Текст книги "Вечная невеста"

Глава 2

Известия подоспели довольно скоро – не прошло и часа. Мишаков явился понурым и недовольным.

– Дома никого нет. Железная дверь, ломать мы не стали. Соседей, как назло, тоже никого нет дома. На других этажах сказали, что знать не знают, кто там живет. Дом новый, никто друг друга особо не знает. Вот такие дела…

– Н-да, дела, – невесело подытожил Мельников. – Ну что ж, я думаю, будем ждать.

– Да, будем ждать, – согласился Мишаков, и его фраза неуловимо напомнила мне сюжет из популярного советского кинофильма «Кавказская пленница».

К тому времени наконец все формальности были улажены, посетители, включая Анжелику, и персонал распущены по домам, а мы с Мельниковым переместились в кабинет директора. Барабаш и администратор Королихин присутствовали вместе с нами.

– Чем ты собираешься заняться в первую очередь? – спросила я Мельникова, когда Мишаков удалился.

– Почти как всегда – отрабатывать связи покойного, – пожал плечами Андрей. – Правда, из них пока что ближайшей фигурой является его мама. Да еще некий Алтуфьев… Тот самый человек, о котором упоминала невеста убитого. Но где его искать, пока непонятно, к тому же неизвестны его имя-отчество. Завтра попробуем пробить его данные, а также продолжим заниматься этим Сапожниковым.

– Кстати, вы не могли бы найти данные этого охранника? – обратилась я к Барабашу. – Сапожников же должен был о себе что-то сообщить, когда устраивался на работу.

Барабаш кивнул Королихину, тот напрягся, затем на некоторое время исчез, а потом появился с папкой документов и молча протянул ее Мельникову.

– Та-ак, – устало начал листать страницы майор. – Двадцать один год, место предыдущей работы – автостанция, какой-то МУДЕЗ… Ну и название!

– Это что-то типа коммунальной конторы, – подсказала я.

– Да знаю я! – отмахнулся майор. – Ага, вот… Охранник в фирме «Артекс». Черт ее знает, чем занималась эта фирма, название стандартное, как мои китайские носки!

Королихин, сидевший рядом, поднял глаза на майора.

– Собственно, поэтому я его и взял, – объяснил он. – К тому же он выглядел солидно, держался уверенно, словом…

– Нормальный мужик, мы уже это слышали, – усмехнулся Барабаш.

– Нет, Вениамин Викторович, я не понимаю, может быть, вы еще скажете, что я во всем этом виноват, потому что взял его на работу? – оскорбился Евгений Федорович.

– Никто так говорить не собирается, – успокоил его директор «Гладиатора». – Действительно, этот Борис Сапожников нормально работал, никаких нареканий у меня к нему за полтора месяца не было. Да… Неужели ему двадцать один год? – неожиданно спросил он сам себя.

– Да вообще-то… Не выглядит он на двадцать один, старше он, – проговорил Королихин.

– Выясним, – вздохнул Мельников. – Завтра займемся.

– А почему завтра? – тут же спросила я.

– А куда торопиться-то? – зевнул Мельников.

– Извини, но я, честно говоря, озадачена твоим поведением, – в недоумении призналась я. – Его же нужно искать по горячим следам, немедленно! Не зря же он так поспешно покинул свое место работы.

– Вот именно! – сразу же подхватил майор. – Но дома у него мы уже побывали. И вполне естественно, что его там не застали. Его уж, поди, и в городе нет, если он действительно совершил это убийство.

– Значит, нужно объявлять розыск! Сообщать его данные, чтобы тщательно проверяли на всех маршрутах! – не отступала я.

– Оповестим сейчас всех, только думаю, что это бесполезно, – вяло сказал Мельников.

– Кстати, – злясь в душе на своего приятеля, обратилась я к Королихину. – Вы эти данные откуда-то переписывали или сам Сапожников их вам сообщил?

– Сам сообщил, – кивнул администратор. – Я просто записал с его слов, и все…

– Так, может, он и не работал вовсе ни в какой фирме «Артекс»! – воскликнул Барабаш. – Может, и нет такой фирмы!

– Может, и нет, – глядя в пол, согласился Королихин. – Но вы сами подумайте, Вениамин Викторович, – не станем же мы проверять каждое предыдущее место работы наших сотрудников! На это же уйдет бог знает сколько времени! К тому же многие эти фирмы-фирмочки, как вы знаете, ликвидируются через месяц после открытия! И как все это потом поднимать?

– Ну ты все-таки не в забегаловке работаешь, Евгений Федорович! – парировал Барабаш.

– Тогда мне нужно бросать основную работу и только этим заниматься! – не остался в долгу администратор. – Нанимайте тогда специального сотрудника, который будет досконально изучать все предыдущие места работы остальных!

Мельникову надоело слушать эти пререкания, и он направился в коридор, где по-прежнему тусовались его оперативники.

Я же подумала, что ему просто не хочется заниматься этим делом. Оно явно не входило в разряд громких, за раскрытие которых можно получить хороший бонус. А избалованный похвалой начальства Мельников уже привык к подобным делам. Но с другой стороны, Андрей сам всегда говорил, что за раскрытое дело далеко не всегда получишь поощрение, а вот взбучку за нераскрытое – обязательно. Почему же он не мычит, не телится?

– Так что же, в первую очередь к матери Порфирьева, что ли, ехать? – с досадой спросила я майора, когда он вернулся в кабинет. – Ведь ей еще предстоит сообщить о смерти сына!

– Да, – подобравшись, кивнул Мельников. – Сейчас я отправлю туда Прокудина и…

– Я поеду с ним, – тут же заявила я.

Майор посмотрел на меня полным сочувствия взглядом, словно хотел сказать: «И охота тебе переться посреди ночи», но спорить не стал.

– Я не возражаю. Только рад буду, если ты тоже подключишься. Тем более что у вас с Прокудиным уже был благоприятный опыт сотрудничества. Вот и продолжайте, так сказать, развивать деловые отношения, делитесь своими навыками…

«Похоже, он был бы рад, если бы я теперь раскрывала за него все возникшие дела, – усмехнулась про себя я. – Эх, Андрей, Андрей… Куда же девалось твое честолюбие? Раньше ты старался сам раскрыть дело. И если даже я подключалась к расследованию, то твоему начальству об этом не становилось известно. Впрочем, если я и это дело раскрою, то основные лавры-то все равно достанутся тебе, как обычно. А я уж довольствуюсь гонораром от господина Барабаша…»

– Ладно, давай сюда Прокудина, мы поедем вместе, – сказала я, видя, что Мельников уже откровенно позевывает, посматривая на часы.

– Да, – спохватился майор. – Сейчас я ему все скажу, пойдем.

Мы вышли из кабинета Барабаша и двинулись в зал, где нас ждали Прокудин, Мишаков, эксперт и еще пара оперативников. Из всей компании только Прокудин сохранял невозмутимость, остальные же измаялись сидеть за столиками в ожидании начальника.

– Прокудин! – строго произнес Мельников, выходя в зал.

Старший лейтенант сразу же вытянулся в струнку.

– Сейчас поедешь вместе с Татьяной к матери убитого, сообщишь ей о смерти сына… Только тактично сообщишь, Прокудин, понял? Чтобы истерику не вызвать, – еще строже подчеркнул майор, хотя прекрасно было понятно, что тактичность в подобном сообщении нисколько не смягчит горя матери, а истерика скорее всего неизбежна. – Адрес-то узнали, что ли? – спросил майор.

– Так точно, – пробасил Прокудин, вынимая из кармана блокнот.

– Не надо, – остановил его Мельников. – Одним словом, снимешь показания, выясни там поподробнее про ее сына все, что сможешь. Вот Татьяна тебе поможет. После этого можешь отправляться домой, а завтра с утра ко мне на доклад. Ясно?

– Так точно, – снова ответил Прокудин.

– Ну вот и славно, – повеселел Мельников. – А я домой, у меня завтра очень напряженный день. Ты даже представить себе не можешь, до какой степени, Прокудин…

Оперативники сочувственно покивали, сами надеясь освободиться поскорее, только Прокудин, который был образцовым исполнителем и для которого приказ начальства был превыше всего, сохранил прежнее, без эмоций, выражение лица.

Все покинули бар-ресторан, Мельников сел в свою служебную машину, а мы с Прокудиным отправились к моей «девятке».

– Куда ехать? – заводя мотор, спросила я.

Прокудин снова полез в карман за блокнотом и, открыв его, четко продиктовал:

– Улица Соборная, пятнадцать, квартира сорок четыре. Порфирьева Тамара Григорьевна, сорок восьмого года рождения…

– Стоп, это не нужно, – остановила его я. – Едем.

Правда, перед тем как тронуться с места, я достала свой замшевый коричневый мешочек с гадальными двенадцатигранными костями, который все время со мной. И в расследованиях, и в жизни я частенько прибегаю к помощи этих костей, предсказания которых никогда не бывают ложными. Только нужно уметь их растолковывать.

2+18+27 – Если вас ничто не тревожит, готовьтесь к скорым волнениям.

Вот что сказали мне мои помощники, когда я рассыпала их на сиденье. И это означало, что начатое мною расследование, скорее всего, преподнесет мне некоторые сюрпризы. Собственно, это и неудивительно: я за годы занятий частным сыском не могла вспомнить ни одного дела, которое прошло бы и ровно, и гладко, что называется, без сучка без задоринки.

На машине мы добрались до дома Тамары Григорьевны за пятнадцать минут. На звонок открыла женщина в возрасте, с ничем не примечательной внешностью, типичная пенсионерка – полноватая, маленького роста, в фланелевом халате с бигуди на голове. Она растерянно переводила взгляд с меня на Прокудина.

– Здравствуйте, мы к вам по делу, – выступила вперед я, не забывая про пресловутую тактичность и ломая голову, как же все-таки ее соблюсти. Я в душе уже чуть ли не жалела, что отправилась сюда вместе с Прокудиным и волей-неволей взяла на себя столь неблагодарную задачу – сообщать матери о смерти сына.

– А я думала, это Алеша вернулся, – проговорила тем временем женщина, и растерянность уже начала сходить с ее лица, как вдруг Прокудин со всей серьезностью на лице бухнул:

– Алеша не вернется.

Я внутренне ахнула: пока я ломала голову над тем, как подобрать нужные слова, Прокудин сделал это за меня и весьма неудачно. Лицо женщины стремительно начало меняться. Глаза ее потемнели, брови нахмурились, и она с откровенной тревогой перевела взгляд на меня. Мне срочно пришлось вмешаться, пока твердолобый Прокудин вконец не испортил ситуацию.

– Вы нас извините, пожалуйста, – проговорила я. – Мы должны вам сообщить… Мы принесли вам плохую новость о сыне…

Я чувствовала, что никак не могу закончить и произнести горькую фразу. Я, повидавшая на своем веку немало смертей и выработавшая в своем характере черты, близкие к цинизму, никак не могла привыкнуть к общению с родственниками только что погибших людей. Тем более матерей. Женщина уже с нескрываемым испугом смотрела на нас и готова была захлопнуть дверь, чтобы таким образом отгородить себя от всех плохих известий, но тут снова вмешался Прокудин. Он вытащил свое служебное удостоверение и сказал:

– ГорУВД, убойный отдел. Ваш сын Алексей Порфирьев убит сегодня в баре-ресторане «Гладиатор» ударом ножа в область шеи.

И после этого неожиданно уточнил:

– Вы Порфирьева Тамара Григорьевна?

Женщина не сумела ответить на этот вопрос: она схватилась за сердце и стала медленно оседать на пол…

…Около часа ушло на то, чтобы привести Тамару Григорьевну в чувство, предотвратить сердечный приступ, выдержать ее рыдания, после чего она стала более-менее в состоянии отвечать на вопросы. Прокудин, по моим взглядам понявший, что сделал что-то не так, предоставил мне возможность вести беседу самой.

– Скажите, пожалуйста, – сидя подле Тамары Григорьевны на диване, начала я. – Куда ваш сын собирался сегодня вечером?

– В бар они собирались, – тихо ответила женщина. – В «Гладиатор», кажется. Знаете такой?

Я лишь кивнула.

– А с кем он туда собирался?

– С невестой своей, Анжеликой ее звать. Я больше ничего сказать не могу, – развела руками Тамара Григорьевна. – Я с ней еще и познакомиться-то не успела, они только-только из Москвы приехали вместе. Алеша мне позвонил и говорит – я, мол, мама, с невестой приеду. Вот так неожиданно быстро все бывает… Я, честно сказать, обрадовалась – ему уже тридцать два года было, пора бы и жениться. Думала, они сразу вдвоем ко мне придут, а он ее на своей квартире поселил. Сам у меня ночевал.

– А почему у вас, а не вместе с невестой? – спросила я.

Тамара Григорьевна развела руками.

– Ну я же соскучилась по нему, – объяснила она. – Сколько мы с ним не виделись-то… К тому же они вместе в Москву собрались переезжать, это значит – опять мне с ним расставаться.

– Когда же вы планировали познакомиться с невестой Алексея?

– Сегодня он должен был Анжелику домой отвезти, а сам сюда вернуться, а завтра уже привезти и ее сюда, в обед. Я вот готовиться начала, чтобы выглядеть прилично, – она машинально потрогала бигуди под косынкой, – холодильник уже забила всем, нужно… Да вы, может, ошиблись? – воскликнула Тамара Григорьевна, прижимая руки к груди и с отчаянием глядя то на меня, то на Прокудина. – Это, наверное, другого кого-то убили, не моего Алексея?

– К сожалению, это факт, – тихо сказала я. – Анжелика же была вместе с ним, она подтвердила, что это ее жених… Мы можем показать вам фотографии убитого, но вряд ли вам нужно на это смотреть.

– Покажите, – Тамара Григорьевна протянула руку.

Я вздохнула и посмотрела на Прокудина. Тот вынул из органайзера несколько фотографий. Тамара Григорьевна просмотрела их все, бессильно опустила руки, и мне снова пришлось бежать на кухню за успокоительным. После двойной дозы тяжелый разговор был продолжен.

– Он собрался к вечеру, оделся и поехал за Анжеликой, – говорила мать Алексея. – Сказал, что вернется поздно. А когда вы позвонили, я подумала, что он раньше закончил…

– Тамара Григорьевна, ваш сын познакомился с Анжеликой в Москве. А что он там делал?

– Да по делам, говорит, ездил, – пожала плечами Порфирьева. – Больше разве что услышишь? Я и не лезла толком, ему и раньше разъезжать приходилось. Я только обрадовалась, что он из Саранска вернулся, думала, теперь здесь останется, со мной, а он опять уехал, в Москву теперь… Правда, говорил, что с Анжеликой в Тарасове жить собирается, и квартиру здесь купил.

– А что он делал в Саранске? – заинтересовалась я.

– Работал он там, в фирме одной. Хорошая работа была, – отметила женщина. – Деньги у него появились, он и мне присылал, помогал… Я уж прямо радовалась за него. Думаю – ладно, пусть хоть в Саранске, лишь бы хорошо все было. Сейчас работу-то вон как трудно найти, чтобы платили. А потом вдруг приехал назад. Фирма, говорит, развалилась… Хорошо хоть, что заработать успел – он и машину, и квартиру купил. Правда, потом устроиться никуда не мог. Привык, видно, много зарабатывать, и не хотелось ему на меньшую зарплату идти. В Москву вот зачем-то поехал… Там, наверное, устроиться хотел через кого-то из знакомых, да так и не устроился. Зато вот хоть с Анжеликой познакомился. Хотя теперь… Все без толку!

Тамара Григорьевна закрыла лицо руками.

– Простите, а вы не знаете среди его знакомых человека по фамилии Алтуфьев? – поспешно спросила я, чтобы хоть как-то отвлечь женщину от горестных мыслей.

– Знаю, а как же! – неприязненно поджала губы Тамара Григорьевна. – Прямо вам скажу: таких мерзавцев лучше и не знать!

– А почему у вас сложилось такое мнение? Им приходилось близко сталкиваться с Алексеем?

– Приходилось вот, угораздило! – со вздохом покачала головой Тамара Григорьевна. – Пять лет назад это было. Тогда Алеша отдал ему деньги под проценты, а тот не вернул. Постоянно кормил всяческими обещаниями. На работу его, правда, устроил. Поначалу платил хорошо, а потом перестал. В общем, непорядочный он человек! – в сердцах подытожила Тамара Григорьевна. – Один раз я его видела только, он приезжал. Весь какой-то неопрятный, фу! И надо же, Алеша с ним столько раз связывался! Как будто он медом намазан, этот Алтуфьев!

– Да, вот Анжелика рассказывала, что Алексей недавно общался с этим самым Алтуфьевым…

Мать испуганно замахала руками.

– Да вы что? – воскликнула она. – Это зачем же?

– Вот это нам и непонятно, – призналась я. – Тем более если вы говорите про него такие плохие вещи. Но факт остается фактом!

– Вот я и говорю – как медом намазан этот Алтуфьев, умеет он окрутить людей так, что они на него бесплатно готовы работать и все ему прощать, – в сердцах сказала Тамара Григорьевна.

– Ну, в этом мы разберемся, – мрачно вставил Прокудин.

– А еще кого-то из его друзей вы можете назвать? – спросила я после паузы.

– Да у него с этими разъездами да с работой и друзей-то не осталось, – склонила голову Тамара Григорьевна. – Раньше, в юности-то, дружил, конечно, с ребятами – и в школе, и во дворе. А потом все как-то разошлись… Ну, это понятно – у всех семьи, свои заботы. А Алексей вот кинулся деньги зарабатывать. Я и не помню, с кем и когда из друзей бывших он последний раз встречался.

– А когда он уезжал в Москву, то называл какие-то имена?

Тамара Григорьевна задумалась, потом отрицательно покачала головой:

– Нет, никого не называл. Я еще спрашивала: «К кому ты там едешь-то? Есть кому помочь тебе?» А он одно – есть, есть, а конкретно ничего и не скажет. И вот всегда так! Может, если бы побольше делился с матерью, ничего бы и не случилось страшного!

– А у кого он останавливался?

– Квартиру он там снимал. Там же этого добра на каждом шагу, были бы деньги, а поселиться не проблема. Снимал квартиру с телефоном, говорил, что где-то в Кузьминках, он мне звонил оттуда.

– А в той саранской фирме он с кем работал? Вы кого-нибудь знаете?

– Ой, нет, – покачала головой Тамара Григорьевна. – Они же все не наши, не тарасовские.

– Может быть, вы хотя бы помните, как называлась та фирма? – не отставала я.

Тамара Григорьевна замолчала, вспоминая. Потом воскликнула:

– Да, вспомнила. «Сар-Би-Си». Я еще подумала, что название какое-то знакомое, часто вроде попадается мне.

«Би-би-си, – мелькнуло у меня в голове. – Видимо, вот откуда такие ассоциации».

– Точно «Сар-Би-Си»? – уточнила я.

– Точно, точно, – закивала Тамара Григорьевна. – Не ошибаюсь.

– А когда ваш сын уехал в Саранск? И почему именно туда? Ему кто-то рекомендовал этот город или эту фирму? Как он в нее попал? – забросала я вопросами женщину.

– Уехал он года полтора назад, – подумав, ответила Тамара Григорьевна. – Никто ему ничего не рекомендовал, он объявление в газете прочитал, что там предлагают какую-то работу, якобы очень выгодную. Ну вот он и отправился. Да только с той работой ничего у него не получилось, он потом звонил, сказал, что там обман один. А возвращаться сюда не захотел, потому что здесь уже все перепробовал. Остался там, мыкался какое-то время без дела, а потом вот в эту фирму устроился. Как – я уж не знаю точно, я рада-радешенька была, что дела пошли у него! А вы думаете, это важно? – вдруг обратилась Порфирьева ко мне.

– Не знаю, – задумчиво ответила я. – Сейчас, в самом начале расследования, приходится тыкаться наобум, с трудом нащупывать нужный путь. Времени много может пройти, пока все разъяснится… Но будем надеяться, что найдем преступника. Во всяком случае, одно могу обещать твердо: дело ваше никто не бросит, им будут заниматься до конца.

– Денег, может быть, нужно? – шепотом спросила Тамара Григорьевна у меня. – А то просто так кто искать-то станет? Знаю я, какая у милиции зарплата! А Алеша мне оставил денег в прошлый раз, я их и не потратила, на черный день приберегла… Я бы их и отдала, только чтобы нашли того, кто убил его! Один ведь сын у меня был…

– Давайте сейчас не будем об этом, – остановила я ее, – лучше, Тамара Григорьевна, вы нам ответьте еще на несколько вопросов, – попросила я женщину. – Это больше поможет в поисках преступника, чем деньги. Когда ваш сын вернулся из Саранска?

– Четыре месяца назад, – припомнила мать Алексея. – В конце декабря это было. Месяц здесь помыкался, а потом в Москву собрался. Я его почти и не видела.

– Он не говорил вам, почему развалилась фирма в Саранске?

– Ему, видно, вспоминать про это было неприятно, – покачала головой Тамара Григорьевна.

– А почему? – поинтересовалась я.

– Ох, не знаю я точно, но что-то там произошло с их начальником… Не то поссорились они, не то еще что-то – Алеша не любил об этом говорить.

– А как звали начальника, не знаете?

– Нет. – В очередной раз разочаровала меня женщина. – Сыновья-то сейчас какие? Не больно-то с матерями откровенничают.

И Тамара Григорьевна зарыдала в голос. Прокудин с непробиваемым выражением лица подал ей воды. Порфирьева жестом сначала остановила его, потом все-таки выпила.

Больше спрашивать мать убитого вроде было не о чем. С сыном она общалась не очень часто, да и общение это не касалось тех дел, которые могли быть как-то связаны с его смертью. Нужно было уходить.

– И еще один вопрос, Тамара Григорьевна, – вздохнула я. – Ваш сын футболом увлекался, болел?

– Что значит болел? – не поняла мать.

– В смысле – был болельщиком? Ходил в бар, чтобы там смотреть матчи?

Тамара Григорьевна удивленно покачала головой.

– Нет, а зачем в бар-то ходить? Дома можно посмотреть. Да он и не больно-то смотрел, так, иногда…

Я еще раз вздохнула. Похоже, версия, что Порфирьев стал жертвой каких-то разборок между фанатами, не находит подтверждения. К тому же все произошло не во время матча, а в другой день, когда никого из болельщиков в «Гладиаторе» не было.

Уже когда мы выходили от Тамары Григорьевны, оставив ее на попечение соседки, Прокудин по рации связался с Мишаковым. Тот возглавлял группу оперативников, направившихся по адресу Сапожникова. Лицо лейтенанта не выразило никаких эмоций, когда он закончил разговор.

– Нет дома. Никого вообще. Засаду, естественно, оставлять не стали, потому что это… – Прокудин махнул рукой.

– Думаете, тухлое дело?

– Конечно, – ответил лейтенант.

– Вам куда сейчас? – спросила я, садясь в машину.

– Сначала в управление, потом домой. Я пешком дойду, здесь близко, – отказался Прокудин от моих услуг.

И я, честно признаться, вздохнула с облегчением. По правде говоря, мне хотелось оказаться дома. Я страшно устала за этот день.

Утром я проснулась рано, в семь часов. Позавтракав и выпив стакан апельсинового сока, я все же решила поехать по адресу, где согласно документам проживал Борис Сапожников. Меня подстегивал какой-то азарт, я умом понимала, что если Сапожников действительно виноват в убийстве – а очень многое, если не все, говорило именно в пользу этой версии, – то он вряд ли появится дома в ближайшем будущем. И тем не менее я решила отработать этот вариант, который вчера не смог отработать Мишаков с оперативной группой.

Сапожников проживал в новом районе, в доме, выстроенном максимум два года назад. Неудивительно, что жильцы мало что знали друг о друге. Я особо не надеялась на какую-либо удачу, поднимаясь на лифте на седьмой этаж.

Однако у меня екнуло сердце, когда после звонка в квартиру Сапожникова вдруг открылась дверь. На пороге стоял молодой парень лет двадцати двух, черноволосый, коротко стриженный, одетый в темно-синюю футболку и джинсы. Парень равнодушно смерил меня взглядом, держа в руке вилку с наколотым на нее пельменем – видимо, завтракал, поскольку я заявилась к нему около восьми утра.

– Здравствуйте, – начала я.

– Здрасьте, – дожевывая пельмень, ответил парень.

– Мне бы Бориса, – осторожно проговорила я, сохраняя по максимуму нейтральный тон.

– Это я, – пожал плечами парень. – Что вы хотели? Если вы из военкомата, так я уже сдал справку – я негодник.

– Это еще почему? – подозрительно спросила я, хотя меня это волновало меньше всего на свете.

– А у меня зрение плохое! – гордо заявил парень.

– А почему же вы без очков? – не отставала я.

– Линзы, – пояснил Борис с улыбкой.

– Повезло тебе, – с улыбкой ответила я, переходя с парнем сразу на «ты» и понимая, что, скорее всего, версия с Сапожниковым, по крайней мере проживающим по этому адресу, в ближайшие минуты лопнет как мыльный пузырь.

Во всяком случае, парень, называвший себя Борисом, был абсолютно не похож на того Сапожникова, который работал в «Гладиаторе». Зато абсолютно соответствовал возрасту, указанному в его документах.

– Я по заявлению директора бара «Гладиатор», – наконец представилась я. – Вчера при подозрительных обстоятельствах оттуда исчез охранник, которого звали Борис Сапожников.

– Да вы что? – Бедный парень аж позеленел и уронил пельмень. – Я в «Гладиаторе» в жизни не был! Вы меня, может, с братом путаете?

Ляпнув это, Борис тут же пожалел о своих словах, поскольку, видимо, побоялся, что подставил брата.

– Вы проходите, – растерянно посторонился он, пропуская меня в прихожую.

В этот момент из комнаты вышел здоровенный черноволосый детина лет тридцати. Огромная черная майка обтягивала его торс, готовая вот-вот лопнуть. Очевидно, это и был брат Бориса Сапожникова.

– Что такое? – лениво спросил здоровяк. – Что тут за наезды такие?

– Никаких наездов, – вежливо ответила я. – Видимо, произошло недоразумение. Из бара-ресторана «Гладиатор» сбежал охранник, который по документам значился как Борис Сапожников. И адрес зафиксирован тот же. То есть милиция ищет человека, который живет под именем вашего брата. Он, кстати, обвиняется в предумышленном убийстве. Вы понимаете, чем это чревато?

Старший брат, видимо, больше младшего соображал, чем это чревато, потому что тут же сказал, обращаясь к Борису:

– У тебя же украли паспорт, дурик!

– Точно! – обрадовался Борис. – У меня… Это самое… Украли паспорт. Я себе новый сделал.

Все стало ясно. В общем-то, что-то подобное я начала подозревать сразу же, как увидела лицо настоящего Сапожникова.

– Так вот, значит, менты почему приезжали вчера! – усмехнулся Борис. – Мне сегодня соседка с девятого этажа говорила, что, мол, куда-то в наш подъезд приезжали поздно вечером, а чего, почему – не знает. Ну, я кивнул и пошел дальше – мне-то что до этих ментов? А это, оказывается, они к нам приезжали!

– Е-мое! Из-за твоего разгильдяйства тут менты будут шмонать! – разъярился здоровяк и отвесил младшему брату родственный подзатыльник.

Борис потер шею, но ничего не сказал. Видимо, воспринял это наказание как должное.

– Не ищете там ни фига, – пробасил старший брат в сторону меня, – а пацана запарили совсем. Вон у дружбана моего тоже паспорт сперли, так потом по нему полгода квартиру снимали и по межгороду звонили. Так его хозяева потом задолбали просто! Им такой счет пришел охрененный, чуть ли не саму квартиру продавать впору! И тебе говорю! – Он повернулся к брату: – Чтобы внимательнее был и ворон не считал! Лох!

В завершение своей речи он отвесил Борису еще один, такой звонкий подзатыльник, что я невольно удивилась, как у младшего Сапожникова не отлетела голова. Борис воспринял и эту экзекуцию с христианским смирением, решив, правда, на всякий случай удалиться на кухню, предоставив старшему брату разговаривать с гостьей.

– А вы ищите лучше, – обратился он уже ко мне, решив, по-видимому, что я из милиции. – У парня только проблемы с армией закончились – тут новые повисли!

– А мы ищем, – твердо сказала я. – И обязательно найдем, только нужно, чтобы вы помогли.

– Пожалуйста, – тут же с готовностью кивнул старший брат. – Чем конкретно помочь?

– Прежде всего, – я посмотрела в сторону кухни, – у меня вопросы к вашему брату.

– Так, дурик! – прикрикнул детина. – Быстро на выход. Потом дожрешь свои пельмени!

Борис послушно вышел в прихожую.

– Давай отвечай на вопросы! – распорядился брат и кивнул мне.

– Постарайтесь вспомнить, где и при каких обстоятельствах у вас украли паспорт? – вежливо обратилась я к настоящему Сапожникову.

Борис густо покраснел.

– Это… Месяц назад где-то. Я тогда… Это самое… с дня рождения друга ехал, ну и… заснул в автобусе. А потом, когда очнулся, в карманы полез, смотрю – ни документов нет, ни денег…

– А кого-то подозрительного из попутчиков вы описать не можете? Может быть, к вам кто-то подсел, вы о чем-то разговаривали? – поспешно спросила я, не дожидаясь, пока вмешается старший брат.

Борис наморщил лоб и проговорил:

– Ну, был там парень какой-то, я не помню точно… Он еще со мной заговорил чего-то про футбол, кажется, но я… это… Плохо соображал тогда, говорить не мог. Да и не люблю я футбол…

Старший уже открыл рот, но я опередила его следующим вопросом:

– А как он выглядел, этот парень? Возраст, одежда, черты лица? Узнать его сможешь? Или фоторобот составить?

– Не-а, – подумав, виновато ответил Борис. – В куртке какой-то темной он был… Но узнать… Нет, не смогу, лица совсем не помню. Спать мне хотелось.

Реакцией на его слова послужил очередной подзатыльник. Лицо старшего брата при этом было суровым и невозмутимым.

Я подумала, что, если бы старшой почаще отвешивал Борису подобные подзатыльники, тому не нужно было бы никакое… плохое зрение, чтобы откосить от армии – справка из психушки или травматологии была ему обеспечена, – но вслух ничего не сказала, просто вежливо поблагодарила за помощь, пообещала приложить все усилия, чтобы найти документы Бориса и, попрощавшись, покинула квартиру Сапожниковых…

В машине я закурила и предалась размышлениям. Итак, что мы имеем: некий преступник похитил документы Бориса Сапожникова, по ним устроился в «Гладиатор» охранником, а затем, совершив убийство Алексея Порфирьева, просто-напросто сбежал. И сейчас, скорее всего, живет по своим настоящим документам, а может быть, и по новым «липовым». Кстати, во время похищения паспорта говорил про футбол. Может быть, совпадение, а может быть, и нет…

Правда, при этой ясности многое остается неясным. Зачем он похищал документы? Почему он устроился охранником именно в «Гладиатор»? Потому что увлекался футболом? Если предположить, что он заранее планировал убийство Порфирьева, то на что он надеялся? Ведь месяц назад, когда лже-Сапожникова приняли на работу в бар-ресторан, Порфирьев еще находился в Москве, и практически никто не знал, что он планирует вернуться в родной Тарасов. И потом, на что надеялся преступник, устраиваясь на работу? Что Порфирьев когда-нибудь зайдет в «Гладиатор», где его можно будет грохнуть? А когда это будет и при каких обстоятельствах – откуда он мог знать? Порфирьев болельщиком не был, и постоянным посетителем «Гладиатора», следовательно, быть не мог. Поэтому бред это какой-то, а не план!

А может быть, все не так? Может быть, и не убивал этот лже-Сапожников Порфирьева, а документы у Бориса украл просто потому, что под своими не может светиться в силу какой-то другой криминальной истории? А сбежал потому, что понял – если начнется проверка, то все раскроется, и он первым делом попадет под подозрение. Но как бы там ни было, а его нужно искать. Слава богу, фотография его имеется. Конечно, он может изменить внешность, но все-таки пробовать нужно. Конечно, не самой мне, а милиции. В частности, майору Мельникову, к которому я решила направиться сразу после посещения братьев Сапожниковых. Только перед этим бросила кости и получила следующий ответ: