Текст книги "Лунные хроники. Мгновенная карма"

– Я никому ничего не должен.

– Но ты же слышал, что сказал мистер Чавес! Это должна быть командная работа.

Он хохочет.

– О, и теперь мне нужно поверить, что мы станем командой? – Он качает головой. – Нашла мазохиста. Я – пас.

– Итак, класс! – Мистер Чавес хлопает в ладоши, чтобы привлечь наше внимание. – Считайте, что у вас свободный урок, а я пока проверю ваши работы.

Класс ликует, радуясь тому, что учитель не устроил напоследок какой-нибудь контрольной.

Квинт тянет руку вверх и, не дожидаясь разрешения, задает вопрос.

– Можно пересесть?

Мистер Чавес смотрит в сторону нашего стола, мимолетно взглянув прямо на меня.

– Можно, только не шумите, ладно? Мне надо работать.

Стул Квинта скрипит по линолеуму. Не глядя на меня, он собирает свои вещи.

– До встречи в следующем году, – говорит он и пересаживается к Эзре.

Они дают друг другу пять, радуясь высоким оценкам за проект, а я киплю от злости.

Этому не бывать. Не хватало еще, чтобы от Квинта зависели мои баллы, мой успех, мое будущее!

– Прю? Ты в порядке? – спрашивает Джуд, садясь на освободившееся место Квинта.

Я поворачиваюсь к нему. Внутри меня собирается грозовая туча.

– Что вы с Калебом получили за проект?

Джуд колеблется, прежде чем показать мне свой отчет. На обложке такой же голубой стикер, но с отличными оценками.

У меня вырывается стон досады. Понимая, как это звучит, я бросаю на Джуда завистливый взгляд.

– В смысле, рада за тебя.

– Очень убедительно, сестренка. – Он смотрит в затылок Квинту. – Ты, правда, хочешь попробовать пересдать?

– Да, но Квинт отказывается. Ладно, я что-нибудь придумаю. Он ведь не может помешать мне представить мою часть проекта, не так ли?

– Квинт или мистер Чавес?

– И тот и другой. – Хмурясь, я складываю руки на груди. – Видимо, моему проекту недостает науки. Что ж, тогда я под завязку напичкаю его научными выкладками. Туристический сектор Фортуна-Бич настолько погрязнет в науке, что жители по умолчанию получат степени магистров.

– Отлично. Это сэкономит мне кучу денег на оплату обучения.

Джуд достает альбом и начинает рисовать окровавленных, истерзанных сражениями эльфов. Он умеет расслабляться – еще бы, с такими-то оценками.

К концу урока мистер Чавес возвращает нам проверенные домашние задания. Последние оценки в этом году. За своего морского черта я получаю «А» с плюсом. Но это не успокаивает.

Как только раздается звонок, я бросаю Джуда, не дожидаясь, пока он уберет свой альбом в рюкзак, и бегу за Квинтом и Эзрой, спешащими к выходу.

– Подожди! – Я хватаю Квинта за предплечье.

Нет… за… бицепс?

Боже правый.

Квинт поворачивается ко мне. Он явно удивлен, но выражение его лица быстро сменяется невозмутимостью.

– Ты, кажется, в отчаянии.

Я его почти не слышу. Что там у него под рубашкой?

– Пруденс?

Возвращаясь к реальности, я отдергиваю руку. Жар приливает к щекам.

Квинт подозрительно прищуривается.

– Пожалуйста, – бормочу я. – Мне никак нельзя иметь «удовлетворительно» в табеле.

Квинт криво ухмыляется, словно мои мелкие проблемы его забавляют.

– Ты говоришь так, будто тебе светит тюрьма. Это всего лишь биология за десятый класс. Ничего, переживешь.

– Я все слышу! – кричит мистер Чавес, вытирая доску.

– Мистер Чавес, пожалуйста! – умоляю я. – Скажите ему, что он должен сделать эту работу со мной, или… или разрешите мне выполнить ее в одиночку!

Мистер Чавес поднимает глаза и пожимает плечами.

Черт.

– Послушай. – Я поворачиваюсь к Квинту. – Я знаю, что это не конец света, но у меня никогда не было троек. И я так усердно работала над макетом! Ты даже не представляешь, сколько труда я вложила в этот проект. – Глаза наполняются слезами, что застает меня врасплох. Я крепко зажмуриваюсь, пытаясь сдержать эмоции, чтобы не дать Квинту повода для новых насмешек над трудоголичкой Пруденс.

– Ты права, – говорит он.

От удивления я открываю глаза.

– Я действительно понятия не имею о том, сколько сил ты вложила в этот проект. – Он делает шаг назад, пожимая плечами. – Потому что мне не доверяли настолько, что просто к нему не подпускали.

Тебе не доверяли? Мне хочется кричать. Ты даже не пытался помочь!

– К тому же, – добавляет он, – у меня есть более важные планы на лето.

Я фыркаю.

– Что, например? Видеоигры? Или серфинг?

– Ага, – со злостью усмехается он. – Ты отлично меня знаешь.

Квинт поворачивается и идет прочь.

Я чувствую, что все возможности исчерпаны. Меня охватывает беспомощность, еще сильнее разжигая гнев. Не люблю чувствовать себя беспомощной.

Глядя на удаляющуюся спину Квинта, я сжимаю кулаки и представляю себе, как земля разверзается под ним и поглощает его целиком.

– О, постойте, мистер Эриксон! – окликает его учитель.

Квинт замедляет шаг.

– Чуть не забыл. – Мистер Чавес роется в бумагах и вытаскивает папку. – Вот ваше дополнительное задание. Отличная работа. Фотографии действительно впечатляют.

Лицо Квинта смягчается, и он с улыбкой забирает папку.

– Спасибо, мистер Ч. Хорошего вам лета.

Я ошеломленно смотрю, как Квинт выходит из класса.

Что это было?

Я поворачиваюсь к мистеру Чавесу.

– Подождите. Вы позволили ему выполнить дополнительное задание? Но мне нельзя ничего сделать, чтобы повысить свой балл?

Мистер Чавес вздыхает.

– У него были смягчающие обстоятельства, Пруденс.

– Что еще за обстоятельства?

Он открывает рот, но колеблется. И пожимает плечами.

– Может, тебе стоит спросить об этом своего напарника.

Я издаю разъяренный стон и иду обратно к столу, чтобы собрать свои вещи. Джуд смотрит на меня с беспокойством, вцепившись в лямки рюкзака.

Мы – единственные, кто остался в классе.

– Это была доблестная попытка, – говорит он.

– Лучше молчи, – бормочу я в ответ.

Джуд, как никто понимающий меня, больше ничего не говорит, просто ждет. Я запихиваю папку в сумку и хватаю макет.

Такое чувство, словно мироздание меня разыгрывает.

Девять

Остаток учебного дня не отмечен ничем особенным. Понятно, что учителя так же, как и мы, жаждут летних каникул и попросту отбывают последние часы. На уроке испанского мы смотрим какую-то дурацкую теленовеллу. На истории играем в то, что мистер Грюнер называет «полуобразовательными» настольными играми – «Риск», «Линкор», «Поселенцы Катана». На английском мисс Уайтфилд зачитывает нам несколько непристойных шекспировских цитат. Там много оскорблений и юмора ниже пояса, и ей приходится переводить это для нас со старомодного английского, но к концу урока мои одноклассники уже хихикают и обзывают друг друга нарывающими гнойниками и сметаннолицыми шутами.

Это действительно очень веселый день. Мне даже удается на время забыть о провале с биологией.

Провожая нас с последнего урока, миссис Данн вручает нам пакеты, полные мармеладных мишек и крекеров-рыбок, как будто мы шестилетки, отправляющиеся на пикник. Думаю, это приз за то, что мы потрудились прийти в школу в такой день.

– Sayonara! Adieu[18]18
  Sayonara (япон.), adieu (фр.) – Прощайте!


[Закрыть]! Пока! – распевает она на разных языках, в дверях вручая нам подарки. – Ведите себя хорошо!

Джуд ждет меня на крыльце. Ученики выплывают волнами, наэлектризованные свободой. Впереди ждут недели, полные возможностей. Солнечные пляжи, неспешные дни, марафоны Нетфликс, вечеринки у бассейнов и праздношатание по набережным.

Джуд, получив подарок миссис Данн раньше меня, жует крекеры-рыбки из пакетика. Я машинально протягиваю ему свои снеки, не вызывающие у меня ни малейшего аппетита. Мы сидим в дружеском молчании. Вот чем хороши близнецы. Мы с Джудом можем молчать часами, и у меня останется ощущение самого задушевного разговора. Мы не ведем светских бесед. Нам не нужно развлекать друг друга. Мы можем просто быть рядом, оставаясь самими собой.

– Полегчало? – спрашивает он. И, поскольку мы впервые видимся после урока биологии, я сразу понимаю, о чем он говорит.

– Ни капельки, – отвечаю я.

Он кивает.

– Я так и думал. – Доев крекеры, Джуд комкает пакетик и целится им в ближайшую урну, но промахивается и, ворча, подходит и поднимает его с земли.

Я слышу приближающуюся машину Ари, прежде чем она оказывается в поле зрения. Через несколько секунд бирюзовый универсал въезжает на парковку, не превышая установленного ограничения скорости – пяти миль в час[19]19
  5 миль/час = 8 км/час.


[Закрыть]. Ари подъезжает к подножию лестницы и высовывается из открытого окна с праздничной свистулькой во рту. Она дует, и серебристо-полосатый язычок разворачивается со скрипучим, торжествующим ревом.

– Вы свободны! – кричит она.

– Свободны от властителей! – отвечает Джуд. – Мы больше не будем гнуть спину, вкалывая на черной нудной работе!

Мы садимся в машину – длинноногий Джуд впереди, я сзади. Мы планировали этот день в течение нескольких недель, полные решимости начать лето правильно. Мы выезжаем с парковки, и я даю себе слово забыть на время о Квинте и нашей провальной презентации. В конце концов, имею я право хотя бы один день насладиться летними каникулами, прежде чем ломать голову над решением этой проблемы. Завтра что-нибудь придумаю.

Ари везет нас на набережную, где мы можем побаловать себя мороженым в «Соленой корове», крутом кафе, которое славится смешением необычных вкусов, таких как «мятная лаванда» и «куркума с маком». Однако, подъезжая, мы видим длиннющую очередь у входа, и нетерпеливые взгляды на многих лицах говорят о том, что она не двигается.

Мы переглядываемся.

– Пойду, проверю обстановку, – говорю я, когда Ари и Джуд встают в хвост, и протискиваюсь в дверь. – Извините, я не пытаюсь пролезть без очереди, просто хочу посмотреть, что происходит.

Мужчина с тремя маленькими детьми, кажется, вот-вот взорвется.

– Вот что происходит. – Он сердито кивает на продавщицу.

Покупательница спорит – нет, кричит на бедную девушку за прилавком, которая на вид едва ли старше меня. Девушка вот-вот расплачется, но покупательница неумолима.

– Что за некомпетентность? Это всего лишь мороженое, а не ракетостроение! Я сделала заказ месяц назад!

– Простите, – умоляет девушка, заливаясь краской. – Не я принимала заказ. Я не знаю, что случилось. Нет никаких записей…

Не она одна на грани слез. Маленькая девочка с косичками стоит, опираясь ручонками о стеклянную витрину с мороженым, и смотрит то на разгневанную женщину, то на своих родителей.

– Почему так долго? – хнычет она.

– Я хочу поговорить с управляющим! – кричит женщина.

– Его здесь нет, – отвечает девушка за прилавком. – Я ничего не могу сделать. Мне очень жаль!

Не знаю, почему женщина так рассержена, и не уверена, что это имеет значение. Как она сама сказала, это же просто мороженое, и, очевидно, что бедная продавщица старается ей угодить. Женщина могла бы, по крайней мере, проявить вежливость. Не говоря уже о том, что она задерживает очередь и не дает этим бедным детям – и мне – получить наше мороженое.

Я делаю глубокий вдох, готовая обрушиться на женщину. Может, если подойти к проблеме рационально, нам удастся узнать номер телефона управляющего, пусть придет и разберется с этим.

Я сжимаю кулаки.

Делаю два шага вперед.

– Что здесь происходит? – раздается строгий голос.

Я замираю. Люди в очереди расступаются, и полицейский входит в кафе-мороженое.

Или… пусть он разбирается?

Женщина открывает рот, явно собираясь снова закричать, но ее перебивают люди из очереди. Присутствие полицейского ободряет их, и внезапно все они готовы встать на защиту продавщицы.

– Эта женщина всех достала.

– Она ведет себя грубо и нелепо.

– Пусть покинет заведение!

Женщина, кажется, искренне потрясена полным отсутствием поддержки со стороны покупателей, даже тех, кто стоит рядом и слышал всю историю.

– Прошу прощения, мэм, но, похоже, мне следует проводить вас к выходу, – говорит офицер.

Она выглядит подавленной. Ошеломленной. И все еще сердитой. Раздраженно ворча, она хватает со стойки визитную карточку кафе и презрительно смотрит на девушку, вытирающую слезы.

– Я позвоню вашему управляющему, я этого так не оставлю, – бросает она и выскакивает из кафе под громкий одобрительный гул очереди.

Я возвращаюсь к Джуду и Ари, потирая пальцы. Почему-то их опять покалывает. Я объясняю, что там произошло, и вскоре очередь снова начинает двигаться.

Покончив с мороженым, мы берем напрокат дорогущий суррей[20]20
  Четырехколесный экипаж без дверей, обычно двухместный, популярный в США в конце XIX – начале XX вв.


[Закрыть] под лимонно-желтым тентом и целый час крутим педали, гоняя по набережной. Ари без устали фотографирует нас. Мы корчим дурацкие рожицы и призываем ее перестать сачковать и начать работать ногами.

В какой-то момент нам приходится резко тормозить, чтобы не врезаться в группу туристов, которые занимают всю ширину тротуара и двигаются черепашьим шагом. Ари нажимает на клаксон.

Один из туристов оглядывается, замечает нас, но возвращается к прерванному разговору. Полностью игнорируя нас.

– Извините! – просит Джуд. – Можно мы проедем?

Нет ответа.

Ари снова сигналит. И снова. Но они не уступают дорогу.

Какого черта? Они что, возомнили себя хозяевами набережной? Прочь с дороги!

Костяшки моих пальцев на руле белеют.

– Дайте проехать! Не можем остановиться! Убирайтесь! – раздаются крики с другой стороны.

Туристы вскрикивают от неожиданности и разбегаются – прямо на них несутся пятеро подростков на скейтбордах. Одна из женщин теряет сандалию, которая тут же оказывается под колесами скейтборда. Мужчина отпрыгивает назад так резво, что теряет равновесие и катится на заднице с набережной в пляжный песок. Все дружно кричат на бесцеремонных малолетних хулиганов, а мы с Джудом и Ари лишь переглядываемся и пожимаем плечами и быстро проезжаем мимо туристов, прежде чем они успевают снова занять дорогу.

Вернув суррей, мы покупаем в передвижном киоске самую большую порцию картошки фри с чесноком и идем на пляж, за столик для пикника. Взметая ногами песок, мы отгоняем жадных чаек, которые так и норовят поживиться нашей едой. Когда одна из них подскакивает так близко, что Ари, взвизгнув, ныряет под стол, Джуд бросает птицам несколько подгоревших ломтиков со дна коробки, и пернатые бросаются в драку.

Один из работников закусочной замечает это и возмущается, потому что «каждый дурак знает, что нельзя кормить диких животных!». На лице Джуда появляется виноватое выражение. Он всегда тушуется, когда его отчитывают.

Продавец отворачивается, и я показываю ему в спину кулак. Как только я опускаю руку, к нему подлетает чайка и срывает с головы бумажную шляпу. Парень вскрикивает от удивления и испуганно пригибается, когда птица уносится прочь.

Я смотрю, как чайка и шляпа исчезают в закате.

Здорово.

Неужели это я, или?..

Я смотрю на свою руку.

Нет. Это просто смешно.

Солнце начинает клониться к горизонту, когда мы добираемся до бухты – в миле к северу от центра города – где каждый год устраивают вечеринку у костра. Неизвестно, как давно существует эта традиция. Сколько классов устраивали пьяные танцы вокруг костра, сколько старшеклассников плескалось в прибое прямо в одежде, сколько парочек целовалось в скалистых нишах, словно специально для этого созданных. Якобы. Я не могу утверждать, поскольку сама этим не занималась.

Мы не первые, кто прибыл на место, но одни из первых. Двое старшеклассников выгружают сумки-холодильники из кузова пикапа. Мальчик, знакомый мне по классу математики, раскладывает хворост для костра. Те, кто пришел раньше всех, уже занимают места на пляже, расстилая одеяла и полотенца, доставая волейбольные мячи и пивные банки из больших пляжных сумок.

Мы устраиваемся неподалеку от костра, разворачиваем одеяло и расставляем низкие шезлонги, которые Ари привезла с собой. Вскоре Джуда окликают наши одноклассники, и он уходит поболтать с ними.

Ари поворачивается ко мне.

– Я знаю ответ, но на всякий случай спрошу. Хочешь зайти в воду?

Я с отвращением морщу нос.

– Так я и думала. – Она удивляет меня, снимая через голову свой пестрый сарафан, под которым надет бледно-розовый купальник. Выходит, она была в нем весь день, и странно, что я даже не догадывалась об этом.

– Постой, ты собираешься плавать? – спрашиваю я.

– Не плавать, – говорит она. – Но это же пляжная вечеринка. Я решила, что надо хотя бы намочить ноги. Ты уверена, что не хочешь присоединиться?

– Нет уж. Спасибо.

– Ладно. Тогда присмотришь за моей гитарой?

Она не ждет ответа, потому что, конечно же, я присмотрю. Ари идет к воде. Она ни с кем не здоровается, но я замечаю, как некоторые бросают на нее любопытные взгляды, гадая, знакома им эта девушка или нет. Джуд говорит, что она без колебаний приняла его приглашение на эту вечеринку, хотя никого здесь не знает. Интересно, надеется ли она расширить круг знакомых, завести новых друзей. Наверное, мне следует представить ее нашим приятелям, когда она вернется, но…

Я осматриваюсь и хмурюсь. Честно говоря, я тоже мало кого здесь знаю. Пока что вижу, в основном, ребят из выпускного и одиннадцатого классов. И некоторых наших одноклассников вроде Майи и ее свиты, но я с ними не дружу.

Впрочем, Джуд гораздо общительнее. Хотя он вроде как ботаник, смотрит старые сезоны «Звездного пути», и у него целая полка фигурок Funko[21]21
  Американская компания, производящая виниловые фигурки, плюшевые игрушки и другие товары, посвященные героям фильмов, сериалов, комиксов, мультфильмов, игр и аниме.


[Закрыть] – героев «Властелина колец», все относятся к нему с симпатией. Он обладает собственным неповторимым шармом. И с ним легко и спокойно.

И это еще одна причина, почему никто никогда не верит, что мы брат и сестра.

Так что, если Ари захочет с кем-нибудь познакомиться, от Джуда в этом смысле гораздо больше пользы.

Я протягиваю руку и пододвигаю поближе футляр с гитарой.

– Не полезешь в воду, Пруд?

Я поднимаю глаза и вижу ухмыляющегося Джексона Сталта. Обратив на себя внимание, он смеется и демонстративно хлопает себя по лбу:

– Не бери в голову, это был глупый вопрос. Я имею в виду, у тебя ведь аллергия на веселье, не так ли?

– Нет, у меня просто аллергия на идиотов, – отвечаю я и невозмутимо добавляю:

– Апчхи.

Он хихикает, машет рукой, завершая наше восхитительное общение, и возвращается к своим столь же несносным дружкам.

Ему удалось меня уколоть, хотя я знаю, что он не стоит моего внимания. В конце концов, я и так все знаю о Джексоне Сталте. Во-первых, больше всего на свете его заботят дизайнерские джинсы и модные фирменные рубашки. А во-вторых, он готов высмеивать все и вся, даже если обижает этим кого-то. Что он часто и делает.

Я бы еще больше обиделась, если бы нравилась ему.

Но все же.

Все же.

Это неприятно.

Впрочем, если Джексон собирался испортить мне вечер, я ему этого не позволю. Я ложусь на одеяло и смотрю на подсвеченные закатным золотом облака, проплывающие над головой. Стараюсь погрузиться в радость момента. Смех, парящий над пляжем. Ровный шум волн. Вкус соли и запах дыма от разгорающегося костра. Я слишком далеко, чтобы чувствовать его жар, но одеяло и песок подо мной еще хранят тепло солнечного дня.

Я расслаблена.

Я довольна.

Я не стану думать о проектах по биологии.

Я не стану думать о безмозглых хулиганах.

Я даже не буду думать о Квинте Эриксоне.

Я делаю долгий, медленный выдох. Я читала, что регулярная медитация помогает отточить концентрацию и со временем повысить работоспособность и продуктивность. С тех пор я пытаюсь медитировать. Кажется, это так просто. Вдох. Выдох. Все внимание на дыхании.

Но в эту безмятежность вечно вторгаются какие-то мысли. Всегда что-то отвлекает.

Вот и сейчас внезапно раздается испуганный визг.

Я приподнимаюсь на локтях. Джексон тащит Серену Макгинни к воде. Он смеется, маниакально откидывая голову назад, а Серена брыкается, пытаясь вырваться.

Я сажусь и хмурюсь. Все знают, что Серена боится воды. Это стало известно, когда в девятом классе она отказалась посещать обязательные уроки плавания, даже принесла записку от родителей с просьбой освободить ее от занятий в бассейне. У нее не просто легкая водобоязнь, как у меня. А настоящая фобия.

Чем ближе Джексон к кромке воды, тем громче она кричит. Он несет ее на руках, и до сих пор она пыталась вырваться. Но теперь она поворачивается, крепко обхватывает его за шею и пронзительно выкрикивает:

– Не смей, не смей!

Я прищуриваюсь и слышу, как кто-то из его дружков подначивает:

– Макни ее! Макни!

Я сглатываю. Не думаю, что он это сделает – но кто знает?

– Да ладно, здесь глубина по щиколотку! – кричит Джексон. Играет на публику.

Совершенно ясно, что Серена не находит это смешным. Она смертельно бледна, и, хотя я знаю, что сейчас она, должно быть, ненавидит Джексона, ее руки тисками сжимаются на его шее.

– Джексон Сталт, придурок! Отпусти меня!

– Опустить тебя? – спрашивает он. – Ты уверена?

Его друзья поддерживают его. Скандируют, подбадривают:

– Мак-ни. Мак-ни. Мак-ни!

Я вскакиваю на ноги и, сложив ладони рупором, кричу:

– Оставь ее в покое, Джексон!

Он встречается со мной взглядом, и я понимаю, что совершила ошибку. Теперь для него это вызов. Сможет или не сможет?

Я упираю руки в бока и пытаюсь воздействовать на него силой мысли – если у него есть хоть капля достоинства, он оставит ее в покое.

Он снова смеется – почти жестоко. Затем одним плавным движением отпускает ее ноги, а свободной рукой отцепляет ее от своей шеи. Пока она пытается обхватить его коленями, он бросает ее как можно дальше в волны.

Ее вопль режет уши. Его друзья гнусно хихикают.

Там не слишком глубоко, но, когда она с плеском падает на спину, вода доходит ей почти до шеи. Серена вскакивает на ноги и бросается к берегу. Мокрое платье, все в песке, прилипает к бедрам.

– Ты придурок! – Она толкает Джексона в живот, пробегая мимо.

Он замирает на месте и смахивает рукой песок, который она оставила на его рубашке.

– Эй, теперь это только в химчистку! – В его голосе слышится издевка.

Серена бросается прочь, одергивая мокрую юбку. Когда она пробегает мимо меня, я вижу в ее глазах злые слезы.

Стиснув зубы, я поворачиваюсь к Джексону. Он победоносно вскидывает руки вверх. Неподалеку, стоя по колено в воде, Ари наблюдает за ним с явным замешательством.

– Чувак, – говорит Соня Кализо с отвращением и достаточно громко, чтобы слышал почти весь пляж, – она чуть не утонула, когда была маленькой.

Джексон усмехается.

– Она не могла здесь утонуть. Господи, тут же глубина по щиколотку.

– Разве ты не видел, как она испугалась? – спрашивает Ари. Я потрясена. Ари, кажется, не из тех, кто может дать отпор, тем более совершенно незнакомому человеку. Но у нее обостренное чувство справедливости, так что, возможно, мне не стоит удивляться.

В любом случае, Джексон игнорирует ее замечание. Выражение его лица по-прежнему злорадное, без малейшего раскаяния.

Я выдыхаю и, когда Джексон делает шаг к берегу, представляю, как он спотыкается и падает мордой в песок. Я мысленно вижу его дорогущие шмотки, пропитанные соленой водой и грязью.

Я сжимаю кулак.

Джексон делает еще один шаг, и я задерживаю дыхание, в ожидании.

Ничего не происходит. Он не спотыкается. И не падает.

Мои плечи поникают. Я чувствую себя глупо из-за того, что надеялась, хотя бы на секунду, что странные совпадения, произошедшие за последние сутки, как-то связаны со мной. Каким образом? Каким-то космическим возмездием, дарованным мне мирозданием?

Ага, размечталась.

И все же на меня волной накатывает разочарование.

Как… как эта волна.

Смех дружков Джексона обрывается, когда они тоже замечают ее. Волна, самая высокая из всех, что я когда-либо видела, вырастает за спиной Джексона, поднимая над ним пенистую корону.

При виде ужаса на лицах своих друзей он оборачивается. Слишком поздно. Волна обрушивается на него, сбивая с ног. Но это не все. Вода бьет его о берег, обдавая брызгами парней, накрывая полотенца и стулья, сметая банки с пивом и унося их за собой.

Вода все прибывает. Направляется прямо ко мне.

У меня отвисает челюсть. Мне даже в голову не приходит сдвинуться с места, я просто смотрю, как волна разбивается. Пена поглощает сама себя. Волна теряет напор и уже не рвется вперед, а медленно подползает.

Кромка воды, покрытая белой пеной, приближается к пальцам моих ног и футляру с гитарой Ари. И на миг замирает, словно в нерешительности, прежде чем отхлынуть и вернуться в море.

Ошеломленная, я провожаю ее взглядом. Подняв голову, я встречаюсь глазами с Ари. Она выглядит такой же озадаченной – может, даже сильнее. Потому что самое странное не то, что вода подошла так близко ко мне и все же не тронула. Куда более странно то, что Ари стояла так близко к Джексону, но волна прошла мимо нее.

На самом деле, несмотря на гигантские размеры волны, она задела только Джексона и его приятелей.