Текст книги "Вторая половина олигарха"

Глава 6

Так, сегодня у нас суббота, и вечер еще совсем не поздний. Съезжу-ка я к вдове Сергея Аронкина и поговорю с ней. Может, она что-нибудь интересненькое подкинет? Уж она-то должна знать о смерти своего мужа как никто другой. Что нам сказал про нее дядя Сережа? «Вдова компаньона: Аронкина Елена Викторовна. Проживает по адресу: Ремонтная, десять, квартира пять». Вот туда мы и навострим лыжи. Точнее, поведем наш арендованный автомобиль. Я выжала сцепление и отправилась на улицу со звучным названием Ремонтная.

Дом номер десять я отыскала довольно быстро, а уж найти пятую квартиру в первом подъезде на втором этаже вообще не составило никакого труда. На мой звонок из-за железной добротной двери раздался молодой женский голос:

– Кто там?

– Мне нужна Аронкина Елена Викторовна.

Через секунду дверь открылась, и на пороге я увидела молоденькую девушку в элегантном домашнем халатике и смешных тапочках в виде собачьих мордочек. Что-то она слишком молода для вдовы Сергея Аронкина, мелькнуло у меня в голове.

– А Елена Викторовна здесь не живет, – сказала девушка с извиняющейся улыбкой.

Я растерялась.

– Не живет? А где же она живет?

– Она эту квартиру нам с мужем сдает, а сама живет на Пролетарской. Я сейчас вам адрес дам…

Девушка скрылась в глубине квартиры, через минуту вернулась, неся в руке бумажку.

– Вот, я вам здесь написала…

– Спасибо, – сказала я, машинально беря бумажку, – до свидания.

– До свидания, – девушка захлопнула дверь.

Я вышла из подъезда и села в машину. Так, и что у нас тут за адресок такой нарисовался? «Пролетарская, тридцать девять «А», квартира один», прочитала я на клочке, оторванном, похоже, от телепрограммы. Ну-ну, поедем на Пролетарскую.

Этот район был практически на самой окраине. Дом более старый, чем тот, в котором я побывала перед этим. И квартира на первом этаже. Дверь деревянная, облезлая. Наверное, хозяева не красили ее с момента заселения. Такие теперь редко встретишь. Можно сказать, раритет. Я нажала на звонок, но никакого звука не последовало. Должно быть, не работает, поняла я. Пришлось постучать костяшками пальцев по шершавой поверхности двери.

– Сейчас, сейчас… – донеслось до меня.

Вскоре дверь открылась, и на пороге я увидела молодую женщину лет тридцати. Да, вот эта больше похожа на вдову. Печальные глаза, стоптанные тапочки, да и халат линялый. Никакой прически – волосы просто собраны под ободок.

– Вам кого? – Голос женщины был такой же безрадостный, как и ее внешний вид.

– Здравствуйте. Мне нужна Аронкина Елена Викторовна.

– Это я. А вы кто?

Хм! Ну, вопрос, конечно, интересный. Только сказать женщине правду я, к сожалению, не могу. Придется врать. Впрочем, мне не впервой. Я вообще к этому уже привыкла. С моей-то работой!

– Я из попечительского совета. Хочу посмотреть, в каких условиях проживает ваш сын…

– Ах, из совета, да? Посмотреть, да? Полюбоваться пришли, как на зверюшек в зоопарке?! – взорвалась вдруг женщина.

Я опешила. Что это с ней?

– Ну, тогда заходите, гости дорогие! Смотрите, как сирота живет! Любуйтесь, как больной ребенок в нищете выживает! Думаете, нам вашей подачки хватает, которую вы ему кидаете?..

Она так шумела, что я, воспользовавшись приглашением, быстро перешагнула порог и захлопнула за собой дверь, чтобы никто из соседей не вышел на ее крик.

– Идите! Давайте! Смотрите! Я знала, что рано или поздно вы сюда притащитесь! Вам все-таки «настучали», да? Что я квартиру сдаю, что ребенка в худшие условия поместила… А как было его сюда не поместить?! Мне же не хватает тех денег, которые я на него получаю! Пенсия по потере кормильца! Очень она большая, ваша пенсия!.. Это нам только на пропитание. А лечение не знаете, случайно, сколько стоит? Так я вам скажу: больших денег оно стоит! У нас ведь медицина условно-бесплатная. Это болеть можно даром, а лечиться – только за бабки. Потому и сдаю свою хорошую квартиру, а эту халупу дешевую, однокомнатную снимаю. Да, вот, пошла на выселки… А что делать? На что нам жить?.. Богдан! Слезь быстро со стола, упадешь! Еще мне руки-ноги переломай!

Женщина побежала на кухню сгонять со стола ребенка. До меня донеслось:

– Опять в буфет полез? За конфетами, да? Я же сказала: никаких конфет. Нельзя тебе много сладкого…

Вскоре она вернулась в прихожую. Я увидела, как за ее спиной из кухни в комнату прошмыгнул мальчик лет семи. Я лишь успела заметить, что он какой-то уж очень худенький и бледный.

– А что, ваш сын болеет? – участливо спросила я.

Елена невесело усмехнулась:

– А то вы не знаете! Лимфогранулематоз у нас. Вам это о чем-нибудь говорит? Второй год уже лечимся. Врачи сказали, полное излечение возможно, но больших денег требует. А то, что нам сейчас в больнице делают, – это так… поддержка сил, не более. Только где же их взять, деньги-то, да еще большие?!

– Ну, вы уж так не переживайте, – попыталась я как-то успокоить женщину, – может, и найдутся.

– Да? И где они, интересно, найдутся? Может, на дороге поискать хорошенько? Может, кто из богатых случайно обронит? – съязвила Елена. Кажется, она снова начала раздражаться.

– Мир не без добрых людей, – сказала я несколько загадочным тоном, – возможно, и найдутся те, кто захочет вам помочь. Я даже знаю такие благотворительные организации, которые в подобных случаях оказывают содействие.

– Что, серьезно? – Раздражительность хозяйки заметно поубавилась. Теперь она смотрела на меня растерянно. – Ну, если такие организации есть… Да вы проходите, что же у порога-то разговаривать?

Через пару минут мы с Еленой сидели на кухне и пили чай. Она оказалась вовсе не злой, просто была какая-то замотанная и уставшая. Я расспрашивала ее про жизнь, она жаловалась, говорила, что мальчик ее вот уже второй год болеет этой болезнью – лимфогранулематозом. Что его надо обязательно лечить, иначе… Денег у нее катастрофически не хватает, и она вынуждена сдавать свою хорошую трехкомнатную квартиру в приличном районе, доставшуюся ей после смерти мужа, а сама жить на окраине в этой, дешевой. Я слушала с самым сочувствующим видом, на какой только была способна. И мне даже не приходилось особо притворяться, мне действительно было жалко эту молодую женщину, на которую свалилось столько несчастий.

– А что же с вашим мужем случилось? Почему он умер? Ведь он, кажется, был совсем молодым?

– Да, – печально-задумчиво сказала Елена, – ему и тридцати тогда не было… Сердце. Так патологоанатом сказал.

– Сердце? В двадцать девять? Странно. И какой же диагноз ему ставили врачи?

– Какие врачи? Какой диагноз? Никто ничего не ставил… Мы и не знали, что у него больное сердце. Он никогда не жаловался. Я с ним почти пять лет прожила и всегда считала, что он совершенно здоров. Да он не чихнул за это время ни разу! У них в родне все здоровые. Да если хотите знать, его дед до сих пор жив, а ему уж, слава богу, девяносто. В деревне живет…

Елена достала из буфета конфеты в маленькой вазочке.

– Нет, нет, спасибо, я не буду, я только чай…

– Богдан, ты что там делаешь? Почему притих? – громко спросила Елена, чтобы сын, находящийся в комнате, услышал ее.

– Мультики смотрю, – донесся голос мальчика.

Женщина лишь рукой махнула:

– Пусть себе смотрит… Так вот я и говорю: не жаловался мой Сергей на сердце никогда. А тут вдруг звонят мне из милиции и говорят: приезжайте, мол, на опознание. Я прямо в шоке была: на какое опознание? Кого опознавать-то? Оказалось, труп моего мужа лежит в морге. Дают мне заключение: инфаркт. Прямо во время езды случился! Вроде как он из-за этого не смог управлять машиной и врезался в бетонное заграждение. На полном ходу…

Женщина тяжело и прерывисто вздохнула. Да уж! Остаться вдовой такой молодой!..

– А вы тогда, кажется, ждали ребенка?

– Ждала. Но, как узнала про смерть мужа, тут сразу и схватки начались. От стресса. И родила я раньше на целых четыре недели. Все говорят, восьмимесячные редко выживают, а мой Богдан выжил. Только теперь вот болезнь такая нехорошая к нему прицепилась…

– Ну, муж-то ваш, я слышала, бизнесменом был. Неужели вам ничего не досталось после его смерти? По закону вам положена доля в его бизнесе.

– У нас положено… всеми и на все!

Елена в сердцах отшвырнула чайную ложку.

– Что? Неужели вы ничего не получили?

– Представьте себе, нет. Никогда не думала, что партнер моего Сергея такой сволочью окажется.

– А он-то при чем?

– Как при чем? Думаю, это он состряпал тот липовый договор, по которому доля моего мужа после его смерти переходит партнеру. Ну, не поверю я, зная, как Сергей любил меня и как он ждал сына, что он мог с нами так подло поступить: оставить буквально без средств к существованию!

– А в суд вы обращались?

Елена усмехнулась и посмотрела на меня, как на полную идиотку. Ну, мол, и глупость ты сморозила!

– А то как же! Первым делом туда и побежала. Я же, как за Сергея замуж вышла, не работала. Он мне сказал: сиди дома, веди хозяйство. Нечего всяким там начальникам-придуркам угождать! Вон щи вари да красоту наводи. Чтобы после работы я пришел, а ты меня красивая встречала… Вот я и не работала. Его денег нам вполне хватало. Но я лет пять не могла забеременеть. Но все равно, муж меня любил и верил, что дети у нас будут. А когда забеременела, он так радовался, буквально пылинки с меня сдувал. Какая уж тут работа!.. А как Сергея похоронили, поняла я, что у меня ни работы, ни сбережений, ничего! Только квартира. Машина при аварии так пострадала, что лишь на металлолом и годилась… Пошла я сначала к Корнилу Золотову – это компаньон моего мужа. А он мне какой-то договор в нос тычет: вот, мол, доля твоего мужа теперь мне принадлежит, а ты ни на что претендовать не можешь. Я – в суд, адвоката наняла. Тот говорит: будем оспаривать это соглашение. Но у Корнила адвокат посильнее оказался. В общем, деньги я потратила, а осталась ни с чем… А я все равно не верю, что Сергей мог так поступить с нами, не такой он, правда. Он как-то раз – это давно было, мы тогда еще только поженились, – так вот он в командировку уезжал, а я ему говорю: ты там осторожней, не рискуй. А он мне со смехом: мол, не бойся, если со мной что и случится, бедной ты не останешься…

– И ничего подробно не объяснил?

– Нет. Я тогда даже не догадалась расспросить его. Думала, что с нами может случиться? Мы оба такие молодые, здоровые! Вся жизнь впереди. Родим детей, будем растить их, купим большой дом. Сергей о доме мечтал, чтобы было где детям играть, чтобы у каждого своя комната… Он очень детей хотел. А вышло так, что и единственного сына не увидел…

Елена отвернулась. Кажется, на глазах ее появились слезы. Немудрено.

– В общем, мой адвокат мне сказал, что, конечно, Золотов этот прохвост еще тот, но сделать ничего нельзя. Экспертиза установила, что договор подлинный, подпись мужа на нем есть. Правда, не совсем ровная, но ведь стоит! Я уж думала: может, Золотов этот, гад, заставил моего Сергея подпись поставить или по пьянке ему документ подсунул?.. Только теперь уже ничего не докажешь.

– А разве ваш муж пил?

– Ну, как пил? Часто – нет, конечно, а так… по праздникам. Они и в офисе у себя иногда выпивали, отмечали удачные сделки.

Вот и доотмечались, подумала я.

– Елена, вы извините, мне пора. Вы не расстраивайтесь так, может, все еще образуется.

– А что вы там насчет благотворительных организаций говорили? Что, правда есть такие, кто больным детям помогает?

– Есть. Я поточнее все узнаю и вам позвоню. Вы телефон свой дадите?

– Дам, конечно. Только вы обязательно узнайте! Богдану так необходимо лечение! Не такое, какое в больнице «за три рубля», а настоящее, дорогое. Ему операция по пересадке костного мозга нужна.

– Хорошо, Елена, вы не волнуйтесь, я обязательно все разузнаю…

Она продиктовала мне номер своего мобильника, я занесла его в записную книжку моего.

– А вы долóжите начальству, что я ребенка из своей квартиры в худшие условия перевела?

– Не доложу, – пообещала я, и это было подлинной правдой.

– Спасибо.

Она проводила меня до двери.

– Я обязательно позвоню. До свидания.

Елена грустно покивала головой, но в ее глазах читалось явное сомнение. Кажется, она мне не до конца верила…

* * *

Субботний вечер кончился. Темнело. На сегодня все дела завершены. Сейчас приеду домой, попьем с дедом чай – если, конечно, он не ушел в казино, – и лягу спать. Я чувствовала усталость, даже мысли текли как-то вяло, словно нехотя. То, что мне удалось разузнать о бывшем Маринкином муже, говорило не в его пользу. Кажется, это фрукт еще тот! Значит, он не только нашей Золотовой круто насолил, он еще и вдову своего партнера обидел. Да, как-то не верилось, чтобы человек, любящий жену и мечтающий иметь от нее детей, отписал свою долю бизнеса в пользу партнера, зная, что обрекает дорогих ему людей на жалкое существование.

Ну а что мы выяснили о смерти компаньона? Да ничего «особливого»! Из всей собранной мною информации я поняла только одно: его смерть была странной. Даже более чем странной. Ясно, что человек умер не сам по себе. Ему помогли.

А это означает, что Золотов-Козел заслуживает наказания. Я вынесла ему приговор. Конечно, никем не доказано, что он собственноручно подсыпал своему компаньону в чаек или еще куда сердечный стимулятор, но слишком уж много совпадений: умер совершенно здоровый человек, до того никогда не жалующийся на сердце, и в крови у него откуда-то взялась сверхдоза лекарства (зачем его пить здоровому-то?!), и после смерти его доля перешла компаньону (с какой такой радости?! Не нашлось никого родней и любимей?)… Нет, лично я в такие совпадения не верю. Все здесь настолько мутное! Если все эти «непонятки» раскопать и доказать, наверняка Корнила Борисовича можно запросто прописать в Нижнем Тагиле, причем надолго.

В это время зазвонил мой мобильник. Марина! Я включила телефон.

– Полина, мне только что звонила няня моих детей.

Голос ее был грустный. Понятно: поговорила с няней и опять расстроилась.

– И что? – спросила я.

– Она чуть не плачет: Корнил сегодня вечером накричал на нее.

Тоже мне сенсация!

– За что?

– Как всегда, ни за что. Он случайно услышал, как Танечка жаловалась няне, что очень соскучилась по маме, ну, то есть по мне, и хочет меня увидеть. Корнил стал кричать, что няня потворствует капризам ребенка, что-то еще в этом духе… Схватил Таню за руку, причем очень грубо, и утащил в другую комнату, а няню так «обласкал», что та теперь пьет успокоительное. Решила вот позвонить и пожаловаться мне.

– А ты ее – пожалеть?

– Полин, а что? Он такой тиран и деспот! Ты знаешь, что эта няня у детей уже пятая? Четыре ушли, не выдержав крутого нрава Корнила. Так что ее понять можно. А для детей это не очень хорошо, когда няни меняются так часто.

– Марин, а как, по-твоему, Маргарита – хорошая няня для твоих детей?

– По-моему, да. Я видела, как она заботится о них. И потом, дети тянутся к ней, а детей обмануть трудно, они интуитивно чувствуют плохих и хороших людей.

– Тогда можешь перезвонить своей прекрасной няне и сказать ей, что скоро ее мучения с хозяином-тираном прекратятся. Ей даже представится возможность отомстить ему.

– Как?

– Потом узнает.

– А я?

– И ты тоже. Все, давай, я к дому подъезжаю.

Я выключила телефон. В самом деле, можно ведь и няню подключить к моему плану. Почему нет, если она тоже обижена на этого Карабаса-Барабаса?

* * *

Весь следующий день – воскресенье – я пролежала дома с книгой на диване. В конце концов, у меня тоже может быть выходной. За весь день позвонила только Алина и тоном, не терпящим возражений, объявила, что теперь-то уж она знает, почему с Мариной приключилась такая фигня. Оказывается, она не так соблазняла мужа. Золотова, стоявшая, похоже, рядом с Алиной, тут же закричала, чтобы я слышала, что она вообще не собиралась никого соблазнять, у нее и в мыслях этого не было. Если кого соблазнили, так это ее. А с мужем она познакомилась совершенно случайно.

– Вот именно что случайно! – обрадовалась Алина. – А такие вещи, как известно, нельзя пускать на самотек! Надо было с самого начала все брать в свои руки.

Правда, что именно брать и как брать, Нечаева не объяснила. Только сказала загадочным тоном, что уж она-то будет действовать по-другому, уж она-то знает, как вести себя с богатыми мужчинами. Она их будет охмурять строго по науке.

Ну-ну, подумала я, флаг тебе в руки! И положила трубку.

Вечером мы с Аришей повозились немного на своем участке. Я прополола клумбы и кусты смородины, а дед полил все из шланга. В саду сразу повеяло прохладой и свежестью, и хотя эта работа была для нас скорее небольшой разминкой – чем-то вроде вечерней физзарядки, мы оба остались очень довольны результатом. Радовало даже не количество сделанного, а сам факт совместной деятельности. Хотя я по натуре человек ленивый, но заниматься чем-то вместе с дедом для меня было делом приятным.

Потом мы сидели на кухне и пили чай с бутербродами и печеньем. Я собрала немного ягод смородины, протерла их с сахаром, и теперь мы ели эту вкуснятину вместо джема, который обычно покупали.

– Дедуль, расскажи мне про маму и папу, – попросила я, наливая деду чашку чая.

Ариша посмотрел на меня с нежностью и теплотой.

– Да ведь я столько тебе рассказывал… И потом, ты и сама многое помнишь, все-таки тебе было четырнадцать…

– Дед, а ты расскажи то, чего я не помню. Например, как они познакомились.

Я пододвинула к Арише вазочку с печеньем.

– Ну, этого я не знаю. Сын мне не рассказывал. Только говорил, что встретил очень хорошую девушку.

– А где встретил, не говорил?

Дед усмехнулся:

– А что вы, молодые, рассказываете старикам?! Из вас же все надо тащить клещами.

– Ну, дедуль… Я-то тебе многое рассказываю.

– Ты – да, а вот твой папа… Нет, где он познакомился с твоей мамой и как, я правда не знаю. Зато как он за ней ухаживал – это мы с ним даже обсуждали. Я всегда советовал ему быть с девушкой галантным кавалером и не бояться выглядеть старомодным.

– Он тебя слушал?

– Разумеется. А как ты думаешь, почему твоя мама согласилась выйти за него?

– Неужели все благодаря твоим советам?

Дед многозначительно посмотрел на меня и самодовольно усмехнулся.

– Он дарил ей не слишком дорогие букеты, можно даже сказать, скромные, но часто. Он читал ей стихи – Есенина, Тютчева, Фета… Девушкам нравится, когда им читают стихи. Я прав?

– Ариша, теперь молодые люди, когда ухаживают, стихов не читают.

– А зря! Это делает чувства более романтичными. Вот я твоей бабушке прочел столько… Пушкина, Лермонтова…

Проговорив с Аришей допоздна, мы наконец разошлись по своим комнатам.

Глава 7

Утро понедельника началось с телефонного звонка. Звонила Маргарита, няня Танечки и Ванечки.

– Оксана Игоревна, доброе утро! – щебетала она в трубку. – Извините, я вас не разбудила?

– Нет, что вы, я давно на ногах, – бодро соврала я, – а что случилось?

– Корнил Борисович велел мне позвонить вам и попросить прийти сегодня к одиннадцати. Дело в том, что занятия с Танечкой и Ванечкой сегодня надо провести до обеда. После обеда мы с ними собирались пойти гулять в парк. Приехал зверинец, и дети хотят посмотреть зверей… Вы сможете сегодня приехать к нам к одиннадцати?

Я посмотрела на часы, висевшие на стене в моей комнате. Четверть десятого. Даже с учетом гримирования, успеваю вполне.

– Хорошо, я приеду.

– Тогда до встречи.

Няня отключилась. А я встала с постели и пошла в ванную.

В половине одиннадцатого, приняв облик блондинки с платиновыми волосами и голубыми глазами, я садилась в арендованную «девятку». Утренние пробки уже рассосались, так что в коттеджный поселок «Нью-Васюки» приеду без опоздания.

Когда ворота поехали в сторону и я зарулила во двор золотовского дома, ко мне подошел новый охранник. Этот был намного меньше амбала Дорика, но тоже в строгом черном костюме, несмотря на жару. Зато, в отличие от своего коллеги, этот был абсолютно лысый. Голова его была похожа на надувной шарик бледно-розового цвета. Лысина охранника сверкала на солнце, глаза скрывали черные очки. Совсем как «люди в черном». Я поставила машину во дворе под навес и вышла из нее. Охранник следил за мной взглядом сквозь стекла своих очков.

– Репетитор? – лаконично спросил он вместо приветствия.

Что, такой невежливый? Не научен здороваться? Хотя Дорик со мной тоже не поздоровался, сразу попросил показать документы.

Я тоже не стала перед охранником делать реверанс, молча протянула ему свой липовый паспорт. Тот взял его, внимательно посмотрел и вернул мне.

– Можете пройти, – великодушно разрешил он, отступая и давая мне возможность пройти к дому. Причем говорил он как-то странно, без всякой интонации.

– Классная прическа! Телефончик мастера дашь? – бросила я на ходу, махнув охраннику рукой и направляясь к двери.

Тот долго думал, что мне ответить, но, должно быть, мыслительный процесс протекал у него слишком медленно, потому что он так ничего и не придумал, только проводил меня поворотом головы. Совсем как биоробот, подумала я, причем со сбившейся программой. Я позвонила в дверь, и вскоре на пороге появилась домработница Вера. Она, в отличие от охранника, со мной поздоровалась и повела наверх, в комнату для занятий.

Я позанималась с Танечкой французским, выучила с ней несколько новых слов. Потом ко мне привели Ванечку, мы и с ним хорошо позанимались. Когда занятия уже подходили к концу, я услышала, как во двор въезжает машина.

– Папа приехал! – воскликнул Ваня.

– Скажи эту фразу по-английски, – попросила я.

Мальчик на секунду задумался, потом все-таки сказал, но с ошибкой.

– Ты говоришь «приезжает», а не «приехал», – поправила я, – скажи еще раз, но в прошедшем времени.

Ваня опять задумался, но в эту минуту в комнату вошла няня и торжественно объявила:

– Корнил Борисович приехали.

И что, нам теперь кричать «ура» от радости и прыгать до потолка?

– Спасибо, Маргарита, мы заканчиваем.

Я подсказала мальчику, как будет по-английски «приехал», и объявила ему, что занятие окончено. Он поблагодарил меня – на английском, разумеется, и пошел к двери.

– Мы сейчас пообедаем и поедем с детьми в зоопарк, – напомнила мне зачем-то няня.

– Да, да, я знаю. Я уже ухожу, – я взяла свою сумку.

Мы втроем спустились на второй этаж, там Маргарита с Ванечкой пошли в столовую, а я повернула к лестнице, ведущей вниз.

– Оксана Игоревна! – услышала я голос господина Золотова.

Я остановилась. Он шел ко мне из столовой, одетый в дорогой костюм. Походка его была вальяжной, в руке он держал сигарету.

– Закончила занятия с детьми?

Даже «здравствуйте» не сказал. Стоит ли удивляться невежливости охранников, если хозяин такой! Но я-то воспитана по-другому. Что ж, преподам этому невеже небольшой урок вежливости.

– Здравствуйте, Корнил Борисович, – сказала я, особо выделив слово «здравствуйте». – Да, занятия мы закончили. Я ухожу.

– Может, отобедаешь с нами, Игоревна?

Я растерялась. Конечно, с одной стороны, сомнительное это удовольствие – делить хлеб с таким уродом, лишившим собственных детей матери. Но, с другой, посидеть и пообщаться за столом – хорошее средство познакомиться ближе со всеми обитателями дома. Вдруг удастся услышать что-нибудь интересное и полезное для моего дела? Поколебавшись пару секунд, я согласилась. Вера показала мне, где можно помыть руки, и проводила в столовую.

Это была просторная светлая комната, расположенная рядом с кухней, посередине ее стоял большой стол, вокруг него – стулья. На столе тарелки, блюда, столовые приборы, большая плетеная хлебница с кусочками белого и ржаного хлеба. За столом уже сидело все семейство, включая няню. Я увидела, что свободных стульев осталось два – рядом с Золотовым и рядом с Ваней. Разумеется, я села на тот, что стоял рядом с мальчиком.

– Bon appеtit, mademoiselle, – сказала мне Танечка.

– Merci, – улыбнулась я девочке.

Вера поставила передо мной тарелку с окрошкой, я взяла ложку, кусок ржаного хлеба и принялась есть.

– А почему mademoiselle, а не madame? – спросил Ваня.

– Мademoiselle говорят незамужним девушкам, – объяснила ему сестра, – а наша Оксана Игоревна еще не замужем, я узнавала.

– А madame говорят тем, кто уже замужем? – продолжал допытываться мальчик.

– Да.

– Ваня, меньше разговаривай, больше работай ложкой, – сделала мальчику замечание няня, – сегодня утром опять плохо кушал. Смотри, у тебя еще полная тарелка окрошки, а Таня свою уже доедает.

– Я ем… Просто мне налили больше, чем ей.

– Всем налили одинаково. И не болтай под столом ногой. Ты от этого трясешься и проливаешь окрошку на скатерть.

Нам принесли второе. Я вооружилась вилкой и ножом для мяса. Краем глаза я посматривала на хозяина. Он ел молча, взгляд его был каким-то недовольным.

Няня, видя, что Ваня отстает от всех в плане еды, начала уговаривать своего подопечного:

– Ванечка, давай, давай, доедай окрошку, а то тебе кашу с мясом не дадут. Смотри: уже все съели окрошку, и всем принесли мясо.

– Не хочу мясо!..

– А кашу?

– И кашу не хочу!

– Ванечка, доешь хотя бы окрошку. Ну, давай: ложечку за папу, ложечку за маму…

– Опять?! – Корнил Борисович рявкнул так, что все за столом вздрогнули, и я в том числе. – Сколько можно повторять?! Сто раз тебе говорил, бестолковая: не упоминать при детях о матери! Что, трудно запомнить или ты, идиотка, нарочно их дразнишь?

Я посмотрела на Маргариту. Та от волнения пошла красными пятнами. Все перестали есть. Танечка опустила головку, а Ваня сидел хмурый и исподлобья смотрел на отца.

– Корнил Борисович, – залепетала испуганная няня, – извините… Забыла… Мы в садике всегда так детей уговаривали покушать… Я привыкла… На них такая приговорка хорошо действует…

– Меня не волнует, что вы в своем садике вытворяли! «Приговорка»! В садике ты могла хоть на ушах стоять, а здесь я устанавливаю порядки! Еще раз услышу… соберешь вещи, поняла?!

– Папа, не ругай Маргариту Андреевну, – сказал Ваня тихо, но очень твердо, – она же не виновата, что ты маму выгнал.

Я испуганно посмотрела на мальчика. Что отец сейчас с ним сделает?

Корнил Борисович перевел взгляд с няни на сына и уставился на него удивленно:

– Что ты сказал? Ты как смеешь указывать отцу?! Без тебя знаю, сопляк, кого мне ругать, а кого нет! Твое дело заткнуться и молча жрать мою жрачку! Это я тебя кормлю, и это я тебя сейчас повезу в зверинец, так что знай себе помалкивай…

– Корнил Борисович! – Няня с мольбой смотрела на хозяина.

– Что «Корнил Борисович»? Ну, что «Корнил Борисович»? Чего замолчала-то? Из-за тебя весь сыр-бор! Ты, между прочим, обязана следить за тем, чтобы мои дети меня уважали и слушались, а ты потворствуешь тому, что они со мной спорят!

Я подумывала, стоит ли мне вмешиваться. Все-таки я в первый раз удостоилась чести сидеть за хозяйским столом. А вдруг Корнил меня выгонит навсегда? Запросто! Попаду под горячую руку… Как мне тогда снова попасть в этот дом? Нет, не за этим я сюда пришла. Я сцепила зубы, и хотя очень хотелось сказать этому самодуру несколько слов от себя лично, но я сумела сдержаться и промолчала. Ничего, пусть пока издевается. Придет время, он за все ответит. А с детьми я потом поговорю, отдельно.

Золотов между тем обвел всех нас тяжелым взглядом и опять принялся за трапезу. А у меня пропал аппетит. Интересно, с каким настроением дети сейчас поедут в зверинец?

На десерт домработница подала компот из свежих ягод, пирожные и зефир в шоколаде. Я заметила, что все едят как-то чересчур вяло, а когда хозяин встал из-за стола, все как будто вздохнули с облегчением.

– Жду внизу, – бросил Корнил через плечо, ни к кому конкретно не обращаясь, и вышел из столовой.

Дети тут же загалдели.

– Оксана Игоревна, а вы поедете с нами в зверинец? – спросил Ваня.

– Нет, Ванечка, я сейчас поеду к себе домой, – ответила я.

– Почему? Поедемте, там такие зверята красивые! Мы в рекламе видели, – попыталась уговорить меня Танечка.

– А мы вам там мороженое купим, – пытался соблазнить меня Ваня.

– Даже два, – поддержала брата сестра.

– За мороженое, конечно, спасибо, но сейчас я никак не могу поехать с вами, у меня скоро занятия с другими детьми, – соврала я, – но потом вы мне обязательно расскажете, кого вы там видели, хорошо?

– Расскажем! Обязательно! Мы и фотографии вам покажем, мы там фотографироваться будем, – радостно пообещали мне дети.

Они вылезли из-за стола и побежали в свои комнаты собираться. Я посмотрела на няню. Маргарита сидела понурая, не поднимая на меня глаз.

– Тяжело вам здесь? – спросила я.

– Нормально, – девушка нервно скомкала салфетку, бросила ее на стол и встала, – мне тоже пора собираться.

Она быстро вышла из комнаты, не попрощавшись со мной. Я осталась сидеть за столом, делала вид, что пью компот. Зашла домработница Вера и начала убирать со стола посуду.

– Строгий у вас хозяин, – сказала я, решив завязать контакт хотя бы с ней.

Женщина пожала плечами:

– Обычный. Хозяева и должны быть строгими, иначе порядка не будет.

– А на ребенка зачем кричать?

Вера вздохнула, продолжая собирать на поднос грязные тарелки.

– Он им велит мать забыть, а как они могут ее забыть? Разве ж дети забудут родную мать?

– А куда она делась? – спросила я.

Вера понизила голос:

– Выгнал он ее.

– Как? За что?

– Раз выгнал, стало быть, есть за что. Не нашего это ума дело.

Домработница вышла из комнаты с полным подносом. Мне тоже пора было выметаться, да и не особо разговорчивой оказалась эта Вера. Боялась сболтнуть лишнего и потерять работу? Скорее всего, так. Да… Пообщаться за столом и познакомиться ближе со всеми обитателями дома не получилось. Услышать что-нибудь интересное и полезное для моего дела – тоже. Но ничего, не буду отчаиваться. Все равно со временем мы с ними сблизимся, тогда, надеюсь, и разговорятся.

Я ехала от господина Золотова к Алине. Во-первых, мне надо было увидеть Марину. И Алину, пожалуй, тоже. Хотелось посоветоваться с девчонками, что делать с Корнилом Борисовичем. Лично у меня он вызывал такое отвращение, что за столом я едва не запустила в него тарелкой с окрошкой. Так кричать на няню в присутствии детей! Да и вообще, что за манера – кричать на женщину! А на собственного сына?! И, главное, за что? За правду. Ведь действительно няня не виновата, что господин Золотов вышвырнул из дома ставшую неудобной жену. И тут уж – ори не ори на домочадцев – лучше не станет.

Девчонки были дома. Золотова делала у Алины генеральную уборку: ходила по комнатам и протирала повсюду пыль, даже в самых неприступных местах, а хозяйка квартиры наводила чистоту на кухне, отмывая стекла витрин и шкафчики.

– Вот, заставила меня все мыть и чистить, – пожаловалась мне Алина, кивнув на Марину. – У тебя, говорит, грязно! Нет, ну, скажи, Полин, когда это у меня было грязно?

– Клевета, – поддакнула я, прекрасно понимая, что Алина ищет у меня сочувствия. Надо сказать, что в вопросе чистоты и порядка она была под стать мне: ни я, ни она никогда не приходили в восторг от перспективы бегать по дому с тряпкой и шваброй.