Текст книги "Развлечения с риском для жизни"

Она вытащила из ящика своего стола толстую тетрадку альбомного формата, открыла первую страницу и протянула мне:

– Вот, здесь напротив фамилии телефоны…

Я сфотографировала сразу две страницы – на второй имелись адреса одноклассников Кристины. Но Арляповой об этом говорить не стала – она и так мне, видимо, не очень доверяла.

– Большое спасибо! – поблагодарила я женщину. – Скажите, а другие учителя, которые ведут занятия у одиннадцатого «Б», в школе? Могу я с ними поговорить?

– Можете, только вы зря потеряете время, – проговорила Жанна Петровна. – Вряд ли они что-то знают о Кристине. Во всяком случае, я в этом сильно сомневаюсь…

– И все же я бы хотела побеседовать с ними, – настаивала на своем я.

Арляпова пожала плечами и произнесла:

– Здесь сейчас точно находится учитель биологии Ольга Ивановна Веденеева, учитель алгебры и геометрии Анна Вячеславовна Малаева и учитель химии Снежанна Федоровна Ткаченко. Кабинет биологии и химии на третьем этаже, пятнадцатый и двадцать первый, кабинет математики – на втором, тридцать седьмой. Остальные преподаватели будут только завтра с утра…

– Большое спасибо вам за информацию! – поблагодарила я женщину. – Да, запишите мой номер телефона, вдруг вы что-то узнаете о Кристине или она с вами свяжется… Очень вас прошу, позвоните мне!

– Да, конечно, – Жанна Петровна записала номер моего мобильного на бумажку. – Напомните, как вас зовут?

– Евгения, – представилась я. – Еще раз простите, что я отвлекла вас от работы…

– Ничего страшного. Всего вам доброго, – попрощалась со мной Арляпова.

Я покинула кабинет и отправилась на поиски других учителей Кристины.

Как и говорила Жанна Петровна, все преподаватели, которых она назвала, находились еще в школе. Я побеседовала со всеми тремя учительницами, вот только узнать что-нибудь новое о Кристине мне не удалось.

Преподаватель биологии оказалась необъятной женщиной с короткой стрижкой, одетой в платье-балахон, и никакого желания разговаривать со мной она не испытывала.

Я зашла как раз в то время, когда Ольга Ивановна пила чай с пирожными у себя в кабинете. Женщина была недовольна тем, что я помешала ей, поэтому попыталась как можно быстрее от меня отвязаться.

Единственное, что я выяснила из ее слов, – так это то, что одиннадцатый «Б» совершенно не знает биологию, не учится и вообще это сборище болванов и бездельников.

Когда я сообщила ей об исчезновении Кристины, женщина только пожала плечами и заявила, что, скорее всего, девчонка где-то весело проводит время, а к урокам биологии это никакого отношения не имеет. И вообще, надо лучше воспитывать детей, чтобы они не занимались всякой ерундой.

Я поняла, что ничего от толстухи не дождусь, поэтому оставила ее пить свой чай со сладостями, а сама постучалась в кабинет химии.

Снежанна Федоровна Ткаченко хотя бы занималась делами – она проверяла тетрадки учеников, как и Жанна Петровна. На вид ей было лет сорок, выглядела она чопорно и строго. На глазах – очки, волосы стянуты в тугой пучок на голове, губы поджаты. Одета «химичка» была в брючный костюм темно-синего цвета.

При виде меня она нахмурилась и спросила:

– Вы ко мне?

– Да, мне Жанна Петровна Арляпова сказала, что вы преподаете химию в одиннадцатом «Б». Снежанна Федоровна, я не ошиблась?

– Не ошиблись, – сухо ответила она. – Чем могу быть обязана? Извините, у меня много работы…

– Я ненадолго, мне надо только задать вам несколько вопросов по поводу Кристины Куликовой, – пояснила я. – Вы, наверно, ее помните? Она учится в одиннадцатом «Б», отличница…

– Я прекрасно помню всех своих учеников, – прервала меня Снежанна Федоровна. – И знаю, кто и как учится, можете мне не напоминать. Что вы хотите знать о Куликовой? И почему вообще интересуетесь? Вы ее родственница?

– Да, я ее двоюродная тетя, – повторила я легенду, придуманную мной во время разговора с Арляповой. – Кристина пропала. Ее нигде нет, и трубку она не берет.

– Вот как, – безо всяких эмоций проговорила Ткаченко. – И что вы хотите от меня?

Надо же, учительница держится так, словно в школе постоянно пропадают ученики. Ни удивления, ни сочувствия, ни ужаса в ее голосе я не услышала. Пока что из всех преподавателей в школе номер сорок пять самой человечной показалась мне Жанна Петровна. Биологичку, кроме ее чая с пирожными, вообще, похоже, ничего не интересует, а учительница химии – та и вовсе черствая, как сухарь…

– Быть может, вы знаете, что могло случиться с Кристиной? Может, ее кто-то обидел из одноклассников или другой конфликт произошел? И ее отец, и я очень беспокоимся за девочку. Она ведь никогда школу не пропускала, всегда училась на пятерки… Вдруг она в беду попала!

– Прошу меня извинить, но я в личную жизнь учеников никогда не лезу, – отрезала женщина. – Это не входит в мои обязанности, за это мне не платят. Я занимаюсь только своей работой, а именно – учу детей химии. Кто там с кем поругался или поссорился, я не знаю. Лучше поговорите со школьным психологом, если Куликова к ней, конечно, ходит.

– Благодарю за совет, – улыбнулась я. – А психолог сейчас на месте?

– Понятия не имею, посмотрите в расписании на первом этаже. Там же кабинет психолога, если она в школе, то только там.

– Спасибо! – еще раз поблагодарила я Снежанну Федоровну.

Потом написала на бумажке свой номер телефона и отдала его учительнице.

– Вот, если вдруг вам что-то станет известно о Кристине, позвоните мне, пожалуйста. Меня зовут Евгения…

– Я вас поняла, – сухо кивнула химичка. – Теперь прошу меня извинить, мне надо работать…

Я поняла, что наша беседа окончена, и покинула кабинет.

Сперва я хотела спуститься на второй этаж и поговорить с Анной Вячеславовной, но потом решила, что разумнее будет попытаться найти школьного психолога. Если у Кристины в самом деле были проблемы, то она, скорее всего, ходила на консультации – ведь надо же кому-то выговориться, с кем-то посоветоваться.

Я не надеялась, что психолог сразу мне выложит все, о чем она беседовала с девушкой, ведь информация, которую доверяет пациент, строго конфиденциальна. Но если психологу что-то известно, я всеми способами смогу узнать, что говорила Кристина, чего бы мне это ни стоило.

Я спустилась на первый этаж и сразу нашла дверь с табличкой «Школьный психолог».

Я постучала в дверь, однако мне никто не ответил. Похоже, там было пусто – вряд ли психолог задерживается в школе после того, как занятия у учеников заканчиваются. Я подошла к расписанию, чтобы узнать график работы специалиста. Оказалось, получить консультацию школьники могут в период с часа до двух ежедневно.

Я поднялась по лестнице на второй этаж, чтобы поговорить с Анной Вячеславовной Малаевой. Кабинет номер тридцать семь находился в левом углу здания, рядом с окном.

Я постучалась в дверь и вошла в комнату.

Анна Вячеславовна сидела за столом, на котором находился ноутбук, и что-то сосредоточенно печатала на клавиатуре.

Надо же, это первый кабинет, где я увидела компьютер, отметила про себя я. Странно, что только учитель алгебры и геометрии пользуется ноутбуком, по идее, сейчас у каждого школьного преподавателя должна иметься современная техника, хотя бы для ведения документации. Судя по всему, математичка именно этим и занималась – заполняла ведомости.

Сперва я решила, что Анна Вячеславовна меня не заметила – даже головы не повернула в мою сторону, продолжала набирать текст на ноутбуке. Математичка была лет на пять старше Жанны Петровны; внешне эти женщины разительно отличались друг от друга. Если Арляпова целиком состояла из мягких окружностей – полное лицо, округлые плечи, полная фигура, – то Анна Вячеславовна была худая, даже тощая, угловатая, какая-то нескладная. У нее были тонкие черты лица и крючковатый нос, делавший ее похожей на хищную птицу.

Я решила завести с ней беседу первая и проговорила:

– Добрый вечер, прошу прощения…

– Подождите, я работаю! – резко оборвала меня женщина.

Я замолчала, но из кабинета не вышла – стала ждать, когда она закончит печатать.

Наконец математичка оторвалась от ноутбука и недовольно посмотрела на меня.

– Вы ко мне? С каким вопросом?

– Да, Жанна Петровна Арляпова сказала, что вы преподаете математику у одиннадцатых классов… – начала я.

– Я учитель алгебры и геометрии, – поправила меня Малаева. – Что вы хотели?

– Одна из старшеклассниц, Кристина Куликова, пропала, – сразу перешла я к делу. – Вполне возможно, ее похитили. Скажите, где и когда вы видели ее в последний раз?

– Вы из полиции? – уточнила Анна Вячеславовна.

Я отрицательно покачала головой:

– Нет, я родственница Кристины. В полицию пока ни я, ни отец девушки не обращались, но если не удастся выяснить, где она, то придется писать заявление. Сами понимаете, что полицейские прежде всего станут расспрашивать учителей и одноклассников Куликовой, нагрянут в школу…

– При чем здесь учителя и школьники? – недовольно спросила Анна Вячеславовна. – Насколько мне известно, Куликова отсутствует по причине болезни, ее классный руководитель сказала мне, что у девочки грипп…

– Кристина не болела. Она пропускала уроки по неизвестной мне причине. Вспомните, пожалуйста, не замечали ли вы в последнее время каких-нибудь странностей в поведении девочки? Быть может, она с кем-то ссорилась или ругалась? Или как-то по-другому себя вела?

– Нет, ничего такого я сказать не могу, – пожала плечами математичка. – Куликова всегда делала домашние задания, хорошо писала проверочные и контрольные. Вот и последнюю работу она одна из всего класса написала на пятерку, у остальных сплошные двойки да тройки. Класс отвратительно справился с заданием, давно такого не было…

– А что, раньше успеваемость в одиннадцатом «Б» была лучше? – поинтересовалась я.

– Ну, по крайней мере, за предыдущие работы у некоторых были четверки, – кивнула Малаева. – Что с ними стало сейчас – неизвестно. С каждым разом все хуже и хуже, просто кошмар какой-то…

– Наверняка у Куликовой списывали, – предположила я. – Раз она одна хорошо училась по алгебре и геометрии.

– Возможно, – пожала плечами женщина. – Я иногда закрываю глаза на списывание – хотя ученики об этом не догадываются. Но если бы я не позволяла им списывать, у всех бы одни двойки были. Вообще, одиннадцатый «Б» – худшие по успеваемости, у них со всеми предметами дела обстоят неважно. Похоже, единственный человек, который пытается учиться, – это ваша Куликова. Но вот что она прогуливала занятия, об этом я и не подозревала. На нее это вообще не похоже!

– Это верно, – подтвердила я. – Поэтому я и хочу разобраться, что произошло с Кристиной. Скорее всего, она впуталась в какую-то темную историю. Быть может, девушка была чем-то напугана, боялась выходить из дома, возможно, кто-то ей угрожал. Поэтому она и сочинила историю про свою болезнь. Однако это не помогло – преступник или преступники похитили ее, несмотря на то что Кристина не выходила из квартиры.

– Неужели кто-то пробрался в дом Куликовых? – изумилась Анна Вячеславовна.

Было видно, что она искренне переживает за девушку.

Я кивнула:

– Да, вероятно, злоумышленники заставили Кристину открыть дверь. Уж не знаю, как они это сделали, но факт остается фактом. Девушку похитили, и, возможно, ее жизни угрожает опасность. Скажите, есть ли среди учащихся школы дети из неблагополучных семей?

– Что вы имеете в виду? – с недоумением посмотрела на меня учительница.

– Я говорю о том, что, вполне возможно, Кристина стала свидетелем какого-то преступления. Быть может, в дело замешаны наркотики или нечто подобное.

– Да вы что, какие наркотики! – ужаснулась Анна Вячеславовна. – У нас все-таки приличная школа! Конечно, есть среди старшеклассников те, которые курят и пьют пиво, но не более того! И то, таких ребят единицы…

– Или вы просто не знаете о том, что происходит за стенами школы, – продолжила я. – Когда вы видели Кристину Куликову в последний раз?

– В пятницу у одиннадцатого «Б» я проводила контрольную работу, ту самую, о которой я уже говорила, – произнесла Малаева. – У старшеклассников алгебра была последним уроком, потом все дети отправились по домам. Кристина последней вышла из класса, это я точно помню.

– А она вам что-нибудь говорила? – поинтересовалась я.

Анна Вячеславовна отрицательно покачала головой.

– Нет, просто дольше всех собиралась. Она вообще все медленно делает, это я заметила. Позже всех уходит из школы, никуда не торопится.

– А в понедельник Кристина позвонила классному руководителю и сказала, что заболела, – задумчиво проговорила я. – Довольно странно, не находите?

– Ну что тут может быть странного? – изумилась учительница. – Ноябрь, все болеют, холода ведь наступили. Никто не удивился – дети часто подхватывают грипп или простуду.

– Но Кристина ведь не заболела, она прогуливала учебу. Вряд ли она боялась узнать результаты контрольной, учитывая ее отличную успеваемость. Я думаю, что в пятницу она что-то увидела и это сильно напугало ее, в результате чего она стала бояться выходить из дома. Вот только что?..

– Боюсь, я вам тут ничем помочь не смогу, – проговорила Анна Вячеславовна. – Даже не знаю, что могло произойти с девочкой. Я очень надеюсь, что она найдется…

– В любом случае, если вы что-то вспомните или узнаете, позвоните мне, – и я протянула женщине номер своего мобильного телефона.

Глава 4

Я собиралась покинуть школу – было уже половина седьмого вечера, все учителя собирались идти по домам. Однако, прежде чем я ушла, мне в голову пришла довольно дельная мысль. Как ни крути, опросить двадцать семь человек – задача не из легких, да и на правдивые ответы старшеклассников надеяться не приходилось. Но если кто-то из одноклассников Кристины замешан в ее загадочном похищении, вполне вероятно, сообщники будут обсуждать совершенное преступление. Или вести себя странно, или каким-то образом выдавать свою причастность к исчезновению девушки.

Завтра я решила наведаться в школу снова и понаблюдать за учениками одиннадцатого «Б» класса. Сегодня же я прошлась по коридорам школы и установила «жучки», намереваясь на следующий день проверить прослушки.

Когда я возилась с «жучком» на первом этаже, возле женского туалета, то внезапно услышала чьи-то шаги. Я решила, что это охранник – вдруг он вечером совершает обход школы, проверяет, все ли кабинеты закрыты? Однако когда я устанавливала прослушки на третьем этаже, то видела свет в четырнадцатом кабинете, а это означало, что еще не все учителя ушли из школы.

Я зашла в туалет и принялась мыть руки, чтобы не вызвать подозрения у человека, шаги которого услышала.

Дверь в уборную открылась, вошла пожилая сутулая женщина в рубашке и штанах, в руках у нее были пустые ведра. Я поняла, что это уборщица, которая, скорее всего, ждала, когда учителя покинут школу.

– Здравствуйте, – улыбнулась я женщине. – Я вам мешаю? Минутку…

– Да не торопитесь, я подожду, – произнесла та. – Вы новая учительница, что ли? Я вас просто не видела раньше…

Я закрыла кран и посмотрела на уборщицу. Лет ей около семидесяти, лицо покрыто морщинами, вид – изможденный и усталый. Да, тяжело ей, наверное, ведра с водой таскать… Еще и на третий этаж подниматься, в ее-то возрасте! Ясно, что не от хорошей жизни она стала работать в школе уборщицей.

Интересно, она моет полы в школе только вечером? Или после каждой смены? Если женщина убирается здесь не один раз в день, у меня есть шанс узнать у нее что-нибудь о Кристине.

– Нет, я здесь по поводу одной ученицы, Кристины Куликовой, – пояснила я. – Вот, расспрашивала ее учителей.

– Надо же, она у вас что, отстающая? – сочувственно посмотрела на меня моя собеседница. – Не хочет учиться?

– Наоборот, она отличница, – сказала я. – Вы, случайно, ее не знаете? – я порадовалась, что у меня есть фотография дочери Куликова, и протянула мобильный телефон уборщице. – Вот она, может, вы ее видели?

Женщина внимательно посмотрела на снимок, потом пожала плечами и отдала мне телефон.

– Не помню такую… Хотя, погодите, можно я еще раз взгляну?

Она взяла мобильный и всмотрелась в фотографию. Долго думала, потом проговорила:

– Кажется, я ее как-то видела… Но не знаю, может, это была и не она… Это еще в сентябре было, давно.

– А при каких обстоятельствах вы видели эту девушку? – живо поинтересовалась я.

Уборщица снова задумалась.

– Я мыла полы в коридорах перед началом второй смены, – пояснила она. – Я два раза в день мою полы, вечером, после занятий, и днем, в пересменку. Как раз набирала ведро воды в женском туалете и вдруг услышала, что кто-то всхлипывает. Удивилась, потом решила, что, может, какая-то из учениц переживает из-за плохой оценки. Мне жалко стало девчонку, я выключила воду и зашла в туалет. А там на полу сидела девушка, лет шестнадцать-семнадцать на вид, и рыдала. Я стала спрашивать ее, что случилось, но она мне ничего не отвечала. Только плакала так, словно у нее кто умер. Ну, думаю, правда, что-то случилось у нее, вот только так и не поняла, что именно. Она ничего не говорила, потом вскочила и выбежала из туалета. Мне показалось, что у нее рука была в крови, но я точно не уверена, может, это краска. Она листок в туалете оставила – вырванный из какого-то учебника. Там, на этом листке, были матерные слова написаны, не буду произносить эту гадость. И что-то вроде «Умри, грязная тварь», прямо поверх текста учебника какие-то гады написали.

– А у вас осталась эта страничка? – спросила я.

– Нет, конечно, зачем мне эта мерзость? – покачала головой уборщица. – Я выкинула этот листок. Ума не приложу, кто это написал, но явно, какие-то отморозки. Девчонка, наверно, поэтому рыдала. Обидно такое получить.

– А на руке у нее, вы говорите, была кровь? – уточнила я.

Уборщица пожала плечами:

– Не знаю, выглядело похоже. Но вдруг это краска? Или может, испачкала руку в столовой, кетчупом, например?

– Разве в столовой школьникам приправляют еду кетчупом? – удивилась я.

Женщина задумалась.

– Ну, я иногда покупаю себе еду в столовой, самую дешевую, – проговорила она. – Но вроде с кетчупом там ничего не было. Хотя, кто знает, вдруг я ошибаюсь?

– Ясно… Откуда взялась краска, я тоже представить себе не могу, – вслух размышляла я. – Девочке на вид сколько лет было?

– Лет шестнадцать-семнадцать, – сразу ответила уборщица. – Старшеклассница.

– Так вот, уроки рисования в старших классах не проводятся, насколько я знаю, – произнесла я. – Или в школьной программе сейчас что-то поменялось?

– Нет, не думаю…

– Значит, краске взяться неоткуда, – заключила я. – В сентябре ведь школу не красили, так? Даже если здесь и проводили какой-то ремонт, то что могли красить красной краской? Стены в вестибюле и коридоре бежевого цвета, в классах тоже использованы нежные, пастельные тона. Ярких цветов здесь нет, так?

– Да, все верно… Вы полагаете, на руке у девочки была кровь? – ужаснулась моя собеседница.

– Вполне может быть, – кивнула я. – Иначе что еще?

– Но где она могла так пораниться? – изумилась уборщица. – Рука была сильно испачкана!

– Пораниться… – задумчиво повторила я. – Скажите, вы видели эту девушку после того случая? Вспомните хорошенько!

Уборщица наморщила лоб, потом покачала головой:

– Вроде нет. По крайней мере, я не помню… Может, и видела, да внимания не обратила.

– А вы, случайно, не знаете, были ли в школе еще какие странные случаи? Хорошо подумайте, прежде чем ответить. Может, кто-нибудь из учеников оскорблял кого-то или обижал? Или плохо отзывался о ком-то?

– Ой, если вы про это – то сколько угодно! – хмыкнула женщина. – Мальчишки в средних классах вечно дерутся, младшие классы галдят, бегают, носятся… Это ж дети, они на ушах всегда стоят!

– А старшеклассники? Выясняют они между собой отношения?

– Скорее всего, – пожала плечами уборщица. – Мальчишки и некоторые девочки курят на переменах, не знаю, из каких они классов. Может, из десятых или из одиннадцатых, их не разберешь. Матерятся часто, да все как в обычной другой школе!

– А наркотики кто-нибудь употребляет? – продолжала я свои расспросы.

Женщина неопределенно пожала плечами:

– Ну кто ж их знает? Может, кто и балуется, только в школе они этого не делают. Иначе сразу бы родителей вызвали да суровые меры применили бы, такое просто так с рук не сойдет!

В принципе, уборщица была права, употреблять наркотики в школе или в ее пределах станут только самые отчаянные экстремалы, которым все с рук сходит. Ну или у которых влиятельные родители, способные отмазать свое чадо от сурового наказания.

– Много в школе хулиганов среди старшеклассников? – поинтересовалась я.

Женщина махнула рукой:

– Хватает, взять хотя бы сына учительницы русского языка и литературы, Жанны Петровны. Вот у кого сыночек-отморозок, так это у нее. Кирилл ругается матом, курит, пиво пьет, руки распускает… Бандит, да и только! Но все его проделки остаются безнаказанными – Жанна Петровна ведь заслуженный учитель, из-за нее его и держат в школе…

– А в каком классе учится этот Кирилл? – полюбопытствовала я.

– То ли в десятом, то ли в одиннадцатом, я ж не преподаватель, по именам учащихся не знаю. Но слышу иногда, о чем учителя разговаривают, оттуда и знаю. Вообще, в старших классах детям крышу сносит – что они только не вытворяют, подумать страшно! В наше время, когда я училась, дети учителей сидели тише воды ниже травы, боялись. А сейчас все с точностью да наоборот! Им и думать не нужно об экзаменах и учебе – родители все равно подсуетятся, помогут поступить в вуз. А потом и получается, что специалисты у нас ни в чем не разбираются, все ведь по блату… Умные и толковые ребята не могут поступить никуда, потому что все места заняты такими вот лоботрясами, как Кирилл…

– Получается, один сын Жанны Петровны в школе зверствует? – спросила я.

Уборщица отрицательно покачала головой:

– К сожалению, нет. Да много таких, как он. Не только мальчишек, но и девчонок. Подумать только, как они в школу приходят, старшеклассницы эти! Размалеванные, юбки трусы не прикрывают, волосы разноцветные… Словно не на учебу, а на дискотеку пришли! Курят, ругаются, в общем, кошмар, а не дети. Я даже представить не могу, как с такими учениками преподаватели работают. Я уж молчу про то, какую грязь они после себя оставляют, сменку не носят, в столовой безобразничают так, что смотреть страшно. Вроде взрослые ребята, а ведут себя так, точно дикари… Едой швыряются, чай опрокидывают, да что тут толку говорить! Я бы давно отсюда уволилась, если бы было куда идти. Не школа, а дурдом какой-то!

– Вас послушать, то здесь какие-то отморозки учатся… – заметила я.

Уборщица пожала плечами:

– Нет, не все, конечно. Есть и хорошие дети, но таких мало. Сейчас время такое, в моде распущенность, наглость и хамство. Главное – деньги и власть, а моральные нормы и ценности никого не волнуют. Конечно, во все времена взрослые ругают молодежь – вроде как раньше лучше было и тому подобное. Но это ведь правда! В моей молодости у людей хотя бы высокие идеалы были, люди к добру стремились. А нынешнее поколение только денег хочет и удовольствий…

Женщина вздохнула, потом посмотрела на ведро, которое собиралась наполнить водой, и проговорила:

– Заболталась я с вами, а мне же еще полы мыть на двух этажах… И вас своими разговорами, поди, задерживаю. Вы уж извините, что-то я за временем не слежу совсем…

– Ничего страшного, я не тороплюсь, – улыбнулась я ей. – Напротив, спасибо вам за информацию!

– А вы вроде узнавали по поводу какой-то девочки, верно? – вспомнила вдруг уборщица. – Что с ней-то случилось?

– Кристина Куликова пропала, – пояснила я. – Это ее фотографию я вам показывала, потому мне очень важно узнать о том, что происходит в школе.

– Ой, ужас-то какой! – запричитала женщина, всплеснув руками. – И давно она пропала, девочка эта?

– Недавно, но я боюсь, как бы с ней беда какая не произошла. Возможно, ее похитили и удерживают силой. И скорее всего, Кристина была очень напугана, кого-то боялась. Вот теперь я думаю, может, она кого-то из своих одноклассников опасалась?

– Скорее всего, – кивнула та. – Вот Кирилла, по-моему, вся школа боится. Вместе с его боевой подругой, Ксюшей, что ли, ее зовут. Та еще оторва, как таких только в школу пускают!

– А Ксюша тоже дочка кого-то из учителей? – поинтересовалась я.

– Нет, она – девушка Кирилла, как это сейчас говорят. Под стать ему девица. Может на учителя матом наорать, я сама слышала. Говорят, она какую-то девчонку избила, вроде ту на «Скорой» увезли, но деталей истории я не знаю. Девчонка не из этой школы, какая-то знакомая Ксюши. А молоденькая учительница географии, которая в прошлом году после института устроилась в школу работать, и вовсе из-за этой Ксюши уволилась. Уж не знаю, чем ей новая учительница не угодила, но Ксюша как только не издевалась над несчастной девушкой! И слухи грязные про нее распускала, мышь дохлую ей в сумку подбросила, а однажды опозорила беднягу так, что мама не горюй!

– Что же она сделала? – спросила я.

– Представляете, однажды утром на двери кабинета географии появилась фотография, где запечатлена учительница географии в очень откровенном виде. Ну и занятие у нее было соответствующее, с каким-то мужиком. Понятное дело, что сейчас можно любое фото смонтировать, как я поняла, фигуры людей скачали с какого-то порносайта, а лицо приставили с фотографии учительницы. Кто это сделал – неизвестно, точнее, я догадываюсь, что это Ксюша постаралась, но девчонка все отрицала, у нее якобы алиби имелось даже. Кирилл подтвердил, что она пришла в школу одновременно с ним и географии у них в тот день не было, вроде Ксюша все время рядом с парнем находилась. Фото, естественно, убрали, только слишком много учеников видели этот снимок. Географичка не выдержала позора и написала заявление об уходе.

– Бедная женщина! – сочувственно воскликнула я. – И Ксюше за это ничего не было?

– Так, говорю, доказать, что это ее рук дело, не смогли. Кирилл вступился за девчонку, да только, я полагаю, они вдвоем эту пакость сделали. На пару, чтобы насолить учительнице. Что тут скажешь, добились своего…

– А за что Ксюша так ненавидела географичку?

– Да кто ее разберет? Просто не понравилась ей молодая учительница, и все тут. Позабавиться девочка решила, сочла свою проделку остроумной и веселой. А у учительницы из-за этого нервный срыв произошел, вряд ли она в школу еще раз устроится…

– Жестоко, – заметила я. – А как звали учительницу, не помните?

– Ой, да она ж недолго здесь работала. Я ее несколько раз встречала, здоровалась с ней. Приятная, симпатичная молодая женщина, миниатюрная, невысокая, с длинными светлыми волосами. Звали ее то ли Елизавета Юрьевна, то ли Екатерина Юрьевна, не помню точно. Это было ведь год назад, я поэтому забыла.

– А вы давно тут работаете? – спросила я.

– Прилично, уже пятый год полы мою, – кивнула женщина. – До этого я работала в музее, смотрителем – непыльная работа, сиди себе да за посетителями смотри. Платили, конечно, копейки, но в моем возрасте никуда особо не устроишься. Да и муж у меня был жив, у него и пенсия больше моей была. Но шесть лет назад и муж умер, и в музее сократили штат, я осталась одна и без работы. Вот и пошла в школу полы мыть…

– Сочувствую, – проговорила я. – Простите, я ведь даже не знаю, как вас зовут! Как-то неловко вышло…

– Я Тамара Николаевна, можете звать меня тетя Тома, так ко мне многие обращаются, – представилась уборщица. – А вас как зовут?

– Я Женя, – произнесла я. – Вы если что-нибудь вспомните еще, то сообщите мне, пожалуйста. Я вам сейчас свой номер телефона продиктую, можете мне звонить в любое время!

– Хорошо, только можете мне записать свой номер? А то я не очень хорошо с этими сотовыми телефонами разбираюсь…

Женщина засунула руку в карман и вытащила свой мобильник – кнопочный, старый, какими сейчас редко кто пользуется. Я и не думала, что подобные раритеты еще существуют – народ активно покупает смартфоны и айфоны, тогда как кнопочные устройства считаются пережитками прошлого.

Я взяла в руки мобильник и занесла в память свой номер телефона.

– Вот спасибо! – поблагодарила меня Тамара Николаевна. – Ладно, с вами было интересно поговорить, редко, когда со мной вообще кто-то разговаривает. Надеюсь, что вы найдете Кристину и с ней ничего не случится!

Она открыла кран и стала набирать воду в ведро. Наполнив ведро почти доверху, уборщица осторожно понесла его по коридору.

– Давайте я вам помогу! – предложила я.

Тамара Николаевна принялась отказываться, но я взяла у нее ведро и спросила:

– Вы на каком этаже сейчас убираетесь?

– Третий нужно вымыть… – смущенно проговорила женщина.

Я донесла ведро на третий этаж, поставила его рядом со шваброй, прислоненной к стене.

– Вот спасибо вам! – воскликнула Тамара Николаевна. – А то мне подниматься по лестнице уже тяжело, а тут вы помогли!

– Не за что, – улыбнулась я.

Попрощавшись с уборщицей, я спустилась на первый этаж и покинула школу номер сорок пять.

Приехав домой, я стала изучать список учеников одиннадцатого «Б» класса, сфотографированный из журнала Жанны Петровны.

Кирилл Арляпов, сын классного руководителя, учился вместе с Кристиной Куликовой. Скорее всего, Ксюша, девушка Кирилла, была тоже из одиннадцатого «Б», хотя я могла и ошибаться. Двух одноклассниц Кристины звали Ксюшами – у одной из них фамилия Петрова, у другой – Горская.

Первым делом я решила проверить Кирилла и двух Ксюш – ведь о них мне рассказывала Тамара Николаевна.

Я залезла в самую популярную социальную сеть и ввела в поисковой строке запрос – «Кристина Куликова». Игорь Сергеевич говорил, что не знает, на каких сайтах чаще всего бывает его дочь, однако этой сетью пользовалась вся молодежь, и наверняка Кристина тоже здесь зарегистрирована. Даже если девчонка до мозга костей социофоб, своя страничка у нее должна быть, хотя бы для учебы.

Я посмотрела на результаты поиска. В Тарасове проживало тридцать Кристин Куликовых, которые пользовались данной социальной сетью. Тех Кристин, которые не совпадали с пропавшей девушкой по возрасту, я сразу вычеркивала из списка. Странички девушек, не указавших свой возраст, я быстро просматривала, но пока нужной мне девушки не нашла.

Последней в списке значилась Кристина Куликова с неуказанным возрастом, однако эту страничку я проверить не смогла – она была удалена пользователем двадцатого октября нынешнего года.

Быть может, это и была исчезнувшая (или похищенная?) дочь Игоря Сергеевича? Для проверки своего предположения я залезла в другую социальную сеть и повторила поисковую операцию. Все тезки Кристины Куликовой не подходили либо по возрасту, либо по внешности; но и в этой социальной сети страничка одной Куликовой была удалена двадцатого октября.

Было ли это совпадением? Или дочь Игоря Сергеевича удалилась из всех социальных сетей двадцатого октября? Но что произошло с девушкой в этот день?..