Текст книги "Волшебная ночь forever"

Обойдя поляну, Лена не нашла ни одной тропинки. Опыта в хождении по лесу у нее не было, она с детства не терпела туристических походов, вылазки за грибами и всякие прочие собирания ягод.

Если бы Елена внимательнее вгляделась в сосны, возвышающиеся над нею, то смогла бы заметить такое необычное существо, после которого та здоровенная Мышь смотрелась бы безобидной мягкой игрушкой.

За домом был разбит огород. В теплицах и на грядках росло все, что и положено. Во всяком случае, репа, укроп, петрушка, картофель и огурцы были точно такими же, как у Елениной бабушки в деревне под Клином. Но еще зеленели несколько грядок незнакомых трав.

По огороду бродили равнодушные раскормленные куры, на которых Елена чуть ли не наступала, а они, не суетясь, недовольно отскакивали в сторону.

Чуть дальше, за огородом, стоял маленький бревенчатый домик с квадратным окошком. Елена вспомнила предназначение домика – баня.

В проеме низкого входа дощатого курятника, прилепленного к избе, деловитый петух копал яму. Между курятником и стеной дома возвышалась поленница дров.

Проведя рукой по спилам дров, Елена ощутила тепло сосны и смоляной запах жаркого солнца.

Полностью обойдя дом, Елена увидела напротив крыльца круг кострища, отделенный от свежей травы круглыми булыжниками. Рядом стоял сруб колодца с «журавлем». Заглянув в прохладную глубокую темноту, Елена увидела свое отражение в воде. Захотелось напиться и умыться.

Елена потянула веревку «журавля», и из колодца поднялось деревянное ведро, полное чистой воды. Поставив его на скамейку у колодца, Елена зачерпнула кружкой воду и жадно напилась. Заломило зубы от холода. Сполоснув лицо, Елена решила окатить себя ледяной водой.

Сняв с себя одежду и с трудом подняв тяжелое ведро, Елена опрокинула на себя воду. Замерев на пять секунд, она судорожно вздохнула и завизжала от удовольствия.

А чуть дальше в дупле большой ели, свесив ноги, сидел маленький старикашка с нечесаным серым пухом на голове. Он сладостно цокал языком, разглядывая мокрую Елену, и сам себе аплодировал мохнатыми лапками.

– Вот хороша, вот настоящая. Вот это нам свезло так свезло.

Одевшись, Елена возвратилась на огород. И вроде бы есть не хотелось, но сидеть в доме было немного страшно. А с огорода, если станет опасно, можно быстро сигануть в лес.

Выдернув из грядки морковку, Елена обтерла ее о штаны и съела.

На секунду Елене показалось, что за нею наблюдают. Она даже ощутила на своем затылке чужой любопытный взгляд. Приглядевшись к деревьям, Елена не заметила ничего странного. Зато ей понравилась сосна на опушке – с удобными сучьями, по которым она могла забраться к верхушке дерева.

Минут десять Елена прыгала около сосны, примеряясь. Забраться удалось со второй попытки. Ободрав руки, Елена устроилась на ветке и посмотрела вниз.

– Ой, мама!

Это было необыкновенное, впервые испытываемое чувство. Елена увидела себя на краю Земли. Рядом рыжавели ветки соседних сосен. Внизу зеленела большая поляна с деревенским домиком пряничной наружности. За ним огород с курами, пред ним колодец с «журавлем». А вокруг поляны плотный лес, в котором не было ни просек, ни тропинок.

Но что самое странное, горизонта, который так красиво показывают по телевизору, снимая землю с вертолета или самолета, тоже не было. На расстоянии нескольких километров от поляны лес заканчивался зелено-голубым маревом, и казалось, что поляна плывет в бесконечном тумане.

Привыкшая анализировать ситуацию, не откладывая решения на долгое «потом», Елена, сидя на сосне, болтала ногами и не знала, что сейчас делать.

Это было странно. Много лет она если не точно, то хотя бы примерно знала, «в какую сторону думать». А сейчас – ничего. Ни одной действенной мысли.

Но пора было попробовать собраться и принять к сведению все факты еще раз.

Первое – Мышка-мутант. В Подмосковье можно встретить кого угодно, кроме Снежного человека, ему здесь воздух не нравится, но, опять же, лабораторные изыски научных институтов могут создать и не такое. Врут они много, скрывают, но вполне могли вырастить непонятное животное.

Второе – как она смогла сюда попасть? В местность, где нет намека на Москву, город, не могущий исчезнуть за горизонтом. Проявление цивилизации должно сказываться хоть каким-то зданием или поселком.

Третье – дом. Дом жилой. Нет пыли на буфете, печи и столе. Все чистое, и запах домашний. Кстати, дом она рассмотрела наименее внимательно. А вдруг там есть телефон?

«А где мой телефон?» – уже зная результат, Елена похлопала себя по карманам. Телефон остался там, в другом измерении, на скатерти-простыне.

Интересно, что сейчас происходит на корпоративном пикнике? Она бы многое дала за просмотр суеты сотрудников, потерявших начальницу в лесу во время юбилея фирмы.

Как же слезть теперь с дерева? Высоковато она забралась.

Слезание с дерева произошло гораздо быстрее, чем залезание на него. С последней перед землей ветки Лена просто упала. Дерн под сосной оказался мягким, и, отряхнувшись от иголок, Елена поспешила к дому.

Его тщательное обследование она начала с печи. На печной полке лежал большой коробок длинных каминных спичек, комок соли в тряпице, несколько горшков-чугунков. Все чугунки чистые, отмытые до блеска.

На книжных полках стояли книги по большей части медицинского содержания, сонник, травники и несколько женских романов.

В купеческом резном буфете, на верхних полках, Елена увидела старинную серебряную посуду, в ящиках – деревянные ложки и столовые серебряные же приборы. На нижней полке – современная механическая мясорубка, шинковка и набор столовых ножей фирмы «Зелингер».

За буфетом что-то заскреблось, и у Елены испуганно забилось сердце. Осторожно заглянув за угол мебели, она увидела на вязаном чистеньком половике серебристую Мышь. Та сидела около блюдца с куском хлеба в лапе, моргала изумрудными глазами. Поняв, что ее заметили, Мышь, положив хлебушек в блюдце, потопала из избы, пища что-то басом.

– Так это же ты меня сюда завела, гибрид ушастый!

Вопль Елены поддал скорости Мыши, и она шмыгнула в маленькую дверцу, проверченную во входной двери и завешенную куском кожи.

Выскочив за Мышью на улицу, Елена нигде ту не нашла. Обойдя дом, она села на крыльцо. Солнышко понемногу припекало, птички пели, теплый ветер доносил из леса запах прогретой хвои.

Деревянные ступеньки крыльца, округлые балясины, пахнущие летним деревом. Сколько же лет она не была в абсолютной тишине природы? Необычность обстановки, когда не работает телевизор или музыкальный центр, когда не захлебываются сигнализацией автомобили под окном, не ругаются подростки, играя в футбол на дворовой площадке, не гульбанят соседи… первозданная тишина.

Она задремала.

…Высокая, полная, можно сказать, мощная женщина поставила на траву корзину, наполненную разноцветными сыроежками, первыми подберезовиками и ранними опятами. Встала перед ступеньками крыльца и, скрестив руки под грудью, принялась серьезно рассматривать Елену.

Одета женщина была лихо – расшитый русский сарафан, надетый на просторную рубаху. Русые, с проседью волосы забраны в косу. На ногах новые кроссовки. Одежда, конечно, необычная, зато удобная для данной местности.

«Не в сказке нахожусь, – решила проснувшаяся Елена. – Не глюки, я действительно просто заблудилась в лесу».

Вскочив, Елена улыбнулась.

– Здравствуйте, я так рада, что вы пришли, – сказала она.

– Правда? – женщина осмотрела Елену со вниманием крестьянина, покупающего живность в хозяйство.

– Я заблудилась. Нечаянно. Понимаете… – Елена спешила объяснить ситуацию, надеясь сегодня все-таки попасть на строительную площадку для контроля проводимых там работ. – Я за вашей Мышкой шла и упала, а потом здесь очнулась. Не знаете, сколько сейчас времени? У меня часы от удара остановились.

Женщина, прихватив корзину, поднялась на крыльцо, взялась за ручку двери.

– Времени? Какая те разница? Часто болеешь?

Вопросы были не теми, которые она ожидала, не привычными.

– Болею? Вообще не болею. А где я нахожусь?

– Там же, где и я, – строго ответила женщина, вошла в дом, и дверь за нею захлопнулась.

Растерянно-обиженная Елена осталась на крыльце и села на ступеньки. Подняв голову, она увидела очередное чудо природы.

К крыльцу семенил маленький старикашка. Размерами он был похож на лилипута, но параметры его тела и лицо были не состаренными детскими, как у них, а именно старческие. Глаза хитро блестели, и он улыбался во весь огромный рот, сверкая желтыми здоровенными зубами. Надето на нем было что-то невразумительное типа застиранного трикотажного нижнего белья неопределяемого цвета. А на шее пестрел шелковый платок. Видимо, для красоты.

Встав у крыльца напротив Елены, он достал из растянутого на груди кармана пачку «Мальборо» и спросил неожиданно низким голосом:

– Покурим?

– Спасибо, не курю.

Елена смотрела на старичка и медленно понимала, что ничего не понимает. И чем дальше, тем больше. И женщина агрессивно-странная, и старичок какой-то… слишком хитрый, и, главное, никто не удивляется ее появлению.

– Значица, табачку с собой нету. – Старичок говорил утвердительно-печально, но тут же улыбнулся лягушачьим ртом. – А с другой стороны, эт-то хорошо для здоровья, особенно для тваво.

– А что вас так мое здоровье интересует? – начала волноваться Елена. – Я на него не жалуюсь, мне болеть некогда.

Не слушая Елену, старичок засунул сигаретную пачку обратно в карман. Рука его, покрытая серым пухом до самых ногтей, отличалась от нормальных небольшими розовыми перепонками между пальцев.

Почувствовав ошарашенный взгляд Елены, старичок повертел рукой у себя перед глазами, улыбнулся еще шире и сделал несколько танцевальных «па», изобразив чечетку с коленцами.

– Не бойсь, деваха, не заразно. С Хозяйкой познакомилась?

– Да как-то… не очень. Меня Еленой зовут. – Елена решила ничему не удивляться и в доходчивой форме объяснить свое желание побыстрее сбежать отсюда.

Старичок поклонился, держа лапку у груди.

– Домовой я. А она Ягиня. То есть Баба-яга по-современному.

Махнув рукой, Елена встала и вежливо улыбнулась.

– А мне не до шуток. Вы, собственно, не подскажете, как отсюда быстрее к станции железнодорожной пройти? Или к автобусу?

Домовой оглянулся по сторонам, почесал голову сначала одной рукой, потом другой. Прищурился на солнце, почесал грудь, развел руками:

– Отсюдова? Никак.

Елена еле дотерпела манипуляции старичка, а его ответ вызвал раздражение.

– Боже мой, и так голова идет кругом, там люди за меня беспокоятся, я вообще ориентир потеряла – где нахожусь, а вы в игры играете.

Открылась дверь избы, на крыльцо вразвалку вышла Ягиня и, не обращая особого внимания на Елену, кивнула Домовому:

– Ну что, он появился?

Старичок еще раз изобразил танец домовых и почесал голову.

– Не сумлевайся, появится.

Переведя взгляд с Домового сначала на опушку леса, женщина наконец-то уставилась на Елену. Взгляд был оценивающий, но не радостный.

– Слушай, Домовой, так это же не та…

– Как это не та? – Домовой обошел Елену. – Ее Мышь привела, значится, она та самая.

– Да нет же! – Ягиня рассердилась и топнула ногой, от чего где-то в небе испуганно крякнули несколько уток. – Должна быть моложе и красивше!

– А если я «не та», – обрадовалась Елена, – то вы меня отпустите!

Ее слова опять были сказаны в пустоту.

Прищурившись, Ягиня как бы сняла мерку взглядом с Елены.

– Боюсь, она ему не понравится.

Домовой даже сделал шаг назад, чтобы лучше оглядеть гостью.

– Чего это? Нормальная женщина, в соку, без погрешностей, – для убедительности он постучал по груди перепончатой лапкой. – Сам видал. Я за нею из дупла совиного наблюдал, для контроля.

– Знаю я твой контроль, старый бабник. – Ягиня отвернулась от Елены и вглядывалась в лес. – Ни одну хозяйку в своем дому не пропускал, всегда под бок пристраивался. Мне бабы жаловались.

– Я пристраивался? – Домовой возмущался с искренностью обиженного ребенка. – Я не пристраивался, я сны шептал, предсказания. А бабы, дуры необразованные, меня не так поняли…

Елена слушала бред сумасшедших с большим трудом. Ситуация с каждой минутой становилась серьезнее, и ее вежливая улыбка держалась исключительно на хорошем воспитании.

– Хорошо, я могу заплатить. Покажите хотя бы направление, если вам лень идти. – Лена пошуршала по карманам, нашла несколько мелких купюр, сложила их в пачку и протянула сначала Домовому, затем Ягине. Сумма получилась небольшая, но для сельской местности весомая. – Ладно, если на электричках и автобусах, как я понимаю, вы не ездите, то махните в сторону, где находится Москва.

Домовой проявил внимание к деньгам, но взять не решился. Ягиня посмотрела на купюры с брезгливостью.

– Говорит она слишком много, раздражает. Где он, руководитель хренов? Пусть сам с ней мосты налаживает.

Елена не отступала.

– Здесь немного, но с собой больше нет. Вот если вы меня до опушки проводите, туда, где наша компания гуляет, там я могу еще доплатить.

Ягиня не слушала Елену.

– Чувствую, сейчас появится.

Ягиня и Домовой вытянулись «во фрунт», уставившись в лес.

По опушке поляны полукругом синхронно закачались деревья. Ветер нарастал, принося из леса запахи деревьев, весенней травы, цветов, зверей. Слышались шорохи древних молитв, бормотание языческих заклинаний…

Елена завороженно смотрела на лес, поддавшись его магии.

Ягиня ждала с радостной улыбкой. Домовой начал мелко подпрыгивать от нетерпения.

Среди деревьев неожиданно, проявившись как на фотографии, возник высокий, широкоплечий молодой мужчина. В каких-то портах, подвязанных бечевкой, в разодранной майке защитной расцветки. Босиком. Длинные русые волосы забраны в косу и перетянуты на лбу берестяной плетеной веревкой.

Сделав два нереальных широких шага, он встал перед крыльцом и улыбнулся странно спокойной и понимающей улыбкой.

Радостно подпрыгнув, Домовой обеими лапками показал на Елену, хвалясь находкой:

– Привет, друг Леший. Глянь, какая девка-то смачная.

Леший внимательнее смотрел на Елену серыми глазами… и у Елены по рукам побежали мурашки. Не от страха. От того чувства, которое возникает неизвестно откуда и непонятно почему именно к одному, конкретному человеку.

И ничего особенного, кроме выражения глаз, в Лешем не было, и муж у Елены был гораздо красивее и выше ростом, но только от Игоря у Елены мурашки по телу не бегали никогда. И голова так, по-особенному, не кружилась.

«Как жаль, что я встретила его здесь, в дурацкой ситуации, а не там, в нормальной жизни, – подумала Елена. – Нет, – тут же одернула она себя. – Это наваждение, с ним надо бороться. И я смогу. Наверное».

Никто мыслей Елены не читал, на кратковременный ступор внимания не обратил. Ягиня была искренне рада Лешему и говорила с ним голосом тетушки, привечающей любимого племянника.

– Небось из-за пожаров задержался, милый. Я слыхала – весь север торфяниками полыхает. Вот горюшко-то. А эта… – тут Ягиня наконец-то соизволила проявить внимание к Елене и энергично кивнула в ее сторону. – Эта действительно ничего, сойдет.

И тут Елену осенила догадка, от которой ее теперь пробил не жар влюбленности, а страх за собственную жизнь. Она даже прислонилась лбом к высокой балясине крыльца.

– Я все поняла. Вы собрались меня съесть. Дождались приблудную девушку приятной комплекции и теперь ритуально сожрете в лучших языческих традициях. Вы, – Лена посмотрела на Ягиню, – придумали себе, что являетесь богиней Ягиней, а она любила человеческие жертвы. Домовой просто кровушки попьет, а Леший… – Внимательный взгляд Лешего на секунду смутил Лену, но она продолжила: – А Леший либо шашлык из меня делать будет, либо в сторонке посидит.

Трое лесных жителей смотрели на Елену расширенными от ужаса глазами. Первой очнулась Ягиня. Она загоготала в голос и смеялась, поворачиваясь во все стороны, хлопая себя по коленям и утирая слезы.

У Лешего изменился взгляд, перешел с удивленного на понимающий. Он чуть больше улыбнулся.

Домовой хлопнул себя по груди и громко чавкнул от смеха.

– Окстись, болезная, вегетарьянцы мы. Ты для других нужд здеся находишься, для более интересных. Хотя… если, например, тебя под грибную подливочку употребить… Шутю!

И Елена немедленно поверила. Во-первых, очень хотелось остаться живой и невредимой, а во-вторых… здесь действительно было что-то другое, и она это чувствовала. Настроение ее сменилось, и она тут же пошла в атаку:

– Слушайте, а телефон у вас есть? Хоть самый паршивый?

Ягиня, подправив подол сарафана, тяжело села на широкие ступени крыльца и, сделав серьезное лицо, перебила Елену:

– Экология, бабонька моя, ни к черту стала. Леса гибнут, воздух меняется. Воздух меняется – портится вся растительность. Растительность портится – живность губится. Помочь нужна. Поняла?

Серьезные лица «существ» человеческого обличья уже не пугали Елену, она просто решила им подыграть.

– Поняла. Нужно совершить какой-то обряд. Вам чего-то не хватает. Я, видимо, буду принимать участие в жертвоприношении. Надеюсь, не кровавом.

Повеселев, Ягиня повернулась к Лешему.

– Она не безнадежная, даже сообразительная. – С преувеличенно ласковой улыбкой Яга обратилась к Елене. – Я этого слова – «жертвоприношение» – не стала бы произносить… Чтоб не сглазить. Но суть примерно та же. Ты садись, Алена, новости лучше слушать сидя.

Елена села, но не рядом с Ягиней, а чуть дальше, опершись спиной о бревна стены дома.

Леший стоял все с той же дурацкой понимающей улыбкой, медленно оглядывая дом, лес, Елену.

Зато Домовому не стоялось на месте, и он то притоптывал ногами в старых кедах, то срывал и жевал травинки.

– Я слушаю, – напомнила о разговоре Елена.

– Леший, вот, – Ягиня для убедительности показала на лесного красавца. – Дал указание присмотреть кандидатуру для воспроизводства.

Елена встревожилась.

– Чьего воспроизводства?

– Нашего, – вздохнула Ягиня. – Связь между лесами нарушается…

Елена настроилась еще раз прослушать лекцию об экологии, тяжелой жизни современного леса… Но на поляну преувеличенно бодрым шагом вышел мужчина в дорогом костюме, который дней пять назад был новым. Теперь он лохмотьями висел на похудевшем владельце.

Мужчина шел к дому. Стало видно, что левый рукав сильно загажен птицами, правый же практически оторван. Пиджак подвязан галстуком. За плечами мужчины болтался пустой рюкзак, небритое лицо раскраснелось от пота. По мутным глазам и шатающейся походке было понятно, насколько он пьян.

Появление мужчины было неожиданным. Метров за пять до крыльца мужчина сменил направление и пошел к курятнику.

Зайдя в него, он тут же вышел, держа в обеих руках по куриному яйцу, рассматривая их непривычно пеструю расцветку и большой размер.

– Пора вмешаться. – Ягиня, кряхтя, встала. – Счас я ему объясню, откуда яйца берутся.

Не суетясь, она подошла к мужчине и ловко выбила яйца из его рук.

У земли яйца подхватили тонкие лапки непонятно откуда появившейся Мыши. Подхватив вкусную добычу, она, прижимая яйца к груди, быстренько убежала за дом, виляя толстым задом.

Мужчина, совершенно не обидевшись, поднял руку и широким, торжественным жестом перекрестил всех на поляне.

Оглянувшись на Лешего, Ягиня ткнула в мужчину пальцем.

– Во дурак. Я ему два раза объясняла, что мы тоже создания божьи… Только очень старые и не совсем удачные. А он: «Анафема, анафема». Надоел.

Встав в позу оратора, мужчина прокашлялся и заговорил тоном политика на трибуне первомайской демонстрации, когда отчитываются о проделанной работе, а «благодарной публикой» служит толпа пенсионерок.

– Я министра торговли лично знаю, вместе водку пили… Я с префектом Северо-Западного округа два раза в сауне парился, у меня любовниц три штуки, я…

Положив руку на свою высокую грудь, Ягиня пожаловалась Елене.

– Еду подворовывает. Ночью под окнами воет, Мышка наша очень пугается, а Домовой храпеть начинает. Никакого покоя.

Не угомонившись, мужчина продолжил перечислять собственные достижения.

– …У меня по бытовой технике фирма самая крутая. Тридцать филиалов под собою держит.

Елена смотрела на мужчину, стараясь что-то вспомнить.

Толстое грязное лицо бизнесмена лоснится от жира. Таких она видела не меньше десятка в день. Большой нос, наглые глазки, искривленный, как у Жириновского, рот… Точно, знакомый. Но кто именно?

– Ну и рожа.

Встав, Елена подошла ближе. Неприятный мужик, но надо как-то объединяться против местного населения, находить выход из леса.

Но мужчина объединяться не спешил, он развернулся и направился на огород. Видимо, он хорошо знал расположение грядок.

Скинув рюкзак, не стесняясь наблюдающих за ним женщин и Домового, он выдергивал одну за другой морковь. Особо не вытирая, съедал каждую третью. Перейдя на соседнюю грядку, выдернул пять луковиц. Редиску рвал пучками и засовывал в рюкзак вместе с ботвой.

– Ягиня, почему вы его не остановите? – не понимала Елена. – И вообще, откуда нарисовался в лесу этот странный экземпляр?

– Он, моя драгоценная, своим характером так достал компаньонов, так надоел им своей крутизной на ровном месте, что они посоветовались и три дня назад после крупной попойки решили его проучить. Вывезли за город, надели летный спасательный рюкзак, подцепили на вертолете и опустили в лесочке, тут недалеко.

Ягиня рассказывала подсмеиваясь, Елена не понимала ситуации.

– Зачем они его в лесу пустили?

– Достал, понимаешь, достал всех своими советами. «Я да я, головка от»… неважно чего. Короче, положили его друганы в рюкзак самое его любимое: сигареты, коньяк, какую-то соленую мерзость для еды. Но ни воды, ни хлеба, ни спичек. Сказали: выберешься – значит, действительно крутой.

Подоспевший Домовой закурил, закачал осуждающе головой.

– Некоторые в лесу по алкоголю сильно вдаряют, потом зверей ловят, смешат их. А еще мнут траву и ломают живые деревья. Гады, понятное дело.

Перестав рвать овощи, мужчина достал из рюкзака замызганную бутылку коньяка. Хлебнул и покосился на стоявших рядом. Елена сделала шаг ему навстречу.

– Послушайте, а мы не могли быть знакомы?

Во взгляде мужчины появился ужас.

– Ты на себя давно в зеркало смотрела? Чтобы я с нечистой силой знался? – Кинув в рюкзак бутылку, Рожа неожиданно быстро перепрыгнул невысокую оградку огорода и побежал к лесу, крича на ходу: – А еще спортивный костюм надела! Ведьма-а-а!

– Противный какой. – Сморщившись, Елена наблюдала бег бизнесмена по пересеченной местности. – Что же вы его из леса не выведете? Он-то вам на кой черт сдался?

Домовой сплюнул в сторону, Ягиня ухмыльнулась.

– Зареклась я в людские дела лезть. Если умом тронется или зверь его задерет, так то он сам напросился, а если выйдет в людской мир, так еще лучше, не будет нам тут природу засорять.

Тем временем Леший зашел в лес. Через несколько метров от опушки он нашел огромное сухое дерево, обросшее серым мхом, и легко выдернул его из земли вместе с корнями.

Неся на плечах ствол, он нечаянно задел молодое деревце, и оно надломилось. Леший распрямил поврежденный ствол и несколько раз провел ладонью вдоль коры. Кора срасталась на глазах.

На дворе, рядом с поленницами, Леший пристроил сухое дерево на «козла», распилил и ловкими движениями за пару минут разрубил на ровные полешки. Складывать дрова в поленницу ему помогал Домовой.

Елена и Ягиня залюбовались работой Лешего.

– Умеет, стервец, с деревом обращаться. Он же мне эту избу срубил.

– А почему у вас избушка не на курьих ножках? – задала вопрос Елена с серьезным видом.

– Да ты чего? – Ягиня развязала тесемку у ворота. – На курьих ножках строят только на болотах, чтобы фундамент не подгнил. А у меня тут благодать божья, мне куриные лапки ни к чему.

– А где живет Леший? – Лена спросила, пряча глаза, стараясь не выдать интереса.

– Тама. – Ягиня махнула в чащу. – У него терем побольше моего будет. Так у него и живности целый двор. И лоси, и зайцы. Уток много и даже медведь. А еще у него есть Кикимора. Ревнивая, зараза, и вредная. Если узнает о тебе, может дом мне подпалить, злыдня.

На слове «Кикимора» с Лены ушло наваждение. Стоит, смотрит на мужика голодным взглядом, а время-то идет. И что с нею будет дальше, совершенно непонятно.

– Извините, Ягиня… Как вас по отчеству?

– По какому такому отчеству? У меня отца сроду не было. Я – Богиня, из болотной глины сделанная, медведица меня молоком вспоила, олениха часть крови дала. – Ягиня потерла поясницу. – А красотой и сообразительностью я пошла во всех русских баб.

– Это я уже поняла. А объясните мне подробнее насчет воспроизводства. Что вы, собственно, собираетесь со мной делать? – Елена потрясла рукой, надеясь, что часы заработают. Все-таки швейцарские, не должны ломаться. Блин, ну почему же они не ходят?

– Экология, бабонька моя, на земле ни к черту… – затянула очередной куплет Ягиня. – Воздух меняется…

– О, боже. Я уже это слышала.

– Не перебивай… Связь между лесами нарушается. И надо нам нового Лешаченка произвести или Ягусю. Насчет пола мы не настаиваем, это как получится.

Устав от непонятной ситуации и неясных перспектив, Лена не выдержала светского тона и почти заплакала:

– А я-то здесь при чем? Со мной-то что будете делать?

Ягиня вздохнула, поражаясь глупости Елены.

– Так рожать буду я, а беременеть – ты. Я не могу, у меня физиология другая.

Елена села на крыльцо.

– Это летний пансионат для психов. На выселках. Это же надо такую историю придумать!

И тут Елена вспомнила взгляды своих сослуживцев. Когда они сидели у скатерти, до нее доносился разговор. Капустин и Андрей рассказывали Усману что-то о необычном подарке.

У нее ровно через неделю день рождения. Каждый год сотрудники, не впадая в банальность, придумывали и начальству, и друг другу сюрпризы и розыгрыши. Конечно, денег на объемы первого телеканала, создающего программу «Розыгрыш», не могло хватить, но фантазия у сотрудников работала не хуже.

Елена сюрпризов не любила, а вот Владимир Самуэльевич приветствовал. В прошлом году сотрудники подарили ему ружье. А когда он начал думать, где его можно немедленно опробовать, директора вывезли на полигон, и десять человек, как дети, стреляли столько, насколько хватило денег.

Стреляли из всего, что было в наличии на полигоне. Из обыкновенного ружья, из помпового, из нарезной винтовки. Пробовали стрелочные пули на макетах дичи. После обеда с ресторанным обслуживанием залегли за бруствер и стреляли из автомата и даже из двух видов пулеметов. Там еще стоял танк времен войны, но он использовался только как транспортное средство.

А ей в этом году будет тридцать пять. Но откуда они взяли денег на актеров? Ягиня, Леший, Домовой, Рожа в офисном рваном костюме? И особенно Мышь. Сколько такая стоит? А еще поляна и аренда дома. Нет, подобное мероприятие потянет на полмиллиона, ее сотрудники подобные суммы не потянут.

Так что же происходит вокруг нее – розыгрыш или дурдом?

Оглянувшись вокруг, Елена четко поняла – никакой это не розыгрыш. Она заложница в сельском частном дурдоме.

Легче выполнить их требования и при удобном случае смотаться без выяснения претензий друг к другу.

– Я тебе нравлюсь? – На Елену смотрел Домовой с букетиком ромашек, колокольчиков и еще десятком полевых цветов в руках. – Я необычный и ласковый. В былые времена меня и женить хотели. Я, дурак, отказывался.

Глянув мимо старичка, Лена отметила скатывавшееся к горизонту солнце.

«Часов пять уже. Ничего себе пописать в лесок сбегала».

– Скажите мне честно, Домовой, не знаю, как вас по имени-отчеству. Вот вас лично из психдиспансера сюда насильно привезли, или вы по собственной воле к Ягине прибились?

Домовой подошел к крыльцу ближе, положил на ступеньки букетик, оставив себе ромашку.

– Переживаешь обо мне, значится. Это приятно. Любит, не любит… – начал он срывать лепестки с цветочка. – Но я те честно намекну, что именно ты и псих… Любит, не любит… Рази нормально всю жизнь, а у вас, у человеков, она совсем короткая, сидеть в бетонной коробке, в плохом воздухе и перекладывать бумажки?.. К сердцу прижмет, к черту пошлет…

– Но это работа. – Лена подняла букетик и разглядывала необыкновенно яркие и практически незнакомые цветы. – Работа, она дает деньги, чтобы жить. Общий труд развивает экономику, следовательно, благосостояние государства, а затем, по большому счету, играет роль в эволюции человечества.

Домовой нудно кивал в такт словам Лены и обрывал лепестки цветка, продолжая шептать: «Любит, не любит». Получилось «не любит».

Обидчиво откинув желтую серединку, он встал в «красивую» позу, отставив в сторону ногу и лапку.

– То, что сейчас вокруг тебя, Алена, – вечность и нормальное развитие эволюции. – Снизив пафосный тон, он встал нормально и потер голову. – А конторы ваши и технические средства – очередное временное недоразумение. Поверь, дорогая красивая человеческая женщина, я многое видал.

Сделав шаг вниз, Елена взяла Домового за руку и притянула к себе. Глаза его от неожиданности замигали, переключаясь с человеческого зрачка на кошачий, с поперечной складкой.

В голове Елены завертелись кадры изо всех мистических ужастиков, которые она видела. Но она с собой справилась.

– Домовой, честное слово, не виновата я, что сюда попала. Не нарочно. Подскажи за-ради бога, как мне смотаться отсюда побыстрее? Что сделать? А?

Открыв большущий рот, Домовой хотел ответить. Его глаза в начинающихся сумерках начали подсвечиваться желтым светом, лицо становилось милым и понимающим… Но именно в этот момент к крыльцу подошла Ягиня с тяжелой корзиной, полной овощей и зелени. Она и ответила на вопрос Елены, буднично перебирая травы, наложенные поверх овощей:

– Ребенка, естественно. Вот обряд соблюдем, и ты с Лешим энтим самым главным делом займешься.

Проскочив мимо нее, Домовой на секунду зашел в дом и тут же материализовался на крыльце в цветастой рубахе до колен.

Ягиня нахмурилась, посмотрев на него.

– Ты чего такой расфуфыренный?

Огладив себя по небольшому животу, смочив длинным, в полметра, языком ладони, Домовой прилизал волосы и довольно заурчал:

– Предлагаю для чистоты эксперимента попробовать двойню.

– Придурок. – Ягиня дала Домовому звонкий подзатыльник.

Леший в разговоры не вступал, молча носил ведра с водой в баню.

Заметив у дома новое деревце, мешающее проходу к огороду, он выдернул его и закинул в лес. Деревце тут же впилось корнем в почву и даже распустило пару новых листьев.

– Что-то есть хочется, – расстроенно сказал Домовой.

Ягиня свободной рукой погладила его по голове.

– Давай, соображай сам, я при деле. Вон, ушастую возьми себе в подмогу. – Появившаяся у крыльца Мышь преданно поморгала в сторону Ягини и виновато на Елену. – А на Лешего с девкой не готовьте, им кушать сегодня не положено.

Мышь, прихватив сочную репку из корзины Ягини, забралась в избу.