Текст книги "Скрытые территории. Том 1"

Фицджеральд Омар Льюис

Ула сняла номер 100.1 с гвоздика на двери и спустилась по лестнице. Она слышала, как следом топают по ступенькам Нина с Алеком и что-то радостно обсуждают. Ула прибавила шагу, потому что не хотела подслушивать, но близнецы всё равно нагнали её в гостиной.

– Как думаешь, что эта разноглазая нашла? – спросила Нина у брата.

– Возьми и спроси!

– Ещё чего, мне ни капельки не интересно!

– И не называй её так.

– А как мне её называть, по имени? Она тогда сразу поймёт, что мы её обсуждаем!

Ула соображала, как поаккуратнее сообщить близнецам, что она и так их понимает.

– Я выбрала комнату в башне, – вместо объяснений ответила Ула по-английски.

Близнецов никоим образом не удивило, что Ула ответила на Нинин вопрос, и Алек просто продолжил разговор:

– А мы этажом выше, возле просторного хола.

– Там, в башне, есть камин, – сказала Ула, чтобы тоже что-то сказать.

– А у нас зато две спальни, – хвастливым голосом сообщила Нина. – У тебя когда-нибудь была своя спальня?

– Конечно. У всех есть спальни, – Ула снова не понимала, за что на неё нападают.

– А вот и не у всех! – почти крикнула Нина. К брату девочка снова обратилась на русском: – Вот ведь какая хвастливая!

За гостиной направо, как и сказал Гроотхарт, лестница спускалась в подвал, такой большой, что, наверное, занимал всё место под домом. С противоположной стороны от лестницы железные гаражные двери, служившие вторым входом, были открыты, но дневной свет застревал у самого порога – его не пускали вещи. Стулья, шкафы и кровати забрались друг другу на спины и, изображая атлантов, подпирали потолок. Между ними пряталась кухонная утварь и втискивались сундуки с одеждой. Настольные лампы, как птицы в курятнике, расселись по верхним ярусам мебельных пирамид, напольные цаплями стояли на редких островках свободного пространства. Часы стрекотали отовсюду, вазы выпячивали животы, шкафы, набитые посудой, книгами и коробками от шляп, оседали, как пассажиры на вокзале под поклажей. Паровоз механической железной дороги, словно подбадривая их, гудел и наворачивал круги.

Гроотхарт что-то искал в ящике, который только что вытащил на середину комнаты из-под здоровенного шкафа с игрушками. Об этом свидетельствовала чистая полоса на пыльном полу.

– Подходите, не бойтесь! – скомандовал старик и жестом пригласил ребят к ящику. – Успешно? Конечно! – он забрал у детей номерки и продолжил: – Начнём с ваших дверей! В этом ящике безделушки, которые можно повесить вместо номера. Что раскопаете, тем и будет называться ваша комната. А вот в этом, – и он потянулся за коробкой поменьше, полной всякой мелочи, – поищите чего-нибудь на ключ, чтобы тот не затерялся.

Алек сел возле ящика и стал медленно перебирать таблички. Ула стояла ближе к коробке со всякой мелочью, поэтому начала копаться там. Нина поколебалась немного и уселась на пол рядом с братом. Ула запустила руку в самую середину груды маленьких сокровищ и нащупала что-то холодное и гладкое. Этим чем-то оказалась фигурка волка из матового стекла, левое ухо было слегка запачкано чёрным. Ула потёрла – грязь не отставала.

– Старик Гроотхарт всегда говорит: в этой сокровищнице каждая вещь сама находит хозяина! – процитировал господин Гроотхарт сам себя, видя, как Ула удивилась находке. – А теперь подберём вам что-нибудь из мебели! – заявил гостеприимный хозяин. – Здесь, – он обвёл руками пространство вокруг, – вы найдёте всё, что потребуется: кровати, кресла для чтения, письменные столы. Берите то, что сочтёте необходимым: часы, книги, игрушки. Одним словом, всё, что нужно для жизни. Находки складывайте у входа.

Гроотхарт щёлкнул пальцами и добавил:

– Можешь убрать!

Гроотхарт показал на ящики, в которых только что копались дети, но к кому конкретно старик обращался, ребята не поняли. Они смотрели на него, ожидая более чётких указаний, как вдруг ящики со свистом сами заехали под шкаф.

– Что это такое было? Вы что, волшебник? Сорланд сказал, вы вампир! Вампиры так умеют? – Нина не на шутку взволновалась, и Ула снова отметила странную вещь – волосы девочки, до этого торчавшие в разные стороны как солома, начали завиваться. На этот раз Ула знала, что ей не померещилось.

– Я старый ворчливый вампир, – как ни в чём не бывало ответил Гроотхарт. – А это, – он помахал рукой в воздухе, – Фицджеральд Омар Льюис, дух.

– Простите, господин Гроотхарт, – Алек принял стойку отличника у доски и вежливо продолжил: – Мы всего несколько дней назад узнали, что на свете существуют вампиры, ведьмы и прочие, и пока не понимаем, кто из них на что способен. Не могли бы вы, пожалуйста, объяснить нам, как ящики убрались под шкаф? – закончил Алек, и все трое уставились на старика.

– Большинство тонкостей вам расскажут в школе, но, если коротко, – Гроотхарт почесал затылок, и красный колпак съехал набок, – кое о чём вы наверняка уже слышали. Например, о ведьмах, способных видеть слои, так? – Гроотхарт вопросительно посмотрел на Алека, тот в ответ кивнул. – Об оборотнях, способных путешествовать по этим слоям? – Ула, на которую он перевёл взгляд, тоже кивнула. – Все эти слои, разумеется, кем-то или чем-то населены, не стоять же им пустыми, в конце концов. Для простоты мы зовём существ оттуда духами, хотя у них никто, конечно, не спрашивал, как бы им хотелось зваться. Большинство духов безумно любопытные, их привлекает всё, что происходит здесь, у нас; их мир другой, и многого в нём нет, а то, чего у тебя нет, всегда манит. Вот почему духи так страстно желают общаться с людьми, а люди, те, кто знает о существовании духов, так охотно заводят дружбу с ними, – высоченная фигура Гроотхарта покачивалась из стороны в сторону, словно метроном, в такт речи старика. – Фицджеральд Омар Льюис – дух из оранжевого слоя лареса, в скором времени ты научишься видеть его, Алек. Его сородичи разумны, любознательны и добродушны, их привлекает любовь, которую люди отдают вещам, эта любовь для Фицджеральда Омара Льюиса как лакомство. Верно, дружище? – в ответ Гроотхарту с пола взвился пыльный смерчик. – Смотрите, он в ларесе засветился ярче, а здесь, у нас, это превратилось в движение. Большинство сородичей Фицджеральда Омара Льюиса – однолюбы: раз привязавшись к чьей-то безделушке, духи очень страдают, если интерес хозяина со временем угасает. Фицджеральда Омара Льюиса мы нашли вместе вон с тем вязальным набором, – Гроотхарт подошёл к деревянному ящику на ножках, из которого торчали клубки и спицы. – Дух прижился, в приюте ему очень понравилось, и теперь он с радостью даёт повязать всем желающим.

– Простите, но почему его зовут как список гостей на бал? – тихо спросила Ула.

– О! Духи обожают имена! В слоях нет болтовни и шума, если только это не населённый звуками слой. Имена для духов вроде почётного титула, как подтверждение, что все вокруг, даже те, кто тебя не видит, знают о твоём существовании. – Когда мы привезли его в приют вместе с вязальным набором, дети решили бросить жребий. Все написали имена на бумажках, разложили их на столе и дали духу возможность выбрать. Он выбрал три. Может, он просто остановился на именах, которые больше всего понравились, но кто-то из ребят подумал, что он захотел такое длинное имя, и закричал: «Ура! Духа вязального набора зовут Фицджеральд Омар Льюис!» Новоявленный именинник был в невероятном восторге, разбил пару чашек, уронил стул – решили так его и называть.

Гроотхарт знал, что сейчас его засыплют новыми вопросами, поэтому хлопнул в ладоши и воскликнул:

– Выбираем кровати, иначе не управимся до самого ужина!

Алек бродил вдоль нагромождения вещей с потерянным видом, а Нина, у которой тоже никогда не было ничего своего, а уж тем более целой своей комнаты, отдалась этой игре со всей страстью. Она бегала по подвалу, как маленький ребёнок, которому после долгого наказания разрешили взять из кондитерской лавки всё, что тот пожелает. Нина складывала у входа цветные подушки, брала с полок книги в ярких обложках, не заглядывая в содержание. Ей словно захотелось обладать всеми цветами радуги после бесконечной серой полосы, на которую была похожа её жизнь до Вильверлора.

Нина раскопала в шкафу с игрушками тряпичную куклу и красного плюшевого зайца. Из угла выволокла два кресла, одно жёлтое и второе в разноцветный горох. В корзинку одна за другой опускались вазочки, баночки, коробочки, ручное зеркальце и ещё много-много всего, что Нине было жизненно необходимо иметь.

– Смотри, я нашла ковёр! – кричала она брату, помахивая потёртым голубым свёртком, и с горящими глазами тащила его к уже внушительной груде мебели.

Алек из всех богатств кладовой забрал только клетчатую кепку. Сорланд упоминал, что все ведьмы носят головные уборы. И он решил, что для первого визита в школу такая не помешает.

Ула ограничилась письменным столом, стулом, потёртым креслом и просторной кроватью. Из игрушек она взяла только деревянного щелкунчика, раньше в детстве Ула любила эту сказку, и у неё была похожая игрушка. Тот щелкунчик олицетворял собой весь волшебный мир, в который при удачных обстоятельствах могла попасть любая девочка. Этот щелкунчик был символом того, с чем Ула рассталась, привычного мира, где сказочные персонажи обитают только в сказках. Теперь, по другую сторону сказки, Улу тянуло к вещам из привычной жизни.

Ужин

– Должно быть, Агда вернулась, – сказал Гроотхарт, когда наверху послышались шаги.

Госпожа Сьоберг, так Гроотхарт представил управляющую приютом, была такой же высокой, седой и худой, как он сам. Она сразу же попросила звать её по имени, и, как только Фицджеральд Омар Льюис получил точные инструкции, какие вещи в какую комнату разнести, Агда отвела детей туда, где хранились банные принадлежности и постельное бельё.

– В любое время заходите и берите, что нужно, – сказала она.

Нина, услышав такое, схватила пару кусков мыла разного цвета и во весь рот улыбнулась. Её так и распирало от восторга, что здесь разрешали брать что хочешь, где хочешь и когда хочешь. Судя по выражению её лица, вот так и должен был выглядеть рай.

– Мыло из местных трав, мы с детьми варим его сами в начале лета на новую луну, – Агда потрепала Нину по волосам, которые снова разлохматились. – Идите умойтесь с дороги и спускайтесь к ужину.

Дом заполнили голоса, они доносились отовсюду. Пора было спускаться к ужину, но Ула медлила. Там, внизу, её ждет столько незнакомых людей, они все будут разглядывать новеньких и, конечно, захотят поговорить, но как она будет отвечать, не зная общего языка?

Конечно, все взрослые, Сорланд, та другая учительница и Агда с Гроотхартом, говорили с Улой на английском. Даже близнецы. Гроотхарт иногда добавлял для них что-то на общем, но в большинстве случаев Уле казалось, что худо-бедно, но они его понимают. Чего не стоило ждать совсем уж от всех вокруг. Ула помедлила перед дверью ещё минуту и откусила заусенец. В конце концов она призвала на помощь всю свою храбрость, открыла дверь и пошла вниз.

Шум раздавался с кухни. Там гремели посудой, стучали ножами по разделочным доскам и спорили друг с другом на разные голоса. Запахам становилось тесно, и те покидали переполненное людьми пространство, проникали в гостиную, крались наверх, к спальням. Сумерки уже опустились на город, тёмно-синий свет заливал пустую комнату. А в кухне каждый был занят делом: кто помладше – доставали из шкафов тарелки, кто постарше – ставили готовые блюда в центр стола, самые маленькие раскладывали приборы. Агда зажигала свечи. Пахло горячим хлебом, пряными травами и хрустящей сырной корочкой.

Алек и Нина уже были там и расставляли стаканы. Гроотхарт, на плечах которого сидел Симонэ, мешал деревянной ложкой в ковшике и напевал песню. Остальных Ула видела впервые.

Как влиться в эту дружную компанию, она не знала, поэтому остановилась перед полоской света, что чётко отрезала пространство ярко освещённой кухни от сумеречной гостиной.

Незнакомый голос раздался у Улы над головой. Озорное лицо смотрело на неё сверху вниз – откуда-то в гостиной появился мальчишка, а Ула даже не заметила. Парень явно что-то хотел, но Ула ни слова не поняла.

– Я не… говорю… на общем, я… – промямлила Ула, но парень не дослушал того, что она бубнила себе под нос, подтолкнул её за плечи, и они вместе оказались на кухне в самой гуще событий. Видя, что Ула снова застыла как вкопанная, мальчишка взял её за руку и потащил за собой.

– Viunayten-ond, Agda![4]4
  Добрый вечер, Агда! (язык омни)


[Закрыть]

– Eyna, Olann![5]5
  Привет, Оланн! (язык омни)


[Закрыть] Добрый вечер! У нас сегодня вечер английского, – засмеялась женщина. – Много новеньких!

Парень в ответ пожал плечами и продолжил на английском как ни в чём не бывало:

– Мать велела передать вам, – свободной рукой он протянул Агде увесистый конверт.

– Спасибо! Это вполне могло подождать до понедельника.

– Она ещё днём просила занести. Я не успел. Занимался.

– Останешься ужинать?

– Что вы, нет! Большое спасибо! Только перекинусь парой слов с Виктором.

– И думать забудь – говорите сколько угодно, но еду это не отменяет. Если ты по ночам болтаешься по городу, значит, родителей нет дома и ты, скорее всего, не ужинал, – возразила Агда.

– Ужинал.

– Бутерброды для хищников не еда. Будь ты травоядным, предложила бы тебе яблочко.

Тон Агды не предполагал возражений. Мальчишка кивнул и потянул Улу за собой дальше вглубь кухни.

– Дружище! – обрадовался ему кучерявый паренёк, весь перепачканный в муке и тесте.

– Чем занимаешься? – спросил Оланн, он протянул другу руку для приветствия и, кажется, в тот же миг забыл о существовании девочки, которую непонятно зачем притащил за собой.

– Пирогом к чаю. Давай поможешь с яблоками, – отвечал кучерявый.

Оланн взял нож, доску, ловко подкинул яблоко и вдруг снова обратился к Уле:

– Сгоняй в сад за шкурогрызами, а?

– Шкуро… кем?

– Ты что, первый раз на кухне?

Ула собралась ответить, что она первый раз в этом мире, которого ещё неделю назад для неё не существовало, но Оланн уже сбежал. Он вернулся, неся в руках двух зверьков, похожих на индюшачьи яйца. У зверьков на макушке между крошечными ушами рос лихой кудрявый чуб, который почти закрывал круглые любопытные глаза. Оланн поставил обоих существ на стол и положил перед каждым по яблоку. Шкурогрызы, не дожидаясь команды, обхватили яблоки тонким хвостиком и ровными как бритва зубами стали счищать кожуру, отправляя очистки себе в рот и громко чавкая.

Оланн молча положил перед Улой очищенное шкурогрызом яблоко и нож, а сам стал резать тонкими ломтиками второе. Мальчишки болтали о девчонках и свиданиях, Улины опасения по поводу незнания языка не оправдались – уже не первый раз за день девочка жалела, что понимает всё, о чём вокруг говорят.

Наконец стол к ужину был накрыт, обитатели приюта стали рассаживаться. Ула замешкалась, возможно, здесь у каждого было место – как в шкафу с кружками справа от двери, где под каждой значилось имя владельца. Нина и Алек пристроились возле Гроотхарта. Пока Ула топталась на месте, единственный свободный стул остался между Симонэ и Оланном. Пришлось сесть туда.

– У нас сегодня трое новых членов семьи, – Агда тепло улыбнулась и продолжила: – Давайте их поприветствуем!

Дети за столом начали в ответ улюлюкать, стучать ложками и аплодировать.

– Это Нина Афанасьева, – Агда протянула руку туда, где сидела Нина. – Она из вампирской ветви.

– Привет, Нина! Добро пожаловать под нашу крышу, Нина! Мы тебе очень рады, Нина! – выкрикивали дети смеясь и наперебой.

– Это Алек Афанасьев, они с Ниной брат и сестра, – пыталась перекричать всех Агда. – Алек из ведовской ветви. А это Ула Готье, она из ветви оборотней.

Дети кричали: «Мы так вам рады! Хорошо, что вы наконец с нами!» – и многое другое, такое же тёплое и радушное. Ула чувствовала себя не в своей тарелке от такого количества смотревших на неё глаз, а Алек с Ниной раскрыли рты от удивления – так им никто и никогда не был рад.

После приветствия загремели ложки, еда отправлялась из больших блюд по тарелкам, звенели, стукаясь друг о друга, солонки и соусники. Тот, кто расположился ближе к котелкам и мискам, передавал еду соседям. Оланн сидел слева от Улы, он молча взял её тарелку и положил туда тушёные овощи, после так же молча наполнил тарелки старшей девочки, сидевшей напротив, и кучерявого Виктора, пока тот добывал на их край стола картошку, запечённую с сыром.

– Не смущайся ты так! Привыкнешь, и весь этот балаган станет тебе самым родным местом на свете! – старшеклассница напротив заговорила с Улой первая. – Оборотни, – кивнула старшеклассница в сторону Оланна и Виктора, – они все очень дружные. Стая есть стая. Первый раз вижу такого стеснительного оборотня, как ты!

Ула поняла, что от смущения она уже давно согнулась в крючок, и, глядя на идеальную осанку старшеклассницы, выпрямилась.

– Вот так-то лучше! – одобрительно кивнула та. – Меня зовут Ванда Вейн, вампирская ветвь из анклава Хох-Гроттен, что в Альпах, а ты откуда?

– Я… – Ула задумалась, это был очень сложный вопрос.

– Да, твоя семья, откуда вы?

– Мамины родители из Канады, папины – из Австралии, – пустилась Ула в рассказ, который, заученный наизусть, повторяли её родители всем новым знакомым: – Родилась мама в Америке, а папа много лет жил и учился в Аргентине, познакомились мама с папой в Марокко, а я родилась в России, семья постоянно переезжает, и домом каждый год зовётся новое место. Видимо, я из ниоткуда, – заключила Ула и пожала плечами.

– Вот это траектория! Ты вездесущая – настоящая омни! – рассмеялась Ванда.

За разговорами еда закончилась, тарелки стояли вычищенными, стаканы – пустыми. Пришло время десерта, начали убирать со стола. Ловкие руки складывали грязную посуду и приборы в четыре раковины у окна, где другие руки уверенными и отработанными движениями орудовали щётками. Посуду на чайную сменили в одно мгновение. Виктор и ещё одна девочка вытащили из духовки ароматный пирог. Ванда и Агда бросали в пузатый заварочный чайник соцветия, травы из баночек, тряпичных мешочков и бумажных коробочек. Запахи картофеля и сыра сменились ароматами душистых трав и пирога.

Кучерявый Виктор гордо нарезал на куски своё произведение искусства. Выглядел пирог как кривая и мятая диванная подушка, но тот ажиотаж, с которым дети передавали тарелки, говорил о признанности кулинара. Перед Улой, как и раньше, без лишних вопросов возникли кусок пирога и чашка с чаем.

То ли после насыщенного событиями дня, то ли от запаха трав Улу стало сильно клонить в сон. Она решила, что вставать из-за стола вот так сразу будет невежливо, но глаза слипались, и голова как-то сама собой опустилась на руки всего на минуточку. Девочка не заметила, как провалилась в глубокий сон.

Обитатели приюта

Утро, полное холодного дыхания осени, подобралось к окнам дома на берегу озера. Темнота не спешила таять. Ничто не смело нарушать тишину и сон обитателей дома. Ничто, кроме нескольких маленьких шестерёнок, усердно двигавших стрелки часов по циферблату. Минутная шла чуть быстрее, часовая цокала, старалась догнать резвую коллегу. Минутная стрелка завершила круг, часовая качнулась следом и остановилась передохнуть на цифре шесть. Где-то в недрах механизма крошечная шестерёнка сдвинула грузик, тот опустился на рычажок, который закачался из стороны в сторону и заставил бодро стучать молоточек. Стучал он по нитке, протянутой по всему дому. Звон тысячи колокольчиков, привязанных к ней, как к праздничной повозке, стал будить спящих обитателей сиротского приюта.

В комнате, той, на двери которой вчера висел номер 100.1, а теперь его сменила жестяная табличка с красными ягодами, Ула приоткрыла глаза. За окном было темно. Девочка медленно соображала, где она. Ула приподнялась на локтях и обнаружила, что спала одетой. Оставалось загадкой, как она оказалась в своей комнате. Последнее, что она помнила, были разговоры в столовой. Неужели заботливые обитатели приюта не стали её будить, а спящую отнесли наверх в башню? Возможно, они попросили помочь духа вязального набора, гадала Ула, он так лихо накануне управился с мебелью, что занести ребёнка, пусть и на самый верх, духу не составило бы труда. Ула выглянула в коридор – колокольчики и бубенчики продолжали мелодично позвякивать.

В гостиной тускло горел ночник, тёмное утро обволакивало комнату, не обращая на одинокую лампочку никакого внимания. В кухне, однако, уже раздавались голоса и чайник кряхтел на огне. Ула остановилась в дверях. Войти и поздороваться она не решалась.

Трое старших ребят болтали между собой на общем языке и между делом, зевая, готовили завтрак. Спиной ко входу стояла девочка, похожая на комок сахарной ваты. В пушистом розовом халате и с такими же пушистыми розовыми волосами, она сердито резала апельсины на половинки и возмущённо отвечала на реплики мальчика, который стоял слева на табуретке.

Паренёк тянулся к часам над посудным шкафом и, как только достал до часов, дёрнул за рычажок, и звон колокольчиков прекратился. Парень, довольный, отряхнул руки и прыгнул вниз.

По другую сторону стола сидела девочка с волосами, похожими на пух одуванчика, одной рукой она подпирала голову, второй листала газету. Видимо, ту же самую, что накануне читал за чаем Гроотхарт. Ула смутно припоминала вечернюю новость о выставке нового экспоната городского музея – редкого, который многие годы считали утраченным. Речь шла о каретном вроде бы фонаре под названием светоч.

Обитатели приюта вчера обрадовались этой новости, а Гроотхарт подытожил, что вход в музей стоит три жука, после чего Ула окончательно провалилась в сон, не успев уточнить, каких именно жуков просят принести и почему музей берёт плату в виде насекомых.

Ула заметила, что на коленях у девочки-одуванчика лежит странное существо, похожее на худого кота, только раза в два крупнее обычного, белого и местами как будто прозрачного, словно выпустили дым – но не колечком, а в форме животного. Ула вспомнила, накануне Гроотхарт упоминал о привидении в доме. Тогда она решила, что это шутка, но, кажется, здесь всё стоило принимать за правду.

Кот, или кто бы он ни был, мяукал и требовал, чтобы гладили его, а не газету. В итоге, не добившись своего, он обиженно спрыгнул с колен девочки и выбежал вон из кухни. На пороге чуть не врезался в Улу, недовольно мяукнул и исчез где-то в темноте гостиной. Девочка-одуванчик что-то крикнула ему вдогонку, но кота уже и след простыл.

– Ты Ула, верно? Заходи, мы не кусаемся! – обратилась к Уле девочка – сахарная вата.

Ула мысленно поблагодарила кота за то, что её заметили.

– Говори за себя!

– Патрик, ну что за манеры пугать людей?!

– Не переживай, всё, что говорят про вампиров сайны, чистые глупости!

– Я думала, пора в школу. Не хотела в первый же день опоздать.

– Ты никуда не опоздаешь. Ещё только шесть утра, а занятия начинаются в девять.

– Это Алаис, он вечно путает время.

– Конечно, в школу можно ходить и по ночам, она не закрывается.

– Алаис всегда путает, если его дежурство.

– Но учителей в такую рань нет, только духи.

– Когда моё дежурство, я прошу следить за часами и расписанием Фицджеральда Омара Льюиса. Не знаю, что в этом сложного.

– А без учителей аласторы не дают работать.

– Конечно, ты ведьма, Джут, он тебя слушается.

– Не вижу ничего сложного в том, чтобы наладить общение с духами.

– Не задавайся!

– Алаис просто ненавидит порядок. Непостижимое качество для вампира.

Все трое говорили одновременно, и Ула переводила сонный взгляд с одного собеседника на другого. Она едва улавливала нить разговора. В кухню спустились ещё двое – бледный старшеклассник представился Эгоном, а девочка – Аминой. Как и Патрик, они были из вампирской ветви. Сахарная вата Джут и одуванчик Росио гордо заявили, что обе ведьмы. А оборотней, как оказалось, в приюте было всего два – Ула и тот кучерявый Виктор, с пирогом. Прошедшей весной все шесть оборотней из приюта закончили Корнуфлёр и разъехались по домам. Виктор остался единственным оборотнем среди здешних обитателей и скучал без шумной компании своей ветви. По словам Росио, мальчишка был вне себя от радости, когда узнал, что скауту пришло извещение о девочке-оборотне.

Из спален в кухню спускались и спускались дети. Стол, так же как и накануне, наполнялся тарелками с едой. Близнецы вышли последними, но это не помешало Нине положить себе целую гору еды и умять её раньше остальных.

Новичков в школу вызвалась проводить Джут, та, что за завтраком была в розовом халате. Она раньше остальных была готова к выходу и стояла в прихожей, постукивая ботинком. По её мнению, Ула, Нина и Алек, сами никогда бы не разобрались, как найти кабинет Ронделе.

Джут шла бодрым шагом и делилась знаниями об устройстве школьной жизни и преподавателях.

– Ронделе – наш наставник, Алек, всей ветви ведьм. Она эмоциональная женщина, отчего иногда устаёшь, но зато очень опытный педагог. Если будешь её во всём слушать, к зиме наверстаешь пропущенные знания! Есть ещё Коркоран, тоже талантливая ведьма, но, на мой скромный взгляд, у неё больше магических достижений, чем преподавательского опыта. С учениками ей скучно, а это не добавляет нам энтузиазма! Хотя, если усердно заниматься, и от её классов будет толк.

– Про вампирскую ветвь ничего не скажу, Нина. Вы довольно закрытое сообщество. Не пойми меня неверно, все вампиры, конечно, разные, но есть общий, я бы сказала, тон. Этого не отнять. У нас из учителей вашей ветви ведёт занятия только Сорланд. Думаю, он вполне заслуженно занимает должность наставника ветви, и скаутом просто так никому быть не дают. Уверена, Сорланд как наставник порекомендует тебе достаточно литературы, чтобы заполнить пробелы! Тяга к знаниям – это, конечно, тоже ваша естественная черта, но я бы только на неё не полагалась. При регулярных занятиях от любого будет толк!

– Твоим наставником, Ула, будет профессор Вадас. На мой взгляд, Вадас уже слишком стар, чтобы вести занятия, но это не ученикам решать, а директору. Верно?

– Вот тут аккуратнее, не оступитесь! В школьном замке полезно смотреть под ноги. Да и то, что над головой, замечать не помешает.

Старшеклассница умничала и болтала без остановки, что, к радости Улы, избавило её от общения с близнецами.