Текст книги "#черные_дельфины"

Глава 7

Стенография показаний свидетеля 4 по делу № 376

«Как сказать – был ли знаком? По порядку можно?

В первый раз она пришла – я не понял даже: вроде как не по себе стало, что ли. С виду интеллигентная, очки, берет, пальто – ну, как пить дать училка. В руках пакеты – полные. За каким лешим её понесло? Тут у нас обычно молодняк ширяется – недалеко от домов, а вроде как на отшибе: при шухере в лесу можно спрятаться. Да ещё теплотрасса – не замёрзнешь.

А она чего? Сначала решил: кошку потеряла. Потом лицо рассмотрел как следует. Беда с тёткой! Я таких перевидал столько. Точно могу сказать, как диагноз поставить – я в прошлой жизни врач был – уже отходит человек, не перезимует. Так Перегной пропал, потом Езда сгинула. Но у этой не от водки. У этой лицо совсем неспитое было.

В общем, идёт она прямо ко мне – я напрягся даже: не проповедовать же собирается? Это евангелисты все с улыбочкой подбираются. Идёт и подзывает меня, как собаку – причмокнет-причмокнет и посвистит. Чёрт-те знает, может, и правда за пса приняла? Ну да, космы-лохмы у меня, в коробке живу. Чем не дворняга?

И тут она пакет берёт, достаёт – судок, что ли? И из него мне на картонку ссыпает – макароны. Да хоть бы и пёс, мы не гордые. Жрачка, главное, хорошая, не просрочка какая-нибудь, ещё тёплая – пар идёт, и с мясом.

Приходила с тех пор раз в три дня, к сумеркам ближе. И ничего не говорила. Нет, говорила, но не как с человеком: «На, ешь! Вкусно моя племянница готовит? Вот и хорошо!» – ответа не ждала. Я прям думал: сейчас по морде станет гладить.

И в тот вечер пришла также. Руки поклажей заняты. Часть сумок мне выгрузила – там были крупы в упаковке ещё, сахар, соль. В магазин ради меня, что ль, ходила? Ну и рис с котлетами – горячие, свежие. Я есть стал. Она в сторонку отошла. Что-то звякнуло, забулькало.

Глянул: она себя из канистры поливает. Как эти моржи-сектанты, как их? – которые холодной водой обливались – ивановцы! Но те вроде голышом, а эта льёт прям на берет, меховой воротник. И запах такой недобрый. Я как закричу: бензин, твою ж мать! А она уже спичкой – чирк. Враз как полыхнёт.

Голова, плечи мигом принялись – всё спеклось – волосы, шерсть, кожа – одна черная черепушка в огне. Она орать стала – дерёт, дерёт горло. Запахло жутко – шашлыком горелым. А ноги у неё остались как были, нетронутые – забегали туда-сюда ботинки».

* * *

Кате очень хотелось спать, тем более что завтра вставать в школу, а ещё голову утром мыть – сегодня не было сил. Она сидела перед компьютером, кутаясь в одеяло, иногда зависала и тогда долго смотрела в темноту окна. Ей как-то недавно снилось, что они с родителями на даче у бабушки – счастливые выходные, шашлыки. И вдруг – в небе большой военный самолёт, который летит над их домом очень низко и медленно. Самолёт выпустил боеголовку, и во сне Катя поняла, что ракета летит на Москву. Что он, её город, вот сейчас, в эту секунду стоит на месте, а через несколько минут его не будет, и она ничего не может поделать. Она сидела, вспоминая чувство непереносимого ужаса, которое испытала во сне. Но главное – одновременно с этим ужасом внутри неё было и счастье: «Слава богу, я не в Москве и родители тут: с нами ничего не случится».

Она написала об этом сне Solo сразу же, как проснулась. Он ничего не ответил. Катя заметила, что он никогда ничего не отвечал ей на эмоциональное и живое. На чувства. Зато сейчас писал со скоростью миллион знаков в минуту.

Solo

подключён(-а):

– реквизит для игры собран?

Катя улыбнулась. Ей было непонятно, зачем в списке необходимых вещей жёлтый парик, помада и лифчик, но Анька, которая начиталась про игры «Территории Икс», просветила: первое задание – это всегда флешмоб. Все игроки команды должны как-нибудь нелепо нарядиться. Потом они посылаются в людное место: на Тверскую, на Арбат или на площадь Европы перед Киевским вокзалом. Цель флешмоба – найти агента организаторов, который скрывается в толпе, сказать ему секретную фразу и получить ответ: он-то и будет первым кодом, пропуском на следующий уровень. «В прошлых играх, – шептала ей Аня на литературе, накручивая локон на указательный палец, – это были, например, близнецы, которые ходили туда-сюда по Красной площади. Или пожилая женщина в пальто. Однажды флешмоб был на том мосту, который к храму Христа Спасителя ведёт, – там надо было встретить молодого человека с чемоданчиком. Все в маскарадных костюмах бегали по мосту искали, а он на лавочке сидел».

«Ромео + Джульетта» они с Анькой посмотрели у Дэна – тот фонтанировал воспоминаниями – в его юности это был культовый фильм. Кате понравилось – музыка, костюмы, ощущение вечного маскарада. Запомнились две сцены: как Ромео высматривал Джульетту через аквариум с рыбками и самая последняя: Джульетта просыпается от своего сна, а Ромео уже мёртв, она плачет, закрывает лицо рукой, на которой кольцо. И порванная цепочка, на которой Ромео носил кольцо на шее, всё ещё продетая в него, качается из стороны в сторону.

Сложив фильм и Анины истории про флешмобы, Катя догадалась, что первое задание – изобразить Меркуцио на балу Капулетти, он был именно в таком прикиде. Напялить парик, лифчик и бегать где-нибудь в общественном месте в поисках агента.

Kate

подключён(-а):

фонари купила, лифчик, помада, сапоги – есть. Остался только парик. У Дэна спрошу. У меня сосед – парикмахер. Слушай, это точно неопасно?

Solo

подключён(-а):

были несчастные случаи но не у территории икс самая безопасная гордятся

Kate

а ты сам почему никогда не ездишь? В штабе отсиживаешься?

Solo долго не отвечал. Катя зевала – слезились глаза, устали от экрана. Она уже думала лечь, когда пришло новое сообщение:

Solo

занят дома не люблю бегать нужен в штабе много решаю заданий там договорилась с отцом?

Kate

если честно, боюсь, что он тоже не разрешит, да ещё и маме скажет. И все запорет. А я уже так хочу играть! Решила – навру маме, что к отцу еду, а сама играть. Он в эту ночь дежурит. Анька всё уладила: у неё мама в командировке будет, она её одну оставляет. Доверяет типа.

Solo

анна меня не интересует

Катя улыбнулась.

Kate

Нет, всё-таки иногда ты невыносим своей прямотой! Не волнуйся, я всё устрою. Я в игре.

* * *

– Не понимаю, почему ты медлишь с роликом?

Дэн крутился в её рабочем кресле возле письменного стола.

– Не укачает? – спросила Инга.

– Хочу, чтобы народ наконец заценил мою работу!

Инга фыркнула:

– Твою работу? – Она сделала ударение на слове «твою».

– Ага, макияж и причёску. – Он остановил вращение и сел ровно. – Между прочим, это пятьдесят процентов успеха! А может, даже шестьдесят!

– А может, даже шестьдесят два! – продолжила Инга его тоном.

– Вот увидишь, сколько просмотров наберётся в этот раз благодаря твоему новому стилю!

– Вряд ли. У меня не бьюти-блог, целевая аудитория другая.

– Это мы ещё посмотрим, – угрожающе заявил Дэн и снова откинулся в кресле, – а если серьёзно – почему мы ничего не снимаем?

– Обстоятельства изменились, ты же в курсе.

– Ещё как! – Он взял с её рабочего стола канцелярскую лупу – круглую каплю в чёрной пластмассовой оправе, подаренную отцом ещё в советские времена, раскрыл её, вставил в правый глаз как пенсне и накрутил пальцами воображаемые усы. – Хочешь выяснить, не связана ли смерть главной героини Щекотко с самоубийством Штейна?

– Допустим, – улыбнулась Инга. Она была благодарна Дэну за то, что с ним невозможно было не смеяться вопреки всему: смерти, страху, тревожным бессонным ночам. Это была его органика – ртуть. – Тогда пообещай, что реклама моих услуг пойдёт бегущей строкой внизу экрана, когда ты выпустишь финальную версию ролика. Ну знаешь типа «на ведущей костюм от Майкла Корса, прическа и макияж стилиста Дениса Лазутина».

– И дальше телефончик?

– Ну хотя бы ссылку на Instagram.

– Пятьсот долларов, и мы договорились.

Дэн прыснул:

– Камон! Я оказал тебе неоценимую услугу, о которой ты ещё не знаешь, потому что слова не даёшь мне вставить, зануда.

Инга крутанула его на стуле:

– Ты сам ещё не охрип? Я ему слова вставить не даю, как же! Трындишь, как реклама на радио. Какую ещё услугу, колись?

Дэн глянул на неё с таким видом, будто только что получил «Оскара» в категории «Лучшая мужская причёска»:

– Я договорился с Викой, она будет ждать тебя во вторник в ресторане «Фру де Мэр» в три часа дня.

– С Викой?

Дэн произвёл три уморительных писка – будто сдували шарик. На месте лупы остался розовый кружок вокруг правого глаза.

– Ну вы даёте, мисс Марпл! Ранний склероз?

– Старческая деменция.

– Скорее младенческая забывчивость.

Они посмеялись. Так странно, так непривычно было смеяться – горло отвыкло от этих щекочущих звуков.

Дэн вышел на середину комнаты, поднял и опустил ноги, будто взбирался на воображаемый постамент.

– Инга Александровна! – торжественно объявил он. – Я нашёл для тебя важного свидетеля по делу о смерти Щекотко. Это Вика – её близкая подруга. И она кое-что подозревает. Короче, – Дэн устал изображать, – она хочет с тобой поговорить.

– Ты ей что-то сболтнул про расследование?

Инга двинулась на него, уперев руки в боки. Дэн преувеличенно удивился:

– Ты что? Как ты могла такое? Обо мне? Я ж – мо-ги-ла. Она на тебя подписана, большой твой фанат. Считает тебя круче Шерлока. Ну и как-то похвастался, что мы с тобой соседи. Тогда она попросила о встрече. Сказала, что там с Аллочкой Владимировной что-то абсолютно страшное было. Мистика дичайшая. Она сама теперь боится.

– Мистика? В каком смысле?

– Да без понятия. Сама у неё спроси…

Инга села рядом и задумалась.

– О, какая красивая штука! – Дэн аккуратно, как котёнка, взял в руки фотоаппарат Штейна. – Его?

Инга не отреагировала.

– Можно, я буду тебе помогать в расследованиях? Фотографировать где скажешь. Всегда мечтал о такой технике!

Он снял крышку с объектива, поймал сосредоточенное лицо Инги в тонкую белую рамку и начал щёлкать: Инга закусила нижнюю губу и смотрит на свои колени, Инга слегка откинула голову набок и зажмурилась, Инга убрала с лица волосы.

Она наконец заметила, схватила ремешок камеры и потянула к себе:

– Прекрати! Что ты делаешь? Это его камера! Дай сюда!

– Подожди! Только посмотрю, что получилось. Отличные кадры, по-моему! – кивнул сам себе Дэн. – Такие винтажные, надо сделать их в сепии. – Он вдруг замолчал, поднял на Ингу округлившиеся глаза и сказал уже совсем другим голосом – серым от страха, с бордовыми крапинками брезгливости: – Это что за фигня? Кто все эти люди? – Лицо его вытянулось в испуганном недоумении.

Дэн торопливо сунул камеру Инге, как будто спешил избавиться от мерзкого грызуна. Она стала листать фотографии. Все снимки были сделаны примерно в одно и то же время дня – ранние утренние сумерки. Заброшенные места: пустынные промзоны, развалины цехов, старые неухоженные усадьбы. И на этом фоне люди застыли в страшном шаге до непоправимого. Мужчина приложил остриё какого-то странного восточного кинжала к животу. Женщина стоит на пороге обвалившегося балкона, подавшись вперёд. Их можно было назвать художественными и постановочными для какой-то артхаусной серии, если бы не герои снимков. Они были далеко не модельной внешности, разных возрастов, в повседневной одежде. Некоторые едва различимы, но Инга узнала нескольких – только вчера она копировала их официальные фотографии из архива секретной группы Штейна.

Инга выключила фотоаппарат, взглянула на Дэна. Тот сидел рядом, не улыбался, не вился ужом, не пытался придумать шутку. Ничего не объясняя, она выпроводила его и написала Indiwind: «Можешь по фотографиям найти людей в Интернете?» Потом отправила на его почту все снимки из папки.

Боже, Штейн! Опять! Что ты мне подсунул! Все недели после похорон блуждаю впотьмах. В чужом шкафу, где постоянно натыкаюсь то на грязное бельё, то на скелеты. Как же выбраться? Чтобы связать всё воедино, объяснить, уверена, предстоят открытия пострашнее. Это невыносимо!

Инга взяла фотоаппарат в руки, он казался ей холодным и тяжёлым. Она брезгливо завернула его в плед и засунула на самую верхнюю полку шкафа за стопку белья.

Стоп! Подумаю об этом завтра! У меня встреча с Викой. Надо готовиться. Что мы имеем? Бывшая манекенщица и жена депутата. Подписана на блог расследований? Вряд ли. Почему эта мнимая фанатка проявилась только теперь? Все эти превосходные степени: дичайший, совершенно, абсолютно – не в ироничном стиле Дэна. Он подсознательно употребил её формулировки, видимо, в оригинале таких экспрессивных слов было ещё больше, раз они отразились в речевом потоке Дэна. Вика явно пыталась произвести впечатление и добиться встречи. Следует быть начеку. Возможно, она действует по чьему-то указанию. Жербаткина? Кого-то ещё? «Она сама теперь боится» – не тех ли, кто давал ей эти самые указания?

– Мам, тебя бабушка! – крикнула Катя из своей комнаты.

Инга стала искать по комнате трубку, обошла коридор, кухню.

– Ты скоро? – окликнула Катя.

Инга зашла к ней.

– Я же просила без стука…

– А я просила поставить на подзарядку! – оборвала Инга: одна трубка лежала у Кати на письменном столе, вторая – на кровати.

Инга унесла с собой обе.

– Одну-то оставь!

Но Инга уже закрыла за собой дверь и говорила в трубку:

– Привет, мам!

– Ну наконец-то! – услышала она. – Мобильный ты не берёшь. Городской всё время занят.

– Прости! Тяжёлые выдались дни.

– Я хоть скажу отцу, что ты передаёшь привет, а то он уже который день обижается. – И громко в сторону: – Саша, тебе привет от Инки!

Инга вздохнула: отец не обижался, они только вчера болтали, но мама, видимо, была не в курсе.

– Ты хотела о чём-то попросить? – догадалась Инга.

– Почему сразу попросить? А просто так я с дочерью поговорить не могу?

Надо было дать ей доиграть приготовленную сцену, и схема «вина – компенсация» сработала бы без лишних нервов. Теперь придётся пойти на большие уступки.

Но у неё никогда не получалось сдержаться, когда мама вовлекала в эту схему отца. Снова пришлось извиняться на пустом месте.

– Я просто хотела сказать, если вдруг что-то нужно, ты обращайся – я сделаю.

– Ну спасибо!

– Как твоя спина?

– Вот только не надо переходить на личности!

Инга уже собрала все мины на этом поле, у неё не было ни желания, ни сил продолжать разговор, но как завершить его без последствий, она не знала. Почувствовав её окончательное замешательство, мама смягчилась:

– Если это тебя действительно интересует, сегодня – хуже, боюсь, в конце осени придётся повторить блокаду.

– Давай я договорюсь в Сеченова, – оживилась Инга.

– Нет уж, я как-нибудь сама. Ты мне нужна по другому вопросу. Что там у тебя по сносу исторических зданий в центре? Мы хотим использовать твоё расследование для новой петиции. Тебе нужно войти в состав нашей инициативной группы…

– Мам, я сейчас не могу ничего опубликовать на эту тему.

– Это ещё почему? Неужели с тобой связывались из управы? Они угрожали? Ты что – поддалась?

– Нет, всё совсем не так. Расследование усложнилось, но я не могу об этом говорить.

– Что ж, – снова вернулось недовольство, – это по крайней мере не мешает тебе проявить активную гражданскую позицию.

– Я правда не могу сейчас выступать с заявлениями.

– Ты такая же безынициативная, как твой отец!

Инге стало смешно: мамина диссидентская душа тяготела к партийным клише и штампам.

– Кстати, в этом году так много антоновки. – Мама резко сменила тему.

– Давай в выходные мы приедем с Катей на Костиной машине и всё соберём?

– Зачем же гонять Костю – чужого человека? Попроси Сергея!

Нужно было либо соглашаться со всеми вытекающими, но выиграть сражение, либо отказать и пройти все этапы воспитательной обработки. И проиграть.

– Хорошо, я ему позвоню, – сказала Инга.

* * *

По дороге в ресторан она готовилась к очередному жуткому секрету, так или иначе связанному с Олегом, – теперь это превратилось в симптом, в болезненное предчувствие, которое всегда сбывалось.

Инга внимательно осмотрела машины, припаркованные у «Фруи де Мэр» и на противоположной стороне переулка. Ничего подозрительного. На подобные встречи с важными свидетелями она всегда брала с собой Олега. Она всё ещё не привыкла работать одна. Но уже не могла думать об Олеге с прежней дружеской печалью. Всё время примешивалась эта склизкая неоднозначность.

Она вошла в зал, официант проводил к зарезервированному столику – пустому, как она и предполагала. Вика опоздала на полчаса. Её возраст трудно было определить – тридцать, сорок? Светло-русые волосы – в меру аккуратная каскадная стрижка – Инга узнала манеру Дэна. Загар естественный, неровный и обильный, возможно, экваториальный. Одета подчеркнуто ярко: перламутр, горчица и бирюза, обилие аксессуаров, блестящие тени на веках. Нет, точно сорок или сорок пять. Современные тридцатилетние так красятся только на Хеллоуин.

– Добрый день! – улыбнулась Инга, раздумывая, следует ли подать руку для приветствия.

– Здравствуйте! Очень приятно! Виктория! – Руки не подала, села напротив и взяла меню.

Инга не начинала разговор, продолжая безучастно её разглядывать. Вика просматривала страницы и иногда произносила вполголоса «так», будто ставила точку за внутренними репликами.

– Знаете, у них буйабес очень вкусный, – вдруг сказала она.

– Спасибо, я уже сделала заказ, – кивнула Инга.

Наконец Вика определилась, подозвала официанта.

– Салат с угрём и бокал шабли, – объявила она, отдала меню и тут же потянулась за стаканом с водой. Инга терпеливо молчала.

– Вы хотели поговорить об Алле? – спросила Вика.

Неужели Дэн так преподнёс ей ситуацию? Это сразу ставит меня в уязвимую позицию. Но интерес проявила именно Вика – опять же со слов Дэна. Может, не следовало ему верить?

Инга рискнула:

– Разве не наоборот?

– Но вам было бы интересно заняться этим расследованием?

– Я пока не совсем понимаю, что именно нужно расследовать.

– А Дэн ничего вам не сказал?

– Только то, что вы потрясены смертью вашей близкой подруги. И хотели бы поговорить со мной о своих подозрениях.

– Да даже не о подозрениях… – Вика на мгновение задумалась и вдруг подалась вперёд: – Это просто жесть! Даже если самоубийство. Кто-то её провоцировал однозначно! Алла была человеком деловым, жёстким, вот только в последний год… Но это не имеет отношения к её смерти, там отдельная история, личного характера, не будем об этом, – скомкала Вика.

– Так, давайте по порядку, – прервала её Инга. – Я журналист и занимаюсь социально значимыми делами. Тут вопрос частный, может быть, вам лучше обратиться к детективу?

– Но это как раз значимое дело! Резонансное! Вы же читали статью о группах смерти в «Дневной газете»?

– Джебраиловой? В «Дневной газете»? Читала. – Инга постаралась сказать это как можно спокойнее. – Но кроме домыслов ничего в ней не нашла, нет никаких доказательств…

– А у меня есть! – горячо зашептала Вика.

– Тогда нужно заявить в полицию.

– То есть были. – Она смешалась. – В общем, я видела, но ничего не успела скопировать. Я ведь и подумать не могла!

– Мне нужно знать все подробности, включая личные и интимные, иначе ничего не получится. Вы готовы рассказать мне всё, что знаете?

Вика задумалась. Щеки её горели, звенели шармы на браслете.

– А вы не могли бы не упоминать этих подробностей в расследовании?

– Всё зависит от того, насколько они связаны с делом.

Вика тревожно оглядела зал, глаза её бегали от столика к столику, словно она кого-то высматривала. Потом вздохнула:

– Ладно! Расскажу. Только, пожалуйста, пообещайте ничего не публиковать, пока вам не удастся довести все до конца.

– Обещаю. Как вы познакомились с Аллой Владимировной?

– Мы встретились на приёме лет семь назад. У них были какие-то дела с Борей, моим мужем. Вначале нас связывали скорее формальные отношения. Ну знаете, деловые обеды, мероприятия. Они иногда бывали у нас дома. Потом, так получилось, Алла один раз меня здорово выручила, не важно, это к делу не относится. И мы подружились. Она была такой хваткой, твёрдой, делами крутила-вертела, спуску никому не давала. Бизнесвумен, короче. И вот однажды… Ну никак я не ожидала, что ей… это самое… чувств не хватает. Отношений, что ли? Нет, не секса, с этим-то проблем сейчас никаких, а настоящих свиданий, романтики всякой. Вот как будто не переболела она этим. И тут на неё нахлынуло… Вы меня понимаете? После сорока-то. – Вика закатила глаза. – Как там у неё с мужем было, не скажу, не знаю. По бизнесу – всё чётко, а остальное… – Она машинально перебирала браслеты, видимо, не зная, как продолжить.

Не лукавит: слова чистые, без грязноватого налёта лжи.

– Вы не могли бы дать мне телефон её мужа?

– Ой, а нужно? – Вика вжалась в стул.

– Необходимо.

– Ладно, – Вика включила телефон, – высылаю эсэмэской. Зовут Геннадий Николаевич. Только не говорите, что от меня!

– Вы боитесь?

– Да не то чтобы… Человек он непростой, не хочу неприятностей. Не надо ему пересказывать всё тут… Особенно эту историю.

– Какую?

– В общем, год назад у неё крышу снесло. Из-за какого-то Егора. Влюбилась, как подросток. И откуда столько страсти взялось, ума не приложу! Ну молодой, конечно, лет на десять её моложе. Глаза горели! Ну я, конечно, сразу почувствовала, дело тут нечистое, но она просто летала от счастья. Ладно, пусть, думаю, порадуется. Алла похудела, в зал пошла, одеваться стала по-другому, я её ещё к Дэну тогда отправила.

– Вы видели этого Егора?

– Нет. Даже фотографий. Потом оказалось, что он женат. Ну думаю, вот тебе, Аллочка, первый сюрприз. Говорю, денег ему только не давай ни в коем случае, сейчас, знаешь, сколько таких развелось! Да где там. – Вика с досады махнула рукой, чуть не задев бокал. – Люблю, говорит, хочу – сил нет, умираю по нему, часы считаю до каждого свидания. И все мои слова как об стенку горох. Ну и понеслось: больная дочка, инвалидность, то-сё. Алка, конечно, давай ему денег подбрасывать. А может, он её и шантажировал, говорил, что бросит? Всё ведь может быть. Сначала были небольшие суммы. Ну а чем дальше…

Вика замолчала. Принесли заказ. Она отпила вина и отодвинула от себя тарелку с едой.

– Гад! Наплёл Алке, что дочери срочно нужна операция. Взял наличкой двадцать тысяч евро. Ну и что бы вы думали?

– Скрылся?

– На следующий же день. Обрубил все телефоны, освободил квартиру, которую она снимала для их встреч. И пропал.

– Алла не пыталась его разыскать? Вернуть деньги?

– Нет, что вы! Это было бы слишком унизительно! Такая сумма для неё не проблема. Её убило предательство и то, что она, с её-то нюхом, с её интуицией, повелась на этот спектакль. Она была просто разрушена. Я рекомендовала хорошего психолога, но она отказалась. Вроде сама нашла кого-то. Я только потом узнала, что по Интернету.

– То есть?

– Вот и я удивилась. Алла зарегистрировалась в какой-то группе помощи, там и встретила этого психотерапевта.

– У неё что, не было своего психолога, проверенного?

– Не захотела к своему! Убедила меня, что с этим ей лучше. Она и правда немного отошла. Стала увлекаться эзотерикой, делилась со мной, но я в этом не секу. Думала: помогает – и хорошо.

– А что за доказательства, про которые вы говорили?

– Через какое-то время она стала какая-то равнодушная, заторможенная. Я пыталась её расшевелить. У неё как раз тогда племянник родился. Я за это уцепилась, давай, говорю, в гости к сестре в Ставрополье. Хочешь вместе? Но нет. Тогда говорю: покажи хотя бы фотки малыша. Она дала мне свой планшет, и тут ей позвонили. Ну я что, смотрю младенца, хорошенький такой, пухлячок. И вдруг! Жуть! Алла на балконе какой-то развалюхи как будто хочет прыгнуть. Я перепугалась до смерти и ни о чём не спросила. Дура!

Кадр в фотоаппарате Штейна!

Инга чуть не разбила свой бокал, немного вина пролилось на скатерть.

– Простите!

– Ничего, понимаю, кошмар, да? А каково было мне? Через неделю Алла покончила с собой! Догадываетесь, где и как? Выпала из окна семёновского особняка! Посмотрела картинки в Яндексе – то самое здание. Она с кем-то репетировала свою собственную смерть!