Электронная библиотека » Марио Пьюзо » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 20 сентября 2022, 22:56


Автор книги: Марио Пьюзо


Жанр: Зарубежная классика, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Марио Пьюзо
Шесть могил на пути в Мюнхен

Copyright © Mario Puzo, 1967. All rights reserved


© Рейн Н.В., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Глава 1

Майкл Роган взглянул на сверкающую огнями вывеску над самым крутым ночным клубом Гамбурга. «Sinnlich! Schamlos! Sundig!» – «Чувственно! Бесстыдно! Греховно!» Похоже, владельца ничуть не смущало то, что он продает. Роган достал из кармана маленькую фотографию и какое-то время изучал ее в красном свете лампы над дверью. Он видел эту фотографию сотни раз, но все равно нервничал, не был уверен, что узнает изображенного на ней человека. Люди сильно меняются за десять лет, Роган это знал. Он и сам сильно изменился.

За дверями обнаружился подобострастно кланявшийся привратник. Внутри было темно, если не считать голубого экрана, мерцавшего на заднике небольшой прямоугольной сцены. Роган прошел мимо занятых столиков, шумной, пахнущей спиртным толпы. И тут вдруг в помещении вспыхнули огни. Теперь его фигура отчетливо вырисовалась на фоне сцены, где танцевали обнаженные молоденькие девушки. Однако же и ему стали лучше видны лица посетителей, сидевших за выстроенными полукругом столиками. Официантка коснулась его руки. И кокетливо произнесла по-немецки:

– Герр американер желает чего-нибудь особенного?..

Роган отвернулся от нее, раздраженный тем, что девица с такой легкостью распознала в нем американца. Он почувствовал, как кровь запульсировала под серебряной пластиной, скрепляющей кости черепа, – опасный симптом. Следует сделать работу как можно быстрей и вернуться в гостиницу. Роган двинулся по помещению клуба, заглядывая в каждый темный угол, где веселые бюргеры пили пиво из высоких объемистых кружек и привычно лапали первых попавшихся под руку официанток, осматривая кабинеты со шторками, где на кожаных диванах лежали мужчины и изучали фотографии танцовщиц, прежде чем взяться за телефон и пригласить к себе понравившуюся девушку.

Роган нервничал. У него оставалось не так много времени. Он резко развернулся лицом к сцене. За спинами обнаженных танцовщиц в занавесе была установлена прозрачная панель. Через нее посетители заведения могли видеть строй новых девушек, готовых выйти на сцену. Они аплодировали всякий раз, когда одна из девушек снимала бюстгальтер или чулок. Чей-то пьяный голос громко выкрикнул:

– Милашки! Ах вы милашки мои! Люблю вас всех! Всех бы переимел!

Роган повернулся на этот голос и улыбнулся в темноте. Он вспомнил голос. За десять лет тот ничуть не изменился. Низкий, с придыханием, с отчетливо слышным баварским акцентом, фальшиво дружелюбный. И Роган быстро пошел на него. Отвернул полу пиджака, нажал на кнопку кожаной кобуры, где лежал «вальтер», другой рукой вытаскивая из кармана глушитель.

И вот он оказался перед столиком, лицом к лицу с человеком, которого никогда не забывал, память о котором хранил на протяжении десяти лет.

Голос не обманул – это был Карл Пфан. Немец набрал фунтов пятьдесят, никак не меньше, и заметно облысел, лишь несколько белесых прядей, зачесанных поперек, липли к жирной коже головы. А рот все такой же – маленький, злобный, каким запомнил его Роган. Он уселся за соседний столик и заказал выпивку. Когда свет в зале погас и за сценой вновь вспыхнул голубой мерцающий экран, Роган осторожно вытянул «вальтер» из кобуры и, держа руки под столом, навинтил на ствол глушитель. Прицел слегка сбит, на точное попадание можно рассчитывать лишь с пяти ярдов. Роган слегка сдвинулся вправо и похлопал Карла Пфана по плечу.

Тот повернул к нему голову, склонил блестящую лысину, и фальшиво дружелюбный голос, снившийся Рогану на протяжении вот уже дести лет, спросил:

– Да, mein Freund, чего желаете?

Тихим хриплым голосом Роган ответил:

– Просто я твой старый приятель. Мы заключили сделку на Масленицу, в понедельник, в 1945 году. В Мюнхенском дворце правосудия.

Представление на миг отвлекло Карла Пфана, глаза смотрели на сцену.

– Нет, нет, этого быть не может, – нетерпеливо произнес он. – В 1945 году я служил отечеству. А бизнесменом стал только после войны.

– Когда ты был нацистом, – сказал Роган. – Когда был палачом и мучителем… Когда был убийцей. – Пульс бешено бился под серебряной пластиной в черепе. – Я Майкл Роган. Служил в американской разведке. Теперь вспомнил?..

Раздался звон разбитого стекла. Карл Пфан резко развернулся всем телом и уставился в темноте на Рогана. И тихим угрожающим голосом произнес:

– Майкл Роган мертв. Чего ты от меня хочешь?

– Мне нужна твоя жизнь, – ответил Роган.

Быстрым движением он извлек из-под стола пистолет, стволом уперся в живот Пфана и спустил курок. Немец содрогнулся всем телом. Роган выстрелил второй раз. Захлебывающийся предсмертный крик Пфана заглушил дружный взрыв смеха в зале – на экране в этот момент возникла забавная сценка обольщения.

Тело Пфана осело в кресле. Его смерть никто не заметит до тех пор, пока не кончится представление. Роган свинтил глушитель со ствола пистолета, разложил разобранное оружие по карманам. Затем поднялся и не спеша двинулся по темному залу к выходу. Привратник в изукрашенном золотым шитьем камзоле отдал ему честь и свистнул, пытаясь вызвать такси, но Роган отвернулся и зашагал по аллее к порту. Довольно долго он шел по набережной, пока сердце не стало биться медленнее и пульсация крови под пластиной не прекратилась. В свете холодной луны северной Германии виднелись разрушенные причалы для боевых кораблей и ржавые корпуса подводных лодок – жуткие призраки войны.

Итак, Карл Пфан мертв. С двумя покончено, осталось пятеро, мрачно подумал Роган. И тогда десять лет ночных кошмаров останутся позади и он смирится с серебряной пластиной в черепе, с несмолкаемыми криками Кристины, зовущей его по имени, умоляющей о спасении. И с тем страшным моментом, вспышкой возникающим перед глазами, когда семеро мужчин приговорили его к смерти и начали убивать под высоким сводчатым куполом Мюнхенского дворца правосудия, как какое-то животное. Они хотели умертвить его, лишив этот акт всякого достоинства, со смехом, словно в шутку.

Холодный ветер с моря пробирал до костей, и Роган повернулся и зашагал по Рипербан, миновал полицейский участок и вышел на Давидштрассе. Полиции он не боялся. Свет в ночном клубе был приглушенный, вряд ли кто-либо мог как следует разглядеть его, чтобы достаточно точно описать потом. И все же, соблюдая меры предосторожности, он свернул на узкую боковую улочку, где на углу на большой деревянной доске висел предупреждающий знак: «Юношам вход воспрещен!» Эта улица ничем не отличалась от других, пока он не свернул за угол.

Он оказался на Рипербан, в знаменитом районе Гамбурга, отведенном под легальную проституцию. Кругом неспешно и во множестве прогуливались мужчины. На первый взгляд трехэтажные здания цвета имбирного пряника ничем не отличались от других. Одно исключение: окна первых этажей походили на витрины, и прекрасно было видно, что творится внутри. В креслах и на диванах сидели молоденькие девушки, читали, попивали кофе, болтали или просто мечтательно смотрели в потолок. Таких красавиц Роган никогда не встречал.

Некоторые из них делали вид, что наводят порядок на кухне, но на них не было ничего надето, кроме фартучков, доходивших до середины бедра, а сзади – ровным счетом ничего. На каждом доме красовалась вывеска: «30 марок за час». На нескольких окнах были опущены шторы. На черной ткани штор золотым тиснением было выведено: «Ausverkauf» – «Продано». Это означало, что некий молодец ангажировал девушку на всю ночь.

На глаза ему попалась одна блондинка. Она читала книжку, сидя за оцинкованным столиком в кухне. Выглядела такой одинокой, глаз на людную улицу не поднимала; возле раскрытой книги – пятно от пролитого кофе. Роган стоял у окна и ждал, когда она поднимет голову, хотелось увидеть ее лицо. Но она все не поднимала. Может, она уродлива, как черт, подумал Роган. Он был готов заплатить ей тридцать марок, чтобы на какое-то время забыться, передохнуть, прежде чем предпринять долгий путь до гостиницы. Ему было вредно перевозбуждаться, врачи предупреждали об этом, а женщина с безобразным лицом возбудить не может. Из-за пластины в черепе Рогану не рекомендовалось пить крепкие спиртные напитки, чересчур активно заниматься любовью, даже злиться. А вот на тему того, можно ли ему убивать, не было сказано ни слова.

Войдя в ярко освещенную кухню, он увидел, что девушка очень красива. Она с сожалением закрыла книгу, встала, взяла его за руку и повела во внутреннее помещение дома. Роган ощутил бешеный прилив желания, от которого задрожали колени и зачастило сердце. Очевидно, добавилась реакция на убийство с последующим бегством, ему казалось, он вот-вот потеряет сознание. Он тяжело опустился на край постели, откуда-то издалека донесся юный певучий, как флейта, голос:

– Что с вами? Вы больны?

Роган отрицательно помотал головой и потянулся за бумажником. Бросил несколько купюр на постель и сказал:

– Покупаю тебя на ночь. Задерни штору. А потом… дай мне просто поспать. – Девушка пошла на кухню, Роган достал из кармана рубашки пузырек с таблетками, высыпал на ладонь две, закинул в рот. Это последнее, что он помнил, прежде чем погрузиться в забытье.

Проснувшись, Роган увидел, как сквозь пропыленные стекла окон спальни просачивается мутно-серый свет. Огляделся. Девушка спала на полу, прикрывшись тонким одеялом. Роган перекатился на другой бок, чтобы встать с постели с другой стороны. Опасные симптомы о себе больше не напоминали. Кровь не пульсировала под серебряной пластиной, голова перестала болеть.

Из бумажника ничего не пропало. Пистолет по-прежнему лежал в кармане пиджака. Что ж, мне попалась честная девушка, к тому же наделенная здравым смыслом, подумал Роган. Он обошел постель, чтобы разбудить ее, но она уже проснулась и поднималась на ноги, ее красивое тело сотрясала зябкая дрожь.

В комнате, как заметил Роган, сильно пахло розами, розы были вышиты на оконных занавесках и постельном покрывале. Даже ночную рубашку девушки тоже украшали мелкие вышитые розочки. Она улыбнулась:

– Я Розали. Мне нравится все, связанное с розами, – запах моих духов, вышивка на одежде, все.

Она как-то очень по-детски гордилась своим пристрастием к розам, точно оно придавало ей особую значимость. Роган счел это забавным. Сел на постель, поманил ее к себе. Розали подошла, встала у него между ног. Он ощущал нежный аромат, пока она медленно стягивала через голову тонкую ночную рубашку. И вот он увидел груди с розовыми сосками, напоминающими клубничины, длинные белые бедра. А потом ее тело обвилось вокруг него, точно нежнейшие шелковистые лепестки, полные полураскрытые губы коснулись его губ и затрепетали от страсти.

Глава 2

Рогану так понравилась эта девушка, что он решил поселить ее у себя в гостинице на всю следующую неделю. Это предполагало сложные финансовые переговоры с владельцем, но тот в целом не возражал. Розали же была в полном восторге. А что касается Рогана, он испытывал почти отеческое умиление при виде того, как она радуется.

Она пришла в полный восторг, узнав, что гостиница не простая, а известный на весь мир отель под названием «Виер Ярецайтен», самый роскошный в послевоенном Гамбурге. И что все услуги тут оказываются в духе добрых старых традиций времен кайзеровской Германии.

Всю неделю Роган обращался с Розали как с принцессой. Дал ей денег на новую одежду, водил в театр и дорогие рестораны. Девушка она была пылкая, нежная и одновременно – отмеченная какой-то странной отстраненностью, приводившей Рогана в недоумение. Она относилась к нему как к предмету или существу, которое следует любить, ну, как относятся, к примеру, к собаке или другому домашнему питомцу. Она гладила и ласкала его тело как-то бездушно, так поглаживают меховое манто, тихо мурлыкая от удовольствия. Однажды она вернулась из магазинов раньше, чем он ожидал, и застала его за чисткой «вальтера Р-38». То, что Роган является владельцем огнестрельного оружия, ничуть ее не смутило. Ей было все равно, и никаких вопросов по этому поводу она ему не задавала. Отчасти Роган испытал облегчение, увидев такую реакцию, с другой стороны, она показалась ему неестественной.

Опыт приучил Рогана к тому, что после убийства нужно хотя бы неделю передохнуть. Следующим пунктом назначения был Берлин, и Майкл никак не мог решить, стоит ли брать Розали с собой в этот поделенный на две части город. В конце концов решил, что нет. Ведь все могло закончиться скверно, да и девушка по его вине может пострадать. И вот в последнюю ночь он сказал ей, что завтра прямо с утра уезжает, и отдал все деньги, что были в бумажнике. Она как-то странно-рассеянно взяла эти купюры, бросила на кровать и начала раздеваться. И никаких эмоций, кроме чисто физического животного голода по его телу. То была последняя их ночь, и ей хотелось заниматься любовью бесконечно. Как бы между прочим Розали спросила:

– Зачем тебе ехать в Берлин?

Роган уставился на ее гладкие кремовые плечи.

– По делу, – коротко ответил он.

– Я заглянула в твои особые конверты, посмотрела все семь. Вот и захотелось узнать о тебе больше. В ночь, когда мы познакомились, ты убил Карла Пфана, и конверт, где лежит его фотография, помечен цифрой «два». А на конверте, где снимок Альберта Мольтке, стоит номер один, так что я пошла в библиотеку и просмотрела венские газеты. Мольтке был убит месяц тому назад. А в твоем паспорте есть отметка, что ты в это время как раз находился в Австрии. Конверты под номерами три и четыре помечены именами Эрика и Ганса Фрейзлингов, они проживают в Берлине. Так что ты собираешься в Берлин завтра прямо с утра, чтобы убить их. И еще собираешься убить троих человек, под номерами пять, шесть и семь. Так или нет?

Розали произнесла все это спокойным, ровным голосом, словно в планах Рогана ничего особенного не было. Сидела, обнаженная, на краешке кровати, ждала, когда он снова займется с ней любовью. У Рогана голова пошла кругом. Секунду он подумывал о том, чтобы убить ее, затем отказался от этой мысли. Вдруг понял, что делать это вовсе не обязательно. Она все равно никогда его не выдаст. Странная пустота, светившаяся в ее глазах, говорила о том, что эта девушка не видит разницы между добром и злом.

Майкл опустился перед ней на колени, уткнулся головой в груди. Потом взял ее руку в свою – какая теплая и сухая, она его ни капельки не боится. Он коснулся ее рукой затылка, в том месте, где под кожей пряталась серебряная пластина. Выступ под тонкой, сухой, частично ороговевшей кожей скрывали волосы, но он знал: прощупать металл можно.

– Вот что сделали со мной эти семеро, – тихо сказал он. – Пластина сохраняет мне жизнь, но я никогда не увижу внуков. Никогда не стану стариком, тихо греющимся на солнышке.

Пальцы Розали прикоснулись к его затылку, она не стала брезгливо отдергивать руку, нащупав металл, кусок ороговевшей кожи.

– Я помогу тебе, если хочешь, – прошептала она. И Майкл снова ощутил сладковатый запах роз и подумал, что становится сентиментальным: розы предназначены для свадеб, а не для смерти.

– Нет, – сказал он. – Я уеду завтра утром. Забудь обо мне. Забудь, что видела эти конверты. Договорились?

– Ладно, – ответила Розали. – Я про тебя забуду. – Она умолкла на секунду, и вдруг он заметил, что от ее отстраненности не осталось и следа. – А ты обо мне забудешь?

– Нет, – ответил Роган.

Глава 3

Майкл Роган никогда ничего не забывал. В возрасте пяти лет он во всех подробностях рассказывал матери, что произошло с ним тремя годами раньше, когда двухлетним малышом он серьезно заболел пневмонией. Он даже помнил название больницы, давным-давно позабытое мамой; он описывал ей врача-педиатра, невероятно уродливого мужчину, умевшего находить подход к каждому ребенку. Педиатр даже позволял самым маленьким трогать огромный жировик в форме звезды, что вырос у него на подбородке, чтобы дети перестали его пугаться. Майкл Роган помнил, как пытался оторвать этот нарост, и доктор, комически закатывая глаза, произносил: «Ой! Больно!»

Мама дивилась и даже немного побаивалась подобных невиданных всплесков воспоминаний, а вот отца это забавляло. Джозеф Роган был бухгалтером и трудился в поте лица всю жизнь. Он мечтал, что сын вырастет и станет дипломированным специалистом по аудиту и уже с двадцати одного года начнет зарабатывать приличные деньги. Однако мечтам этим не суждено было сбыться. Как-то раз маленький Майкл Роган пришел из школы с запиской от учительницы. Там было сказано, что родители его должны завтра же явиться к директору – с тем чтобы обсудить с ним будущее Майкла.

Разговор состоялся короткий и деловой. Майклу нежелательно дальше посещать это заведение вместе с остальными детьми. Он отрицательно на них влияет, подрывает дисциплину. Поправляет учительницу, стоит той пропустить хотя бы мельчайшую деталь из рассказа. Он уже умеет читать и писать. Его следует отправить в специальную школу, у него есть шанс сразу попасть в старшие классы, перескочив несколько ступеней.

В девять лет, когда остальные мальчишки носились по улицам и дворам с бейсбольными битами или футбольными мячами, Майкл Роган выходил из дома с настоящим кожаным портфелем, где на золотой бляхе, прикрепленной к ручке, были выгравированы его инициалы и указан домашний адрес. В портфеле лежал учебник по предмету, который Майкл изучал на этой неделе. Он редко тратил больше недели на освоение предмета, который остальные ученики изучали год. Он просто запоминал учебник наизусть, прочтя его всего лишь раз. Вполне естественно, что такого ребенка соседи считали ненормальным.

Как-то раз Майкла окружила группа мальчишек его же возраста. Один из них, белокурый крепыш, спросил:

– Ты когда-нибудь во что-нибудь играешь?

Майкл не ответил.

Мальчишка не отставал:

– Можешь сыграть в моей команде. В футбол.

– Ладно, – ответил Майкл. – Сыграю.

Этот день стал днем его триумфа. Выяснилось, что он обладает отличной координацией, может быстро бегать, точно передавать мяч, бороться с другими мальчишками. Он пришел домой к ужину, и его дорогой кожаный портфель был сплошь заляпан грязью. Мало того, под глазом красовался синяк, а нижняя губа распухла и кровоточила. Но, несмотря на все это, он был так счастлив и горд, что бросился к матери с криком:

– Меня взяли в футбольную команду! Они меня выбрали, я буду играть в команде!

Элис Роган взглянула на его грязное разбитое лицо и заплакала.

А потом пыталась воззвать к его разуму. Объяснила сыну, что уникальный его мозг слишком ценен, что его нельзя подвергать опасности.

– Ты наделен незаурядными мыслительными способностями, Майкл, – сказала она. – Возможно, настанет день, и твой разум спасет человечество. Ты не такой, как все остальные мальчишки. Что, если вдруг ты ударишься головой, играя в футбол? Или подерешься с другими мальчиками?

Майкл выслушал и понял. Вечером пришел отец и сказал примерно то же самое. И пришлось Майклу расстаться с мечтой стать таким же, как все остальные ребята. Его мозг представлял огромную ценность и должен был служить человечеству. Будь Майкл старше, то, возможно, распознал бы, что родителями движет тщеславие, что они сильно преувеличивают ценность его разума, но он был еще слишком мал, чтобы судить взрослых здраво.

Когда ему исполнилось тринадцать, ребята начали дразнить и унижать его, швырялись камнями, пытались вырвать портфель из рук. Но Майкл Роган, повинуясь родителям, отказывался вступать с ними в драку и терпел эти постоянные унижения. Отец первым усомнился в том, правильно ли они воспитывают своего сына.

И вот как-то раз Джозеф Роган принес домой пару больших и пухлых боксерских перчаток и принялся учить сына искусству самообороны. Сказал, что Майкл должен уметь за себя постоять, дать отпор, если потребуется.

– Важно, чтобы ты вырос настоящим мужчиной, – сказал он. – Это куда важней, чем стать гением.

В тринадцать Майкл Роган понял, что имеет еще одно отличие от других мальчиков. Родители всегда учили его одеваться аккуратно, по взрослой моде, поскольку большую часть времени он проводил со взрослыми. И вот как-то раз толпа ребят окружила Майкла. Мальчишки сказали, что сейчас стянут с него штаны, забросят их на фонарный столб и пусть он попробует их оттуда достать. То было вполне обычное унижение, которому подвергали слабаков и маменькиных сынков.

Но стоило им приблизиться, как Роган точно с цепи сорвался. Впился зубами в ухо одного обидчика и почти оторвал его от головы. Потом двумя руками схватил главаря банды за горло и стал душить. И не отпускал, несмотря на то что другие мальчишки пинали и толкали его, осыпали со всех сторон ударами, пытаясь отбить свого товарища. Драку остановило только вмешательство взрослых, троих ребят и Рогана пришлось отвезти в больницу.

Зато с тех пор никто ни разу на него не напал. Его стали побаиваться и прозвали бешеным придурком.

Майкл Роган был достаточно умен, чтобы понять: подобные приступы ярости – явление ненормальное и источник его кроется где-то глубоко. Со временем он понял, в чем тут дело. Всю предшествующую жизнь он пользовался плодами своей уникальной памяти, своими интеллектуальными способностями, не сделав ничего, чтобы заслужить их. И его начало угнетать чувство вины. Он поделился своими переживаниями с отцом, тот все понял и начал думать над тем, чтобы сын вел более нормальную жизнь. Но, к сожалению, Джозеф Роган так и не успел помочь Майклу – скончался от внезапного сердечного приступа.

Рогану шел шестнадцатый год, он превратился в высокого стройного юношу. Продолжая впитывать все новые знания и находясь под влиянием матери, он твердо уверовал в то, что мозг его является чуть ли не священным сокровищем, которое следует беречь и развивать для будущего блага человечества. К этому времени он успел стать магистром гуманитарных наук и готовился получить степень магистра естественных наук. Мать обращалась с ним точно с королем. В тот же год Майкл вдруг обнаружил, что на свете существуют девочки.

Вполне нормальное явление. Но, к своему стыду и смущению, он понял, что девочки его боятся. Высмеивают, хихикают и обращаются с ним с присущей тинейджерам жестокостью. Видя это, Майкл с удвоенной яростью вгрызся в науку.

В восемнадцать его приняли в свои ряды студенты из «Лиги плюща» в колледже, где он заканчивал обучение и готовился получить степень доктора математических наук. А тамошние девушки сочли его привлекательным. Он был довольно высоким, широк в плечах и вполне мог сойти за двадцатидвух-двадцатитрехлетнего парня. Он научился не бравировать своим интеллектом, чтобы не отпугивать потенциальных поклонниц, и вот наконец оказался в постели с девушкой.

Марианн Хокинс была блондинкой, преданной науке и занятиям, а также долгим ночным вечеринкам. На протяжении года она была его постоянной партнершей по сексу. Роган же совершенно забросил занятия, пил много пива – словом, совершал все присущие нормальному юноше глупости. Мать была страшно недовольна таким поворотом событий, но Рогана ничуть это не волновало. Он не любил мать, хоть и никогда не осмеливался признаться в том самому себе.

Японцы напали на Пёрл-Харбор в тот день, когда Роган защитил докторскую. К этому времени ему изрядно поднадоела Марианн Хокинс, и он искал способ расстаться с ней благопристойным образом. Ему надоело напрягать мозги, он страшно устал от претензий и опеки матери. Он изголодался по свободе и приключениям. На следующий день после нападения на Пёрл-Харбор он сел и написал пространное письмо шефу военной разведки. Приложил список своих ученых достижений и наград и отправил конверт. Примерно через неделю ему пришла телеграмма из Вашингтона, Рогана вызывали на собеседование.

Это собеседование стало одним из самых ярких моментов жизни. Его допрашивал капитан спецслужб с короткой армейской стрижкой, время от времени косившийся на список, присланный Роганом, с выражением крайней скуки на лице. Казалось, произвести на него хорошее впечатление было невозможно, особенно после того, как он узнал, что Роган никогда всерьез не занимался спортом.

Капитан Александер затолкал бумаги Рогана обратно в картонную папку и удалился. Какое-то время отсутствовал, а затем вернулся с листком бумаги, на котором красовался мимеографический оттиск. Он положил его на стол перед Роганом, постучал по бумаге карандашом.

– На этом листке закодированное сообщение. Старое, на данный момент ценности и интереса не представляет. Но мне хотелось бы знать, сможешь ты расшифровать его или нет. И не удивляйся, если сочтешь задание сложным, ведь опыта у тебя пока что нет. – И он протянул листок Рогану.

Роган внимательно изучал его секунду-другую. Стандартная криптограмма, ничего сложного. Роган изучал криптографию и теорию кодов еще в одиннадцать лет, просто для тренировки мозгов. Он взял карандаш и принялся за работу. И уже через пять минут читал расшифрованное послание капитану Александеру.

Капитан снова удалился, затем вернулся с картонной папкой в руках. Извлек из нее лист бумаги с двумя короткими текстами. Это был более сложный код, и расшифровать его было труднее именно из-за краткости послания. Рогану понадобился почти час, чтобы расколоть этот «орешек». Капитан Александер взглянул на перевод, снова исчез куда-то. И вернулся уже не один, а в сопровождении седовласого полковника, который уселся в уголок на диван и стал пристально смотреть оттуда на Рогана.

На этот раз капитан Александер принес Рогану уже три листа бумаги, сплошь исписанные какими-то знаками. И, о чудо, теперь он даже улыбался! Рогану была хорошо знакома эта улыбка, он не раз видел ее на лицах преподавателей и специалистов, считавших, что загнали его в тупик. А потому он очень внимательно и ответственно подошел к расшифровке, провозился с ней часа три. Он был настолько поглощен делом, что не заметил, как в комнату вошли офицеры. Их было много, и все они пристально наблюдали за испытуемым. Но вот Роган закончил, протянул желтые листки бумаги капитану Александеру. Тот пробежал текст глазами и, не говоря ни слова, передал расшифрованный текст седовласому полковнику. Полковник быстро прочел, затем поднял глаза и сказал капитану:

– Проводите его ко мне в кабинет.

Рогану вся эта процедура показалась несерьезной, а потому он удивился, заметив тревогу на лице капитана. Перехватив на себе удивленный взгляд, капитан заметил:

– Вы испортили мне настроение на весь день, молодой человек.

– Прошу прощения, – вежливо сказал Роган. На самом деле ему было плевать. Этот капитан страшно раздражал его.

– Вашей вины в том нет, – проворчал из своего угла полковник. – Никто из нас не предполагал, что вы сумеете взломать этот последний код. Это один из наших лучших кодов, и вот теперь вы знаете его, и нам придется все менять. Ладно. После того как мы вас проверим и примем на службу, то, возможно, снова сможем использовать этот код.

Роган удивился:

– У вас что же, все коды такие легкие?

Полковник нахмурился и ответил сухо:

– Для вас, может, и легкие. Для всех остальных – крайне сложные. Вы готовы немедленно приступить к службе?

Роган кивнул:

– Хоть сию минуту.

Полковник снова нахмурился.

– Нет, сию минуту не получится. Вас должны проверить спецслужбы на благонадежность. И до тех пор, пока все не прояснится, мы вынуждены держать вас под арестом. Вы уже знаете слишком много, чтобы позволить вам болтаться на свободе. Но поверьте – это всего лишь формальность.

«Формальность» представляла собой внутреннюю тюрьму разведывательной службы – Алькатрас[1]1
  Алькатрас – бывшая федеральная тюрьма для особо опасных преступников на скалистом острове того же названия в бухте Сан-Франциско, ныне музей.


[Закрыть]
в сравнении с ней мог показаться летним лагерем. Тогда до Рогана еще не дошло, что подобное обращение типично для всех разведывательных служб. Впрочем, уже через неделю он принял присягу и ему присвоили звание второго лейтенанта. А три месяца спустя он возглавил отдел, ответственный за расшифровку всех европейских кодовых сообщений, за исключением российских. Русскими кодами занималось азиатское подразделение.

Он был счастлив. Впервые за всю жизнь занимался чем-то стоящим, по-настоящему важным и интересным. Его память, его выдающиеся умственные способности помогали стране победить врага в этой страшной войне. В Вашингтоне он пользовался большим успехом у молоденьких девушек. Вскоре его повысили в звании. Лучшей жизни нельзя было желать. Но в 1943-м Рогана снова начало одолевать чувство вины. Ему начало казаться, что он использует свои способности, чтобы оставаться в тылу. И вот он попросил перевести его в оперативный разведывательный отдел. Ему сразу же отказали; слишком уж ценным он был работником, чтобы рисковать его жизнью.

Тогда ему пришла в голову мысль использовать самого себя в качестве «ходячего кода», в то время как раз готовилось вторжение союзнических войск во Францию, и их действия надо было координировать. Он составил детальнейший план, блестящий и остроумный, начальство его одобрило. И вот капитана Рогана перебросили во Францию. Пришлось прыгать с самолета с парашютом.

Он страшно гордился собой и знал, что, будь отец жив, он бы тоже им гордился. Но мать рыдала, поскольку он подвергал опасности свою голову, уникальные мыслительные способности, которые семья пестовала и развивала на протяжении длительного времени. Роган отверг все ее мольбы и просьбы. Ничего такого замечательного он пока что еще не совершил. Возможно, после войны он найдет реальное применение своему гению. Впрочем, он уже давно понял, что даже самые блестящие способности нуждаются в долгом и упорном развитии, тренировках и труде. Ничего, после войны у него будет время этим заняться. В первый день нового, 1944 года капитан Майкл Роган спустился на парашюте на территорию оккупированной Франции, где был назначен шефом отдела союзнической оперативной разведки, призванной наладить связи с местным подпольем. Он тренировался с британскими агентами УСО[2]2
  УСО (SOE) – Управление специальных операций, создано в Великобритании в 1940 г., секретная служба, задачей которой являлась «координация всех действий по проведению диверсий и саботажа против врага за границей».


[Закрыть]
, научился обращаться с радиопередатчиком, носил при себе крохотную капсулу с ядом, вшитую под кожу левой ладони, – на тот случай, если придется покончить с собой.

На постой его определили в дом французской семьи Шарни в небольшом городке под названием Витри-сюр-Сен, к югу от Парижа. Там Роган и раскинул свою сеть, состоящую из курьеров и информаторов, оттуда отсылал закодированную информацию в Англию. Время от времени принимал по радио запросы с целью прояснить кое-какие детали, необходимые для подготовки вторжения в Европу.

Жизнь с виду казалась такой тихой и мирной. По воскресеньям, если позволяла погода, он отправлялся на пикник с дочерью своих гостеприимных хозяев, Кристин Шарни, длинноногой милой девушкой с густыми каштановыми волосами. Кристина изучала музыку в местном университете. Вскоре они стали любовниками, а потом Кристин забеременела.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации