Текст книги "Миражи"

3

В пять часов еще стояла дневная теплынь. Направляясь через площадь к кафе, что напротив церкви, Лено Никколи чувствовал спиной горячие лучи послеполуденного солнца; глаза слепили отблески солнца на каменных плитах. Рано наступившая жара не доставляла ему радости – и так голова раскалывалась с похмелья. Лено молча прошел мимо компании, рассевшейся на солнцепеке, вошел в кафе и сразу двинулся к стойке. Ужасно хотелось промочить горло.

– Лено! – без особого энтузиазма окликнул его хозяин. Никколи тут не слишком привечали, но ему было на это наплевать.

– Бутылочку бренди, пожалуйста.

Хозяин покачал головой.

– Извини, Лено, я тебя обслуживать не буду. – С этими словами он не торопясь отошел. От этого Лено Никколи одни неприятности. Жуткий тип.

Лено передернул плечом, вытащил из кармана пачку денег и бросил на стойку.

– Сколько я тебе задолжал, Маротта?

Бармен с интересом оглянулся.

– Сто двадцать тысяч лир. – Он не отрывал глаз от лежащих на стойке купюр, будто опасаясь, что они в любой момент могут исчезнуть. – Это твои, Никколи?

Лено кивнул. Он взял из пачки несколько бумажек и пододвинул их бармену.

– Бутылку бренди, пожалуйста.

Лено отошел от стойки и сел за боковой столик. Ну вот он и расплатился, теперь можно опять пить в долг. И некоторое время к нему будут относиться с уважением.

Наслаждаясь минутами покоя, Франческа сидела у открытого окна, слушая уличный гул, который так приятно наполнял однообразную тишину ее жизни. Последний луч солнца тонкой полоской лег на деревянный пол. Его тепло уютно согревало убогую унылую комнату.

На коленях у девушки лежала синяя коробочка, перевязанная белой лентой. Руки Франчески нежно теребили простенькую вещицу словно нечто драгоценное. Она открыла крышку. В этой шкатулке было собрано все, что осталось от покойной матери.

Несколько выцветших черно-белых фотографий, письмецо, карандашный рисунок, сделанный отцом, – портрет ее матери. Для Франчески все это было бесценно. Взяв в руки портрет, она долго всматривалась в дорогие черты, в это лицо, освещенное светом великой любви. Франческа прочла надпись, которую знала наизусть: «Элизабет – в день рождения нашей любимой дочурки Франчески. С любовью к вам обеим – Лено».

Франческа все шептала и шептала про себя эти слова, изо всех сил желая в них поверить. Вот уже много лет она хранила их в своем сердце, черпая в них надежду в самые трудные минуты жизни. Ведь тогда отец любил ее и, может быть, верила она, еще полюбит вновь.

Она положила портрет в шкатулку и вынула фотографии. На этих потертых листочках картона смеялись веселые лица: отец в своей мастерской в Риме; мать – высокая, светловолосая, сразу видно – англичанка, свежая и холодноватая даже под знойным итальянским солнцем. Вот их новая лавка в Митанове. А вот и она сама, обожаемый ребенок. Теперь все это в далеком прошлом… Вдруг она услышала тяжелые шаги отца, подымающегося по лестнице. Сердце ее привычно замерло.

Было слышно, как отец идет, спотыкаясь на ступенях, и раз он даже упал, и тогда раздался пронзительный женский вопль. Отец выругался, сплюнул, женщина опять завизжала мерзким злым голосом. Дверь наконец отворилась, и отец ввалился в комнату. Девушка резко вскочила, шкатулка упала на пол, ее содержимое вывалилось наружу. Девушка кинулась собирать свои сокровища, но было поздно.

– Франческа! Франческа! Ты куда подевалась! – отец угрожающе двинулся прямо на нее. – Это что тут у тебя? – Он увидел валявшийся на полу портрет. – Это что такое? – Он одним прыжком перемахнул комнату и схватил Франческу за запястье. Она вскрикнула от боли. – Ну-ка, дай сюда! – Он больно вывернул ей руку. – Отдай сейчас же!

Преодолевая боль, она крепко держала портрет в своей руке. Отец навалился на нее своей тяжестью, девушку обдала волна перегара.

– Ну-ка, отдай, сучонка ты эдакая!

Он вырвал рисунок, оставив уголок в ее пальцах. Франческа отчаянно зарыдала.

– Где это ты взяла, воровка паршивая? – Он грубо оттолкнул ее в сторону от валявшихся на полу вещиц. – Ну, чего ты еще у меня наворовала? Покажи! – дико заорал он. – Все показывай, тварь несчастная!

Она дрожа собрала рассыпанные сокровища, подала ему и, опустив голову, молча стала, не смея поднять глаз.

Он вдруг с размаху ударил ее по лицу. Девушка упала. Лицо ее горело от боли.

– Да как же ты осмелилась это трогать, стерва! А ну встать! – он рывком поднял ее на ноги. – Живо одеваться! – Он вытолкнул ее за дверь и поволок прочь из комнаты.

– Вот, вот куда этому хламу дорога! – выкрикнул он и, отворив печную заслонку, швырнул фотографии в огонь.

– Папа! Не надо! – Франческа рванулась, но Лено крепко держал ее за руку. – Папа, пожалуйста! Умоляю тебя, не надо!

Она пыталась сдержать охватившие ее рыдания.

Хрупкие воспоминания исчезали в жарком пламени.

– Это мое прошлое, Франческа, тебе это не принадлежит. Я… – голос его задрожал. – Я не могу их видеть. – Он выпустил ее руку. – А теперь ступай оденься. Скоро Монделло придет. – Отец бросил в ее сторону жесткий взгляд. – Надень платье, которое я тебе купил, и постарайся выглядеть попривлекательней. Черт знает, на что ты похожа. Замухрышка.

Он еще раз взглянул на нее и вышел, хлопнув дверью. Франческа услышала, как он грохнулся на кровать. Тут же забормотал телевизор.

Сдерживая слезы, девушка взяла кувшин с водой и пошла переодеваться.

Ровно в семь Джованни Монделло нажал кнопку звонка у дверей дома Никколи и, дожидаясь, пока откроют, стоял, разглаживая ладонью пиджак на животе. Оглядев обветшавшее обиталище Лено, он удовлетворенно хмыкнул: любая девушка счастлива будет променять это убогое жилье на его дом, так что Франческа недолго будет нос задирать.

Дверь открывать не торопились, и Джованни еще раз нажал на кнопку, на сей раз настойчивей. Не привык он, чтобы его заставляли ждать. А этим Никколи он великое одолжение делает.

Наконец на лестнице раздались легкие шаги. Он быстрым движением вытер пот со лба. Сквозь стеклянное окошко над дверью гость увидел Франческу и неловко улыбнулся ей. Она в ответ сухо кивнула.

– Привет, Джованни, – без улыбки сказала Франческа, впуская его в дом.

– Добрый вечер, Франческа. – Он поклонился – как ему казалось, чрезвычайно почтительно – и задержал взгляд на ее обнаженных коленях.

Франческа смущенно оправила юбку.

– Подождите минутку, я схожу за сумочкой, – сказала она, прикрывая ладошками вырез платья.

– Не нужно, – торопливо ответил Джованни. – Я сам за все заплачу.

Она перехватила жадный взгляд, которым он шарил по ее груди.

– Пошли-пошли, чего время зря терять. – Он с ухмылкой приотворил дверь, пропуская ее вперед так, чтобы она непременно коснулась его, проходя мимо. – Повеселимся на славу.

Его горячее дыхание обожгло щеку девушки.

– И познакомимся поближе.

Франческа молча кивнула и вышла в вечернюю прохладу.

Езды до Барлетты было около часа. Этот городок Джованни знал хорошо, он приезжал сюда играть в карты. Выехав на виа Сипонтина, он лихо притормозил и резко нажал клаксон, распугав кучку ребятишек на тротуаре. В кафе «Бакка» у него был заказан столик. Навалившись своим грузным телом на сидевшую рядом Франческу, Джованни открыл ей дверцу, потом неуклюже вылез сам, оправляя пиджак на спине, чтобы прикрыть лоснившиеся от долгой носки брюки.

– Это лучший ресторан во всем городе, Франческа, – сказал он. – Меня тут все знают.

Она пошла вслед за ним, прикрывая обнаженную грудь. Никогда еще ей не приходилось бывать в ресторане, и она чувствовала себя не в своей тарелке. Хозяин проводил их к столику. Едва усевшись, Джованни зычно крикнул: «Официант!» Несколько голов удивленно повернулись в их сторону. Официант откуда ни возьмись вырос возле их столика.

– Синьор?

– Нам это место не подходит, больно на виду, проводи-ка нас в уголок поукромней. – Джованни заговорщицки подмигнул, официант взглянул на Франческу, обратил внимание на декольте и понимающе улыбнулся в ответ.

– Разумеется, синьор. Прошу вас.

И он провел парочку через весь зал в затененный угол.

– То, что надо. – Джованни сунул десятитысячную бумажку в нагрудный карман официанта и опять подмигнул. – Бутылочку вашего домашнего и водички для синьорины Никколи. Когда снова понадобишься, я тебя позову. – Он посмотрел на Франческу. – Нам надо кое-что обсудить наедине.

Официант опять понимающе кивнул, и Франческа, смутившись, опустила глаза.

– Пересядь-ка сюда, – сказал Джованни девушке, указав на место, откуда ее будет не видно из зала, и сам уселся первым.

– Придвинься-ка поближе, – скомандовал он и вытер лицо салфеткой. – Вот так-то лучше.

Его близость была для нее невыносимой. В нос ударял зловонный запах, капли пота на лбу жирно, противно блестели.

– Ну что ж, Франческа, – начал он. – Я вижу, ты потрясена этой роскошью, но должен предупредить: я тут не частый гость. Конечно, деньжата у меня водятся, но я не транжира. Сегодня случай особый. То, что я собираюсь тебе сказать, требует соответствующей обстановки. А скажу я тебе нечто очень важное. – Он накрыл ее ладонь своей. – Сперва дело, потом потеха. Поговорим, а потом примемся за еду. Чтобы удовольствие не портить. – Он слизал языком с губ слюну. – Франческа, твой папаша уверил меня, что ты славная девушка, прилежная труженица и хорошая стряпуха. Это мне нравится, я насчет жратвы привередливый. – Он хмыкнул и потер живот. – К тому же ты из себя ничего, я даже не ожидал. Не перестарок какой-нибудь. И вообще… – Он сграбастал ее руку и стал удивленно рассматривать.

Она невольно отпрянула.

– Франческа, я предложил отцу за твою ручку восемь миллионов лир, и он согласился. Он к тому же кое-что мне задолжал, и я обещал простить ему долг. Получается, я выплатил ему аванс. – Он взглянул прямо в глаза Франчески. Она смотрела на него с нескрываемым ужасом. – Конечно, Франческа, это бешеные деньги, но я надеюсь, что рано или поздно мои затраты оправдают себя. Вот взгляни… – Он вытащил из кармана блокнот и открыл на странице, испещренной цифрами. Жирный палец заелозил по бумаге.

– Нет! – Франческа вскочила со стула. – Не может этого быть! Не верю! – Ее бросало в дрожь от одного вида Джованни, отвратительно пахнущего, потливого толстяка. – Вы ошиблись, синьор Монделло, уверяю вас, ошиблись! Мне надо срочно поговорить с отцом, отвезите меня, пожалуйста.

Ее полный тревоги, зазвеневший от волнения голос привлек внимание людей за соседними столиками. На них стали оглядываться.

– А ну сядь на место и умолкни! – рявкнул Джованни, крепко схватив ее за руку.

Девушка безвольно повиновалась. Она услышала в его голосе знакомую угрозу, и ее сковал привычный страх.

– А теперь слушай, что я скажу. Дело сделано, твой отец должен мне чертову уйму деньжищ, и ему никогда не расплатиться. Мы сошлись в цене, и половину он уже получил. А что до меня, то я не позволю себя одурачить, и, если он не выполнит договор, ему придется худо. Дошло наконец? – Он по-прежнему крепко держал ее руку. – Неужто ты захочешь втравить папашу в неприятности? Да и самой тебе того гляди не поздоровится.

Франческа обреченно качнула головой. Она поняла, что попала в капкан, из которого не вырваться. Джованни отпустил ее руку, но боль не уходила. У Франчески не было сил посмотреть на своего мучителя.

– Вот и умница. – Он прижал бедром ее колени и полез горячей потной рукой под юбку. – Сиди спокойненько и кушай на здоровье. Нам еще многое надо обсудить.

Почувствовав голой кожей прикосновение жадной руки, Франческа не смогла сдержать слез. В голове у нее помутилось.

Джованни нащупал резинку трусов и удовлетворенно хмыкнул.

– Так-то лучше. Не зря папаша говорил, что ты послушная девочка.

Было уже далеко за полночь, когда Франческа позвонила в дверь своего дома. Дрожа от ночной прохлады, она терла ладошками голые плечи. На душе было гнусно, чувствовала она себя как побитая собака.

На плече темнел синяк – остался от пальцев Джованни, когда он целовал ее в машине. Бретелька платья оторвалась, волосы растрепались. Ожидая, пока отец откроет дверь, она бессильно прислонилась к стене. Тело налилось тяжестью и болело.

Наконец она услышала шаркающие шаги по лестнице. В окошке над дверью загорелся свет. Дверь распахнулась, и Франческа, боясь, что отец увидит ее в этом жалком виде, постаралась побыстрее проскользнуть к себе наверх.

Но отец, видно, решил как следует ее разглядеть.

– Надо думать, Монделло получил, чего хотел. – Он больно щелкнул ее по плечу. – Ну как тебе понравился будущий муженек? Хорош? – Отец провел пятерней по волосам девушки. – Судя по всему, парень не промах. – Он заглянул ей в лицо и добавил неожиданно тихим голосом: – Из тебя выйдет хорошая жена, Франческа.

Нотка нежности в его словах прорвала броню обычной для нее сдержанности, и девушка затряслась от рыданий.

– Папочка, – взмолилась она, – скажи Бога ради, что это неправда! – Силы покинули ее, и она отдалась рыданиям. Слезы ручьем заструились по ее лицу. – Папочка, я не могу выйти за него замуж, я никогда не смогу его полюбить! Прошу тебя, не заставляй меня! Папочка, скажи же, что это неправда!

Она протянула к нему руки, но, подняв на него глаза, увидела в них такую яростную злобу, что разом умолкла, уронив руки в безнадежном отчаянье.

– Это правда, Франческа, – хрипло ответил отец. – Ты мне как кость в горле, давно не чаю, как от тебя избавиться. А тут случай представился еще и цену хорошую взять.

Он приблизился к ней, и она почувствовала себя в его тени ничтожной былинкой.

– Ну на что ты мне, а? – Он схватил дочь за волосы. – Чтобы напоминать каждую минуту, каждый божий день, как ты отправила на тот свет единственных на свете существ, которых я любил?

Он резко дернул за волосы, и девушка вскрикнула от боли.

– Для этого, да? – бросил он ей в лицо. – Отвечай!

– Не надо так, папа, – сказала Франческа сквозь слезы. – Не надо!

– Почему же не надо? Я тебя ненавижу! – Он оттянул волосы назад, чтобы видеть ее лицо. – Все в тебе ненавижу – глаза, кожу, даже запах! Все в тебе мне напоминает о ней, о той, которую ты убила!

– Папа, прошу тебя, перестань!

Он внезапно отпустил ее, и она рухнула на пол.

– Убирайся с глаз долой! Терпеть тебя не могу, жду не дождусь, когда избавлюсь! Выйдешь замуж за Монделло, хоть немножко искупишь свою страшную вину!

И оставив ее плачущей на полу, он направился к лестнице.

4

Отец Анжело, опустив голову, скорым шагом шел по улице. За спиной развевались длинные полы черной сутаны. День в Митанове подходил к полудню. Солнышко пригревало вовсю, и женщины занимались хозяйственными делами во дворах. Но падре никого не замечал, машинально кивая в ответ на приветствия, и продолжал свой путь к виа Диомеде.

Дойдя до писчебумажной лавки, он резко нажал на кнопку звонка и позвал Франческу. Гнев Лено его сейчас не пугал; он был слишком озабочен, чтобы обращать внимание на настроения Никколи. С Франческой случилась беда, ей нужна помощь.

Не дождавшись ответа, падре снова позвал девушку. Окна над лавкой были закрыты, и это усилило его тревогу.

– Франческа! Ты дома? – Он рванул дверь на себя, и она оказалась незапертой.

– Франческа! – крикнул он, войдя внутрь.

Падре ощупью пробрался к лестнице. В прихожей было темно, только из полуоткрытой наверху двери выбивался луч электрического света. Повторяя имя девушки, он стал подыматься по ступеням.

Поднявшись на второй этаж, он ступил в гостиную. Комната была чисто убрана и пуста. Из комнаты Франчески выбивался свет. Падре легонько стукнул в дверь. Не дождавшись ответа, он осторожно приоткрыл ее и зашел в комнату.

И там он увидел Франческу.

Стоя на коленях посреди пола, она укладывала в картонную коробку свои немногочисленные пожитки. Тело ее казалось тщедушным и невесомым, как будто жизнь покинула его.

– Франческа!

Она обернула к нему лицо, и он увидел полные боли глаза, из которых лились слезы. Безучастно поглядев на пришельца, девушка отвернулась и занялась своим делом. Он положил ладонь ей на голову и нежно погладил по волосам.

– Бедное дитя, я молил Господа, чтобы это не было правдой. – Он почувствовал, как она дрожит, и осторожно поднял ее на ноги. Она беззвучно плакала, и в этих молчаливых рыданиях исходила вся скрытая печаль многих несчастливых лет.

Дав ей немного успокоиться, падре усадил девушку на стул и сел рядом. Вытер ее лицо своим платком.

– Расскажи мне все, Франческа.

Опустив голову, она теребила пальцами платок.

– Я видел, как к вам в дом заходил Монделло, и сразу понял, что это не к добру. Я-то знаю, что по своей воле ты с ним встречаться не станешь.

Он стал перед ней на колени и взял ее руки в свои.

– Скажи, дитя, что случилось? Почему ты согласилась выйти замуж за Монделло?

Она наконец подняла на него глаза.

– А почему бы нет?

Отец Анжело поднялся, подошел к окну и открыл ставни, впустив в комнату дневной свет. Франческа заслонилась от яркого света ладонью.

– Да как почему! – воскликнул он. – У тебя впереди целая жизнь! Посмотри, какой чудный день! Как ты можешь забыть про свое рисование, про мечты поехать в Англию? А язык, которому выучила тебя миссис Макбрайд – разве она даром старалась!

Девушка не слушала его.

– Франческа!

Она посмотрела на него отсутствующим взглядом, словно душа ее унеслась в какой-то другой мир.

– Вы знали, что это должно случиться, всегда знали и старались меня уберечь.

Падре смутился.

– О чем ты? – спросил он.

– Я думала, это все из-за пьянства…

– О чем ты, что ты имеешь в виду?

– Его ненависть ко мне. – Она выговорила эти слова спокойно, будто речь шла о ком-то постороннем. – Он ненавидел меня всю мою жизнь.

– Ох, Франческа! – Он сделал шаг ей навстречу, но девушка знаком остановила его.

– Это не ненависть, – прошептал он, – это тоска.

– Нет, – все так же спокойно сказала она. – Это ненависть. Я видела ее, я ее чувствовала. – Она потерла синяк на запястье. – Я не держала на него зла за то, что он меня бил. Все эти шишки и синяки не имели значения, потому что я верила в его любовь. Я бы все снесла, если бы он меня любил.

Отец Анжело отвел глаза. Слушать эти слова было выше его сил.

– Не говори так, девочка.

– Я не боюсь правды, падре, и Монделло тоже не боюсь. Теперь мне все равно. Здесь у меня ничего не осталось. Отец сжег фотографии, сжег мои воспоминания. Что такого может сделать мне Монделло, чего бы я уже не испытала?

– Бедное мое дорогое дитя…

Он чувствовал себя беспомощным перед этим ребенком, который перенес столько ударов, что, не имея уже сил подняться, покорно ожидал новых бед.

– Франческа, обещай мне одну вещь. – Подойдя к девушке, он положил руку ей на плечо и заглянул в лицо. Она опустила глаза. – Прошу тебя, если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать. – Ласково взяв ее за подбородок, он заставил девушку взглянуть ему в глаза. В отсутствующем взгляде Франчески он смог уловить только свое отражение. – Обещай мне.

Она закрыла глаза и долго молчала. Потом выпрямилась и, едва дыша, тихо проговорила:

– Обещаю.

Джованни подъехал к дому почти в самый полдень. Дешевый воскресный костюм от двухдневной носки провонял потом и сильно помялся. Джованни наведался к священнику и в банк. Поставив «мерседес» во дворе, он вылез из машины и громко позвал экономку. Лицо его горело от возбуждения.

– Синьора!

Он стащил пиджак и провел ладонями под мышками, мокрыми от пота.

– Синьора! Эй, синьора! – Не переставая кричать, он вошел в дом.

Энцо наблюдал за ним из-за двери сарая. Он все утро бездельничал, поджидая брата. Джованни что-то задумал; интересно, что? Выйдя из сарая, он услышал веселый смех, и в душу его закралось завистливое подозрение. Энцо пошел в дом.

– А, Энцо!

Джованни только что кончил говорить с кем-то по телефону и сделал последний глоток из бутылки бренди.

– Ты что-то рановато.

Энцо пожал плечами. Он не считал нужным оправдываться перед братом.

Джованни осклабился.

– Небось ждешь не дождешься, чтобы меня поздравить! – Он с удовольствием наблюдал смущение Энцо.

– Женюсь я, братишка! – объявил Джованни и хлопнул Энцо по спине, разразившись хохотом. – Я знал, что ты здорово удивишься! Рад за меня, а, Энцо? – Он ущипнул брата за плечо. – Что молчишь?

– Да пошел ты! – Энцо увернулся и потер плечо.

– Ах, мы не в духе! – Улыбка слетела с губ Джованни. – Надо тебе, братишка, подучиться манерам, чтобы не ударить в грязь лицом перед моей невестушкой.

Джованни вышел в столовую и налил себе еще бренди. Энцо последовал за ним. Что-то удерживало его от расспросов, но любопытство его так и жгло.

– И кто же эта цаца?

Прежде чем ответить, Джованни снова расплылся в улыбке. Этот момент Энцо запомнил на всю жизнь.

– Франческа Никколи.

В глазах у Энцо потемнело. Потом мрак сменился багровым туманом. Его охватил гнев. И тут перед ним возникло видение Франчески.

Он явственно увидел ее обнаженное тело так близко, что, казалось, протяни руку, и коснешься его. Горячее властное желание волной поднялось в нем. А она смеялась, дразнила издалека и вдруг исчезла. Рядом стоял жирный вонючий Джованни и гнусно смеялся.

– Что с тобой, братишка? Припадок ревности? – Он больно ткнул Энцо под ребро. – Ты ведь хорошо знаешь мою будущую женушку, так? – И он повернулся, чтобы уйти.

– Как? – Этот крик вырвался откуда-то из самого нутра, и Энцо схватил брата за плечо. – Как она могла согласиться выйти за такого выродка? Как? Отвечай же! – Он в беспамятстве тряс Джованни за плечи.

В ответ последовал короткий тяжелый удар. Энцо отлетел к стене.

– Как, спрашиваешь? Как? – Джованни навис над ним, угрожающе подняв руку. И вдруг его гнев разом улегся, и рука опустилась. – Пошел вон! – скомандовал он.

Энцо, шатаясь, поднялся.

– Если ты еще раз посмеешь меня оскорбить… – Джованни глотнул воздуху и продолжил: – Только попробуй меня оскорбить! Понял? – Он впился глазами в лицо брата. – Понял, спрашиваю?

Энцо кивнул. Джованни не впервой давал ему тумаков. С ним лучше не спорить.

– Вот и молодец. – Джованни отступил. – А теперь пошел вон.

Энцо послушно направился к двери.

– Да, кстати, Энцо!

Энцо оглянулся, пытаясь не выдать скопившуюся в нем ненависть.

– Виноградником владею я. Не забывай!