Книга: Передышка - Марио Бенедетти

«Передышка» совсем не похожа на европейские любовные романы, те, где стрелы Купидона внезапно пронзают впалую старческую грудь, а чресла начинают гореть от желания, нет, тут все естественно и оттого более остро и больно. Герой переживает тотальную перемену в себе. Период обретения новой веры, нового смысла в жизни, новой, совсем не похожей на прошлую любви. Откуда она взялась? Кем была послана на закате жизни? А главное зачем? Здесь не будет ответов. Личный дневник — всего лишь возможность на мгновение заглянуть в душу автора и увидеть его правду.

Очень тонкий, чувственный, местами саркастичный (невозможно не улыбнуться, читая размышления господина Сантоме о коррупции и работе), и трогательный роман. В романе, объемом в 124 страницы, у меня получилось больше закладок, чем порой в романах на 800.

Случайная цитата: Сказать по правде, я и сам не знаю, верю я в Бога или нет. Мне представляется, что, если Бог есть, мои сомнения не должны огорчать его. Ведь, в сущности, всего того, чем он (или Он?) нас наделил, то есть разума, чувства и интуиции,— всего этого совершенно недостаточно, чтобы убедиться в его существовании или несуществовании. В порыве вдохновения я могу уверовать в бога — и не ошибусь, могу усомниться — и тоже буду прав. Так как же быть? А что, если бог — всего лишь крупье, а я — жалкий неудачник, ставящий на красное, когда выходит черное, и наоборот?

Роман написан в форме личного дневника, что я не очень люблю, однако соглашусь, что такая форма позволяет глубже понять внутренний мир исповедующегося. А ведь это без преувеличения настоящая исповедь.

Главному герою 49 лет, вот уже более 20 лет он вдовец и у него двое сыновей и дочь. Ведёт рутинную жизнь, работает бухгалтером, встречается иногда с друзьями, а ещё влюблен в свою молодую подчинённую Авильянеду.

Странно осознавать, что в Уругвае зима, когда у нас лето, и наоборот. Вроде бы я это и знала, а все равно странно читать такие фразы, как:

Кажется, подсчитывал свои расходы, тщетно пытаясь свести баланс за май, такой тихий месяц, воистину осенний.

Вторник, 27 августа. Холод и солнце. Зимнее солнце, ласковое, славное.

Как такового местного колорита я в романе не увидела. Если бы не имена героев, то можно было бы подумать, что действие происходит где угодно: в Чикаго, в Барселоне, в Лондоне, а, может, даже в Москве.

А вообще роман о старости, или даже об одинокой старости. (Ну, вообще-то, наверное, о любви, но предположим). Да, главный герой остаётся в одиночестве, несмотря на наличие трех детей. Одиночество внутреннее, но не внешнее. Да и вообще во всех книгах писателей Южной Америки, что я читала, тема одиночества проходит красной нитью. Совпадение или действительно латиноамериканцы остро ощущают себя одинокими в толпе?

Однако в конце главный герой называет своё одиночество свободой. А как считаете Вы: одиночество - свобода или ловушка?

Пришла наконец долгожданная свобода. Что я буду с ней делать?

И о любви, которая способна наполнить светом и смыслом всё, и это мучительное доживание, и даже прошлое, окаменевшее в своей неизменности.

Как и от чего она рождается в душе - тайна. Вот на работе появилась новая девушка:

"Красавицей ее не назовешь. Улыбка, правда, приятная. И на том спасибо".

Потом что-то в душе отзывается, но в ответ на что - непонятно:

"Авельянеда чем-то меня привлекает, это правда. Но чем?"

И даже когда любовь заполнила душу, всё же невозможно дать рецепт, в чём её причина:

"Меня привлекали её глаза, голос, талия, руки, рот, её смех, её усталость, её робость, слёзы, её искренность, её горе, доверчивость, нежность, её сон, походка, дыхание. Но ничто из этого в отдельности не покорило бы меня так, сразу и навсегда. Очарование её неделимо. Она покоряла меня вся, такая, какой была, а каждая из её черт, взятая в отдельности, может быть, и повторится в других".

Человек говорит: "Люблю", и, кажется, всё понятно о том, что и как он чувствует. Но нет. Один и тот же человек, любя два-три раза в жизни, и каждый раз будучи уверен, что именно это - настоящая любовь, переживает своё чувство по-новому, иначе, богаче. А о том, что было, при всей его ценности, иногда вдруг сомневается, была ли это любовь.

"Бедная Исабель. Теперь я понимаю, как мало с ней разговаривал. Частенько не знал даже, о чем говорить. У нас в самом деле мало было общего, только дети, долги, постель. В последнем случае разговоров не требовалось. Наши ночи и без них были достаточно красноречивы. Была ли это любовь? Сомневаюсь.

Возможно, если бы наш брак длился дольше, мы поняли бы, что постель — лишь часть любви. И наверное, довольно скоро бы поняли. Но все те пять лет постель связывала нас, крепко связывала. Сейчас, с Авельянедой, постель (для меня по крайней мере) вовсе не главное, не самое существенное в жизни, гораздо важнее наши разговоры, наша духовная близость — вот что жизненно необходимо".

"Любить Исабель означало желать ее. Любить Авельянеду — значит еще и любить ее личность, ибо именно она составляет не менее половины привлекательности Авельянеды. Я держал в объятиях Исабель, я обнимал ее тело, откликавшееся на все мои порывы и способное возбуждать их. Когда я обнимаю худенькую Авельянеду, я чувствую в своих объятиях и ее улыбку, и ее взгляд, ее манеру говорить, ее нежность, ее стыдливое неумение до конца отдаться страсти и ее чувство вины за это неумение".

"Доживая", человек боится многого. В любви и счастье страхов может быть не меньше. Столько естественных опасностей грозят разрушить такое нежданное, но уже ставшее необходимым счастье. Бывает, какое-то рядовое событие, кажется, уже предвещает, что беда пришла и счастью конец. И человек многократно умирает от горя и снова рождается, потому что ещё нет, ты ещё любишь и любим. Но страх остаётся, грызёт, омрачает дни радости, о которых и так знаешь, что они не вечны.

И сколько ни обмирай от страха - бессмысленно. Когда горе придёт, оно всегда будет неожиданно, непредставимо, с той стороны, с которой и думать не мог. И все предыдущие страхи оказываются мучительным обманом, на который лишь зря потрачены силы души, не отданные любви.

Да, любовь способна наполнить светом и смыслом всю жизнь, любую тьму. Но какой же это риск. Потому что, если вдруг, после всего счастья, любви не станет, то вместе с ней уйдёт и тот смысл, что держал раньше, и тьма станет ещё непрогляднее. И вместе с любовью будет оторвана часть тебя, и доживание станет ещё мучительнее.

"Во мне было гораздо больше Авельянеды, чем меня самого. Она в меня вошла, превратилась в меня, так река смешивает свои воды с морскими и становится солёной".

Что лучше, глотнуть радости, чтобы потом годами задыхаться без неё? Или жить в привычном устоявшемся воздухе, не зная, как, на самом деле, способен дышать? Впрочем, неизвестно, возможен ли выбор вообще, или любовь приходит или не приходит в жизнь без воли человека.

Жизнь формирует личность. Человек, проживая события жизни, создаёт и осознаёт себя. Происходит некий активно-пассивный процесс, в результате которого есть человек, такой, какой он есть. Глядя со стороны, кажется, так просто избавить его хоть от части страданий. Ну просто не воспринимай это так. Просто радуйся другому, ведь есть же чему. Просто не придавай этому такого большого значения. Просто делай то, а этого - не делай. Но просто это именно со стороны. А он - не может, потому что он уже такой, какой есть, каким стал за все свои прожитые годы.

Сколько написано книг, стихов, снято фильмов о первой любви. Как она романтична, а иногда - трагична. Как умилительно о ней вздыхать. Влюблённые полны сил и неопытны, и впереди их ждёт так много.

Но странно и несправедливо, почему так мало говорится о последней любви. Она способна дать едва ли не больше. И именно потому, что уже есть опыт, со всеми его мучительными уроками. Тем богаче чувства и отношения. А впереди ждёт очень немногое. Тем невосполнимее потеря, тем больше дорожишь человеком, который рядом.

Говоря о романе Марио Бенедетти, сразу хочется отметить его название. Я сознаюсь, я до самого конца не могла догадаться, при чем тут "передышка", на чем хотел сконцентрировать внимание автор. И я до сих пор уверена, что не читавшему название само по себе ничего не скажет. Но в то же самое время я благодарна автору за его, названия, точность, его меткость. Даже если перевести его как "перемирие". Тоже хорошо. Я поняла, что благодарна в тот самый миг, как сам автор пояснил мне, что он имел в виду.

Роман в письмах. В письмах не от кого-то кому-то, в письмах самому себе. Это дневник. Но все равно меня никто не убедит, что это не письма. Это послания... Себе. Тому себе, который будет жить после. Если будет жить, то прочтет. И если прочтет, то будет знать, что живет.

Начинается все очень и очень обыденно. Трагедия маленького человека - тема популярная не только в русской литературе, моя читательская жизнь доказывает мне это. Живет человек, работает, растит детей. Прожил, проработал, вырастил. Чего добился? Достиг ли того, к чему стремился? Ох уж эти мне вопросы человеческого бытия! Вот как мы, люди, мыслим шаблонно. Вроде хорохоримся, что мол нет, сие меня минует. А приходят они, эти годы, 40, 50 и далее, и начинаются у нас предвестники... Старости ли, мудрости... Не знаю. И купаемся мы, плещемся в этом море тоски, разочарования, самоуничижения, полуболи какой-то. Господин Сантоме занят именно этим: жена умерла настолько давно и настолько рано, что он даже не уверен, что то, что между ними было, было любовью; отношения с детьми - не совсем отношения, ведь связей между ними как бы и нет; работа идет своим чередом, ей отдано столько лет, еще бы она шла как-то иначе.

Если кто-то думает, что вот сейчас я напишу, что дальше в романе все случилось в единый миг, который изменил жизнь главного героя, то я этого не напишу. Ничего такого тут не было. Собственно, как, откуда она взялась... эта надежда, эта передышка, это дорогое сердцу перемирие?! Может быть, ее послал Бог. Герой не верит в это. И он не станет в это верить, ведь если бы Бог послал ее, то что заставило его ее забрать в тот момент, когда она стала так необходима главному герою.

Все просто и все сложно. Очень тонкое произведение. Очень! Не буду бояться сильного слова "очень". Автор словно стоматолог, он уже достал иглу, уже тянется к вашему нерву. Обезболивание?! Даже если вы весь обколоты, вас резанет болью. Один миг. Очень тонко и точечно. Я даже признаю, что кто-то из читателей и вовсе его, этот миг, не заметит. Кто-то переживет его весьма сносно. Кто-то разразится потоком слез. Мои, кстати, запоздали. Стала писать рецензию, вспомнила тот миг в романе...

Вот так живешь, дышишь, ходишь, землю топчешь. А потом что-то меняется, и ты меняешься. Может, не в один день. Может, это растягивается надолго. Ты начинаешь верить. Но это только передышка. Это только перемирие в борьбе с самим собой. И когда она (оно) пройдет, уйдет туда, куда ты не дотянешься, сможешь ты быть благодарным просто за то, что это было?! Что станешь ты делать, зная, что это уже БЫЛО?!

Если ты зауряден, но сам этого не сознаешь — еще полбеды; а вот если ты знаешь, что зауряден, но не хочешь смириться со своей судьбой, которая, в сущности (что хуже всего), вовсе не была к тебе несправедлива,— это страшно.

И, конечно, Бенедетти не дает ответов на мои вопросы, потому как произведение совсем не об этом. Оно о любви. Но любовь меня не тронула. Хотя я говорю "Браво!" трагедии, которую разыграл Бенедетти. Тому как он разыграл ее. Но любовь, увы, не моя.

У Бенедетти в романе «Передышка» эта черта проявляется особенно ярко. Дневник бухгалтера небольшой конторы, перед выходом на пенсию влюбляющегося в молодую сослуживицу... Если продолжить аналогию с музыкой, то роман этот – утонченный, мелодичный ноктюрн; есть вступление, яркая, искрящаяся кульминация, и неожиданная (но это уже в сюжетном плане) развязка. Да, в процессе чтения не покидает ощущение, что текст изложен слишком мастерски и художественно безукоризненно, вероятно, именно эта бросающаяся в глаза литературность не позволяет хотя бы временно поверить в возможность существования такого дневника, и следовательно, реальность истории в целом. Но тем контрастнее и ярче впечатление от описаний любви: позднее (и сильное, что важно) чувство изображено (и воспринимается) не как символ, а как нечто живое, действительно испытываемое.

Есть такая поговорка: последняя любовь как последний бокал вина - сильнее всего пьянит. Чаще всего подобная любовь обречена на страдание, а как хочется, чтобы «жили долго и счастливо»... У Бенедетти особый финал, и наверное, именно благодаря столь неожиданному, даже неестественному развитию событий, любовь эта, а вместе с ней и жизнь героя, получает особенное, сверхбытовое значение – «то не было счастье, а всего лишь передышка».

Любовь всегда прекрасна и не стоит ее препарировать. Меня тронуло, задело за живое не только это. Что бы ни хотел донести автор в своем произведении до читателя, острее всего воспринимаешь реальное и понятное именно для тебя.

Обнадеживающее начало, закономерный финал. Рыдания, не нашедшие выхода от внезапности происшедшего. Как это знакомо. Смерть. Пока ты раздумывал, скрупулезно выверял и взвешивал свои слова и поступки, все уже случилось. Все кончилось. Оборвалось. Ничего не осталось, кроме отчаяния и чувства собственной никчемности. И воспоминаний, если, конечно, ты что-то успел запомнить, кроме своих нескончаемых душевных мук.

Как же много мы думаем! Только можно ли этот процесс назвать мышлением? Проживаем жизнь в своих мечтах, любим в мечтах, запоминаем не людей, а свое отражение в них. Никогда не приходит в голову остановиться, передохнуть,попытаться жить, а не торговаться с жизнью за "счастье".

Возможно, это и не главная тема романа, но душевный отклик во мне вызвала именно она.