Текст книги "Черно-белый цветок"

– Почему? – эхом повторила я.

– Да потому, что она Пашу до сих пор любит! – воскликнула Анна Петровна. – Она скромная очень, вот и не стала счастью моего сына мешать. Хотя какое там счастье, благо, хоть дочка у Паши хорошая. Юлечка, милый ребенок. Я очень надеюсь, что в Пашу внешностью пойдет, а то Оля та еще страхолюдина. Вот только из-за внучки эту девку и терплю. Не поверите, но я из кожи вон лезу, чтобы отношения с невесткой наладить – приезжаю два раза в неделю по хозяйству помогать, с готовкой, уборкой… Представляете, они ведь едят в кафе всяких, домашней еды в доме нет! Да это уму непостижимо, как молодая мать и жена может так себя вести! А ребенка чем кормят? Покупными смесями! И кто знает, что в эти смеси добавляют! Вдруг Юлечка после такого вырастет с какими-нибудь болячками? Настоящая мать должна сначала ребенка грудью кормить, а потом ему каши варить, а не травить всякой гадостью. А Оля, представляете, заявила, что будет Юлю покупным кормить, чтобы фигуру не портить. Ага, была бы она, эта фигура! Тощая селедка, и только! Вот честно скажу, если бы сын так не возражал, я бы каждый день приезжала к ним, хоть Юлечку домашней кашей кормила бы… Но Паша уперся – возражает, если я больше двух раз в неделю к ним наведываюсь. Потому и стараюсь бывать у сына по выходным, ну и среди недели – в четверг или в среду… Эх, если бы удалось внучку к себе забрать…

– А почему вы не предложите это сыну? – спросила я. – Объясните, что ребенку лучше будет с вами, чем в садике!

– Да пробовала я… Вот только сын так не считает. Я собираюсь к ним на этой неделе приехать, снова насчет Юленьки поговорить. Правда, не верю я, что у меня получится…

Значит, Анна Петровна не знает о том, что ребенок пропал, подумала я про себя. Или умело прикидывается, что не знает. Хотя девочки в квартире матери Мещерякова точно нет – я бы услышала какую-нибудь возню из соседних комнат. Не накачала ж Анна Петровна Юлю снотворным, в самом деле. Женщина не похожа на изверга, но все же не мешало проверить ее. Пока у меня нет конкретных фактов, указывающих на похитителя Юли, я подозреваю абсолютно всех людей, так или иначе причастных к этой истории.

– Да уж… – сочувственно покачала я головой. – Вам не позавидуешь…

– Ой, вы меня простите! – внезапно спохватилась Анна Петровна. – Я совсем что-то заболтала вас. Вы же ко мне пришли договориться по поводу уроков для вашего племянника, а я вам свои проблемы вываливаю… Сама не знаю, что на меня нашло… Обычно я никогда так не откровенничаю, тем более с едва знакомыми людьми…

– Ничего страшного! – заверила я женщину. – Даже не переживайте, ведь у меня самой подобные проблемы… скоро будут.

– Так что насчет Коли? Помимо того, что он очень стеснительный и замкнутый? – внимательно посмотрела на меня Анна Петровна.

Я поняла, что откровенный разговор закончен, придется возвращаться к моей легенде, и вдохновенно продолжила свою выдуманную историю:

– Я хочу, чтобы ваши уроки не выглядели, как занятия по предмету, с которым Коленька не может справиться самостоятельно. Понимаете, мне нужно, чтобы мальчик сам заинтересовался математикой, захотел изучать эту науку… Ну вроде как углубился в нее, что ли… И тогда я бы ему рассказала про вас, понимаете? И не было бы никаких проблем, вроде как он сам захотел заниматься, а не я его заставила, потому что он не понимает всю эту алгебру с геометрией…

– Ну, это вам самим нужно как-то заинтересовать Колю, – заметила Анна Петровна. – Тут-то я вам как помогу?

– Может, дадите какой-нибудь совет мне? Как лучше все это сделать?

– Попробуйте сказать племяннику, что я – ваша давняя знакомая. Приезжайте в гости, а там я поговорю с ребенком, расскажу ему разные интересные вещи из математической науки. Вот ему и станет интересно, – предложила Анна Петровна.

– Это гениальная идея! – восторженно заявила я. – Не поверите, сама думала о чем-то подобном, но боялась, что вы станете возражать и ничего не получится…

– Да отчего же? – искренне удивилась моя собеседница. – Что уж, я не помогу хорошему человеку? Тем более сейчас у меня много свободного времени, в школе я не работаю. Живу, как говорится, для себя – сыну-то я не больно нужна, он ведь взрослым себя считает, самостоятельным. Раньше хоть звонил матери, узнавал, как дела, а сейчас…

Видимо, обида на сына у Анны Петровны очень сильная, отметила я про себя. Вслух же радостно воскликнула:

– Вас мне сам Господь Бог послал! Не поверите, как я вам благодарна! Да, и еще… Вот вы про Настю рассказывали, а знаете, вы ведь мне еще и в этом здорово помогли!

– Что-то не совсем понимаю… – растерялась женщина.

– Дело в том, что моя мечта – это чтоб нас с дочкой нарисовал художник! Представляете, настоящий портрет, маслом! Я бы его в комнате повесила и любовалась бы, а потом, как Наденька моя вырастет, вспоминала бы ее в детстве… Портрет – это же не фотография, он с душой выполнен, память на долгие годы! Вот только художника я пока не нашла, мне все не нравится… Когда вы про Настю сказали, что она портреты рисует на заказ, я сразу подумала – а вдруг это судьба? Вдруг именно Настя – та художница, которая сможет нарисовать так, как я хочу?

– Ну, это вам надо самой с ней поговорить, – пожала плечами Анна Петровна. – Настя – хороший мастер, но сперва вы с ней пообщайтесь, работы ее посмотрите.

– А как мне можно ее найти? – допытывалась я. – Может, у нее есть своя страничка в социальных сетях или сайт?

– Чего не знаю, того не знаю, я не слишком разбираюсь во всех этих современных штуках, – покачала головой бывшая учительница. – Не подумайте ничего дурного, я не старая бабулька, которая пользуется голубиной почтой. Мне просто это неинтересно, я считаю, что общение должно быть не виртуальное, а настоящее, поэтому мне нет надобности заводить свою страницу в Сети. Интернетом я порой пользуюсь, но это бывает не часто и по необходимости… Да и зачем вам Настин сайт? Она же в двух шагах от меня живет, вы можете ей позвонить по телефону, номер я дам, и договориться о встрече!

– Это было бы просто замечательно! – я с готовностью достала блокнот из сумки, чтобы записать координаты первой любви Павла Олеговича.

Анна Петровна продиктовала мне номер телефона и адрес Насти, потом добавила:

– Фамилия Насти – Юманова, это вам на всякий случай. Поищите в интернете, наверняка у нее есть какой-нибудь свой сайт, но точно я не знаю. Если вам действительно нужно посмотреть ее работы.

– Очень, очень нужно! – заверила я женщину. – Да, и важный для меня вопрос. Сколько стоят занятия по математике? Я как-то сразу не узнала…

– Семьсот рублей за сорок пять минут, – отозвалась Анна Петровна. – Это по нынешним меркам считай забесплатно, но если для вас дорого…

– Нет-нет, цена меня полностью устраивает! – быстро проговорила я. – Значит, я попробую поговорить с Колей и, если что, обязательно позвоню вам!

Мы попрощались, я еще раз поблагодарила Анну Петровну, и расстались мы едва ли не лучшими подругами. Я вышла на улицу, быстро прошла до своей машины и только там внимательно посмотрела на адрес Насти Юмановой. Если Настя – бывшая одноклассница Павла Олеговича, то, выходит, ей около тридцати пяти лет. Да, в этом возрасте обычно женщины уже заводят семью, растят детей… Конечно, встречаются дамы-карьеристки, для которых на первом месте – работа, но, насколько я могла судить по рассказу Анны Петровны, Настя к таким женщинам не относилась. Красавица, умница, с детства влюбленная в Мещерякова… Странно, что она не попыталась бороться за свое счастье – спокойно отпустила Павла Олеговича к другой. Все ради счастья любимого? Вот что хотите говорите, но я ни за что не поверю, что встречаются такие альтруисты, которые прежде всего думают не о себе, а о счастье других людей. Тем более это касается женщин – ведь они всеми силами стараются женить на себе понравившегося мужчину, считая, что с другой дамой возлюбленный будет несчастным. Возможно, Настя – это редкое исключение, но проверить ее не мешает.

Я набрала номер Насти Юмановой и принялась дожидаться ответа. Спустя некоторое время трубку взяли – я услышала немного усталый женский голос.

– Да, слушаю вас, – моя собеседница воздержалась от приветствий.

– Добрый вечер, – начала я беседу. – Скажите, могу я услышать Настю Юманову? Мне правильно дали номер телефона?

– Все верно, – все с той же усталостью подтвердила женщина. – Вы по какому вопросу?

– Меня зовут Татьяна, и я хотела бы у вас заказать портрет. Вы ведь рисуете на заказ?

– Да, я пишу портреты, – по-прежнему без намеков на какие бы то ни было эмоции ответила Настя. – Вы графику хотите или живопись?

– Даже не знаю… – протянула я. – А вы что мне посоветуете?

– Все зависит от ваших пожеланий. Как я могу решить за заказчика, что ему больше понравится? Вам нужно решить, хотите вы черно-белый портрет или в цвете.

– Мне и так, и так нравится, – заявила я. – Но лучше бы взгляд профессионала со стороны. Настя, а мы можем с вами встретиться лично? Я в живописи не разбираюсь, но портрет очень хочется!

– Если вас устроит встретиться сегодня вечером, то можно, – немного подумав, отозвалась моя собеседница. – Я освобождаюсь в шесть вечера, если хотите, могу предложить посидеть в каком-нибудь кафе.

– А в каком? – поинтересовалась я. – Я живу в районе набережной, может, знаете, на улице Чайниковской?

– Ой, да мы с вами почти соседи! – удивилась Настя. – Не поверите, но я живу тоже на улице Чайниковской! В принципе, мы тогда можем встретиться у меня дома, я вам покажу каталог своих работ. С собой сегодня не взяла его, а с телефона смотреть мелко…

– Было бы просто замечательно! – воскликнула я. – Тогда скажите, пожалуйста, куда мне подойти и в какое время?

– Давайте в половине седьмого, – предложила женщина и продиктовала мне уже знакомый адрес. Мы попрощались, Настя положила трубку.

Я посмотрела на часы мобильного телефона. До нашей встречи оставалось чуть меньше часа…

Глава 3

В двадцать минут седьмого я подошла к дому, где проживала Настя Юманова. Я пристально наблюдала за ее подъездом из своей машины, но пока к дому не подошла ни одна молодая женщина, коей должна быть первая любовь Мещерякова. Я видела только фотографию Насти, сделанную много лет назад, когда она училась в школе. Пока ждала Юманову, попыталась найти художницу в социальных сетях, но мои поиски не увенчались успехом. В городе Тарасове проживало несколько Юмановых, но одна из них была пожилой теткой и звалась Вероникой, а две Анастасии Юмановы еще учились в средней школе. Скорее всего, нужная мне женщина зарегистрировалась в социальной сети под другим именем и фамилией, а может, взяла себе творческий псевдоним, что вероятнее всего.

Я бестолково топталась у подъезда почти пятнадцать минут. Наконец издалека увидела высокую женскую фигуру в темно-синем пальто и серой шапочке, торопливо направляющуюся к дому, возле которого я ожидала. Интуиция меня не подвела – женщина поравнялась со мной и с улыбкой проговорила:

– Здравствуйте, вы случайно не по поводу портрета?

– Да, я жду Настю Юманову! – сообщила я, разглядывая молодую женщину.

Анна Петровна была права – бывшая подруга ее сына и впрямь могла похвастаться прекрасными внешними данными. Стройная и высокая, с правильными чертами лица и огромными темно-карими глазами, обрамленными густыми ресницами, – девушка казалась сошедшей с обложки гламурного журнала. Удивительно, как с такой внешностью Настя не подалась в модели, я готова поспорить на что угодно, у нее сложилась бы головокружительная карьера!

– Идите за мной, – пригласила меня молодая женщина. На вид я бы не дала ей больше двадцати пяти лет, не думала, что Настя так юно выглядит.

Мы вошли в подъезд и поднялись по лестнице на первый этаж. Настя достала ключи и открыла дверь, вошла первой, я последовала за ней. Странно, Анна Петровна говорила, что Юманова живет с родителями, но в квартире никого не было. Хотя сейчас уже вечер, отец с матерью Насти должны быть уже дома, смотреть телевизор или хлопотать по хозяйству…

– Вы одна живете? – поинтересовалась я.

Настя отрицательно покачала головой.

– Нет, с родителями. Но сейчас они уехали в санаторий, у мамы проблемы со здоровьем, а папа не захотел ее отпускать одну. Снимайте куртку, вот сюда можно повесить…

Вслед за хозяйкой квартиры я сняла верхнюю одежду и обувь, и Настя пригласила меня на кухню.

– Вы хотите чаю? – поинтересовалась она.

Я кивнула:

– Не откажусь, спасибо! На улице как-то резко похолодало…

Квартира, в которой проживала Настя с родителями, была небольшой и совсем не походила на безукоризненно убранные апартаменты Анны Петровны Мещеряковой. Создавалось ощущение, что вещей в этом доме больше, чем позволяют размеры жилплощади, и хозяевам квартиры попросту некуда их убрать. На кухне – куча шкафчиков, слишком большой стол соседствует с раковиной и плитой, на тумбочке едва умещаются мультиварка, микроволновка и электрический чайник. Стены украшают разнообразные пейзажи и натюрморты с овощами и фруктами – видимо, творения Анастасии. Но я бы не стала столь близко располагать картины – возникало стойкое ощущение, что в кухне не хватает воздуха, аж в глазах рябило от обилия деталей. Удивительно, как в таком тесном помещении могут находиться три человека. На мой взгляд, и одному-то здесь жить некомфортно. Как, например, Настя умудряется что-то готовить на кухне, когда между обеденным и кухонным столами такой узкий проход? А обедают они как, куда ставят стулья? Сейчас на кухне находилось только два табурета, поставь сюда еще один стул, и попросту невозможно будет пройти к холодильнику…

– Как у вас мило! – заметила я, сделав вид, что разглядываю картины. – Это вы рисовали?

– Да, мои ученические работы, – улыбнулась Настя, ловко просочившись к плите, дабы поставить чайник. Странно, на кухне есть электрический, почему она пользуется обычным? Электроэнергию экономит, что ли?

– Все никак стол не успеваю сложить, – в ответ на мои размышления по поводу тесноты кухни проговорила она. – Мы его раскладываем только по праздникам, а убирать как-то всем лень. Вы уж извините за беспорядок, я с этими работами совершенно ничего не успеваю по дому делать… Вы какой чай предпочитаете, черный или зеленый?

– Мне абсолютно без разницы, я пью любой! – заверила я гостеприимную хозяйку. – А вы художником работаете?

– Нет, что вы! – покачала она головой. – Какое там… В наши дни заработать на искусстве практически невозможно. Живопись – это моя подработка, приятный бонус, так сказать. Основная моя работа – преподавание рисования в школе и в художественной студии.

– Как интересно! – заметила я. – Наверно, творческая работа?

– Раньше так казалось, – вздохнула Настя. – А сейчас – совсем наоборот. Изо дня в день одно и то же, школьники, взрослые… Но хорошо, что хоть такая работа есть. Я раньше вообще официанткой работала, уставала неимоверно, весь день на ногах. Еще и клиенты попадаются не шибко вежливые… Ладно, это все в прошлом, одно могу сказать, мне работы в ресторане хватило по горло.

– Да, трудно, должно быть… – согласно кивнула я. – Зато вы можете детей учить, своего ребенка, наверное, тоже учите?

– Нет, у меня нет детей, – покачала головой девушка. – С этим пока не сложилось… Вам сколько сахара?

– Мне, пожалуйста, без сахара, – попросила я, про себя раздумывая, как бы мне половчее вывернуть нашу беседу на интересующую меня тему. – А у меня вот дочка маленькая есть, зато мужа нет. Представляете, как вышло – дружили с ним еще со школы, потом встречались, я забеременела… А он взял и к другой ушел. Обидно до слез было…

– Какой непорядочный человек! – посочувствовала мне Настя. – Но алименты хоть платит?

– Нет, – уныло покачала я головой. – Сама дочку содержу. Но она у меня такая красавица, живу ради нее!

– Вы, наверно, хотите, чтоб я вашу девочку нарисовала? – улыбнулась Настя. – Сколько ей?

– Да маленькая еще, три года, – про себя я подумала, что моя попытка номер один провалилась. Я-то думала, что если рассказать Насте историю, аналогичную ее собственной, то есть про мужа, женившегося на другой, девушка со мной разоткровенничается. Но Анастасия упорно не желала распространяться со мной на интимные темы. Ну ничего, я и не таких раскалывала…

– Скажите, а вы рисуете портреты, где изображено два человека? – полюбопытствовала я. – Хочу, чтоб вы изобразили меня с дочкой!

– Без проблем, – спокойно отозвалась та. – У вас фотография есть?

– Фотография? – я широко распахнула глаза, выказывая самое искреннее изумление. – Но… я думала, что вы будете нас с натуры рисовать!

– Я могу и с натуры, – пожала плечами Настя. – Но сейчас мало кто согласится позировать художнику в течение шести часов. Тем более что за один раз я не смогу написать или нарисовать двойной портрет, потребуется несколько сеансов. Если у вас есть время и желание и вы сможете привести ко мне ребенка – то пожалуйста. Только сомневаюсь, что трехлетняя девочка сможет посидеть неподвижно даже десять минут.

– Это верно… – задумалась я. – А как же раньше художники рисовали? Когда фотографии не было?

– С натуры и по памяти, по-другому никак, – заметила девушка. – Я бы советовала вам принести фотографию, так будет удобнее. Но если хотите с натуры – воля ваша.

– Скажите, а можно посмотреть ваши работы? – спросила я. – Не пейзажи, а портреты? Я ведь еще не решила, какой портрет хочу – красками или карандашом…

– Конечно-конечно, сейчас я принесу каталог… – Настя налила кипяток в две чашки, одну поставила передо мной. – Подождите минуту…

Она вышла из кухни, с удивительной грацией обойдя стол и многочисленные шкафчики да тумбочки. Я размешала ложкой заварку в чае и сделала глоток горячей жидкости. Тем временем Настя уже вернулась – в руках она держала большой фотоальбом.

– Вот каталог моих работ, – она положила альбом на стол. – Многие портреты, да почти все, сделаны на заказ, за редким исключением. Материалы самые разные, поэтому смотрите, выбирайте, что вам по душе.

Я открыла первую страницу каталога. С фотографии на меня смотрела улыбающаяся молодая блондинка с ярко-голубыми глазами, одетая в розовую кофточку. По фону я догадалась, что это – снимок картины, однако лицо было не отличить от обычной фотографии. Я удивленно посмотрела на Настю.

– Это что – ваша картина? – изумилась я. Девушка кивнула.

– Не похоже? – поинтересовалась она.

Я покачала головой.

– Я думала, что это фото… Не скажешь, что картина, вы поймите правильно – я просто не представляю, как так можно нарисовать!

– Вы, наверно, не видели работы Шилова? – спросила Настя. – Думаю, что нет. Так вот, когда я была в его художественной галерее, то не сразу поняла, что это висят картины. От фотографий не отличишь. Тоже поразилась тогда – рисуют же люди! Я-то привыкла, что живопись – это смелые мазки, игра цвета, буйство красок… А тут – настоящие люди, и все! Но знаете, походив по залам, я уже перестала так удивляться. Ну картины, ну люди – как-то скучно стало. Нет ни намека на собственный взгляд художника. Они точно фотографии, эти портреты. То же самое можно сделать, если сделать снимок и распечатать его на холсте. Честно говоря, я не считаю это искусством, хотя Шилов – гениальный художник.

– Но… но вы же тоже рисуете так, как будто фотографию делаете! – заметила я.

– Увы, – вздохнула Настя. – Я это делаю для заказчиков. Сами посудите, кто захочет увидеть себя в стиле авангардистских художников? С зелеными тенями под глазами и красными пятнами на лбу? Конечно же, люди хотят получить реалистичный портрет, никого не интересует, как видит натуру сам художник!

– Ну, пятна на лбу – это перебор, – я пожала плечами. – Мне тоже не хочется, чтобы вы нарисовали меня с пятнами…

– Вот видите! – улыбнулась художница. – Я выполняю лишь то, что требует от меня заказчик, не более. Буду очень удивлена, если кто-то попросит меня нарисовать портрет так, как хочу я. Такое разве что в книжках бывает!

Я листала каталог, вглядываясь в портреты-фотографии. Настя оказалась права – просмотрев несколько работ, я уже перестала восхищаться мастерством художницы. Создавалось впечатление, что я попросту разглядываю чей-то семейный фотоальбом с огромным количеством родственников и знакомых. Однако я демонстрировала искренний восторг при взгляде на каждую работу Анастасии.

Перевернув очередную страницу, я внезапно увидела совершенно другой стиль работы. На фотографию изображение совершенно не походило – оно было выполнено черным карандашом, как-то небрежно, будто Настя выполняла быстрый набросок. Но я сразу узнала это худое лицо, его черты были мне очень знакомы, и я догадалась, кого изобразила художница.

– А это тоже на заказ? – удивилась я.

Юманова отрицательно покачала головой.

– Нет, это так. Для себя. Человек, которого я здесь нарисовала, не знает об этом портрете.

– Мне кажется, что в этом рисунке чувствуется больше души, – заметила я. – Как будто… Как будто этот человек вам очень дорог. Скажите, это ваш родственник? Может, жених или муж?

– Нет, у меня нет ни мужа, ни жениха, – немного грустно возразила Настя. – Но вы правы. Этот человек долгое время был мне очень дорог. Не думаю, что вам будет интересна эта история.

– Как раз наоборот! – живо заверила я девушку. – Вот смотрите, по картине ведь можно рассказать о настроении художника? Предыдущие портреты, они и правда какие-то слишком парадные. А этот – в нем есть особая жизнь. Какая-то история, тайна! Ведь правда?

– Правда, – нехотя кивнула головой моя собеседница.

Я продолжала:

– Наверно, я ошибусь, но если что, не обижайтесь, хорошо? Мне кажется, что этот человек любит вас и вы тоже к нему неравнодушны. Но по портрету видно, что, когда вы рисовали, вам было грустно. Может, вы вынуждены были расстаться с ним и нарисовали портрет по памяти?

– Мне не очень хочется говорить об этом, – начала Настя. – Но ладно, дело прошлое. Да, вы правы, раньше мы были очень близки с этим мужчиной. Я знала его с детства, учились мы вместе. Потом встречались. Хотели пожениться. А потом он женился. Но не на мне, а на другой женщине.

– Простите… – сочувственно пробормотала я, еще раз рассматривая портрет Мещерякова. – Но… у меня ведь подобная ситуация. Правда, от моего бывшего молодого человека у меня осталась дочь… С вами тоже подло поступили, ведь так?

– Нет, почему подло? – пожала плечами Настя. – Павел, так зовут этого мужчину, женился на другой. В принципе, любой порядочный человек на его месте поступил бы так же. Точнее, он мне изменил, это да. Но девушка, с которой… на которой он женился, была беременной. Я не стала им мешать – не хочу, чтоб из-за меня были несчастны другие люди. Мы спокойно поговорили с Павлом и расстались. Думаю, что у него все хорошо, и он счастлив с той… с другой. И с их ребенком.

– Ужасно… – сказала я. – Простите, что я заставила вас вспоминать все это…

– Ничего страшного, – успокоила меня Настя. – Но рисунок я сохранила на память. И как образец графики.

– Но неужели вы не хотели отомстить ему? – удивилась я. – Ведь он предал вас, раз закрутил роман с другой женщиной!

– Месть – слишком холодное для меня блюдо, – грустно улыбнулась художница. – Понимаете, я не считаю, что, сделав больно другому человеку, получишь счастье. Наоборот. Да и потом, все, что ни делается, все к лучшему. Я вот нашла себе работу, даже две. У меня есть заказчики на портреты, родители живы. А чего еще можно пожелать?

– А как же личная жизнь? – удивилась я. – Муж, дети…

– Я верю, что еще найду свое счастье. Всему свое время, надо только набраться терпения и ждать… Может, это и глупо, но всегда приятнее надеяться на лучшее, нежели считать, что ничего хорошего в жизни не произойдет.

– Вы уникальный человек! – заметила я. – Мало того что спокойно расстались с этим Павлом, так еще и счастья ему желаете! Это настоящая редкость…

– Спасибо за комплимент. – Настя вновь улыбнулась. – Но вы попробуйте относиться к жизни так же. Понимаю, вам обидно – у вас ребенок от мужчины, который вас бросил, но попробуйте отпустить его и просто пожелать ему счастья. Вот увидите, вам же станет легче жить!

Настя говорила искренне, но я не спешила вычеркивать ее из круга подозреваемых. Я повидала немало преступников, которые убедительно вещали про любовь к ближнему и мир во всем мире, но при этом искусно скрывали кровожадные убийства и аморальные поступки. Мне нужны были доказательства, факты, что Настя не причастна к похищению Юли. Пока у меня были только слова девушки, не спорю, весьма правдоподобные. Но лжет она или нет, оставалось до сих пор не ясно.

– Кстати, вы определились с выбором материала и техники портрета? – поинтересовалась она. – Что вам больше понравилось?

– Наверно, это, – я ткнула пальцем на набросок Мещерякова. – Настя, а вы с ним общаетесь? Извините за нескромный вопрос, но ваши слова произвели на меня сильное впечатление…

– Нет, – покачала головой девушка. – Я иногда захожу в гости к его маме, Анне Петровне. Ей очень одиноко одной, хотя она молодец, держится бодро. Ходьбой вот увлеклась, здоровый образ жизни ведет. Но я вижу, что она скучает по сыну и по мужу… Олег Владимирович умер, очень хороший человек был. Мне его очень жаль. И ее. Анна Петровна и внучку любит, но говорит, что редко с ней видится.

– А почему?

– Сложно сказать… Я стараюсь общаться с Анной Петровной на отвлеченные темы, чтобы как-то ее подбодрить. Не говорить о проблемах. Например, мы с ней кулинарные рецепты обсуждаем, книгами обмениваемся. Я, как и она, люблю читать, только времени сейчас на это нет. Встречаемся-то в лучшем случае раз в неделю, я Анне Петровне интересные книжки приношу. Она классику любит, но и сейчас пишут неплохие романы. Не поверите, но я даже не помню, как зовут ее внучку – все время с женой Павла путаю. Помню, что одна Оля, а другая Юля, естественно, вспоминаю во время разговора с Анной Петровной. А потом снова забываю…

– Вот как… – протянула я. – И внучку этой Анны Петровны ни разу не видели?

– Нет. Я не хочу встречаться с Павлом, с его семьей. Я им желаю добра и счастья, но общаться с ними выше моих сил. Думаю, это понятно.

Я чувствовала, что Настя хочет завершить наш разговор – она еще раз спросила меня про размер портрета и сроки его выполнения. Я пообещала принести ей фотографию себя и моей вымышленной дочки – скоро я, похоже, сама поверю в существование своей трехлетней малышки, слишком часто я про нее рассказываю… Настя назвала мне цену портрета, а потом вежливо объяснила, что завтра ей рано идти на работу, а сегодня уйма разных дел. Другими словами, «уважаемая Татьяна Иванова, было с вами приятно пообщаться, но не желаете ли вы откланяться?». Я не стала навязывать Насте свое общество, пожелала ей приятного вечера, и мы распрощались.

Когда я покинула квартиру бывшей девушки Мещерякова, было около восьми часов вечера. Я прикинула, что детские сады работают до семи часов, а потом дошкольные учреждения закрываются. Насколько мне известно, днем безопасность детишек обеспечивает охранник от специализированного учреждения, с которым у детского сада заключен договор. Но так как в садике, который посещает Юля, не предусмотрено круглосуточное пребывание детей, то, скорее всего, сейчас здесь дежурит сторож-пенсионер. Сомневаюсь, что у меня возникнут с ним проблемы. Возможно, наличие ночного сторожа и вовсе не предусмотрено и руководство полагается на камеры да кодовую дверь. Как бы то ни было, я решила повторно посетить детский сад номер сто семь.

По пути на улицу Гоголя я остановилась возле кафетерия, где купила себе кофе. Неизвестно, как долго продлится мой рабочий день, что-то подсказывало мне, что домой я попаду не скоро. Таков мой метод работы – делать все возможное как можно скорее, дабы поймать преступника в рекордно короткие сроки.

Я быстро выпила крепкий эспрессо и продолжила свой путь. Доехала до садика быстро, сегодня мне просто несказанно везло на чистые, свободные от машин дороги. Припарковала машину на некотором отдалении от здания дошкольного учреждения – чтобы разведать обстановку. В моей машине всегда имелся черный пакет с маскировочным костюмом – париком и спортивной курткой, которые меняли мой образ до неузнаваемости. Очень скоро из высокой длинноволосой блондинки я превратилась в невзрачную брюнетку с короткой стрижкой. Спортивная куртка удивительным образом трансформировала мою фигуру, сделав меня как будто ниже ростом и плотнее, чем есть на самом деле. Я быстро посмотрелась в зеркало, для полноты образа надела большие очки в черной оправе, а на голову натянула черную шапочку. Проверила, со мной ли мои незаменимые отмычки, на всякий случай повесила на пояс кобуру с пистолетом Макарова, которую куртка скрыла полностью. И только после этого вышла из машины.

На улице было темно, в некотором отдалении тускло горел лишь старый невзрачный фонарь. Возникало ощущение, что я нахожусь не в центре города, а где-то на окраинах Тарасова, окрестности казались нежилыми и заброшенными. И правда, интересно – дежурит ли в детском саду сторож? Хотя что там охранять ночью, детей же забрали родители, а из ценного имущества в детском саду только компьютер заведующей. При условии, что упомянутая особа не занимается контрабандой и не хранит в садике украденные золото и бриллианты…

Я все же соблюдала осторожность, подобралась к садику незаметно, обращая внимание на любой шорох. Хотя эти меры оказались излишними – прохожих в это время на улице не было, я даже не увидела припаркованных машин. Подойдя к калитке детского сада, я достала свой набор отмычек и быстро открыла дверь. Та распахнулась бесшумно, не издав ни скрипа, ни шороха. Конечно, пользуясь отмычками, я в некотором роде нарушаю действующее законодательство (и это еще мягко сказано!), но в таких случаях я усыпляю свою совесть соображением, что действую во благо добропорядочных граждан. А уж в данном случае речь и вовсе идет о спасении ребенка. Сигнализация тоже молчала, хотя не уверена, что детский сад был ею оборудован. На всякий случай я подобралась к окнам здания, обошла весь детский сад, но убедилась, что в помещении было темно. Либо сторожа нет вовсе, либо он мирно спит и видит красочные сновидения…

Открыв входную дверь отмычкой, я зашла в темный вестибюль. В детском садике было безлюдно и как-то жутковато, но я порадовалась тишине. Значит, никто мне не помешает – я смогу спокойно пробраться в кабинет заведующей, а заодно изучить расположение помещений. Все-таки странно, что Мещеряков выбрал именно этот детский сад для дочери, при его финансовых возможностях можно было определить Юлю в элитное дошкольное заведение, в котором хотя бы есть нормальная охрана. Какой-то он беспечный, этот Павел Олегович. А может, он всерьез полагал, что с его дочкой не может случиться ничего плохого? В любом случае мне очень захотелось пообщаться с Мещеряковым и выяснить причину столь халатного отношения к выбору садика, в котором будет находиться его дочь.