Текст книги "Сердцеедка Иванова"

Глава 10

Герман

– Что вы делаете в моей ванне? – спрашиваю, когда вижу ее, замотанную в  мой самый удобный махровый халат. И в мое любимое белоснежное полотенце, которое она повязала поверх своей головы.

– Эта ваша ванна? Извините, я думала это дверь в Нарнию, – иронизирует.

– Знаешь, это уже перебор!

– Целовать меня, вот так с размаха – вот это перебор, – начинает злиться и активно размахивать руками.

– Это моя комната! – распинается. Кричит, как тигрица. Еще немного и в ход пойдут ее когти, накрашенные ядовито-красным лаком.

Смеюсь ей в лицо.

– Твоя комната где-то там, на краю Одессы. А это мой дом и моя…! Моя личная территория, где я провожу ночи напролет. И я не намерен никого сюда пускать.

– Вы такой своенравный тип, – продолжает злиться. Пихает меня в сторону и вылетает из ванны, как ошпаренная.

Иду вслед за ней, вижу, как она хватает свои вещи с моей кровати и несется к выходу.

Останавливается, поправляет замотанное полотенце на голове, которое сползло почти на самые глаза и продолжает говорить:

– Просто не могла уговорить вашу маму. Она предоставила мне эту чудесную комнату! Но я даже не догадывалась, что она идет в комплекте с вами. И что это вообще ваша территория! Прям, как территория какого-то очень грозного льва, черт вас подери!

– Стой! – хватаю ее за руку. Пытаюсь остановить все по одной причине. Хорошо, знаю свою маму. Она у меня не всегда такая излишне гостеприимная. Или догадалась о наших планах или… Или эта блондинка произвела на нее должное впечатление.

– Хватит называть меня на «вы». И вообще, нам нужно не просто прекратить называть друг друга на «вы», нам нужно подружиться. На время. Я так понял, ты согласилась не из-за денег. У тебя свой интерес в этом деле, да одесситка? – спрашиваю и смотрю ей прямо в глаза.

Она глубоко выдыхает и тоже  смотрит на меня с полным отчаянием в глазах.

– Да! – гордо восклицает. – Ты прав. Я согласилась, потому что мне нужно повышение, а его я смогу получить, когда получу документы, а документы я получу, когда получу гражданство. В общем, у меня замкнутый круг, который можно разомкнуть всего одной подписью, – отвечает с долей печали в голосе. – А тебе как понимаю, нужно выполнить последнюю волю отца?

– Да. Но я слишком категорично отношусь к браку.

– О! Кто бы сомневался! – строит страдальческую гримасу.  – Это неудивительно. Вас мужиков попробуй затащи под венец, шею сломать можно. У вас же свобода – это превыше всего, – приподнимает свои изогнутые брови, смотрит на меня так, будто надвигается снежная буря.

– Тебе лучше не выходить из комнаты! – подтверждаю.

– Спать с вами я не собираюсь! – категорично заявляет.

– Я тоже, – ставлю руки в боки и думаю, что делать дальше.

– Я буду спать на кровати! – настаивает блондинка.

– Хорошо, – ставлю руки в боки. Тогда где спать буду я??

Она бросает свой невинный взгляд на пол.

– Отлично! – продолжаю возмущаться. – Теперь я должен спать в своем собственном доме и на полу. Как же хорошо, что эти полы с подогревом!

***

– Вы спите?

– Да я сплю, – говорю почти шепотом. Открываю глаза в полутьме и думаю, который сейчас час. Два, а может три часа ночи.

– Почему вы тогда разговариваете?

– Потому что! – в этот момент мне хотелось удариться лбом об пол. Я сколько раз говорил, чтобы ТЫ! Ты называла меня на «ты»! Мы не семья английских аристократов во времена средневековья, когда муж и жена обращаются к друг другу на «вы». Мы живем в современном, цивилизованном мире. Нас даже моя мама поселила в одной комнате! В одной кровати, – я закипал, как электрочайник, а она продолжала спокойно говорить:

– А я сколько раз говорила, что я привыкну.

Японский Бог, она меня не слышит. Спокойствие, только спокойствие. А так хочется запустить в нее единственной подушкой.

– Скажи, ты знаешь, почему белые медведи не едят пингвинов? – раздается ее голос со стороны моей мягкой удобной кровати, на которой она лежит, как какая-то принцесса.

– Что тебя так осенило в два часа ночи?

– Просто я плохо засыпаю в чужом доме. Нервничаю и несу всякую ерунду.

– Неужели! – воскликнул я. – Спи! Иначе я помогу тебе это сделать выразился я настолько грубо, насколько это было возможно. О горе! И почему из всех женщин в мой кабинет зашла именно ОНА!!

– Теперь я понимаю, почему ты блондинка, – продолжаю возмущаться.

– На что ты намекаешь? – ее звонкий голос становится более серьезным.

– Да так ни на что.

– Я просто хотела сказать, что твоя мама спрашивала, на какой день у нас назначена свадьба.

– Не думал, что когда-нибудь это скажу, но наверное нам пора сходить в ЗАГС.

– Просыпайся! – аккуратно трясу так называемого будущего мужа за плечо.

Он спит непробудным сном на полу, подстелив коврик для йоги и укрывшись пледом. Неплохую ночлежку себе устроил. Надеюсь ему удобно, и он совершенно не злиться, что я заняла его шикарную кровать.

 Нет, все же не смотря на ранее утро – выспалась превосходно! На таком ложе – сон на миллион. Почему-то в этой кровати я чувствовала себя настолько уютно, как в ханском шатре. Кашемир, шелк, шерсть овечек и сказочно удобные подушечки, будто перьевые облака. Хочется ахать и охать.

– Але гараж, просыпайся. Кто-то  стучится к нам в двери, – произношу тихо.

В таком положении Герман напоминает большую гору мышц под плюшевым пледом. Которую не передвинуть, не отодвинуть и не разбудить. Вот она гора – Кашалот.

Он сонно протирает глаза, затем укрывается с головой и переворачивается на другой бок.

Бесполезно! Ставлю руки в боки и сдуваю прядь волос, которая вечно падает мне на глаза. Наверное, пора задуматься о новой прическе. И о новом плане действий. Боже даже представить не могла, что с богатеями так тяжело. Даже разбудить сложно!

– Прошу! Проснись, – жалостливо склоняюсь над ним. – Это совсем не трудно, – обращаюсь к нему. Прислушиваюсь, дышит он или нет, так затихарился. Нет, сопит в две дырки, как порядочный партизан.  Но похоже разбудить Германа, поможет только совковая лопата. И то – это под большим вопросом.

Начинаю метаться по комнате, а стук в дверь усиливается. По ту сторону доносится громкий голос Виктории. Она не собирается уходить.

Нет, не нужно, чтобы она видела нас в таком виде. Что можно подумать, когда жених спит на полу, возле собственной кровати, да еще на коврике для йоги?

Я заметалась по комнате еще сильнее. Чем можно разбудить эту беспробудную гору мышц? Развалился, как на пляже в Одессе. Не пройти, не объехать. Вот, как его разбудить?? Герман, какой же ты беспробудный соня! Может сказать: «Просыпайтесь! Вам звонят из прачечной». Или внезапно крикнуть: «Рота подъем!».

В детстве, когда мне было лет двенадцать, мой брат будил меня достаточно варварским способом: он пел песню своим скрипучим, загробным голосом, голосом битого стекла. Брррр! Но самое страшное было не это. Было страшно, когда он начинал со своего поступка смеяться. Ржать, как конь. Да, с братом мне не повезло, но сейчас не об этом.

Но в такой экстренной ситуации, идея пришла сама собой.

Хватаю с тумбочки его телефон, включаю первую попавшуюся мелодию и подношу к его уху Германа. Как только заиграла песня с голосом Мумми Троля: «Уходим, уходим… Владивосток 2000», Герман тут же потянулся к телефону.

Берет в руки модный телефон последней модели, с закрытыми глазами, прижимает его к уху и сонно произносит:

– Слушаю, говорите!

– Тебе никто не звонит, – тихо заявляю. Это я плейлист включила.

Его глаза резко открываются, в них появляется ясность.

Зато знаю, как его разбудить.

Кое-как жестами объясняю, что ему никто не звонит, зато его мама продолжает активно тарабанить нам в дверь.

Мы приходим к единому согласию, он запрыгивает в кровать и теперь уже обращается к двери:

– Войдите!

Виктория Андреевна с утра выглядит просто превосходно. Интересно, во сколько она проснулась, чтобы сделать такую идеально уложенную прическу и макияж. Смотришь на нее – хочется сказать: хрупкая и очаровательная.

Смотрю на нее и стараюсь незаметно  пригладить разлохмаченные волосы, которые скорей всего торчат в разные стороны.

– Я подумала, возможно, вы хотите кофе? – раздается ее мягкий, бархатный голос.

– Да, было бы неплохо, – подтверждает Герман.

– Могу сказать, чтобы вам принесли в постель, – отвечает Виктория Андреевна.

– Не стоит беспокойств, мама. Мы сейчас спустимся. Да, дорогая? – устремляет взгляд на меня.

– Ага. Угу, – скромно киваю.

– Тогда скажу, чтобы накрыли на стол. На завтрак у нас просто замечательные блинчики. С сыром кремента и тонкими ломтиками лосося, – подмигивает нам, улыбается уголками губ и уходит.

Как только за ней закрывается дверь, я резко выдыхаю.

– Неожиданно! – подтверждаю, встаю с кровати и направляюсь в душ.

Герман не останавливает меня. Плюхается на свою шикарную кровать, продолжает спать. А я мечтаю попробовать эти восхитительные блинчики, потому что жутко проголодалась.

Глава 11

Мы завтракали за длинным столом, застеленным белой скатертью. Яркий солнечный свет падал в открытые окна, пахло блинчиками и клубничным вареньем, которое стояло в хрустальной вазочке рядом с моей тарелкой. Женщина в белом переднике налила мне полный стакан апельсинового сока, пожелала приятного завтрака и откланялась.

Я сидела напротив мамы Германа, боялась ляпнуть чего-нибудь лишнего и постоянно молчала. Герман уткнулся в свой смартфон, только Виктория Андреевна без конца стреляла глазами, то в  мою сторону, то в сторону сына. По всей видимости, ей не терпелось задать кучу вопросов.

– Как вам спалось? – обращается ко мне.

– Благодарю все хорошо, – любезно отвечаю. Опускаю глаза и продолжаю рассматривать аппетитные блинчики. Да, это конечно вкусно семга, сыр, название которого сложно выговорить. Но ничто не заменит пышные блины на кислом молоке со сгущенкой или с домашней сметаной.

– Вы так чудесно смотритесь вместе, – продолжает показывать свою белоснежную улыбку. – Я вообще думаю, что после свадьбы вам стоит переехать в этот дом. Изольда Викторовна очень обрадуется.

Я замешкалась. Герман тут же поднимает голову и впервые за наше недолгое знакомство он смотрит на меня. Смотрит, как мужчина смотрит на женщину, перед тем как затащить ее в постель, а затем быстро переводит взгляд в другую сторону.

– Думаю, это лишнее. Ты же знаешь, мне удобней жить в центре. Так проще добираться до офиса.

– Простите, но мне уже пора, – хочу встать из-за стола. Откладываю накрахмаленную до скрипа салфетку в сторону. Блинчики конечно аппетитные, но долг зовет. Долг отрабатывать доверие своего начальника.

– Герман, вас отвезет, да Герман? – Виктория уже обращается уже к нему.

– Да, мама, – подтверждает.

Провожает нас. Затем на пороге появляется его бабушка, извиняется, что опоздала на завтрак. Крепко меня обнимает, будто мы знакомы сто лет и просит, чтобы я еще как-нибудь заехала. Порадовала старушку.

Благодарю за гостеприимство. Что скрывать, его родители понравились мне больше, чем он. Изольда Викторовна хоть и кажется строгой, но все равно в ней есть что-то такое милое.

Они провожали меня также радушно, как и встретили. Сначала, когда я увидела их, подумала, что на меня набросятся две акулы в женских юбках. Но ничего криминального не произошло.

– Нам нужна легенда. Чтобы мы так не путались в показаниях, – обращаюсь к Герману, когда садимся в его навороченную машину. Кожаный салон, инновации, мультимедиа, тонированные стекла. Экстерьер, от которого отвисает челюсть. Если не учитывать некоторых нюансов, то перед тем как оказаться в салоне такого авто – можно подумать, что садишься в ракету, за рулем которой неразговорчивый водитель.

– Впервые в жизни я готов согласиться с женщиной на все сто процентов, – высказывается он. – Хорошо, я готов обсудить этот вопрос, только не сейчас. Позже, – отвечает равнодушно, а затем обращается к мужчине за рулем:

– Высадишь девушку возле ближайшего метро.

– Только не на метро! – громко восклицаю. – Куда угодно, хоть на конец света, – вспоминаю о своей метрополитеновой фобии и мне тут же хочется забиться в самый дальний угол его дорогой машины.

– Ты в Москве и не ездишь на метро? – хмурит брови и удивленно смотрит на меня. – Даже у меня бывают исключения.

– К примеру, когда невозможно посадить вертолет на крышу твоей фирмы? – интересуюсь.

– Примерно так.

Он меня не слышит. Все равно просит  остановить возле ближайшей станции метро.

Упёртый. А мне в это время хочется упереться руками и ногами, только не выходить из машины.

– Пойдем! – заявляет громко, открывает двери авто и протягивает мне свою большую ладонь, когда мы приехали.

– Может не надо?

Смотрит на меня так… Типа: «Надо Федя, надо».

 Попала, так попала. По полной программе.

Обхватила его сильную руку и выхожу из машины.

Идем, начинаю нервничать, а когда походим к подземному переходу, – решаюсь ему признаться:

– Хорошо, хорошо! У меня фобия. Метрополитеновая.

Пусть он и последний гад, но не до такой же степени, чтобы меня туда затащить.

– Отлично! – восклицает он. Как раз у нас будет время поговорить. Как ты выразилась: узнать получше друг друга.

– Я туда не пойду! Даже за миллион,  – отрицательно качаю головой.

– Предлагаю два миллиона, – и тянет меня за руку в эту сумрачную дыру под землей.

– Ты специально это, да? – грустно посмотрела на него и сделала шаг вперед. Зашла в вагон с синими сиденьями, где ярко горел свет, были развешены какие-то объявления на стенах, а люди старались быстрее занять «вакантные» места.

– Самый лучший вариант избавится от фобии – это побывать в эпицентре событий, – утверждает он.

– Спасибо за заботу, но я как-нибудь сама справлюсь, – категорично заявляю.

Мужчины, как же иногда вы бываете непредсказуемы! Одни не знают, как затащить тебя в постель, другие – в метро. Одни бояться сделать первый шаг, когда ты уже не намекаешь, а говоришь прямым текстом, а другие – думают, что ЗАГС – это подпольная контора, которая лишает их самого ценного – полной свободы действий. Лишает возможности пить пиво в любое время суток, закинув волосатые ноги в протертых носках на стол. Лишает возможности смотреть футбол по телевизору, при этом выкрикивая на всю квартиру протяжное: «Г-о-о-о-о-л!».

Нет, Герман мне не казался таким. Но в этот момент, подумала, что он совершенно ничего не боится и тащит меня в логово длинных экскаваторов, потому что сам не знает, что такое настоящий страх. Да, хотелось бы отметить, что по деревьям он лазает весьма не плохо.  Я бы сказала: профессионально, как настоящий скалолаз.

– Ты вообще чего-нибудь боишься? – спрашиваю, когда мы садимся в конце вагона.

– Не боятся только дураки, – отвечает с уверенностью в голосе и поправляет свой галстук цветом почти, как мое платье.

– Ну, а все же? – настаиваю.

Герман не отвечает на мой вопрос.

Какой-то не разговорчивый оказывается этот Герман Алексеевич. Не похоже, что он не знает, что ответить.

Трескучий мужской голос, раздавшийся из динамика прямо мне на ухо объявляет следующую станцию. Я замираю, жду когда двери закроются. Словно сейчас начнется сеанс блок-бастера в кинотеатре.

Чудо-вагонетка на колесиках трогается с места и медленно катится, набирая обороты.

Свист, стук, бешеная скорость, которая лишает тебя возможности твердо стоять на ногах и даже сидеть на попе ровно. Нужно держаться, но в такой экстренной ситуации, а я даже сообразить не могу, за что и за кого мне надо держаться.

Мы проезжаем туннель, свет тускнеет, после на долю секунды гаснет совсем.

Для меня  начинается остросюжетный триллер, где в главной роли Герман Алексеевич.

Захватывает дух от происходящего.  Зажмуриваю глаза, непроизвольно обхватываю его руку и начинаю вспоминать всех святых. В голове крутился всего один вопрос, который  ему громко озвучила:

– Зачем?! Зачем ты меня сюда притащил!

Казалось, в этот момент мое сердце выпрыгнет из груди. Стучит, колотит, бьется. О Боже! Круче, чем американские горки, когда тебя катают вниз головой.

Мы проехали станцию, а жизнь пронеслась перед глазами. Вагонетка остановилась. Прихожу в себя, смотрю на его равнодушное лицо, как крепко вцепилось в руку Германа.

– Извини, – первое, что произношу, отпускаю его руку и стараюсь отодвинуться, как можно дальше.

Глубоко выдыхаю и продолжаю ехать дальше, но уже более спокойно.

– Ты из-за отца приходишь в парк к озеру? – спрашиваю у него, чтобы хоть как-нибудь отвлечься от такой грандиозной поездки.

– Откуда ты знаешь, что я прихожу в парк к озеру?

– Видела пару раз, когда выходила на балкон, – подтверждаю.

– У тебя хорошее зрение, – отмечает он. С его губ сорвалась легкая улыбка.

– Да, не жалуюсь. Совершенно не упоминаю про бинокль. Не трудно догадаться, что он мне не поверил.

– Отец действительно много значил в моей жизни, – отвечает и мне кажется, что в данный момент говорит искренно. – Его компания, тоже много значит для меня. Не могу вот так все пустить по ветру. Поэтому сейчас здесь, пытаюсь понять: почему ты так категорична к метро.

– Я перебралась в Москву, где совершенно нет метро. Мне кажется, что просто не привыкла. Нет, люблю свой город. Просто так сложились обстоятельства…, –  хотела рассказать ему про свою семью, но что-то остановило. – А что любишь ты? – быстро меняю тему для разговора.

Герман задумался.

– Свою работу. Пунктуальность, честность. Люблю отлично сваренный утренний кофе и идеально выглаженные белые рубашки.

– А еще ты любишь подольше поспать, – улыбаюсь.

– Люблю хорошо выспаться. Это называется комфорт.

– Мне кажется, что сейчас сложно встретить человека, который любил бы свою работу, – говорю серьезно.

– В нашем мире все возможно, – коротко отвечает он. – А ты? Разве не любишь свою работу?

 Посмотрела прямо в его синие, влажные глаза.

– Признаюсь честно, но я пошла на эту работу не из-за любви к ней. Человек постоянно стремится к хорошей жизни – и я не исключение, – говорю об этом с какой-то долей сожаления в голосе.

Никак не комментирует мою житейскую философию. Смотрит на свои наручные часы, затем переводит взгляд на меня:

– У нас не так много времени. У меня еще запланированы важные переговоры.

Теперь обращаю внимание на белоснежный воротник его рубашки, на его запонки почти ручной работы. Да, человек явно перепутал метро с каким-нибудь крутым поездом из Яманаси.

Но даже если его переодеть в какую-нибудь простенькую майку, мне кажется, что Герман все равно будет выглядеть солидно. Скорей всего это такой тип мужчин, когда даже в шортах выглядят на все двести,  может и триста процентов.

– Куда  мы едем? – спрашиваю громко, так как синие вагончики снова набирают, казалось бы максимальную скорость.

– Мы едем в ЗАГС, подавать заявление.

 В этот момент, мои колени задрожали еще сильнее. Сегодня явно не мой день.

Ничего прорвемся. Тем более после такой поездки ЗАГС – уже не проблема.

Глава 12

Не то чтобы я совсем перестала бояться метро. Неприятные ощущения остались. Наверно такая терапия требует нескольких сеансов. Но с меня хватит прогулок по подземным аттракционам.

Комната страха, одним словом. Ну, это когда ты в вагонетке, а из-за каждого угла стремный клоун выскакивает. Клоун, правда не выскакивал, Герман Алексеевич сидел тихо-мирно, пассажиры тоже – уткнувшись в экраны своих смартфонов. Никто не обращал внимания на мои панические атаки.

Конечно, поняла, что  сама себе напридумывала метрополитеновые ужасы. Как ни крути – с ним придется согласиться: он прав. В метро нет ничего страшно. Почти нет.

Все равно, как бы не складывались обстоятельства… Довольна, что в обратную сторону ехать не нужно. Снова радует мысль, что моя съемная квартира так близко с работой.

Съемная…, никогда не придавала значение этому слову, но когда побывала в доме Германа, понимаю, что квартира должна быть своя, что в Москве почти не возможно. Точнее мне даже с повышенной зарплатой не реально купить квартиру. Если только взять ипотеку на всю жизнь и где-нибудь в «Южное Бутово», точнее у рогатого на куличках.

Даже Света живет в ипотеку, а у Германа такой шикарный дом – закачаешься! Хочется поинтересоваться, цитирую своего деда: «И на какие шиши?!».

Мы вышли на станции метро, чем-то похожее на современный больничный коридор. И снова толпа народа с сумками, чемоданами спешит, прет на меня, как противопехотный танк, пытаясь стукнуть  тяжеленными дверями.

– Извините! – произносит кто-то из толпы.

– Подвиньтесь! – поддерживает его другой со слишком плешивой щетиной.

В общем, я растерялась и застряла перед очень тугими дверями, которые открываешь с большой натяжкой. Открывать такие двери – все равно, что таскать шлакоблоки для строительства пирамиды Хеопса. Один такой кирпич весил больше тонны.

Мне не давали прохода, а еще в сложившейся обстановке не знала в какие именно стеклянные двери нужно выйти. Их тут шесть! Ничего-ничего. Я продолжала растерянно дергать все ручки, пока Герман стоял по ту сторону и смотрел на меня так, будто собрался заговорить на языке австралийских аборигенов.

 Я одна против толпы и дверей-ящеров. Толкаются туда-сюда. Что люди, что двери.

В общем, почувствовав себя самым настоящим Рэмбо – решила проскочить. Дернула со всей дури двери, прошептала что-то типа: «Ахалай-махалай» и попыталась выйти.

Но  ничего не получилось. Чуть не отхватила по полной программе.

Герман вовремя среагировал. Легко потянул ручку  на себя, после чего я смогла оказаться на свободе.

Не думала, что это так сложно. Хотя сложности всегда возникают там, где их не должно быть.

– Спасибо! – смущенно произношу. Выручил меня в ситуации, казалось бы, где помощь особо не нужна.

Почему мне помог Герман?? Почему именно он, а не кто-нибудь из заходящих в эти двери мужчин?

На самом деле со временем начинаешь разочаровываться в людях, не во всех конечно, но так и недалеко превратиться в мизантропа.

Мне кажется, что люди стали более равнодушными. Моя бабуля рассказывала, как раньше проходили свадьбы. Брал каждый свою скамейку, каждый свою самогонку, малосольные огурцы и отжигали такую свадьбу! Земля дрожала, черти крестились. И они жили счастливо, бок о бок всю жизнь. Тогда золотой свадьбой – не удивишь. А сейчас… А что сейчас? Моя одноклассница вышла замуж. Ее родители взяли кредит на бешенную сумму под бешенные проценты. В итоге, она развелась, а кредит еще долго придолго нужно выплачивать.

Почему ушел ее муж? Потому что она серьезно заболела.

Ушел, может мысленно ее схоронил, но она выжила. На зло ему, или так сложились обстоятельства – история умалчивает. Но он бросил ее в беде. Свою жену, которой клялся в вечной любви и говорил: «Пока смерть не разлучит нас». Мне кажется, эта фраза немного устарела. В нашем современном мире больше подходит: «Пока не возникнет проблем». Возможно, ее не любил, возможно – струсил, а возможно – снова так сложились обстоятельства. И как бы хотелось думать, что это последний вариант.

Хочется верить в сильных, любящих мужчин, которые готовы за свою женщину и в огонь… Да что там в огонь! Старый башмак поджарить и съесть вместе со шнурками!

***

Гулял холодный ветер, солнце скрылось за облаками и казалось вот-вот пойдет дождь. Погодка так к себе, к бракосочетанию совершенно не располагает.

Герман, расправив свои широкие плечи, идет быстро и уверенно. Я плетусь за ним, стараюсь его догнать, но получается это с трудом. Видите ли, спешит он. Вот же разгон взял. Не догонишь, Москва-Воронеж, точнее «Москва-Одесса».

– Все равно мне кажется, я мало знаю о тебе. Нужно больше информации! –  стараюсь его догнать, идти с ним на одном уровне.

– Спрашивай! – раздается его холодный голос.

Превосходно просто, что спрашивать, тем более на бегу? Мысли не приходят спонтанно, когда относишься к нему, как к соседу, с которым приходится делить один лестничный проем. Образно конечно, но типа того.

Он решает свои проблемы – я свои. Так и напрашивается фраза: «Ничего личного, только бизнес»

– Не забивай свою блондинистую головку лишним. Тебе в будущем понадобиться там свободное место.

– Очень смешно! – говорю ему в спину, так как он вырывается вперед. Не могу за ним так быстро бежать.

– А можно как-то помедленнее, я не успеваю, – громко высказываюсь. Сначала метро, теперь  пробежка по Арбату. Нет, к такому марафону не готова.

– Я устала, меня чуть дверью не убило! – возмущаюсь и останавливаюсь, чтобы отдышаться. – Я как-то не собиралась заниматься одним из беговых видов легкой атлетики.

Он оглядывается, подходит ближе и громко произносит:

– Вместо того, чтобы решать важные финансовые вопросы, я занимаюсь всякой ерундой. У меня срывается важная презентация, от которой зависит работа всего юридического отдела, – не договаривает, поджимает губы и смотрит на циферблат своих дорогих наручных часов. – Так что давай, догоняй! – грозно направляет на меня свой указательный палец.

– Да-да! Уже бегу. – Спешу и падаю, – добавляю и глубоко выдыхаю.

Вынуждена почти бежать, припоминая самые скверные ругательства в его адрес.