дом никак не вписывается в нашу концепцию!

Парни закивали, подтверждая, что полностью с этим согласны.

– Не вижу никаких проблем, – всплеснула рукой Лизавета. – Вы можете крушить здесь все! Я разрешаю.

– Тетя Лиза, зачем же такие жертвы?

– Никаких жертв! Вы знаете, кто мой сын? Он – владелец строительной компании! – не без гордости сообщила парням Андреева. – Для него построить новый дом не составит никаких проблем!

Мы с Надей едва не поперхнулись, услышав это. Похоже, бабуля окончательно слетела с катушек, решив разом насолить всем родственникам и прислуге, взорвав этот дом под видом продюсерской помощи начинающим музыкантам. Те хоть и пропагандировали отказ от комфорта, но были обескуражены столь щедрым предложением.

– А если они согласятся? – Повариха толкнула меня в бок. – Неужели ты это допустишь?

Я до конца не верила, что Андреева вот так, без зазрения совести, санкционировала вандализм в доме своего сына. Мне казалось, что она искусно играла у нас с Надей на нервах, зная наперед, что ее «племянничек» не решится на что-то кардинальное. Зато в его глазах и глазах его друзей она будет выглядеть «доброй тетей». Надя толкала и толкала меня в бок, и я вышла из кухни в столовую.

– Вот, она поет! – Бородач указал на меня пальцем.

– Серьезно? – «племянничек» Лизаветы придирчиво оглядел меня с ног до головы. – Фигурка вроде бы ничего. Раздеться в кадре сможешь?

– В смысле?

– У нас бэк-вокалистка пропала. Второй день найти ее не можем. Она у нас эксгибиционистка, раздеваться любит. Сюжет клипа именно на раздевании строится. Пожалуй, мы могли бы заменить ее на тебя.

Я увидела в зеркале отражение Андреевой, в ее хитрых глазах танцевали чертики. Неужели она заранее знала, что все так обернется? Или даже срежиссировала это, чтобы поиздеваться надо мной?

– Это интересное предложение, – сказала я, присаживаясь на подлокотник дивана. – Вы мне общую концепцию расскажите.

– Да тут все очень просто, все ненужное должно быть уничтожено. К концу клипа мы все остаемся в чем мать родила.

– То есть вы тоже раздеваетесь? – задумчиво произнесла я. – А клип вы собираетесь выложить в интернет?

– Естественно, – кивнул племянник.

– Знаете, мне близко ваше жизненное кредо, но вы артисты, вы можете таким образом заявить о себе, а моя профессия не позволяет мне обнажаться перед камерой.

– А ты здесь кто? – поинтересовался парень, рядом с которым я сидела.

Лизавета сделала едва заметный жест рукой, давая понять, чтобы я не называлась ее телохранителем.

– Гувернантка, – ответила я.

– Да, она занимается воспитанием моей внучки Сонечки.

Парни опять стали названивать своей бэк-вокалистке, но та по-прежнему не отвечала на звонки.

– Гоша, разве у вас одна песня? Может, на какую-нибудь другую клип снимете? – предложила Лизавета.

– Надо подумать.

Парни сгрудились в кучку и стали перебирать свои песни. Насколько я могла судить по отдельным строчкам, каждая песня была пропитана декадансом. Упадок нравов они пытались выдать за раскрепощение, сопровождаемое разрушением стен и стереотипов. Обсуждение затянулось, кто-то из парней намекнул на то, что было бы неплохо пожрать, и Надя стала сервировать стол. Именно сервировать! Святая наивность, она думала, что эти парни будут отрезать пиццу ножом и отправлять по маленькому кусочку в рот. Они хватали руками со стола разрезанные на четвертинки «Маргариту» и «Калифорнию», кому что доставалось, и запихивали их в рот, умудряясь при этом не прерывать обсуждения. Когда пицца была съедена, в ход пошла картошка фри, добрая половина была рассыпана на льняную скатерть, на которой проступили жирные пятна, вазочка с соусом упала на пол, один из парней наступил в эту лужицу и разнес следы по гостиной. Хорошо, что Клавдия этого не видела.

Парни стали разбредаться по дому, потом по саду. И всех разными тропами привело к пруду.

– Это то, что надо! – вдохновенно произнес Гоша. – Расставляем инструменты на фоне этого болота, играем, а тем временем на заднем плане в трясину затягивается все лишнее. Статисты будут кидать вещи в омут. Я думаю, было бы здорово, если бы туда въехал автомобиль и болото постепенно поглотило его.

– Я видел, что в гараже полно машин. Если тетя Лиза разрешила дом разрушить, неужели она пожалеет одну-единственную тачку? Гоша, узнай у нее, – вошел в раж парень, наступивший в соус.

«Племянничек» Лизаветы стал вертеть головой по сторонам в поисках хозяйки. Еще несколько минут назад она была здесь, потом ей кто-то позвонил, и она отошла в сторонку. Мне было ее видно, а Гоше, который стоял у самого пруда, нет.

– Странно, что этот пруд не огорожен, – сказала я Геннадию. – Все-таки у Андреевых дети, мало ли что может произойти…

– После того как на глазах Илюшки и Сонечки в омут засосало собаку, они к нему даже близко не подходят. А забор здесь скоро будет, но не глухой, а кованая ограда ручной работы с воротами. Орнамент Алена придумала, с мудреными вензелями. – Геннадий сделал вращательный жест рукой. – Жалко, не успели до этих сумасбродов его установить… Женя, надо что-то делать. Лизавета запросто может разрешить им утопить какой-нибудь автомобиль. А нам с тобой перед Дмитрием ответ держать придется.

Я оглянулась туда, где стояла Андреева. Она отстраненно наблюдала за происходящим у пруда. У меня создалось впечатление, что звонок выбил ее из колеи. Гоша заметил ее и направился к ней. Мы с Геннадием подошли ближе.

– Так что? Вы готовы пожертвовать одной машиной ради высокого искусства? – Лизавета молчала. «Племянничек» повторил свой вопрос, она встрепенулась, но вместо того, чтобы ответить на него, развернулась и пошла к дому. Гоша крикнул ей вслед: – Это значит да?

Андреева сделала несколько шагов, потом остановилась, оглянулась и сказала:

– Не уверена, что это интересная идея. Я такое уже видела в одном зарубежном клипе. Гоша, ты способен придумать что-то более оригинальное.

– Пожалуй, она права, – согласился музыкант и стал размышлять вслух: – Если бы найти пиротехника…

– Зачем? – поинтересовалась я.

– Так, мне пришла в голову идея. – Гоша произнес это так громко, что вся команда устремилась к нему. – Позиция та же, но песня другая. Кубометры…

– …тумана, гигабайты обмана, – хором продолжили парни.

Пока они декламировали рэп, я шепнула Геннадию:

– Я могу организовать любые пиротехнические эффекты. По-моему, это будет наименьшее из всех зол.

– Наверное, – согласился со мной сторож.

– Проблема только в том, что они считают меня гувернанткой Сонечки. Геннадий, предложите вы организовать спецэффекты, а я вам помогу.

Сторож сомневался, но когда Гоша решил вернуться к эффектному утоплению автомобиля из андреевского гаража, он поднял руку, привлекая к себе внимание.

– Короче, – начал он не слишком уверенно, – я в вашем возрасте пиротехникой увлекался. Навыки кое-какие остались. Если есть интерес, могу организовать…

– Старик, да что ж ты молчал! – Гоша ударил сторожа по плечу. – Давай, организовывай! А мы пока порепетируем!

Парни быстро перетаскали свои инструменты с веранды к пруду, а Геннадий под моим руководством стал изготавливать дымовые шашки. Я сама научилась их делать еще в первый год своего обучения в Ворошиловке, и время от времени мне приходилось применять эти знания на практике. Кое-какие ингредиенты были у меня в машине, а кое-что нашлось в хозяйстве. Пока мы соединяли все воедино, до нас доносились душераздирающие вопли со стороны пруда. У меня были большие сомнения, что группа «DK-dance» сможет как-то раскрутиться. Я решила помочь им со спецэффектами лишь для того, чтобы минимизировать разруху, которую протеже Лизаветы грозились после себя оставить. Самое странное, что Андрееву все происходящее мало трогало. После телефонного звонка она находилась в какой-то прострации.

Клип был снят с первого дубля. Эта была полная вакханалия. Пятеро полуголых парней играли и пели, что называется, на разрыв аорты, в середине второго куплета мы со сторожем стали взрывать дымовые шашки, музыканты постепенно растворялись в разноцветном дыме…

Глава 7

За завтраком Елизавета Константиновна была задумчиво-молчалива. Лишь перед тем, как встать из-за стола, она холодно бросила мне:

– Женя, собирайтесь! Мы сейчас поедем в город.

– Хорошо! – ответила я, глядя ей вслед и гадая, что еще задумала эта неугомонная старушка.

В машине Лизавета тоже молчала, и мне это не нравилось. Уж лучше бы она называла меня Женьком и учила жизни, чем, поджав губы, напряженно смотрела в лобовое стекло. Андреева даже проигнорировала мой вопрос, куда именно мы едем, лишь вяло махнула рукой, что следовало понимать – прямо. Ново-Пристанское шоссе плавно перешло в Летную улицу, я все еще ехала, не меняя направления, но Летка, как в народе называли эту улочку, вела в тупик – упиралась в здание старого аэропорта. За квартал до него моя пассажирка вышла из своего оцепенения и махнула рукой, давая понять, что надо свернуть налево. Потом она еще несколько раз жестами показывала мне, куда надо ехать, и, наконец, подала голос.

– Все, мы на месте, – произнесла она с некой обреченностью. Я зарулила на парковку около здания муниципальной поликлиники. Лизавета открыла дверцу и, прежде чем выйти, спросила: – А ты чего сидишь? Пойдем!

Мы зашли в поликлинику. Минуя регистратуру, Андреева направилась к лестнице. Я последовала за ней. На третьем этаже она подошла к двери, на которой была лишь табличка с номером. Около кабинета с самыми понурыми лицами сидели несколько человек, но Лизавета не стала занимать очередь. Как только из кабинета вышел пациент, она юркнула за дверь.

– Погодите, но ведь сейчас моя… – Женщина, сидевшая у двери, приподнялась и снова опустилась на стул, так и не закончив свою фразу, поскольку Елизавета Константиновна, к которой она обращалась, уже скрылась за дверью.

– Простите, – обратилась я к женщине, – подскажите мне, пожалуйста, какой специалист здесь принимает?

– Онколог, – ответила та.

Увязав вчерашний звонок, после которого Лизавета ушла в себя, с ее сегодняшним визитом к онкологу, я пришла к выводу, что вчера она узнала результаты своих анализов, которые были самыми неутешительными. Пациенты стали возмущаться, что очередь не движется, потому что то и дело к доктору заходят блатные. Мужчина, который был третьим в очереди, даже собирался жаловаться главврачу, но тут из кабинета вышла Лизавета, поправила рукой парик и молча направилась к лестнице. Я снова последовала за ней. Когда мы сели в машину, она сказала:

– Женя, мне надо с тобой очень серьезно поговорить. Обещай мне, что никто не узнает об этом – ни моя родня, ни тем более наша прислуга!

– Елизавета Константиновна, а может, не стоит скрывать это от близких?

– Что «это»? – Андреева с удивлением воззрилась на меня. – Ты ведь даже не знаешь, о чем я собираюсь тебе рассказать.

– Вы сейчас были у онколога, – заметила я.

Лизавета расхохоталась, но быстро успокоилась.

– Это не то, о чем ты подумала. Я как-то забыла совсем, что Серафимович именно онколог. Он мой старинный приятель. А ты, значит, решила, что я неизлечимо больна? – Андреева горько усмехнулась. – Хотя даже не знаю, что на сегодняшний день лучше. При современном уровне развития медицины эта болезнь оставляет хоть какие-то шансы, а он может и не оставить…

– Вы это сейчас о ком? – поинтересовалась я.

– Значит, так, давай сейчас с тобой поедем в какое-нибудь тихое местечко, а я тебе по дороге все расскажу. Но сначала ты, Женя, мне пообещаешь, что будешь держать рот на замке.

– Обещаю, – кивнула я и стала выруливать с парковки.

Какое-то время Лизавета собиралась с мыслями, а потом ударилась в воспоминания:

– Свою первую татуировку я набила в шестнадцать лет, чтобы понравиться одному мальчику. А потом пошло-поехало! Секс – наркотики – рок-н-ролл!

– Откровенно, – заметила я.

– Допустим, насчет наркотиков это я преувеличила, я только раз в жизни курила марихуану, мне не понравилось. У нас была своя тусовка, мы любили собираться в малолюдных местах – в разрушенных домах, пустующих зимой дачах, в подземных коммуникациях. По правде говоря, мы были бы не прочь тусоваться легально в клубах и ресторанах, но тогда были такие времена, что таким, как мы, вход в приличные заведения был воспрещен. Хиппи, панки и даже рокеры были под запретом. Вот нам и приходилось искать альтернативные места для своего досуга. Однажды среди нас появился диггер, и он время от времени устраивал нам экскурсии по подземному Тарасову. У него был подробный план всех подземных коммуникаций. Мы постепенно исследовали все закутки в поисках оптимального места для своих тусовок. Конечно, милиция не поощряла подобные экскурсии, по заявлению бдительных граждан, подметивших, что мы спустились под землю через тот или иной открытый люк, она устраивала на нас облавы, даже спускала на нас собак. Это было так адреналиново!

– Могу себе представить, – заметила я.

– Но однажды произошло то, что навсегда отбило у нас охоту тусоваться под землей. В тот день нас было шестеро – четыре парня и я с Катькой Суханкиной. Должно было быть семеро, но Танька заболела и не пошла с нами, а Денис Зиновьев, тот самый диггер, всегда был один. Ольга, подружка Дэна, не разделяла его интересов. Так вот, в тот день, как сейчас помню, это было тридцатого августа, мы спустились в люк на Валовой улице, и Дэн повел нас к Соколиной горе, где была заброшенная штольня. В тот день ничто не предвещало беды, все происходило как обычно – мы подсвечивали себе путь фонариками, писали на стенах какие-то надписи, чтобы не заблудиться, пели песни, рассказывали анекдоты, иногда уединялись парами в каких-то закутках. Надеюсь, тебе не надо объяснять, что мы там делали?

– Не надо, – подтвердила я.

– Там мы были самими собой, нам было кайфово. Но в тот день вдруг обрушилась стена, и Дэн, который шел впереди, оказался отделенным от всех остальных. Катька с Лешкой оказались ближе других к завалу. Они сказали, что слышали, как Дэн крикнул им, чтобы мы возвращались назад тем же путем. Конечно, мы пытались докричаться до нашего проводника, но он не отвечал. У нас и тени сомнения не было, что Дэн не стал терять время и пошел вперед до ближайшего выхода на поверхность. По нашему разумению, ему просто не было никакого смысла сидеть на месте. Оставшись без проводника, мы очень скоро поняли, что найти обратную дорогу не так-то просто.

– Но вы же делали метки на стенах, – вспомнила я.

– Поначалу мы по ним и ориентировались, потом случайно свернули не в ту сторону, поняли это не сразу и заблудились. У Катьки началась истерика, Лешка подвернул ногу, а Сема потерял единственный работающий фонарик – у остальных сдохли батарейки. Только я и Мишаня, мой тогдашний кавалер, не потеряли присутствия духа. Несколько часов мы впятером блуждали впотьмах под землей, потом увидели наверху свет, обрадовались, но оказалось, что зря. На люке была решетка из сваренной крест-накрест арматуры, которую парни не смогли ни открыть, ни отогнуть. Мы пытались звать на помощь, но безрезультатно. Как потом выяснилось, этот люк выходил на территорию заводского склада, где хранились неликвиды. Кладовщики там бывали редко. Осипнув от криков, мы поняли, что надо искать другой выход. Вечером, когда город уже погрузился в сумерки, мы наконец смогли найти открытый люк. Он оказался на краю Тарасова, в завокзальной части, а если быть точнее, то у Кулугурского кладбища.

– Да вы полгорода под землей прошли! – впечатлилась я.

– Если честно, то в какой-то момент силы нас покинули. Мы надеялись, что Денис, выбравшись на поверхность, поднимет своих друзей-диггеров и они нас найдут. Но этого не произошло. Мы вылезли на поверхность грязные, уставшие, а еще предстояло всем как-то добираться до дома. Мне, можно сказать, повезло больше других. Я жила тогда в завокзальной части города и добралась к себе к полуночи, другие и того позже. Благо, следующий день был выходным и мы могли выспаться.

– А что стало с тем парнем?

– К обеду вся наша компания подтянулась к Лешке, мы обсудили вчерашнее приключение и решили пойти к Дэну, чтобы спросить у него, почему он оставил нас на произвол судьбы. Если бы у него был домашний телефон, то мы, конечно бы, позвонили ему, но он жил в частном секторе, там на весь поселок один автомат был, связь только исходящая. Идем мы всей толпой по Суровому переулку и вдруг видим впереди себя женщину с мужчиной – она вся в черном. И тут до нас доходит, что это мать Дениса. Обгоняем, здороваемся, спрашиваем, что случилось. Женщина плачет, ничего сказать толком не может, а мужчина – это ее брат был, дядька Дэна, – объясняет нам, что они идут из морга, с опознания Дениса. Он, оказывается, накануне задохнулся в коллекторе. Мы от него помощи ждали, бочку на него катили, а он… – Лизавета украдкой вытерла слезу.

– Кто его нашел? – поинтересовалась я.

– Ремонтники. В сарае одного из частных домов произошел взрыв газового баллона, волна докатилась до ближайшего коллектора, оттого и стена рухнула, повредила еще какую-то трубу. В общем, нам пятерым повезло, а Дэну – нет.

– Странно, что вы тоже не надышались газом, – заметила я.

– Как мы поняли, все дело было в тяге, газ распространился в том направлении, где остался Дэн. Ольга, его подружка, настучала на нас в милицию, нас хоть и затаскали на допросы, но состава преступления не нашли. Было установлено, что Денис Зиновьев погиб в результате несчастного случая. С тех пор много лет прошло, да что там года, десятилетия пролетели! Но те события начинают нас всех догонять…

– Каким образом?

– Сын Дэна, похоже, открыл на нас охоту. Ольга, подружка его, как потом выяснилось, была беременной. Результаты расследования ее категорически не устроили. Она так и осталась при своем мнении, что он из-за нас погиб.

– Насколько я поняла, было доказано, что взрыв не вы устроили…

– Совершенно верно. Но Ставрогина была уверена, что это мы заставляли Дэна водить нас по подземным ходам. На самом деле ему самому это нравилось. А то, что мы спаслись, а он – нет, так это фишка так легла. Могло и наоборот произойти. К сожалению, даже если бы мы поняли, что он задыхается, то ничем не смогли бы ему помочь. К тому же двое из нас отчетливо слышали, как Дэн призывал нас самим искать выход, что мы и стали делать, хотя в душе надеялись, что он выберется и станет нас искать.

– Елизавета Константиновна, с чего вы взяли, что сын вашего погибшего товарища мстит вам? – поинтересовалась я.

– Денис Ставрогин, Ольга назвала его в честь отца, но фамилию дала свою, поскольку с Зиновьевым не была зарегистрирована, – пояснила Андреева, – еще будучи подростком, грозился наказать всех, кто виновен в смерти его отца.