Текст книги "Скрытые территории. Том 1"

Небольшой город

Ночь была промозглой, зыбкой, ноги в темноте путались то в торчащих корнях, то в упавших ветках. Земля промёрзла неглубоко, тонкая ледяная корка всё время ломалась. Валенки как губка впитывали холодную земляную жижу, тяжелели, и идти становилось ещё труднее.

Ухали ночные птицы, и по кустам непрерывно что-то шуршало. Нина крепче взялась за руку брата, она не знала, что ему, так же как и ей, страшно.

Они брели по лесу уже очень долго, и вот наконец-то между стволами стал поблёскивать ржавый свет уличных фонарей – город был близко. Дети выбрались на дорогу. Нина потопала в надежде стряхнуть с валенок грязь, но та налипла толстым слоем и не отставала.

Вдоль дороги, на которую дети вышли из леса, стояли одноэтажные домики. Постройки были старые, с покосившимися наличниками на окнах, с заваленными кое-где заборами. Колом стоял сухой бурьян, свет нигде не горел. Тёмными окнами дома провожали детей в неизвестную дорогу.

Нина шла быстро, не глазея по сторонам, Алек же, напротив, старался запоминать, откуда и куда идёт. Периодически он останавливался и чертил на клочке бумаги одному ему понятные стрелки и закорючки.

Спустя несколько перекрёстков они вышли ровно к тому же дому, напротив которого совсем недавно выбрались из леса.

– Не может быть! – воскликнул Алек.

Он стал сверяться со своей картой, но Нина не желала оставаться на месте ни секунды. За ними в любую минуту могли отправить погоню. Нужно было бежать от леса как можно дальше.

– Идём! Просто не будем поворачивать туда, куда уже поворачивали! – рассудила Нина и снова пошла впереди.

Дорога петляла. Перекрёстков становилось больше. Появились фонари. А потом встретились путники и даже автомобили. Машины дети и прежде видели, когда те привозили в интернат кого-нибудь очень важного. Воспитанникам к транспортным средствам приближаться не разрешали, и дети глазели на них издалека. Сейчас подходить можно было к чему угодно, но близнецы старались держаться незаметнее и замолкали при виде редкого прохожего.

На домах и над дорогой начали появляться разные указатели. Алек записывал те из них, которые считал нужными. По мере продвижения вглубь города не только улицы разрастались в длину и ширину, но и дома росли ввысь. Нине приходилось запрокидывать голову, чтобы их разглядывать. Куда трёхэтажному интернату тягаться с этими каменными великанами!

Огней стало так много, что тёмных сторон улицы, которые выбирали Нина с Алеком поначалу, совсем не осталось. Приходилось идти у всех на виду, но, к счастью, люди и машины двигались каждый в свою сторону, и никто не обращал внимания на двух странно одетых подростков.

От такого количества света и звуков у детей кружилась голова. Они не знали, в правильном ли направлении идут, но рассудили, что двигаться нужно в ту сторону, где больше людей и света.

Здание вокзала выросло перед ними внезапно, словно волшебный дворец. Нина и Алек перешли площадь, с опаской поднялись по ступенькам и прошли сквозь открытые двери под надписью «Вход». Внутри было ещё светлее. У обоих детей захватывало дух оттого, что они зашли так далеко. Чей-то голос из-под потолка давал неясные указания сквозь шипение. Людей вокруг только прибавилось.

Алек кивнул Нине на окошко с табличкой «Кассы». Дети неуверенной походкой прошли через большой светлый зал и остановились. За толстым стеклом одного из окошек сидела женщина. Алек был почти на голову выше Нины и без труда доставал до отверстия в стекле, через которое можно было обратиться к кассирше. Он громко, чтобы женщина услышала, поздоровался:

– Добрый вечер!

Кассирша только зевнула в ответ и бросила на Алека презрительный взгляд.

– Скажите, пожалуйста, как нам добраться до самого большого города?

– До Москвы, что ль? – хохотнула кассирша. Её голос словно проходил через стекло, ей совсем не нужно было наклоняться к отверстию, как это делал Алек. – Купить билеты за большие деньги!

– Простите, – невозмутимо продолжил Алек, – а можно как-то получить билет, не имея денег?

– Ты мне голову вздумал морочить посреди ночи?! – рявкнула кассирша на Алека, растягивая в разные стороны губы ядовитого цвета. – Кежаев! – заорала она что есть мочи, и голос вырвался из-за стекла и раскатился, как гром. – Твои беспризорники совсем оборзели! А ну, гони их отсюда обратно на площадь!

Алек хотел объяснить женщине за кассой, что она их с кем-то перепутала, но Нина успела крикнуть брату «Бежим!» как раз перед тем, как неповоротливый пузатый дядька в синей форме занёс руку, чтобы схватить Алека за шиворот.

Дети бежали куда глаза глядят. Лавируя между пассажирами, они спрыгнули на лестницу, пронеслись по длинным каменным языкам, вдоль которых стояли вереницы вагонов, куда-то заскакивали, под чем-то проползали, пробирались сквозь дырку в заборе, пока не оказались далеко за пределами вокзала. У обоих под шапками взмокли волосы. Не в силах бежать дальше, они присели на лавочку в полутёмном сквере.

– Пить хочется, – пытаясь отдышаться, прошептал Алек.

Нина порылась в наволочке и извлекла оттуда бутылку киселя, заткнутую фольгой от шоколадки.

– Почти не пролился, – заметила она и добавила: – Я шоколадку стащила у Альбины. Хочешь?

– Тебе не стыдно?

– Вот ещё! Ей наше можно, а мне нет? Пусть носки мои теперь носит! Не жалко! На них всего по две дырки.

– Если она их на себя натянет, дырок прибавится, – сказал Алек, и Нина в ответ расхохоталась.

Они смеялись первый раз за день. Оба знали, что впереди ждут новые испытания, но сейчас им стало весело, как бывало всегда после удавшейся шалости. Посидев в сквере ещё немного, они решили отправиться на поиски укромного места для ночлега, а утром как-нибудь раздобыть больших денег на билет в большой город.

Тайное путешествие учителя

День Джима Сорланда, который ничем не должен был отличаться от обычного дня учителя истории школы Корнуфлёр, не задался с самого начала. Утренней почтой ему доставили извещение из анклава Норзурстрёнд с маркировкой «скауту Сорланду». Он знал, что это означает, и не стал открывать конверт.

Прежде всего это извещение одним только своим существованием меняло все планы на выходные. Была пятница, рабочий день заканчивался около двух, после чего Джим Сорланд собирался пообедать, а потом зайти домой за тёплым пальто и направиться прямиком в берлинский аэропорт, откуда у него был билет на самолёт в Россию.

Он понимал, что, если вскроет конверт, то как минимум обед ему придётся отменить, а возможно, и поездку, которую он планировал довольно давно, но по самым разным причинам постоянно откладывал.

Так уж сложилось, что Джим Сорланд был не просто учителем истории – он был искателем, коллекционером, охотником за реликвиями. Годами он собирал сведения об артефактах, считавшихся утерянными навсегда, скупал у старьёвщиков редкие справочники, вёл картотеку слухов и имел знакомства на чёрном рынке по всему миру. Джим Сорланд жил определённо двойной жизнью. Только очень узкому кругу людей было известно о его тайной страсти.

Учитель стоял возле письменного стола и постукивал по ладони деревянным ножом для вскрытия писем. Он задумчиво уставился в окно. Сорланд больше всего любил свой кабинет именно за скучный вид. Почти все окна школы выходили на город, озеро или во внутренний двор, словом, туда, где кипела жизнь. Окно Сорланда смотрело на бурьян. Никому не пришло бы в голову забраться в заросли, чтобы заглянуть в кабинет учителя. Даже солнце обходило его стороной – утром тень падала от здания школы, а после полудня – от высокого леса, начинавшегося сразу за бурьяном.

После некоторых раздумий Джим Сорланд убрал извещение в карман, небрежно набросил на шею шарф, перекинул через руку лёгкое пальто и направился к выходу.

Бодрым шагом учитель истории прошёл от школы до дома, стараясь ни с кем не вступать в разговоры. Дабы сэкономить время, перекусил чем-то малосъедобным на углу в «Крови насущной». Поднялся домой за тёплым пальто и саквояжем, в который сложил две книги с яркими картинками, один учебник, подшивку с картами и несколько рекламных проспектов. Застегнул саквояж и направился к транспортной станции.

Транспортная станция, или хол-станция, как её чаще всего называли, находилась всего в паре улиц от его дома. Это был красивый, вытянутый вдоль всей южной стороны площади деревянный павильон с резной крышей, опиравшейся на тонкие колонны. Павильон словно висел в воздухе, парил над мостовой.

Джим Сорланд наклонился к окошку кассы.

– Анклав Норзурстрёнд, Исландия. В один конец.

– Две ветлы, десять жуков, пожалуйста.

Полная пожилая женщина в шляпке, расшитой разной чепухой, как то: скрепки, монеты, пожелтевшие чеки, буквы от печатной машинки и даже красная игрушечная лошадка, – вышла из своей круглой будки и направилась к учителю. Закутанная в тёмно-синюю клетчатую шаль, двигалась она медленно и чинно. Женщина остановилась перед табличкой «Только для сотрудников хол-станций». Морщинистыми руками, облачёнными в кружевные митенки, она взяла лежавшую под табличкой книгу и открыла на разделе «Объединённые территории». Пролистала до буквы Н, посмотрела на одной только ей понятные знаки и закорючки, закрыла книгу, сняла с пояса небольшой клинок, присела, словно хотела поднять что-то с земли, воткнула клинок в воздух и очертила круг, настолько большой, насколько позволял ей рост. Круг заискрился тонкой линией, воздух внутри него поменял цвет и стал размытым, Джим Сорланд, пригнувшись, шагнул в круг и исчез вместе со свечением.

– Добро пожаловать в Норзурстрёнд! – теперь перед Сорландом стоял небольшого роста приветливый старичок с седой щетиной на щеках.

Помещение, в которое Джим Сорланд попал, было небольшим деревянным домом со светлыми стенами, из мебели там стояло только несколько красных стульев и такого же цвета стойка с толстым справочником. Над стойкой висела табличка «Только для сотрудников хол-станций».

– Здравствуйте! Моя фамилия Сорланд, мне этим утром пришло извещение от вас.

Учитель вытащил из кармана бумагу и протянул старичку. Тот развернул её и быстро пробежался глазами по тексту.

– Очень приятно, я Хадльгримур, местный хранитель границ и холов, – он вернул бумагу и показал жестом на дверь. – Наша хол-станция в нескольких километрах от ближайшего поселения сайнов, – Хадльгримур смотрел на высокого Джима снизу вверх. – Желаете открыть следующий хол?

Джим Сорланд желал. Правда, пробыл в Исландии совсем недолго. Спустя некоторое время Хадльгримур открыл ему проход до Берлина. Сорланд закончил работу скаута и мог наконец заняться своими делами. Он ненавидел путешествовать транспортом сайнов, но ничего другого не оставалось, так как его поездка в Россию была тайной, очень личной и немножечко вне закона. Для этого ему пришлось оформить документы по всем правилам, купить билет на самолёт и провести несколько часов в обществе сайнов. Сорланд был бы рад полететь прямым рейсом до нужного ему города, но таких билетов, к сожалению, не существовало.

Из аэропорта путешественник немедля отправился на вокзал. Джима Сорланда раздражало, что он не знает русский и ему приходится объясняться на пальцах. Он знал множество других языков, славянских в том числе, но русского не знал. Этот язык не очень-то был похож на своих собратьев. Джим понимал половину того, что ему говорили, но люди отказывались понимать его в ответ, что было самым досадным. Сорланд жалел, что не мог ни с кем обменяться знаниями. Однажды он так обменял свой английский на греческий со всей его многовековой историей у одного старика из Фракии, что отправлялся в Висконсин знакомиться с правнуками. Что за выгодный был обмен! Но то было много лет назад, а здесь и сейчас ему приходилось притворяться обычным человеком.

Его утомительно долгое путешествие поездом состояло из сна, безвкусной еды, чтения, прогулок по вагону, снова чтения, игнорирования попутчиков и опять сна.

Когда поезд прибыл на нужную станцию, за окном стоял прозрачный от холода осенний вечер. Джим Сорланд покинул вагон одним из первых и вышел в незнакомый город. В кармане его пальто лежала бумага с нужным маршрутом: свернуть с широкой улицы влево и, обогнув вокзал, спуститься в переулки. На втором перекрёстке повернуть направо и ещё раз направо, пройти до тупика, а там остановиться и ждать провожатого. Опознавательными знаками, согласно уговору, были саквояж у Сорланда в правой руке и газета «Изневедческий вестник» у того, кто должен был его встретить.

Учитель истории топтался на месте довольно долго, прежде чем по ту сторону дороги появился провожатый. Невысокий мужичок, чьё лицо закрывали высоко поднятый ворот пальто и кепка, надвинутая на глаза, продемонстрировал газету и быстро зашагал вниз по улице.

Сорланд поспешил догнать провожатого. На втором перекрёстке они поравнялись, и провожатый кивнул на старушку, что семенила по противоположной стороне улицы. Сорланд понял, что теперь нужно идти за ней. Он послушно шёл ещё пару кварталов за новой провожатой, пока она не шмыгнула за калитку и не оставила его посреди улицы одного. «Ну и конспирация, хуже, чем у торговцев туарегскими клыками», – подумал учитель. Он огляделся, не было ли кого-то ещё поблизости, и заметил, что человек в кепке машет ему из окна дома напротив.

Сорланд вошёл в тот дом и вышел спустя пару часов с весьма потяжелевшим саквояжем. Обратно он брёл один. Петлял по тем же переулкам и старался изо всех сил не сбиться с дороги.

Скаут

Становилось всё холоднее. Улицы были тёмные и пустые. Давно перевалило за полночь. Возможно, поэтому Джим Сорланд, учитель истории, который направлялся к железнодорожному вокзалу, очень удивился двум подросткам, что шли ему навстречу совершенно одни.

Одеты дети были чересчур странно: на мальчике – короткая женская куртка, на девочке – стёганый пуховик на несколько размеров больше, чем следовало. Сорланд удивился ещё сильнее, когда, проводив детей взглядом, увидел наволочки, болтавшиеся у них за спиной под видом рюкзаков. Учитель отметил про себя, что ничего не смыслит в моде сайнов.

Вдруг мальчишка резко вскрикнул. Сорланд оглянулся – парень молотил руками воздух, пытаясь избавиться от чего-то невидимого.

– Алек, ты чего? – вскрикнула девочка.

Окажись в тот момент на улице вместо Сорланда обычный прохожий, он прошёл бы мимо, мало ли сумасшедших беспризорников разгуливает по ночам. Всем остальным людям показался бы ненормальным тот, кто корчит рожи и машет руками почём зря. Но Сорланд за многие годы работы скаутом видел ещё и не такое.

Тем временем мальчик, не заметив бордюра, оступился и чуть не угодил под проезжавшую мимо машину. Водитель нервно просигналил, крикнул что-то в окно и уехал. Девочка расплакалась, мальчик замер, раскрыл рот и больше не двигался.

Сорланд медлил. Он и правда не знал, что делать. С одной стороны, клятва скаута обязывала его вмешаться. С другой, он сейчас изображал из себя обычного человека, а если этих детей придётся куда-то вести, то вся его конспирация рассыпется как карточный домик. С третьей, у него в саквояже лежал слишком ценный груз. И если собой и, возможно даже, собственной свободой он мог бы рискнуть, то содержимым саквояжа – не мог никак.