Текст книги "Круто закручено. Дамские штучки"

Марина Серова
Круто закручено. Дамские штучки

Круто закручено

Глава 1

Я сидела в машине, откинувшись на спинку, с тоской жевала холодные пирожки и внимательно слушала. До чего же я не люблю холодные пирожки! И до чего занудную работу нам, частным детективам, приходится иногда выполнять. А еще говорят, что мы дорого берем. Да за такое надо платить в три раза больше, а молоко за вредность выдавать два раза в день.

В наушниках назойливо жужжали голоса, доносились звуки шагов, обрывки каких-то разговоров, какой-то непонятный гул, какой-то непонятный скрип. В отчете я такое называю: «нормальный рабочий шум большого магазина». И весь этот нормальный, а по сути дела, совершенно ненормальный, шум перекрывал голос, ставший мне за два дня непрерывной слежки настолько знакомым, что я, кажется, запомню его теперь на всю оставшуюся жизнь. Сейчас голос произнес:

– Девушка, мне этот комплект покажите, пожалуйста! Нет, нет, не этот, а тот, который справа, розовый в крапинку…

Розовый ей хочется посмотреть, и обязательно, чтобы в крапинку. Интересно, в какой отдел ее сейчас занесло? Вообще, давая согласие следить за ней, я никак не ожидала, что эта энергичная дамочка будет метаться по магазинам с таким упорством и такой скоростью. Похоже, она решила побывать везде, куда только может ступить нога покупателя. И времени она не щадила: ни своего, ни моего. Ее, кажется, интересовало все: в «Посуде» и «Тканях» она проводила столько же времени, сколько в «Сувенирах» и «Товарах для новорожденных». Она разглядывала, щупала, приценивалась, но ничего не покупала. Более того, ничего она в этих магазинах покупать не собиралась. Я это поняла еще вчера.

Мысль назначить встречу для передачи информации в каком-нибудь достаточно людном отделе супермаркета была неплоха и довольно легко осуществима. Так что я следовала за моей подопечной как тень, а магнитофон записывал каждую ее фразу, каждое слово. Но ни одной подозрительной встречи, ни одной подозрительной реплики я выделить не могла. Причем я уверена, что о слежке она не подозревала. То есть дамочка вполне могла предположить, что за ней следят, и поэтому соблюдала чрезвычайную осторожность. О моей скромной особе, ручаюсь в этом, она не имела никакого представления. Я ни разу не подошла слишком близко, ни разу не встретилась с ней глазами. А если мы и встретились пару раз за эти два дня, она все равно меня не запомнила. В моей машине имелся в запасе небольшой гардероб, так что я имела возможность постоянно менять шляпки и кофточки – первое и главное, что видит женщина. Спросите у женщины, какие глаза у ее собеседницы, и она затруднится ответить, а вот шляпку опишет со всеми подробностями.

Лариса Витальевна действовала весьма профессионально. Есть такой испытанный прием: если ты считаешь, что за тобой следят, – веди самый активный образ жизни. Например, ходи по магазинам, по базарам, будь постоянно в толпе, обменивайся репликами с незнакомыми людьми, усыпляй бдительность того, кто следит за тобой. А когда он привыкнет к этому твоему мельтешению, скройся или при малозначительном контакте передай своему контрагенту нужную информацию.

Меня от всех дамочкиных шпионских приемчиков злость брала: это она меня хочет перехитрить. Меня, знающую все подобные фокусы наперечет, от первого до последнего.

Сегодня я решила дать себе небольшую передышку. Села в машину, сбросила туфли, вытянула ноги и устроила скромный обед. Даму я, естественно, все это время продолжала аккуратно «пасти». Микрофон работал безотказно, магнитофон записывал, а я, уничтожая предусмотрительно захваченные с собой пирожки и запивая их горячим кофейком из термоса, внимательно слушала. И ручаюсь, что за все это время ни одного подозрительного звука, ни одного слова, которое могло бы послужить хоть чем-то вроде пароля, ни одного неоправданного шороха не было. Так что работала я пока впустую и клиенту своему ничего толкового сообщить не могла.

Странный какой-то на этот раз попался мне клиент… Конечно, по долгу службы я достаточно часто сталкивалась с так называемой «изнанкой супружеских отношений». За несколько лет работы частным детективом меня нанимали и мужья – следить за женами, и жены – следить за мужьями, а также любовницы – за женами своих любовников, и жены – за любовницами своих мужей… Любовные треугольники для меня теперь просто ерунда, примитив и прошлый век. Мне приходилось работать с настоящими любовными многогранниками. И без ложной скромности я могу сейчас сказать, что стала крупнейшим специалистом в этой области.

Подобные дела, мягко говоря, не относятся к разряду моих любимых. Точнее – я эти внутрисемейные дрязги вообще терпеть не могу. Но если частный детектив будет выбирать только ту работу, которая ему нравится, то он рискует остаться вовсе без клиентов. А, что ни говори, девушке надо кушать, причем желательно три раза в день. Одежда ей тоже нужна, и качественная косметика, и кое-какая современная оргтехника. Существуют и некоторые другие потребности… А именно гонорары за столь нелюбимые семейные дела составляют основную долю моего ежемесячного дохода.

Так вот, несмотря на то что я хорошо знаю многочисленные сложности в супружеских отношениях, этот клиент сумел меня удивить. Явился он без предварительного звонка, весьма сухо представился, сунул мне визитку, очень приличного, кстати, качества. Ламинированную, с голографическим значком и изящным шрифтом на двух языках напечатанными данными: Вересов Геннадий Валентинович, директор НПКФ «Химсинтез», домашний и рабочий адрес, телефоны.

Ему почему-то не понравилось мое кресло. Оно, конечно, не итальянское, а наше, изготовленное местной фабрикой. Но кресло вполне приличное, не раз сиживали в нем – и никаких претензий не заявляли! – люди довольно ответственные. Среди них даже был, между прочим, один академик. И сидел он в этом кресле с удовольствием. А этот как-то нехотя присел на краешек, не касаясь спинки, будто боялся испачкать серый, довольно плохо сидящий на нем пиджак, и хмуро уставился на меня.

Да бог с ним, с креслом. Клиенту ведь и я не понравилась. Уж не знаю, чем я ему так не угодила? Мне, конечно, далеко не восемнадцать, но и тридцать будет совсем не скоро. Выгляжу я для своих лет очень даже прилично: спортивная подтянутая фигурка, прекрасные светлые волосы (о том, чего мне стоит держать их в столь ухоженном состоянии, промолчим), хорошая кожа, привлекательное личико, неброский макияж. Я не настаиваю на том, что все мужчины без исключения должны падать без сознания к моим ногам, но и к столь суровым взглядам не привыкла. И привыкать не собираюсь.

Тем более что сам посетитель никак не мог претендовать на титул «мистер Вселенная». Напряженно выпрямившись, словно я предложила ему не мягкое удобное кресло, а кухонную табуретку, передо мной сидел человек среднего роста, лет сорока, с невыразительным лицом и полулысиной, обрамленной тусклыми, словно припорошенными пылью, редкими волосами. Неопределенного цвета светлые глаза и удлиненный, выдающийся вперед подбородок общего впечатления никак не улучшали. Костюмчик на нем тоже был средненький и довольно поношенный… И эта серая личность еще имела нахальство не прийти в восторг от моей внешности!

Я повертела в руках жесткий прямоугольник визитки и сказала довольно сухо:

– Слушаю вас, э-э… Геннадий Валентинович.

– Мне рекомендовали вас как человека, работающего четко и эффективно, – и голос у него был какой-то каркающий. М-да, встречались в моей практике клиенты и посимпатичнее. – Кроме того, мне сказали, что вам можно доверить конфиденциальную информацию…

Последняя фраза прозвучала скорее не как утверждение, а как вопрос. Я с достоинством наклонила голову:

– Конфиденциальность есть основополагающее правило моей деятельности.

– Хорошо, – он пожевал немного губами, продолжая меня разглядывать. – Должен признаться, Татьяна Александровна, я представлял себе вас несколько… иначе. Но это не важно. Я сейчас нахожусь в довольно сложной ситуации. Моя жена… – он снова замолчал.

Я терпеливо ждала продолжения. Конечно же – жена. Из-за кого же еще могут появляться у меня подобные типы? Такие вот серые и полулысые приходят ко мне исключительно из-за жен. Ха, он в сложной ситуации! В простых ситуациях люди ко мне не обращаются, решают свои проблемы сами. Сейчас скажет, что у него сложилось впечатление, будто у жены есть любовник. И он хотел бы иметь доказательства…

– Моя жена… – наконец продолжил Вересов, – я подозреваю, что она передает некоторую информацию… Важную техническую информацию, – подчеркнул он, – представителям конкурирующей фирмы.

Ого! Вот, оказывается, какая птица ко мне залетела! Адюльтером здесь и не пахнет. Это пернатое совсем другой породы. Здесь пахнет промышленным шпионажем. Такой поворот дела меня вполне устраивал.

– Для подозрений есть серьезные основания? – я вынуждена была подать голос, потому что Геннадий Валентинович снова замолчал.

– Основания? – Он встал и начал расхаживать по комнате. – Основания имеются. Первое. Наша фирма давно ведет разработки в области… – Вересов остановился, с некоторым сомнением взглянул на меня и снова зашагал. – Одним словом, это что-то вроде сверхпрочного волокна на негорючей основе. Причем себестоимость, которой мы в состоянии добиться при промышленном выпуске, сделает производство этого волокна очень выгодным. Кроме нас, в Тарасове имеется еще одна фирма, занимающаяся той же проблемой. – Он задержался у окна, повернулся к нему спиной и положил руки на подоконник. – Когда-то давно, еще при советской власти, мы все дружно работали в одном НИИ. Знаете, как это бывает: террариум единомышленников… Потом практически каждая лаборатория превратилась в отдельную частную фирмочку. Барахтались все очень активно и усердно, но выжить в конечном результате удалось только двум: нам и нашим, теперь основным, конкурентам – фирме «Менделеев». Возглавляет ее бывший сотрудник нашего института Андрей Григорьевич Сивопляс. Человек, скажу вам, весьма нечистоплотный. Я знаю его достаточно хорошо и могу вас заверить, что он способен на любую подлость.

Геннадий Валентинович с силой оттолкнулся от подоконника и снова стал расхаживать. Находясь в движении, он явно чувствовал себя гораздо комфортнее. А может быть, все дело в том, что он наконец принял решение и теперь перекладывал свои сложные проблемы на мои хрупкие плечи.

– Так вот, когда мы начинали, естественно, отправная точка была общая – наследство нашего безвременно сгинувшего в пучине перестройки института. Но я же знаю, кто собрался в «Менделееве»… Их и близко нельзя сравнивать с моими ребятами! Они там вполне толковые специалисты, но не разработчики – исполнители, своих идей ни на грош… И, представьте себе, в последнее время они стали нас догонять. Причем не просто быстро, а слишком быстро. Недавно впервые заговорили о выпуске своего, якобы разработанного ими, волокна. Не знаю… Некоторые у нас, в совете директоров, считают, что у меня мания преследования… Но технические характеристики, которые они анонсировали… Они же один к одному совпадают с нашими!

Вересов довольно неожиданно для меня прервал свое хождение, почти подбежал к креслу и рухнул в него. То ли признал все-таки, что в моем кресле тоже можно сидеть, то ли совершил этот поступок в состоянии аффекта. Я так и не успела обдумать его поведение, потому что он тут же вскочил, выпрямился, протянул вперед правую руку и страшным голосом произнес: «Никогда!» Ну прямо как благородный герой на спектакле художественной самодеятельности.

– Никогда! – так же горячо повторил он. – Да никогда не поверю, что «менделеевцы» за какие-то полгода, без посторонней помощи, сумели получить результаты, над которыми мы работали несколько лет!

– Ясно, – его недавняя сухая деловитость была мне по душе гораздо больше, чем теперешняя пылкость. – Вы уверены, что существует утечка информации. Но почему вы думаете, что в этом виновата ваша жена?

– Круг лиц, имеющих доступ к материалам, в которых зафиксирован процесс выработки волокна, достаточно узок, – Геннадий Валентинович пожал плечами. Он словно почувствовал мое отношение и снова стал серым и невыразительным. – Мы, конечно, не режимное предприятие, особой секретности у нас никогда не было, но важные документы хранятся в сейфе, так что человеку со стороны добраться до них… не знаю, достаточно сложно. А Лариса… Лариса Витальевна… Я довольно часто работаю дома, так что она имеет возможность… – голос его чуть дрогнул, но он откашлялся и твердо закончил, – имеет возможность видеть материалы самых последних данных по нашим разработкам.

Вересов опять встал, подошел к окну и несколько секунд молча смотрел во двор. Потом, не оборачиваясь ко мне, продолжил:

– Я не представляю, что могло толкнуть ее на это. Нет, что я говорю, конечно, представляю. Ларочка моя не то чтобы глуповата… Хотя звезд с неба она, конечно, не хватает. Я бы сказал так: она недопустимо наивна, не по нашей жизни. И вполне может быть, что ее обманули… Этот Сивопляс, я уже, кажется, говорил вам, человек крайне нечистоплотный. А тут еще я… Последнее время наши отношения с женой несколько испортились. Лариса Витальевна почти не бывает дома. Я уже не помню, когда мы последний раз разговаривали по душам, месяц, может быть, прошел. – Он отвернулся от окна, но смотрел не на меня, а на свои руки, сжимая и разжимая пальцы, разглядывал их так, словно видел впервые в жизни. – Откуда-то взялась целая толпа подруг, у нее постоянно какие-то дела, какие-то встречи и вообще… У нас довольно большая разница в возрасте, и я постоянно занят на работе, так что возможно… Я хочу, чтобы вы проследили за ней. Да, да, именно проследили. Мне кажется, что во время этих встреч она передает информацию…

– Геннадий Валентинович, если ваша жена даже с кем-то встречается, почему вы решили, что это обязательно связано с разработками вашей фирмы?

– Мне наплевать, если она нашла себе любовника! – Он взорвался так неожиданно, что я чуть не подпрыгнула. – Поняли?! На ее мужиков мне наплевать! Но если она ворует информацию и передает ее конкурентам, то это перестает быть моим личным делом, судьба слишком многих людей зависит от результатов нашей работы!

К тому, что клиенты не всегда со мной откровенны, я давно привыкла. А у этого явно два больных места: технология и жена. Если ему действительно наплевать на то, с кем встречается его жена, зачем же так орать?

Вересов тем временем взял себя в руки и продолжил в своей обычной деловой манере:

– Для нашей фирмы очень важно выйти на рынок с волокном первыми. Столько сил потрачено, столько денег. Люди работали как каторжные. И что, все зря? Только из-за того, что я не смог справиться с женой? Простите, у вас попить не найдется?

– Что? Ах, да, конечно! Чай, кофе, минералка?

– Минералки, если можно, холодненькой.

Я достала из холодильника бутылку «Славяновской», налила воды в высокий, тонкого стекла стакан, подала ему. Бутылку поставила на стол и снова села, ожидая продолжения. Вересов жадно, в несколько глотков, выпил минералку, налил еще и со стаканом в руке снова отошел к окну.

– Не знаю, насколько сложной будет ваша задача, никогда раньше не приходилось следить за собственной женой, – его передернуло. – Но должен предупредить, что Лариса Витальевна умная женщина и, если она действительна замешана в делах с «Менделеевым», будет очень осторожна.

– Геннадий Валентинович, вы не совсем последовательны, – решила я уточнить деталь, для меня немаловажную. – Как вы все-таки считаете, умна ваша жена или глуповата?

– Ну, ум у нее, я бы сказал, по-женски избирательный. – Стакан в руке помогал ему держаться спокойнее. Он делал маленькие глотки между фразами и продолжал говорить ровным голосом: – В химии она полный профан. Что периодическая система элементов действительно существует, она просто поверила мне на слово.

– Но знание химии, кажется мне, вовсе не главное достоинство для женщины. И тем более – для жены.

– Наверное. – Он сделал очередной глоток. – Но иногда хочется вечером, после работы, поговорить с близким человеком о том, что было сделано за день. Если бы она лучше представляла себе, чем я занимаюсь, может быть, мы все и не попали бы в эту кошмарную ситуацию. А так, как человек, как женщина, Лариса Витальевна очень умна. Вы знаете, мы прожили уже шесть лет и… в данной ситуации это, конечно, звучит нелепо и смешно… но мы были счастливы. – Он наконец поднял голову и уставился на меня своими светлыми глазами. – Не так давно она рылась в моих бумагах. Она потом постаралась привести все в порядок, но это невозможно – я сразу заметил.

– И как ваша жена это объяснила?

– Я не говорил с ней об этом. – Вересов продолжал смотреть мне в глаза. – Я ни о чем ее не спрашивал. Я… не могу.

И он еще рассуждает о «по-женски избирательном уме»! Ведь неглупый, наверное, мужик, химик, директор фирмы. Волокна вон какие-то новые изобретает. А поговорить с женой по-человечески не может, к частному сыщику бежит. Ну что ж, не мне жаловаться, именно благодаря таким людям я зарабатываю на свой кусок хлеба.

– Значит, если я правильно поняла ваше задание, вы поручаете мне следить за вашей женой с тем, чтобы доказать ее участие или ее полную непричастность к промышленному шпионажу, направленному против вашей фирмы?

– Я… Да. Участие или полную непричастность.

– Тогда я вынуждена задать вам еще несколько вопросов. И, пожалуйста, отвечайте на них откровенно, ибо задаю я вам их не из праздного любопытства, а для того, чтобы выстроить план своей работы.

– Буду предельно откровенен, – согласился он, не задумываясь.

– Деньги. Нуждается ли Лариса Витальевна в деньгах? Не могла ли она продать результаты ваших исследований, чтобы получить значительную сумму?

– Не думаю. Лишних денег у нас нет, но Лариса Витальевна вполне обеспечена. Потребности у нее не особенно велики, и она имеет полную возможность их удовлетворять. Нет, в деньгах она не нуждается.

Ответ чистосердечный, но меня он не удовлетворил. Редко какой мужчина может себе представить, каковы потребности женщины в деньгах. Даже не в деньгах, а в тех предметах, которые можно за деньги приобрести. Так что деньги в качестве причины пока остаются.

– Шантаж? Не замечали вы последнее время что-нибудь странное в поведении жены? Какое-нибудь беспокойство, нервные срывы?

– Нет, не замечал… А точнее, откровенно говоря, не обращал внимания. Я ведь говорил – последнее время мы не очень-то ладили.

Понятно, значит, и шантаж не исключен.

– Любовник?

– Здесь я вам тоже ничего сказать не могу.

– Какие-нибудь другие причины? Что-нибудь неестественное, что бросилось вам в глаза? Подумайте, постарайтесь вспомнить.

Он думать не стал. И вспомнить тоже не попытался.

– Нет, никаких причин, которые могли толкнуть Ларису Витальевну на то, чтобы передать кому-то формулы, я не вижу. Поэтому к вам и обратился.

Что же, все правильно. Сам разобраться не может, поэтому ко мне и обратился. И ни одна из названных мною версий не исключается. Как и все остальные, которые я не называла и о которых пока представления не имею.

– Хорошо. Я возьмусь за эту работу. Теперь обсудим технические детали.

Основной технической деталью является, естественно, мой гонорар. Вересов, не моргнув, согласился на мою ставку – двести долларов в день и тут же заплатил аванс. Похоже, пора повышать расценки.

Потом мы поехали к нему. Супруги дома не оказалось. Кажется, только у себя в квартире, стоя посреди спальни, куда он привел меня, совершенно постороннюю женщину, и рассказывая мне о жене, Вересов начал понимать некоторую неэтичность своего поведения. Ему было явно неловко, но держался он неплохо и ответил на все мои вопросы. Угрюмо и коротко, но ответил.

– Нет, машину Лариса Витальевна сама не водит. Иногда она просит меня подвезти ее куда-нибудь, но в основном пользуется общественным транспортом… Платье? Да нет, каждый день разные. У нее их много. Я, конечно, не присматривался, но вроде вчера она была в красненьком сарафанчике, а сегодня ушла в чем-то таком зеленоватом. Топик и юбка, кажется… Сумочка одна, крохотный ридикюльчик на длинном ремешке. А все покупки складывает в пакеты. Знаете, как в американских фильмах, там герои всегда возвращаются из магазинов с охапкой разных пакетов, вот и Ларочка так же…

Я с умным видом кивала головой, слушая, как он, морща лоб и сбиваясь, перечислял ее подруг, диктовал адреса шейпинг-клуба и парикмахерской, заглядывая в большой блокнот, который он выудил из глубин секретера. Вересов старался держаться холодно-нейтрально, но по тому, как он несколько раз оговорился, сказав «Ларочка» вместо «Лариса Витальевна», по тому, как он отвернулся, когда я бесцеремонно рылась в платяном шкафу и на книжных полках, было ясно, насколько все это для него неприятно и мучительно.

Кстати, подбор литературы показался мне забавным. Несколько любовных романов, среди них пара знакомых мне, довольно неплохих; детективы Гарднера и Дика Фрэнсиса, фантастика – Андре Нортон, Урсула ле Гуинн и Лоис Буджоулд. Несколько неожиданно в этой компании смотрелись сборники пьес Бернарда Шоу и Оскара Уайльда, и уж совсем меня удивил потрепанный томик Лессинга из «всемирки». А вы, оказывается, сентиментальны, Лариса Витальевна…

Плюнув на собственные интересы и оставив в покое книги, я спросила у Вересова:

– Геннадий Валентинович, а может, зря вы все это затеяли? Сядьте вечером с женой, поговорите с ней… Честное слово, я с вас даже денег за сегодняшний день не возьму, аванс верну!

– Нет, – он хмуро посмотрел на меня. – Убедительно прошу вас, Татьяна Александровна, заняться этим делом и довести его до конца.

– Ладно, – пожала я плечами. В конце концов, как этот изобретатель сверхпрочных волокон будет с женой объясняться, когда я уличу ее в шпионаже, не мои проблемы. – Тогда попрошу вас, когда Лариса Витальевна придет, прикрепите этот микрофон к ее сумочке. Она ведь всегда с одной и той же сумочкой из дома выходит, я правильно вас поняла?

– Да, – Вересов растерялся. – Но как же? Что, вы и разговоры ее будете записывать?

– Геннадий Валентинович, – я старалась говорить как можно более ласково, – давайте еще раз повторим. Вы хотите знать, с кем встречается ваша супруга, о чем она разговаривает и не идет ли речь в этих разговорах о секретной информации, касающейся работ, которые ведут в лабораториях вашей фирмы, так?

– Так, – вынужден был он согласиться.

– Тогда попробуйте представить себе, как я об этом узнаю? Думаете, я превращусь в мушку-дрозофилу и стану кружить над головой Ларисы Витальевны, запоминая все ее встречи и разговоры?

– Нет, конечно! Просто я не ожидал… микрофон…

– Микрофон и магнитофон являются в наши дни простейшими техническими средствами, необходимыми при осуществлении элементарной слежки, – вынуждена была я заняться просвещением щепетильного клиента. – Что вас так пугает, Геннадий Валентинович?

– Да нет, ничего, Татьяна Александровна. Разумеется, вы совершенно правы. Просто для меня это все немного непривычно.

– Естественно, непривычно, – согласилась я. – Так вы прикрепите микрофон?

– Да, конечно, давайте.

– Вот, – тонкая булавочка микрофона в его больших пальцах казалась совсем крохотной. – Воткнете в сумочку сбоку. Я буду и слушать, и записывать, так что сможете получить полный отчет. Причем не только с моих слов, но документально достоверный. Да, еще одна проблема. Насколько я понимаю, к вашему сейфу с документацией у Ларисы Витальевны доступа нет.

– Исключено. У нас на работе она не бывает.

– Значит, единственным источником информации для нее могут служить материалы, которые вы берете домой?

– Совершенно верно. Поэтому я вот уже несколько дней не работаю дома. При необходимости задерживаюсь в фирме.

– Понятно… Тогда у меня к вам такая просьба. Сегодня возьмите какие-то материалы домой. Поработаете вечерком. А потом оставите их где-нибудь так, чтобы супруга могла с ними ознакомиться…

– Как?!

– Я что, непонятно объясняю?

– Но это же почти провокация!

– Если вы не принесете домой документы, то узнать, замешана ли ваша супруга в передаче секретной информации, будет совершенно невозможно. Это вы понимаете?

– Это я понимаю, – вынужден был согласиться Вересов.

– Вот и хорошо. И берите домой материалы не основополагающие, а такие, чтобы, если их передадут конкурентам, не случилось ущерба для вашей фирмы.

– Понял…

Он наконец действительно понял, что с серьезным делом и разбираться надо серьезно, профессионально. А профессионал в этом деле из нас двоих я. Так что слушаться меня и выполнять мои рекомендации ему придется.

– Вот, кажется, и все пока. Вы будете мне звонить, или лучше мне самой?

– Пожалуй, лучше я, – он снова, прямо-таки на глазах, набирал уверенность.

– Значит, договорились, с завтрашнего утра начинаю работать.