Текст книги "Пять дней сплошного цирка"

Глава 9
Убеждения Палыча

Директор шапито Виктор Палыч жизни вне цирка не представлял. Он просто не понимал возможности существования в скучной обыденности. Сын его, Виталик, воспитывался, как и большинство детей в цирковых династиях, на манеже и полностью разделял мнение и мировоззрение отца.

Палыч ни секунды не сомневался, что Сергей попросился работать в шапито из любви к искусству. Частенько бывало, что бывшие цирковые, ушедшие на более спокойную работу или уволенные по различным причинам, нанимались на неделю-другую в шапито разнорабочими – вспомнить молодость, вдохнуть запах цирка.

Акробаты, велосипедисты, жонглеры и вообще все, кто был задействован в программе, репетировали все время, не занятое выступлениями, сном и едой. Жара, длившаяся вторую неделю, конечно же, мешала. Плотные клеенчатые стены балагана, даже подогнутые снизу для вентиляции, пластиковые ряды стульев и пыльные паласы арены, делали серьезные репетиции невозможными. Не хватало нормального воздуха. Артисты перебирались на улицу.

Справа от входа сверкал семью булавами худющий Аркаша. Его жена Даша гоняла по бревнам пятерых крохотных шпицев.

Ольга-кордебалет заставляла девочек тянуть носок, держать спинку и не обращать внимания на мужиков-козлов, повадившихся в последние дни ходить на репетиции и пускающих слюни на их фигурки, фактически ничем не прикрытые.

Увидев меня, Ольга махнула своим девочкам, и те накинули халатики до пупка.

– Настя! Пойдем пеликанов дрессировать.

На руке Ольги багровел внушительный синяк и рядом несколько маленьких. Горластые птицы, если делать неправильный жест, начинали щипаться. Только вот какие именно жесты их раздражали, мы пока понять не могли.

– Ты, Насть, не забыла, что их сегодня не надо было много кормить, иначе работать не будут?

– Не забыла. А где новый разнорабочий?

Три девушки хихикнули, а Ольга показала длинным пальцем в сторону манежа.

Я заглянула в балаган. Сергей, стоя на коленях, оттирал бордюр щеткой, часто макая ее в ведро с мыльной водой.

Палыч сидел на ступеньках, размахивал жареной куриной ногой и разглагольствовал.

– Цирк, мой дорогой, это все. Еще Ленин, который Владимир Ильич, говорил, что кино и цирк, заметь – и цирк, при поголовной безграмотности населения, являются важнейшими искусствами для народа.

Сергей от неожиданности нового прочтения цитаты оторвался от чистки бордюра. Палыч довольно покивал головой.

– Да-да, это точная цитата, которую шестьдесят лет договаривали только наполовину. А эстрада! Смешение стилей театра и цирка ее и породило! Артисты театра подрабатывали в цирке, и наоборот. Отсюда выросли пародисты, куплетисты, пантомима… И мюзиклы! Даже Маяковский участвовал в создании прологов и реприз. В цирк пришел профессиональный оркестр, артисты цирка со слухом и голосом решили реализовать себя, подтянули театральных актеров, умеющих петь, и – вперед, возникли мюзиклы! Понимаешь, Серега?

Сергей снял куртку, оставшись в мятой майке.

– Насчет мюзиклов я бы поспорил…

– А вот и не надо! – Палыч потряс куриной костью. – Я пятьдесят лет в цирке, хорошо эрудирован…

– И поэтому можете убедить всех, – Сергей встал и кинул в ведро щетку, – что цирк – родина слонов.

– …Я обиделся, – Палыч притворно насупил брови. – Вымоешь еще два ряда стульев.

В шапито забежала одна из собачек Даши, молча и высоко подпрыгнула к куриной ноге в руке Палыча, оторвала последний кусок мяса и бодро усвистала из балагана.

Палыч отнесся к воровству философски.

– Вот так и живем.

Глава 10
Цирк как вид жизни

Вчера, в понедельник, в цирке был выходной, но все равно шли репетиции, хоть и в облегченном варианте. Чинился реквизит, кормили зверей, ремонтировали шапито. Во вторник, среду и четверг представления давались один раз, в семь часов вечера. В пятницу выступлений было два – днем и вечером. В субботу и воскресенье представлений было четыре, первое в десять утра, а затем каждые три часа.

Сотни раз я наблюдала, как цирковые готовились к своим номерам, как переодевались в блестящие костюмы и изменялись внешне и внутренне. В них появлялась нервность, называемая куражом. Предощущение личного праздника «заводило» их. Если человек не был настроен работать, он не вписывался в общий ажиотаж.

Палыч ежедневно отсматривал каждый номер.

– Сальто нормальное, а тройной фляк у тебя рыхлый! – орал он на сына, и Виталик чувствовал себя несчастным.

– Как ты спину держала, корова толстая! – шипел он на Ольгу, которая при росте в сто семьдесят пять сантиметров весила от силы пятьдесят килограммов.

Зато, когда он похвалил Дашу за новый удачный трюк с собачками, дрессировщица на радостях перекормила крохотных шпицев, и они сутки спали, отказываясь выступать на манеже.

Сегодня вечером в репертуаре, как всегда, были акробаты, икарийские игры, велосипеды, использующиеся не по прямому назначению, жонглирование, фокусы, кордебалет с пеликанами и клоун Володя с медведицей Матильдой.

Володя, пребывающий в тихом запое вторую неделю, особо на сцене не шутил, не до этого было. Ему удавались «бой» с медведицей и задушевный разговор, когда Матильда гладила его по голове и лезла целоваться. Худо-бедно паузы между номерами он заполнял.

Наше шапито всем шапитам шапито, шапитистее не найдешь!

Перед тем как вернуться в Россию, цирк оказался в Латинской Америке. То, что артисты выжили, – исключительно личная заслуга Палыча. Цирк гастролировал в Чили, незаметно для себя перебрался в Аргентину, далее в Боливию.

Заезжали в самые отдаленные уголки, где только было возможно поставить шатер и получить деньги.

В Перу, застряв в маленьком поселке из-за проливных ливней, размывших дорогу, они все чуть не сошли с ума от местного напитка. Загорелые жилистые индейцы пили «нектар» глотками, а наши, по вековой привычке, стаканами.

Почти у всех артистов начались галлюцинации, общения с покойными родственниками и совместные ритуальные бдения с туземными древними богами.

Палыч за себя не боялся, считал, что выдержит, но беспокоился за коллектив, особенно за родного сына, который собрался в единственный за две недели выходной сходить «тут неподалеку» за двумя вещими птицами.

Виталик решил забрать невиданных птиц в Москву для более тесного общения, а пока разговаривал с ними телепатически. Палыч попытался урезонить людей, воззвать к разуму. Но те, осоловевшие от наркотической настойки и безделья, слабо отмахивались, советуя «хлебнуть и не париться».

Палыч попросил сына показать таинственных вещих птичек, но Виталик объяснил ему, что птиц за последние триста лет мало кто видел. Их ощущают, когда летают. Лететь лучше всего с ближайшей горы. Вниз головой.

Вечером, сидя у традиционного костра, Палыч два часа слушал, как его сослуживцы с сонными глазами, смотрящими в нирвану, толкали заумные речи о грани между мирами. И решил принимать незамедлительные меры.

В ста двадцати километрах от селения, где они зависли на месяц, был небольшой залив, в который иногда забредали корабли. Палыч решил спасаться морем.

Купив последнюю в этом сезоне бутылку сводящего с ума снадобья, Палыч повел за ней родной коллектив. Завел всех в старый автобус желтого школьного цвета без стекол…

Путь в сто двадцать километров с гор к морю занял полдня. Палыч гнал раздолбанный арендованный автобус с максимальной скоростью для этих дорог, на которых никогда не было асфальта, – тридцать километров в час.

Через два дня в порту их подобрал небольшой теплоход, отправляющийся в Европу.

За время гастролей по Латинской Америке труппа обносилась, исхудала и изголодалась. Кордебалет в составе четырех тощих девушек за две недели путешествия на судне отъелся. Мужская же часть ежевечерне развлекала команду, травила анекдоты на всех языках мира, пела песни, жонглировала, в общем, репетировала на палубе.

Вскоре шапито перебралось во Францию, там я к ним и попала, через месяц после появления Матильды.

Глава 11
Подкидыши

Любому цирковому понятно, что большинство шапито гастролирует без зверей. Только стационарные цирки могут себе позволить дрессированных «братьев наших меньших» или разъезжающие зверинцы.

В шапито и условия для содержания не самые лучшие, да и справок слишком много требуется: санэпидемстанция, ветеринарка, калькуляция расходов на питание, разрешение на содержание, прививки, допуск к дрессуре и далее по списку… Но у Палыча выбора не было.

Матильда прибилась к цирку во Франции, недалеко от Руана. Ее, маленькую и больную, привели цыгане.

Палыч долго отнекивался, объясняя, что ему по штату не положено иметь зверей. Цыгане понимающе кивали головой и снижали цену. Палыч разозлился, позвал всех акробатов, что были в наличии, и те вытеснили цыган с территории цирка.

Но цыгане привязали Матильду к бытовке Палыча часа в четыре утра. Рык Пусика разбудил нескольких цирковых, но было поздно, цыгане умчались на раздолбанном «Рено».

Матильда ужасала внешним видом. Шерсть была порчена гнойными проплешинами, медведицу мучили блохи, ее пон́осило.

Палыч привлек к лечению Матильды кого только можно. У нее вытащили кольцо из носа, заставили выпить бутылку водки с десятью сырыми яйцами, обмазали керосином и кормили исключительно овощами.

Матильда выжила. Но, как показало время, перестала расти. Сказалось трудное детство и непосильный труд на сельских ярмарках.

Володя, клоун на пенсии, вспомнил, что сорок лет назад он заканчивал цирковое училище как дрессировщик. По специальности он работал года два, а потом начал профессионально шутить. Клоуном получалось легче, да и отвечать ни за кого не надо.

Теперь Володя понял, что нашел свою вторую половину. Он вычесывал Матильду, кормил и баловал. И она его любила.

С пеликанами получилось занятнее. Полтора месяца назад наши цирковые трейлеры заехали на свободную площадку Городка, на которой нам разрешили выступать.

Сбоку забетонированного квадрата стояло круглое невысокое сооружение, покрытое плотным полиэтиленом. Рядом торчала обыкновенная туристическая палатка. Из нее вылез сонный старикашка и побежал к нашим машинам с радостной улыбкой.

– Ну, наконец-то! Слава те господи! Как же я с ними намаялся! Теперича они ваши, пользуйтесь!

Палыч, ничего не понимая, отмахнулся от сумасшедшего старика и топтался на бетоне, прикидывая, где лучше поставить машины и куда вгонять две основные стойки, держащие купол цирка.

Пока трейлеры разворачивались, старик резво свернул палатку и потрусил к жилым домам метрах в двухстах от площадки.

Первым решил посмотреть что там, за полиэтиленом, Виталик. Приподняв клеенку, Виталик нос к носу уперся в четыре клюва. Птицы, приученные в это время обедать, с радостью загоготали, увидев человеческое лицо с привычным запахом перегара.

Цирковые мало чему удивляются, но звуки, раздавшиеся из-под полиэтилена, просто пугали. Вопли были похожи на разухабистый хор пьяных теток.

Скинув полиэтилен, растерянный Палыч увидел четырех голодных пеликанов в клетках, прилаженных сверху детского надувного бассейна. Оглянувшись, Палыч побежал за стариком.

Дедок поддал ходу, но ему мешала палатка под мышкой. Наперерез старику метнулся жонглер Аркаша, придержал его за плечи и попросил подождать директора.

Палыч, запыхавшись, подбежал к деду и несильно съездил ему по уху.

– Ты чего это нам подсунул?

Старик потер ухо.

– Чего ты сразу драться? Меня к птицам приставили только до того, как приедет цирк. Я этих пеликанов видеть не могу. Оруть и оруть. Рыбы съели – тонну. Насрали гору. Четыре дня с ними просидел, боялся сопруть или съедят. Теперь они ваши!

– А чего ты побежал-то? – Еле отдышался Палыч.

Свертывая палатку, старик хитро глянул на директора.

– Знамо дело, испугался, что вы их не возьмете. Я там на ихний бассейн записочку приклеил и конверт. В нем разрешение на их содержание от нашей мэрии и телефон дрессировщицы, она со сломатой ногой в больнице лежит. Зверинец без нее уехал, уж очень у дрессировщицы характер тяжелый, не захотели они ее ждать. А вам навестить надо, вдруг и она без птиц сбежит, прям в гипсе. Ну, пошел я, меня жена ждет картошку поливать.

На следующий день кинули жребий и в больницу к «сломатой» дрессировщице отправили меня.

Через пять минут общения стало понятно, что дрессировщица действительно занудная стерва. Сорокавосьмилетняя Лариса строила из себя тонкую девушку семнадцати лет. Перевоплощение у нее не получалось.

Она сразу начала ругаться на владельцев зверинца, где работала, на негуманное обращение с собой и птичками. Зачитала по памяти несколько статей из американского законодательства по охране животных.

От нового коллектива она потребовала лекарств, фруктов и ежедневных визитов. Обещала выйти через неделю и подать в суд. На всех. На владельцев зверинца, на директора цирка, на… Она осмотрела меня с ног до головы и устало махнула рукой, не включив меня в черный список.

Я, естественно, удивилась – Палыч-то наш при чем? Но Лариса, нервная женщина, очень похожая на ощипанного пеликана, была уверена, что к моменту ее выписки все будут «при чем».

Послушав нервную тетку еще минут десять, я оставила на тумбочке бананы и лимоны, сказала «до свидания» и, не слушая бесконечный рассказ о злоключениях дрессировщицы, ушла.

В тот же день, позже, после обеда, комиссия в составе меня, Витальки и Ольги-кордебалет постановила, что пеликаны ничего не умеют. Они стадом носились по манежу, пачкая едким пометом покрытие. При виде элементарных колец и тумб, тупо моргали, никак на них не реагируя.

Теперь в больницу отрядили Виталика. Он надел парадные кожаные штаны, новую футболку, прикупил цветочков подешевле и отправился охмурять Ларису.

Вернулся через два часа пьяный, объяснив, что выпил с расстройства. Дрессировщица долго втюхивала ему насчет жестокого обращения с животными, о свободном волеизъявлении птиц и жестокостях цирковой дрессуры.

Короче, весь номер Ларисы состоял в том, что она залезала на лестницу, висящую над надувным бассейном, и оттуда кидала птицам рыбу, которую они ловили, эффектно размахивая огромными белоснежными крыльями.

Виталик подсчитал, сколько рыбы уйдет на их кормление, и решил, что дешевле пустить пеликанов на гриль.

Но тут вмешалась Ольга. Обладая не самым красивым лицом, она поражала мужчин обаянием и уникальной по совершенству фигурой. Длинные стройные ноги, амфорные бедра, тонкая талия, плоский живот и небольшая грудь. Ни намека на целлюлит. Мужчина любого возраста, если он не слепой, всегда реагировал на нее.

Ольга вдохновилась идеей сольного номера и предложила сделать качели над пластиковым бассейном, который еще нужно купить, а она в своем блестящем костюме будет раскачиваться под куполом шапито и оттуда, постепенно снижаясь и делая акробатические «па», кормить пеликанов.

Знаменитый блестящий костюм Ольги состоял из колготок, трусиков «стринги», двух кружочков на тесемочке, называемых «лифчик», и абсолютно прозрачной переливающейся накидки.

Палыч, на которого Ольга производила гипнотические впечатление, согласился сделать пробный номер.

Две недели Палыч плохо спал, подсчитывая, во сколько ему обходятся горластые птицы. Но первые же кассовые отчеты его успокоили. И пеликаны, и Матильда весомо увеличивали цирковые сборы и полностью оправдывали уход за ними.

Глава 12
Вечер первого дня

В десять часов вечера я разожгла ежевечерний костер. В нем сжигали накопившийся за день мусор. Костер называли «пионерским», те, кто к нему подтягивался, пили пиво, вино или чай и разговаривали о произошедших за день событиях. Отличное расслабляющее средство.

Сегодня, кидая мусор в огонь, я поняла, что между тем моментом, когда я бросила картонку в огонь, и тем, когда подняла ресницы, прошло не меньше минуты, потому что картонка догорела. Значит, я проспала эту минуту. Бог мой, как же я вымоталась в этот день!

И тут, о ужас, к костру подсел Сергей. В последний час я забыла о его существовании! Мне предстоял еще один трудовой подвиг – соорудить и застелить незваному гостю постель.

Спасти меня от сонливости мог только холодный душ. Под него я и встала. Прямо в белом халате. Тут же заломило в бывшей больной коленке, реагирующей на любое изменение погоды. Бодрости от холодной воды мне хватило как раз на вытаскивание из-под кровати матраца и второй, ненужной мне, подушки. Постельное белье я бросила стопкой на матрац, который расположился между моей узкой кроватью и стеной.

Сергей разбудил меня… не знаю во сколько. Он что-то бурчал про непонимание и о желании поговорить. Я, не открывая глаз, послала его куда подальше, но недостаточно громко, потому что он тут же спросил меня, почему я не имею любовника в цирке.

Этот вопрос меня на секунду разбудил. Но не настолько, чтобы отвечать.

Сергей вертелся, стараясь раздеться и не повредить свою «кровать» на полу. Сквозь сон я услышала самый дурацкий вопрос за последние полгода.

– А может, тебе того, холодно?

Я подумала, что сделала большую ошибку, связавшись с неумным богатым выпивохой. Но тут пришло спасение. В окно постучал Виталий. На его робкое: «Серега, давай поговорим за жизнь, а то скучно» – Сергей подпрыгнул на месте, накинул снятую куртку и вылетел из бытовки.

В ту же секунду я заснула. Как в омут провалилась.

Сергей не собирался приставать к лохушке-уборщице. Он попробовал предложить секс чисто из сострадания, по привычке. Когда Настя никак не отреагировала, он не расстроился. А тут и Виталик постучал в окно.

К удивлению Сергея, пить водку Виталик отказался.

– Кончилась расслабуха, при репетиции руки начали трястись. Давай по пиву. А ты чего? От жены прячешься?

Сергей промямлил, что он не то чтобы прячется, но хочет отдохнуть от семейных проблем, пожить другой жизнью. Виталик сочувственно слушал.

– Я бы тоже другой жизнью с удовольствием пожил. Знаешь, директором бы побыл.

– Директором чего? – сонно переспросил Сергей.

– А какая разница? – Виталик мечтательно заулыбался. – Фабрики, конторы, телевидения. Поруководил бы. Каждый месяц котлету денег получал бы. Сказка.

– Не уверен. – Сергей кинул в огонь пачку собранного за день мусора и взял у Виталика бутылку пива. – Как правило, владелец больше всех работает на своем предприятии.

– Понимаю, – решил поддержать нового знакомого Виталик. – У меня батя владеет половиной шапито. Сам видишь, как вкалывает. – Виталик достал из принесенного пакета сверток. – Бутерброд с колбасой будешь? Слышал, в Городке убили замдиректора обувной фабрики. Во, наверное, денег сняли! – Виталик отпил пива и заговорил тише: – Я тоже однажды в переделку попал.

Мама у меня всегда эффектной женщиной была, царствие ей небесное. Мы из кинотеатра поздно вышли, я замешкался, и она одна, без меня осталась. На улице к ней двое парней пристали. Моложе ее лет на десять, пьяные в дупелину. Мама сначала культурно с ними разговаривала, потом послала. Один пьяный ее за руку схватил. А мама гимнастка, силушки до фига, она с ходу ему в глаз звезданула.

Тут второй полез в драку. Я тоже всунулся. Мне четырнадцать, а тем бугаям по двадцать пять. Один мне между ног врезал, я скрючился. Ни дышать, ни смотреть, ни двигаться не могу. Тут моя мама как заорет: «Вы что же, хотите меня без внуков оставить!» Ребята ничего понять не могут. Молодая девушка что-то орет о внуках. А мать разошлась не на шутку. Одному руку сломала, другого просто хуком в левую челюсть вырубила. На нее в суд подали за превышение самообороны, но мама с Юрием Никулиным дружила, он ее отмазал.

Допив бутылку пива, Сергей закурил.

– У меня хуже было. Я ведь сидел в молодости.

– Бывает. – Виталик достал из пакета еще две бутылки. – У нас вон Володька, клоун вечно пьяный, четыре года мотал. А ты?

– Два. Мама, да и я считаем, что произошел тот самый редкий случай, когда отсидка на пользу пошла. Я на наркотиках тогда сидел, на героине.

Сергей вспомнил восьмое мая пятнадцать лет назад. Особых празднеств по случаю Дня Победы не было, ветеранов почти не осталось. Но народу много не надо, лишний выходной тоже на дороге не валяется. К вечеру на центральную улицу микрорайона вышли семейные пары с детьми, компании ребят, отдельно прогуливались группы хохочущих девушек.

Сергей опять стащил деньги у матери. Он очень любил мать, но контролировать себя уже не мог, тащил из дома все, что можно вынести.

Тут же он встретился с Ромкой, который своим родителям наврал, что ему нужны деньги на два билета в кино. На общую сумму купили пять чеков. В первый раз вмазались в подъезде. Шататься после первого прихода по улице было лень, но встретились знакомые, бывшие одноклассники. Постояли, поболтали. Из пяти человек только один Юрка из соседнего дома был трезвым и «невмазанным». Именно он не понравился трем мужикам на ближайшей лавочке.

Когда они заорали, что Юрка им обзор на улицу закрывает, тот отошел в сторону, но при этом толкнул двухлитровую бутылку пива, стоящую на земле. Мужики начали возмущаться. Юрка поднял бутылку, две компании полаялись, но как-то вяло, без огонька.

Юрка, завязавший с наркотиками полгода назад и не переносящий алкоголя, решил, что с него хватит. Пожал ребятам руки и отправился домой. Компания побрела дальше по улице. И тут один из пьяных мужиков оторвал задницу от скамейки, догнал Юрика и пырнул его ножом в спину.

Это было так неожиданно, что сначала никто не понял, что же произошло. Юрка упал. Второй мужик на скамейке оказался самым сообразительным, прихватил початую водку и потрусил к своему подъезду.

Компания ребят несколько секунд стояла в ступоре. На глазах двадцати человек, в начале праздников, прирезали человека ни за что ни про что. Естественный гнев охватил ребят.

Раненый Юрка был в сознании, но слабел на глазах. Ребята вызвали «Скорую» и милицию. Один из участковых, на их счастье, курил на балконе и видел происшедшее. Видел, кто спровоцировал драку.

«Скорая» подъехала быстро. Мужика парни поймали, но в милицию не повели. Затащили за гаражи и там побили. Почему Серега тогда увлекся мордобоем, ему самому было не понятно.

Остановились ребята в своем мщении вовремя, как раз подоспел наряд милиции. У пьяного дурака оказалась сломанной челюсть. А вот у Сергея при обыске нашли три оставшихся чека героина. Хотели припаять ему по полной. И провокацию на драку, и торговлю наркотиками, то есть лет на семь. Но Сергею повезло – милиционер, куривший на балконе, от своих слов не отказался.

Мама, жалующаяся, что он отнес всю квартиру, в том числе продал даже утюг, плюнула на прежние распри и заняла денег на адвоката. Дали минимальный срок. В зоне Сергей держался середняком, на рожон не лез.

Когда вышел, мать не могла поверить, что он больше не колется. То, что Сергей начал закладывать за воротник, ее не очень беспокоило, половина России пьет. А Сергей действительно больше к наркотикам не вернулся. Конечно, два раза укололся, но истерики со стороны мамы и бывшей жены были такие, что он решил остаться алкоголиком.

Виталик слушал историю с вниманием.

– Ну чего, Серега, ты молодец. И мама твоя тоже. Давай с водкой завяжем?

Сергей посмотрел на Виталика трезвым взглядом.

– Ты чего, офигел? Последней радости лишиться?

– И здесь ты прав. – Виталик встал. – Спать пора, туши костер.