Текст книги "Лунные хроники. Мгновенная карма"

Десять

Моему мозгу требуется время, чтобы осознать, что произошло. Чтобы недоумение медленно рассыпалось и исчезло, а затем перестроилось в нечто почти правдоподобное.

Я разжимаю кулак и сгибаю пальцы, чувствуя каждый сустав. Ладонь горяча. Костяшки пальцев ноют, как после нескольких часов, а не секунд напряжения.

Вокруг меня все заходятся от истерического смеха, глядя на то, как Джексон выкарабкивается из прибоя. Мокрый насквозь. Одежда липнет к нему как вторая кожа, облепленная грязным песком. Нити водорослей свисают с плеча. Спутанные волосы лезут в глаза.

Выражение его лица бесценно.

– Ха! – кричит девичий голос. – Карма – злая сука!

Я хлопаю ресницами и оборачиваюсь. Это Серена. Ее платье все еще мокрое, но слез как не бывало. Она сияет. Щеки полыхают румянцем.

Карма.

Мгновенная карма.

– Ради всего святого, – бормочу я себе под нос, когда что-то начинает обретать смысл. Как бы. Да и есть ли в этом смысл? Может ли это быть правдой?

Я размышляю.

Автомобильная авария.

Пролитый томатный сок.

Мистер Чавес прикусывает язык.

Кафе-мороженое. Туристы на набережной. Грубый продавец закусочной…

А теперь еще и это. Волна, невесть откуда взявшись, обрушивается только на Джексона и его придурковатых друзей. На многолюдном пляже.

Конечно, это не может быть совпадением. Во всяком случае, не все вместе.

Но, если это не совпадение, тогда что?

Слова песни Джона Леннона эхом отдаются в голове. Я тихо бормочу себе под нос:

– Мгновенная карма настигнет тебя, стукнет прямо в темечко…

Рука тянется к затылку, где все еще чувствуется небольшая болезненная шишка от падения. Я перебираю события вчерашнего вечера. Встреча с Квинтом и его подружкой. Те парни, что насмехались над Ари, когда она пела. Наш разговор о карме. Мое имя, объявленное ведущей, хотя никто так и не признался, что включил его в список. Мое пение. Танец. Изумленный взгляд Квинта. Падение в пивную лужу. Удар головой об пол…

Если это не совпадение, значит, так или иначе, по какой-то причине… это все из-за меня. Я порицаю неблаговидные поступки. И… взываю к карме.

– Прю? Ты в порядке?

Я поднимаю взгляд, и я вижу, что Ари идет ко мне по песку. Она берет полотенце со спинки шезлонга и обматывает его вокруг талии. Она почти не намокла, хотя ее лодыжки облеплены песком.

– Да. – Я чувствую, как внутри все дрожит. – Это было странно, правда?

Она смеется.

– Очень странно. Но так кстати! Он всегда такой?

– Почти. Джексон всегда был задирой. Приятно хоть раз увидеть, как он получает по заслугам. – Я наклоняюсь к ней, понижая голос. – Держу пари, его рубашка стоит не меньше пары сотен долларов. Он будет делать вид, что ему все равно, но, поверь мне, это его убивает.

Ари садится на одеяло и достает газировку из сумки-холодильника. Она открывает банку и, поворачиваясь к воде, приветственно поднимает ее:

– Отличная работа, океан!

Она оглядывается по сторонам.

– Надеюсь, с той девушкой все в порядке.

Я не отвечаю, разглядывая пляжные полотенца, одеяла и шезлонги, заполонившие берег. Мое внимание привлекает Джексон, уголком полотенца вытряхивающий воду из ушей.

– Сейчас вернусь. – Я бреду по песчаному пляжу в сторону скалистого утеса, где надеюсь побыть в одиночестве. Еще слишком рано для печально известных поцелуев, и я без труда нахожу пустующую нишу среди высоких скал. Я прислоняюсь к валуну и прижимаю руку к груди, чувствуя, как колотится сердце.

– Я просто принимаю желаемое за действительное, – шепчу я. – Это иллюзия. Всему виной стресс последних дней учебного года; фантазии о возмездии, когда виновные того заслуживают… И, возможно, легкое сотрясение мозга.

В ответ на мои рациональные объяснения мозг выдает множество контраргументов.

Песня.

Автомобильная авария.

Волна.

Но, как только я позволяю себе думать о том, что, возможно, это моих рук дело, рождается самокритика. Неужели я всерьез полагаю, что после выступления в караоке во мне проснулось… что? Магические силы? Космический дар? Нелепая способность вершить вселенское правосудие?

– Совпадения, – повторяю я, расхаживая взад-вперед. Песок попадает в сандалии, и я сбрасываю их, продолжая бродить между скал. – Вот и все. Просто несколько странных совпадений.

Но…

Я замираю.

Слишком много совпадений – и это что-то да значит.

Обеими руками я откидываю волосы с лица. Я должна все проверить и убедиться. Мне нужны доказательства.

Надо выяснить, смогу ли я сделать это снова, на этот раз намеренно.

Покусывая нижнюю губу, я выглядываю в щель между скалами, осматривая переполненный пляж. Я не совсем понимаю, что хочу найти. Вдохновение, наверное. Кто-нибудь из присутствующих наверняка заслуживает наказания за что-либо.

Взгляд останавливается не на ком ином, как на Квинте. Он помогает ребятам устанавливать волейбольную сетку.

Ха! Идеально. Если кто и заслуживает кармического возмездия за свое поведение в этом году, так это определенно Квинт Эриксон.

Я вспоминаю, как часто он опаздывал. Отлынивал от работы. Бросил меня на произвол судьбы в день презентации.

И категорически отказывается помочь мне переделать наш проект.

Я крепко сжимаю кулак.

Жду.

– Привет, Квинт! – К нему подходит девочка из нашего класса. Я оживляюсь. Что она собирается сделать? Дать ему пощечину за какую-то таинственную мелодраму, о которой я не знаю?

– Как дела? – Квинт улыбается в ответ.

– Хорошо. Я принесла домашнее печенье. Хочешь? – Она протягивает ему жестяную коробку.

– Да, черт возьми, еще как хочу. – Он берет печенье. – Спасибо.

– На здоровье. – Она лучезарно улыбается ему и уходит.

Я ошеломлена.

Может, печенье отравлено? Но я сильно в этом сомневаюсь.

Квинт жует печенье и заканчивает натягивать сетку.

Я наблюдаю еще с минуту, совершенно сбитая с толку. Вскоре становится ясно, что ничего страшного с Квинтом не происходит. Более того, как только начинается игра, он зарабатывает первое очко для своей команды, получая шквал одобрительных криков и восторженных аплодисментов.

Надув губы, я наконец разжимаю кулак.

– Вот так-то, – бормочу я. Разочарование велико, но я не уверена, в чем больше разочарована – в мироздании или в себе, почти поверившей в нечто настолько абсурдное.

Я расправляю плечи. Довольно глупостей. Остаток вечера я собираюсь провести за книгой, которую взяла с собой. Буду есть сморы и слушать, как Ари пытается собрать воедино последовательность аккордов своей новой песни. Короче, буду расслабляться.

Я беру сандалии и начинаю обуваться.

– Я тебя умоляю. Он такой зануда. Ты ведь знаешь, что он играет в «Подземелья и драконы»?

Я замираю. Мне не нужно выглядывать, чтобы понять, чей это голос. Джанин Юинг. Я не вижу ни ее, ни того, с кем она разговаривает, но могу сказать, кого они обсуждают. Джуда или его друзей – Мэтта и Сесара, тоже из десятого класса, – или девятиклассника Рассела, присоединившегося к их группе несколько месяцев назад.

– Серьезно? – произносит другой девичий голос. Кэти?

– В эту дурацкую ролевую игру из восьмидесятых? Как те малыши в «Очень странных делах»[22]22
  «Очень странные дела» (Stranger Things) – американский научно-фантастический сериал, ностальгический приключенческий триллер для подростков, стилизованный под эпоху 1980-х гг.


[Закрыть]?

– Вот-вот, – говорит Джанин. – Как тебе это нравится? Неужели больше нечем заняться?

Я выглядываю в расщелину между скалами и вижу Джанин и Кэти всего в нескольких шагах от утеса. В бикини и солнцезащитных очках, они лежат на ярких пляжных полотенцах. Ох… и Майя с ними. Они выглядят как на рекламной картинке солнцезащитного крема, причем смотрятся неплохо. Майя так и вовсе похожа на голливудскую старлетку. Она из тех девушек, которые словно сошли с рекламного плаката косметики. Глаз не оторвать от ее загорелой кожи, согретой закатным солнцем, густых черных волос в естественных кудрях, обрамляющих лицо, и россыпи веснушек, таких очаровательных, что могли бы вдохновить на сочинение сонетов.

Неудивительно, что Джуд – не единственный парень в школе, влюбленный в нее без памяти.

– А разве «Демоны и драконы» – не игра в поклонение дьяволу? – спрашивает Кэти.

Я закатываю глаза, и, к чести Майи, она опускает очки на кончик носа и бросает на Кэти взгляд, в котором читается, что она согласна со мной в том, насколько неуместна эта реплика.

– «Подземелья и драконы», – поправляет она. – И я почти уверена, этот слух запущен теми, кто считает Гарри Поттера злом.

Должна признать, что, хотя я частенько недоумеваю по поводу безумной преданности Джуда этой девушке, у Майи бывают просветления.

Она возвращает очки на место.

– Как бы то ни было. Отстань. Мне нравится Джуд.

Я широко распахиваю глаза. Пауза. Перемотка назад. Ей нравится Джуд?

Неужели она хочет сказать, что он ей действительно нравится?

У меня кружится голова. Я напрягаю слух, пытаясь уловить каждое слово. Если бы я смогла вернуться к Джуду с эмпирическими доказательствами того, что его чувства все-таки не безответны, меня бы номинировали на звание «Лучшей сестры года».

– Конечно, он тебе нравится, – говорит Джанин. – А кому он не нравится? Он такой милый.

– Очень милый, – решительно соглашается Кэти. Так решительно, что это звучит почти как оскорбление.

– Но при этом он… – Джанин замолкает. Она довольно долго подыскивает нужные слова. – Ну, типа, так в тебя влюблен. Даже немного жутковато.

У меня вырывается усмешка. Нашла тоже жутковатого! Джуд вовсе не такой.

Я снова скрываюсь за скалой, пока они не оглянулись и не увидели меня, но их разговор не прерывается.

– Да, порой он слишком пристально смотрит на меня, – соглашается Майя. – Раньше мне это льстило, но теперь… не знаю. Не хочу быть злюкой, но как ты думаешь, он поймет намек на то, что я не заинтересована?

Я морщусь.

Вот тебе и план.

– Это действительно похоже на одержимость, – добавляет Кэти. – Но в приятном смысле?

Я снова выглядываю в расщелину, хмурясь. Джуд не одержимый!

По крайней мере, не настолько одержимый.

Он просто влюблен в нее. Это не преступление! Она должна быть на седьмом небе от счастья, что привлекла внимание такого доброго и замечательного человека, как Джуд!

– Говорю же, мне нравится Джуд, – повторяет Майя. – Но я чувствую себя немного виноватой, зная о том, что он неровно ко мне дышит, когда… ну, это просто никогда не случится.

– Тебе не в чем себя винить! – заявляет Джанин. – Ты ничего плохого не сделала.

– Да, я знаю. Наверное, не моя вина, что он меня не интересует.

Кэти внезапно шикает на нее, но с какой-то жестокой усмешкой.

– Тише, Майя. Господи, вон он. Еще услышит.

– Ой! – спохватывается Майя, прижимая ладонь ко рту. – Я не знала.

Но Джанин подталкивает ее локтем.

– Да ладно. Может, он поймет намек.

Я оглядываюсь и замечаю проходящего мимо Джуда. Я едва успеваю рассмотреть выражение его лица, а он уже поворачивается, чтобы вернуться к нашему месту на пляже. Трудно сказать, слышал он их разговор или нет. А тень, пробежавшая по его лицу – от смущения она или от боли… Или просто отброшена заходящим солнцем.

На самом деле, это не имеет значения. Просто подло с их стороны – говорить такие вещи. Весь этот разговор пропитан жестокостью. Пустой и ненужный, предназначенный лишь для того, чтобы посмеяться над Джудом и потешить раздутое эго Майи Ливингстон.

И надо же ей было выбрать для своих насмешек не кого-нибудь, а Джуда. Терпеливого, вдумчивого, всеми любимого Джуда. У которого и врагов-то нет. Который может вступить в любой разговор, сесть за любой столик в школьной столовой, прийти на любую вечеринку.

И да, может, он и играет по выходным в «Подземелья и драконы», читает книги с драконами на обложках. И да, он по-детски волновался, собираясь прошлым летом на первую в своей жизни средневековую ярмарку. Он даже надел тунику и, на мой взгляд, выглядел в ней прямо-таки по-рыцарски. Но мне страшно подумать, что сказали бы Майя или ее подруги, если бы увидели те фотографии.

Я впиваюсь убийственным взглядом в макушку Майи. Как она посмела так обидеть его?

Мой кулак сжимается.

Теперь я это чувствую. Едва уловимый толчок внизу живота. Как при кувырке под водой, но чуть более мягкий.

Но все равно ничего не происходит.

Я жду. И жду.

Солнце садится, окрашивая небо в сиренево-розовые тона. Мигают и мерцают первые звезды. Скалы освещены оранжевыми отблесками костра.

Майя садится и тянется за длинным свитером, лежащим рядом с полотенцем. Я смотрю, как она продевает руки в рукава. Мне горько и даже немного досадно. Я злюсь на нее. На себя. На мироздание.

Я вздыхаю и покидаю безопасное убежище. Хватит глупостей. Я не получила никакой магической силы для восстановления вселенской справедливости. Для наказания нечестивых и недостойных.

Пора двигаться дальше.

Джуд и Ари сидят на одеялах. Ари играет на гитаре, и несколько человек даже остановились, чтобы послушать, а некоторые сидят рядом на песке. Но Джуд, в угрюмой позе, смотрит на океан. Мне не нужно видеть его лицо, я и так знаю, о чем он думает. Должно быть, он все-таки услышал слова Майи.

Это снова выводит меня из себя.

Я уже подхожу к ним, когда слышу вздох ужаса и изумления.

– Нет! Нет, нет, нет. Ты же не всерьез.

Я медленно оборачиваюсь. Майя, на четвереньках, отчаянно роется в песке.

– Что случилось? – спрашивает Кэти, отступая назад, когда Майя поднимает край полотенца. – В чем дело?

– Моя сережка, – говорит Майя. – Я потеряла сережку! Перестань пялиться и помоги мне искать!

Ее подруги все еще выглядят немного озадаченными, но не возражают. И вот уже все трое копаются в песке. Время от времени Майя отвлекается, ощупывая ухо, похлопывая по свитеру и поправляя волосы. Вскоре становится понятно, что поиски напрасны.

На моих губах появляется улыбка, и мне кажется, я что-то понимаю.

Мгновенная карма.

Возможно, она и должна быть мгновенной. Как немедленное возмездие за проступок. С Квинтом ничего не случилось, потому что наша ссора произошла несколько часов назад.

Но Майя совершила подлость только что.

Она прекращает поиски, и ее лицо искажено страданием, граничащим со слезами, но я не чувствую ни малейшего сожаления. Ее сережка, наверняка, изысканная и дорогая. Я вижу ее пару, свисающую с другого уха. Это каплевидная серьга с крупным камнем, похожим на бриллиант. Возможно, серьги принадлежат ее маме, и та ужасно разозлится, узнав, что одна сережка потерялась. А может, это какая-то памятная вещь в честь одного из многочисленных достижений Майи – скажем, звания «Лучший ученик недели» или донора «Я сдал кровь!» или чего-то в этом роде. Но для меня это не имеет значения. Она обидела моего брата и заслуживает наказания.

Повернувшись, я возвращаюсь к своим друзьям. Моя походка становится легкой и пружинистой. Пальцы рук покалывает, как будто неведомая космическая сила бурлит в моих венах.

Я настолько поглощена собой, что почти не замечаю, что волейбольный мяч летит мне навстречу. Инстинкт берет верх, и я, вскрикнув, пригибаюсь.

Какая-то фигура появляется в поле зрения, отбивает мяч, отправляя его обратно к сетке.

Я поднимаю взгляд, хлопая ресницами, все еще прикрывая голову руками.

Губы Квинта сжаты, в глазах пляшут искорки. По всему видно, что он изо всех сил старается не смеяться надо мной.

– А ты думала, это акула?

Я роняю руки. Пытаюсь сохранить лицо лучшим из известных мне способов – явным презрением.

– Просто задумалась. – Я бросаю на него сердитый взгляд. – Твой мяч застал меня врасплох.

Он коротко усмехается.

– Нам нужен еще один игрок. Но вряд ли тебя это заинтересует.

Меня разбирает смех. Если и есть вид спорта, к которому у меня есть склонность, то мне еще только предстоит выяснить, какой именно. Определенно ничего из того, чем нас заставляют заниматься на уроках физкультуры.

– Нисколько не интересует. Но спасибо… за это.

– За то, что спас тебя? – произносит он достаточно громко, чтобы все услышали. Ему явно весело. – Не могла бы ты повторить, но на этот раз громче? – Он наклоняется ко мне, прижимая ладонь к уху.

Я стараюсь смотреть еще презрительнее.

– Ну, давай, – подзадоривает он. – Мне кажется, именно эти слова ты ищешь: «Спасибо, что спас мне жизнь, Квинт. Ты – лучший!»

Я фыркаю. Тут меня осеняет идея, и я, усмехаясь, шагаю к нему. Наверное, его немного пугает выражение моего лица, потому что он отшатывается. Веселье в его глазах сменяется недоверием.

– Я скажу спасибо после того, как ты согласишься переделать со мной проект по биологии.

Он стонет.

Позади него девчонка из одиннадцатого класса кричит:

– Квинт, давай! Ты ведь еще играешь, да?

– Да, да. – Он раздраженно отмахивается. Я бросаю взгляд на девушку. Она смотрит на меня, обиженно надув губы.

Не волнуйся. Я мысленно успокаиваю ее. Он весь твой.

Квинт пятится назад, к сетке. И тычет в меня пальцем.

– Ответ по-прежнему отрицательный, – говорит он. – Но я ценю твою настойчивость. – Он поворачивается и трусцой возвращается на волейбольную площадку.

Я резко выдыхаю. Попытаться стоило.

– Эй, Пруденс, – раздается голос.

Я не сразу понимаю, что это Эзра Кент. Он стоит по другую сторону волейбольной сетки, ожидая продолжения игры. Встретив мой взгляд, он кивает мне за спину.

– А кто эта красотка с гитарой?

Я недоуменно моргаю и оглядываюсь, на мгновение забывая, что делаю и куда шла. И тут я вижу Ари – она сидит по-турецки на нашем одеяле, с гитарой на коленях, но не играет. Болтает с ребятами из нашей школы – среди них одна девчонка из джазового оркестра и пара выпускников, с которыми я никогда не общалась. Джуд тоже там, но держится немного в стороне, все еще дуется. Его босые ноги зарыты в песок.

Я оборачиваюсь и угрожающе смотрю на Эзру.

– Кое-кто, но не из твоей лиги.

Он с преувеличенным энтузиазмом потирает руки.

– Мне нравятся сложные задачи.

Я приторно улыбаюсь.

– А ей нравится порядочность, так что не трать время.

Он хмыкает.

– О, черт. Я буду все лето по тебе скучать.

– Ну, здесь мы различаемся, – бормочу я, закатывая глаза. Я уже собираюсь уйти, но меня осеняет идея.

Я отбрасываю сомнения, оборачиваясь как раз в тот момент, когда Квинт собирается подавать.

– Эй, Квинт!

Он замирает и смотрит на меня. Я подхожу ближе, чтобы не кричать на весь пляж, и его огромная бровь взлетает вверх, словно одно мое присутствие вызывает подозрения.

– Знаешь, Джуд неплохо играет в волейбол. Если вам еще нужен игрок.

Может, я и привираю. А может, и нет. Мы в разных группах по физкультуре с шестого класса, так что, честно говоря, я понятия не имею, насколько Джуд хорош в волейболе.

Квинт смотрит мимо меня, ища глазами моего брата.

– Да, круто. Эй, Джуд! Будешь играть?

Я ухожу, стараясь выглядеть непринужденно, чтобы Джуд не догадался об инициаторе приглашения. И моя уловка срабатывает. Через пару секунд Джуд уже бежит к площадке. Он кивает мне, возможно, осознавая, что мы впервые видимся с тех пор, как приехали сюда.

– Все в порядке, сестренка? – спрашивает он, пробегая мимо. Мне ли не знать, что кроется в этом вопросе. Его истинный смысл. Я вообще не хотела идти на эту вечеринку. Джуд буквально потащил нас с Ари за собой.

Но я думаю о волне, которая обрушилась на Джексона, и о панике Майи, когда она искала свою пропавшую сережку, и о ребятах, что остановились послушать гитару Ари, и вдруг ловлю себя на том, что улыбаюсь. Искренне. На моих губах играет нелепая, восторженная, абсолютно беззаботная улыбка.

– Честно? Я отлично провожу время. – Я киваю в сторону волейбольной площадки. – Будешь играть?

– Ага, попробую. Постараюсь не облажаться.

– У тебя все получится. – Я ободряюще хлопаю его по плечу, и мы расходимся.

Песок облачками взметается из-под ног, я спешу к Ари, окрыленная сознанием того, что вся сила мироздания – на кончиках моих пальцев.

Одиннадцать

На следующее утро я просыпаюсь рано, и запах древесного дыма, пропитавший волосы, убеждает меня в том, что вечеринка у костра была наяву. Что мне это не приснилось. Голос разума по-прежнему настаивает на том, что вся эта кармическая справедливость – не более чем принятие желаемого за действительное, но я упорно стараюсь его заткнуть.

Я лежу в постели и перебираю в памяти эпизоды, когда меня бесила несправедливость жизни. Когда нерадивым ученикам удавалось заслужить похвалу учителей. Когда задиры и хулиганы выходили сухими из воды. Когда придурки поднимались на вершину социальной лестницы.

Нет уж, хватит. Такого больше не случится. По крайней мере, в Фортуна-Бич.

Теперь в городе новый судья.

У меня кружится голова, но я встаю с кровати и занимаюсь обычной рутиной: заправляю постель, чищу зубы, одеваюсь. День сулит столько возможностей! Да что там день – моя жизнь полна возможностей.

Я смотрю на часы: без пяти семь утра. Первый полноценный день летних каникул. Я одета и во всеоружии – помада и все такое, – но остальные члены семьи еще спят. Наверное, мне следовало бы чувствовать себя измотанной, поскольку мы с Джудом вернулись домой только после полуночи, но нет – сна ни в одном глазу.

Я присаживаюсь на край кровати и барабаню пальцами по коленкам. Мне нравится это время суток, когда в доме бодрствую только я. Безмятежность и одиночество ощущаются как редкий дар, который нужно ценить. Когда это возможно в течение учебного года, я стараюсь встать пораньше, чтобы успеть кое-что сделать, пока не пристают родители или сестры, но сейчас я словно в подвешенном состоянии.

Никаких домашних заданий. Никаких проектов. Делать совершенно нечего.

Я оглядываю книжную полку, раздумывая, не почитать ли что-нибудь, но знаю, что не смогу сосредоточиться.

Взгляд падает на стопку папок и тетрадей, которые я вытащила из рюкзака ночью. Все они аккуратно сложены на углу письменного стола.

Папка Квинта лежит на самом верху, и несчастный тюлень смотрит на меня с обложки.

Я беру папку в руки. Ненавистный стикер с оценками приветствует меня, и я морщусь. Мне не хочется открывать папку. Я бы с удовольствием порвала этот отчет на мелкие кусочки и выбросила в окно, но мусорить не позволяет совесть. Я сталкиваюсь с чем-то почти похожим на страх, когда забираюсь с папкой на кровать и устраиваюсь на подушках.

Но страх перед чем? Что я могла ошибаться все это время? Что Квинт, как бы дико это ни звучало, действительно сделал хорошую работу? Что идеи на этих страницах изложены грамотно, подкреплены тщательными исследованиями и, кроме того, гениальны? Что, возможно, я оказалась слабым звеном в нашей команде?

Я снова перечитываю слова мистера Чавеса, но на этот раз сосредоточиваюсь на его критике в адрес Квинта. Неряшливое исполнение. Сумбурный текст. Вот оно что. Я понимаю, что передо мной отнюдь не литературный шедевр. Я знаю, что есть недостатки.

И все же его оценка выше моей, выше нашей общей.

Собравшись с духом, я открываю папку.

Просматривая отчет Квинта, я удивлена, даже слегка впечатлена. Как известно, первое впечатление очень важно, но первое впечатление от его работы превосходит все мои ожидания. Вместо типичной для курсовых разметки с двойным межстрочным интервалом и шрифтом Times New Roman, Квинт представляет отчет как статью в журнале – в две колонки, cо вставками изображений дикой природы и морской среды обитания. Каждый раздел выделен жирным аквамариновым заголовком, а подписи под фотографиями аккуратные и стилизованные. Он даже включил бледно-бежевый нижний колонтитул на каждой странице: Сохранение природы Фортуна-Бич через экотуризм / Пруденс Барнетт и Квинт Эриксон.

Общий вид приятный. Элегантный. Даже профессиональный. Это застает меня врасплох, и я чувствую укол сожаления. Выходит, он способен на такую качественную работу, а я и не догадывалась?

Эффект усиливают иллюстрации. На каждой странице помещена как минимум одна фотография, и они настолько же захватывающие, насколько и ужасающие. Морские птицы, облитые нефтью. Тюлени с глубокими порезами по бокам. Морские львы с десятками рыболовных крючков, застрявших в шкуре. Я никогда не придавала большого значения утверждению, что картинка стоит тысячи слов, но должна признать, что эти иллюстрации бьют наотмашь. Внутри все сжимается, и я возвращаюсь к первой странице.

Я начинаю читать текст, и… мое воодушевление спадает.

Опечатки. Орфографические ошибки. Заезженные фразы. Сумбурные, почти бессвязные суждения.

Позор. Как этот парень сдал экзамен по английскому за девятый класс?

Впрочем, те разделы, которые я читаю, не морщась и не жалея о том, что под рукой нет красного карандаша, проникнуты страстью и на удивление полны фактов и статистики. Квинт убедительно описывает пагубное влияние вмешательства человека в местные экосистемы. Он подробно рассказывает о снижении популяций ряда морских видов, страдающих от вредных отходов, загрязнения окружающей среды и чрезмерного лова. Квинт рассматривает проблему гораздо шире, чем я. Но, в конце концов, доклад посвящен экотуризму, а не ухудшению состояния экологии. Правда, надо отдать ему должное, в его отчете много науки. Я даже открываю для себя новые факты, что вызывает желание заглянуть в первоисточники и уточнить, насколько они достоверны. Скажем, статистические данные, свидетельствующие о том, что экотуризм, если пустить его на самотек, может принести больше вреда, чем пользы для тех самых сред, которые защитники природы надеются сохранить.

Моя оценка Квинта и его работы снова растет, когда я наконец добираюсь до заключительного раздела, где излагаются наши предложения по созданию мощной индустрии экотуризма в Фортуна-Бич. Я ожидаю, что следующие несколько страниц будут мне знакомы. Ведь именно это мы обсуждали в те редкие моменты, когда мистер Чавес давал нам время в классе для совместной работы над проектом. Я настраиваюсь на чтение текстовой версии моего тщательно продуманного плана. Курорт. Морские приключения. Пляжные вечеринки. Все, чем будет привлекать туристов Фортуна-Бич, куда они будут стремиться ради веселья, исследований и щедрой филантропии.

Вот только… ничего этого нет. Ни слова о курорте. Как и о моих блестящих идеях: о турах на лодках и подводном плавании. И где спа-центр с процедурами на основе натуральных органических продуктов?

Вместо этого, по словам Квинта, туристы будут приезжать в Фортуна-Бич, чтобы… работать волонтерами в Центре спасения животных.

С громким стоном я откидываюсь на изголовье кровати. Боль в затылке напоминает о недавнем падении.

Он что, серьезно? Во всех наших разговорах Квинт настаивал на том, что нужно сосредоточиться на Центре спасения морских животных Фортуна-Бич. Он говорил, что те, кто действительно хочет помочь океану, с удовольствием приедут в наш центр. Чтобы помогать ухаживать за животными, осваивать программы реабилитации, открывать для себя полезные привычки, меняющие стиль жизни.

Всякий раз, когда он поднимал эту тему, я закатывала глаза, точно так же, как делаю это сейчас. Зачем нашей общине вкладывать деньги в строительство реабилитационного центра для животных, когда можно создать спа-курорт? Мы хотим привлечь миллионеров, а не хиппи!

Я киплю от злости, просматривая заключительные абзацы и открывая последнюю страницу. По крайней мере, он потрудился включить библиографию, хотя я замечаю, что отсутствуют источники фотографий, что, на мой взгляд, недопустимо.

Мое внимание привлекает один из пунктов библиографии, и я замираю. В отличие от других источников – в основном, вебсайтов, разбавленных парой журналов и книг для солидности, – это интервью по теме.

Роза Эриксон, основатель и хозяйка Центра спасения морских животных Фортуна-Бич. Интервью провел Квинт Эриксон.

– Держите меня, – бормочу я, выпрямляясь. – Выходит, спасательный центр – это реальное место?

Я хватаю телефон, отсоединяя его от зарядного устройства на тумбочке, и ввожу быстрый поиск. И вот он – не официальный сайт, а название в бизнес-каталоге с адресом в паре миль к северу от центра города. Я копаю чуть глубже – и всплывает имя владельца. Роза Эриксон.

– Ну и придурок! – Отбрасывая телефон в сторону, я вскакиваю с кровати и начинаю расхаживать по комнате. Не знаю, кем приходится Квинту эта Роза – мамой, тетей, бабушкой или кем-то еще, но они, скорее всего, родственники. Как он мог не сказать мне о том, что спасательный центр, на котором он так настаивал, является реально существующим местом? И что у него к нему личное отношение? Если бы я знала это, то полностью переработала бы свой план проекта. Мы могли бы сосредоточиться на развитии центров спасения животных, сделать их «фишкой» нашего курорта, провести какую-нибудь практическую демонстрацию работы Центра. Могли бы пригласить ту же Розу прийти и побеседовать с классом или, может, даже получить разрешение на потрясающую экскурсию для наших одноклассников.

Мы могли бы сделать блистательную презентацию!

Как мог Квинт держать это в секрете? И, что еще важнее, почему? Почему он мне ничего не сказал?

Я останавливаюсь, впиваясь ледяным взглядом в папку с отчетом. Я захлопнула ее, когда вскакивала с кровати, и перед глазами снова маячит злосчастный стикер с оценками. Буква «С» словно насмехается надо мной.

По крайней мере, теперь я лучше понимаю комментарий мистера Чавеса. Между моим макетом улицы и докладом Квинта нет почти ничего, что указывало бы на командную работу. Но это не моя вина, и я не могу допустить, чтобы рухнул мой средний балл только потому, что Квинт не соизволил поделиться со мной чрезвычайно важной информацией.

Я снова беру телефон и уточняю адрес Центра спасения животных.

Мне плевать на мистера Чавеса и его правила. Я собираюсь переделать этот проект и представить настолько блестящую работу, что у него не будет другого выбора, кроме как наградить меня оценкой, которую я действительно заслуживаю.