Текст книги "Беглая принцесса и прочие неприятности. Военно-магическое училище"

Часть вторая
Все дело в шпаге

Урок 1
Никто не поможет тебе лучше, чем ты сам

– Объявление для курсантов первого курса второго потока! Завтра выходной день для тех, кто сейчас слышит это сообщение. А кто его благополучно проспал, может идти на учебу. Всегда – и даже ночью – ваш студсовет!

На лицах всей честной компании застыло одинаковое выражение удивления. И лишь Герман сразу обрадовался передышке. Только что у них состоялся весьма непростой разговор, во время которого открылись всякие неожиданные вещи. Например, что Стефания и правда не так проста, как кажется. Они с подругой пустились в бега после того, как стали свидетелями убийства наследницы трона Виндштейна. Новость о том, что молодая принцесса Эмилия, едва выйдя замуж, сначала потеряла родителей, а потом и сама погибла, оставив супруга, Леннарда Огюстоса, безутешным, но довольно влиятельным вдовцом, Герману была известна. Стефания же утверждала, что Огюстос убийца и смерть королевской семьи – его рук дело. История темная, сразу не разберешь, но главное, что уяснили все, – от Стефании хотят избавиться, и она уверена – голема запрограммировали именно на это.

– Могли выходной проспать, – высказала общее мнение Ситри и полезла на свою полку, спать. Берт поспешил воспользоваться ситуацией и тоже незаметно устранился. Стефания бросила на Германа поразительно беспомощный взгляд, будто умоляющий о помощи, тоже отвернулась и быстро завернулась в одеяло. Никто не хотел продолжать обсуждение, и без того было, о чем подумать.

– Спокойной ночи, – пожелал Герман, ни к кому особо не обращаясь. Выключил свет и под прикрытием темноты быстро переоделся и лег в постель. Сразу навалилась дикая усталость от всего – от волнения за друга, напряжения, ментальных усилий, подозрений. Его затянуло в черную воронку из беспорядочных тревожных сновидений, в которых он парил, пока не услышал суету в комнате.

Открывать глаза не хотелось, хотя Герман никогда проблем с утренней побудкой не испытывал. А тут еще это мерзкое чувство, будто вчера в него влили кувшин домашнего вина – не так, чтобы очень дурно, но голова тяжелая и ни в какую не желает отрываться от подушки.

– А он у вас, часом, не заболел?

Герман открыл глаза как раз тогда, когда Рене склонился над ним и уже тянул руку к лицу.

– Ай! – Рыжий прилипала отшатнулся и едва не сел. – Жу-у-уть! Он всегда так делает?

За его спиной пытался погладить свою единственную кофту Берт. Девушек видно не было.

– Что он тут делает? – спросил Герман и со вздохом сел. – И который сейчас час?

Выходило, что он проспал на два часа дольше, чем обычно. Непорядок.

– Мы собираемся в город, по магазинам! – радостно сообщил Альберт и на время забыл об утюге. – Рене сказал, что поможет мне. А еще надо зайти в бухгалтерию за первой стипендией. Представляешь, нам дадут деньги за то, что мы справились с практикой.

– За то, что мы пережили практику, – уточнил Рене. – Найти бы этот студсовет и… всех разом.

До Германа стало доходить. В том числе и запах.

– Утюг, – коротко скомандовал он и прикрыл глаза. Пока Берт ахал и охал над чудом спасенной кофтой, а Рене над ним издевался, Герман попробовал прикинуть план на сегодня.

Итак, пункт первый, довести Альберта до магазинов в целости и сохранности и оставить на весьма ненадежное попечение Рене.

Во-вторых, незаметно отделиться от компании и отправиться по своим делам. В частности, Герман планировал найти библиотеку и проверить рассказ Стефании. Новости он исправно читал, но те не всегда доходили полностью и вовремя.

Пункт последний и самый важный, сохранить свои передвижения в тайне от остальных. Для этого может понадобиться сносная причина для долгого отсутствия.

– Он опять уснул?

Герман ловко отбил тянущуюся к нему руку:

– Пошел вон из моей комнаты!

Рене пакостно захихикал:

– Это теперь и моя комната тоже! Что, съел? Распоряжение поступило, когда ты сладко причмокивал во сне. Так-то вот.

Это был удар ниже пояса. Он проспал все! И в блоке стало слишком много людей на квадратный метр. Очень шумных, громких и приставучих людей!

Герман понял, что кричит, хорошо, хотя бы мысленно. А Рене меж тем принял командование на себя:

– Гера, быстро одевайся, позавтракаем в городе. Берт, хватит мучить эту жалкую тряпку, это ее последний выход в свет. Я планирую оторваться на полную катушку!

Альберт тут же с сомнением оглядел растянутую кофту в черно-желтую полоску.

– А мне нравится.

– У тебя не только память, но и мозги отшибло, – резюмировал Рене и махнул рукой. – Пойду только кое-что из своей комнаты заберу и вернусь.

Когда за ним закрылась дверь, Герман с облегчением выдохнул.

– Почему не разбудил?

Альберт с честью выдержал тяжелый заспанный взгляд:

– Так выходной же. Вот девочки уже убежали в город, тоже за покупками, наверное. Интересно, я любил делать покупки?

Он всерьез задумался над этим важным вопросом, и Герман решил, что тот достаточно успокоился после вчерашнего:

– Можешь мне поверить, да. Я себе такого никогда бы не позволил.

– Выходит, я был богат? – У Альберта загорелись глаза. – И тратил деньги? Я хотя бы делал тебе подарки?

Герман припомнил кучу ненужной, но безумно дорогой мелочовки, среди которой попадались вещицы, за продажу которых они с матерью безбедно жили весь следующий месяц. Правда, приходилось осторожничать, чтобы не привлечь ненужного внимания.

– Делал-делал, не переживай. – Он с сомнением покосился на друга. – Ты не винишь меня за молчание. Почему?

Альберт достал из шкафа куртку и принялся методично ощипывать куцую опушку:

– Значит, так надо. Ты сказал, что это ради моей безопасности, потому что меня хотят убить? Скажи только… я хотя бы это заслужил?

Герман поперхнулся воздухом.

– Заслужил смерть? Ты в своем уме?

Берт расценил восклицание по-своему и кинулся с объятиями:

– Герма-а-ан!

Столкновение было неизбежно. Герман не успел испугаться, как оказался стиснут и подмят под Альберта. Да еще и затылком о стену ударился.

– Слезь с меня немедленно! Слезай!

– Герман, я тебя обожаю! Ты такой добрый и хороший!

– Слезай же!

– Ну ничего себе! А у вас все серьезно, я погляжу.

Появление Рене дало Герману шанс спихнуть растрогавшегося не ко времени друга. Рене уже заполз к себе наверх, закопошился там, ругаясь сквозь зубы. Потом спустился и торжественно объявил:

– Пошли, что ли.

Герман бывал в больших городах. Точнее, всего в одном, зато сразу в столице, и навсегда запомнил ее помпезное великолепие, мощеные площади с мраморными фонтанами и скульптурными композициями, тротуары, по которым неспешно прогуливались богато наряженные дамы под руку с не менее богато наряженными кавалерами. И много зелени, пусть и не такой первозданной, как в деревнях. Не то чтобы Герман ожидал чего-то подобного, тем более что уже один раз добирался через центр от телепортационной станции до училища, но все равно надеялся, что тогда был просто недостаточно внимателен.

А правда заключалась в том, что город был… странным.

Он возник за счет неудачников, провалившихся на экзаменах, – люди оседали здесь, по разным причинам не желая возвращаться домой. И со временем с подачи местного управляющего органа – Ученого Совета – появилась инфраструктура, сделавшая небольшое поселение чем-то вроде торгово-курортной зоны для тысяч местных студентов. В городе можно было отдохнуть в выходные, закупить продуктов, одежды, сувениров и всего, чего захочется, благо торговля процветала. Но грязь, но отталкивающая пестрота… Ни тебе изысканных нарядов, ни каменных святилищ. Все ходили в странной одежде, мелькали яркие краски и незнакомые ткани, одни, несмотря на жар двух утренних солнц, кутались в меха, другие светили голыми коленями.

– Не кривись так откровенно, – одернул его Рене по дороге, на которую прошедшая мимо веселая компашка студентов только что бросила смятые фантики. – Будь проще, кошелек станет толще.

– А почему? – заинтересовался Берт.

– Не знаю, деда так всегда говорил.

Герман тихо хмыкнул и отвернулся. С мусорного бачка на него поглядывала тощая черная кошка.

– Это просто кошмар… – прошептал он и озабоченно потер лоб.

На скамейке, забравшись на нее с ногами, сидел парень в коротких ярко-желтых штанах и синей жилетке на голое тело. Он подмигнул засмотревшемуся Герману, и тот почувствовал себя каким-то ущербным.

Альберт помахал смущающему субъекту рукой, и тот отсалютовал в ответ.

– Правильно, налаживай контакты, красавчик, – похвалил Рене, чувствующий себя в этом хаосе как рыба в воде. – Вдруг этот чудик выпустится и станет влиятельным инквизитором, к примеру. Таких лучше иметь в друзьях.

С этим Герман поспорить не мог, но и пересилить внезапную гадливость тоже. Дождя давно не было, и низы темных форменных брюк испачкались в пыли, а переодеться Герману все равно было не во что – в плане гардероба он недалеко ушел от Альберта, просто одних брюк и пары рубах ему в прошлой жизни всегда хватало.

– Здесь устроим штаб, – Рене подвел их к скамейке в тени жиденькой аллеи, одним концом упирающейся в рыночную площадь. – Мне надо оружейные мастерские поискать и еще кое-чего. А вы уж как-нибудь сами, встретимся тут через два часа.

Герман встрепенулся:

– Возьми Берта с собой. Ты хорошо ориентируешься, к тому же со мной ему будет скучно.

Альберт обиженно поджал губы:

– Я хочу пойти с тобой!

Но Рене схватывал на лету.

– Не дрейфь, красавчик. – Он приобнял его за плечи. – Со мной всяко веселее. Познакомимся с какими-нибудь цыпочками.

Альберт недоверчиво покосился на Германа.

– Рене, без излишеств. – Герман подошел ближе и понизил голос: – Посматривайте в оба.

Вильтрауд кивнул и схватил Берта под локоть:

– Так точно, мой генерал!

Первую неудачу Герман потерпел, когда осознал, что помощи в поисках просить не у кого. Точнее, вокруг толпилась та самая масса разношерстого народа, среди которого легко узнавались знакомые лица курсантов второго потока. Разве мог он спрашивать у них дорогу? Во-первых, некоторые его откровенно боялись, во-вторых, могли просто засмеять, а в-третьих, никому совершенно не обязательно знать, что он ищет библиотеку Университета инквизиции. И уж тем более Герман был не готов подойти к тому подозрительному типу в желтых брюках, с готовностью подмигивающему с необычной скамейки с навесом. Впрочем, почти сразу, мягко шурша в нескольких ладонях от брусчатки, возле него остановилась неказистая здоровенная карета, больше похожая на длинную лакированную коробку со стеклами, чем на привычный Герману (правда, исключительно с расстояния) пассажирский экипаж. У нее не было колес, а над лобовым стеклом мигала табличка «402: остановка „рыночная площадь“».

– Лайнер четыреста два следует до Университета инквизиции, следующая остановка… – донесся до слуха неживой женский голос, и двери-заслонки с шорохом закрылись. Какой же была следующая остановка, узнать не удалось. Герман проводил лайнер растерянным взглядом и побрел дальше.

На глаза неожиданно попалась вывеска. Или не вывеска – яркая табличка на подставке с бледно-желтой картой, она чем-то неуловимо напоминала панель регистрации в хранилище цифровых данных, куда так рвалась Стефания совсем недавно.

Пока Герман смотрел на непонятную доску, призывно мигающую стрелочкой «Вы здесь!», к ней подошел горожанин. Его пальцы ловко запорхали над панелью, и картинки на ней начали быстро сменяться, а на доске появились буквы. Герман подобрался поближе, с трепетом запоминая странные манипуляции, а когда мужчина развернулся и направился в сторону остановки, сам поспешил занять его место.

Стрелочка-указатель снова устремлялась в схематичную фигурку человека, в которой Герман угадал свое собственное местоположение. В его родном мире совсем не было технологий, даже визор, по которому транслировали межмировые новости, он впервые увидел в комнате отдыха на этаже и довольно долго пытался вникнуть в принцип управления, который оказался настолько прост и интуитивен, что в его реальность просто не верилось.

С некоторой опаской Герман повторил пассы незнакомца, набрал из букв на панели запрос: «Библиотека» – и довольно быстро получил не только необходимые координаты, но и схему пути. Последняя напечаталась на клочке тонкой, почти прозрачной бумаги. И на том спасибо.

Библиотека Университета инквизиции располагалась недалеко. А по карте добраться до нее не стоило ни малейшего труда, и Герману пришлось признать торжество технологий над устаревшим миром.

Искомое здание не сильно отличалось от остальных построек в этой части города, разве что неизвестный архитектор, определенно отчисленный еще до начала занятий, впихнул перед обшарпанным крыльцом две помпезные колонны, уходящие куда-то в пустоту, – если раньше там был навес или крыша, сейчас ее остатки валялись за ближайшим углом и нервно дребезжали под порывами ветра.

Неожиданно Германа обдало серой волной раздражения, и мимо, громко хлопнув кособокой дверью, пролетела Стефания.

– Хозяйка, подождите! – крикнула вслед Ситри, аккуратно придерживая дверь, – кажется, та норовила соскочить с петель, а получить счет за порчу казенного имущества девушке не улыбалось. Герман молча поблагодарил неизвестного архитектора и вовремя успел спрятаться за колонной.

– Говорила тебе, не называй меня так!

– Но мы же не в училище. – Ситри наконец смогла приладить дверь обратно и понеслась за стремительно удаляющейся подругой. Герман, так и оставшись незамеченным, с опаской вошел в здание.

Небольшой коридор с обшарпанным линолеумом предлагал две двери с покосившимися латунными табличками. Герман даже не стал удивляться убогости обстановки, на это сил уже просто не оставалось, к тому же его интересовала дверь с вывеской: «Хранилище периодической печатной продукции».

За ней оказался довольно просторный зал, выгодно отличающийся от всего, ранее увиденного. Герман прошел к окну выдачи и, стукнув в стекло для привлечения внимания, вежливо поздоровался со строгой женщиной в огромных очках.

– У вас есть библиотечная карта? – Она смерила Германа суровым неподкупным взглядом.

– Карта? – Такой мелочи он не предусмотрел. – Нет. Что мне нужно заполнить?

Получив на руки кипу бланков, Герман ретировался к одному из небольших столиков возле демонстрационных стендов. Чтобы завести формуляр на посещение библиотеки Университета инквизиции, не будучи студентом последнего, требовалось не только вписать свои имя и фамилию, что для Германа уже было непреодолимым препятствием, но и еще кучу самых разных, казалось бы, лишних данных.

– Добрый день, Ана! – знакомый жизнерадостный голос отвлек его от грустных мыслей. – Я принесла вам пирог, как и обещала. Приятного аппетита.

Люси Шерилд сунула в окошко выдачи контейнер и забрала увесистую кипу книг в ответ. А потом ее взгляд наткнулся на Германа. Девушка ойкнула и едва не выронила книги, правда, одна все-таки упала, как назло, самая толстая.

– Я помогу! – Герман с непривычной для себя поспешностью вскочил с места и подхватил с пола потерю. – Здравствуйте, мисс Шерилд.

Люси тоже наклонилась, чтобы поднять книгу, и они с Германом едва не стукнулись головами.

– Спасибо, – смущенно поблагодарила она, прижала книги к груди и опустила глаза, мило краснея. – А что вы тут делаете? Выходной же вроде.

Герман кивнул на стол с незаполненными бланками:

– Решил записаться, но это оказалось труднее, чем мне представлялось.

Люси на секунду замешкалась, Герман ощутил внутреннюю борьбу, к слову, довольно вялую. Если девушка сомневалась, то лишь для приличия – в ней ощущалась приятная расслабленность, которую Герман безошибочно приписал к неформальной обстановке.

– Давайте я помогу. – Секретарша Кишмана пристроила на край стола стопку книг и с улыбкой заглянула в бланки. – Что вам здесь непонятно?

Герман смущенно ткнул во вторую строчку:

– Понимаете, я крестьянин. У нас просто нет фамилий.

Теперь смутилась Люси, и образовавшаяся пауза Герману не понравилась. Точнее, нет, Герману как мужчине, будущему рыцарю (а он уже решил, что обязательно будет благородным рыцарем) повисшее в воздухе настроение как раз таки очень понравилось. Даже легкое волнение защекотало живот, вынуждая напрягать мышцы и дышать медленнее. Люси испытывала нежность, которая мягким сиреневым туманом обволакивала их маленький столик, неожиданно ставший невероятно уютным, почти домашним. Откуда у девушки зародилось это чувство, Герман еще не понимал, но все равно взволнованно выдохнул:

– Вы ведь мне поможете… Люси?

Герман, тот самый, который считал себя умным и рациональным человеком, уже вовсю бил тревогу, пытаясь запихнуть как можно глубже свою романтическую натуру. Рыцарем становиться ему было пока рано, а уж будущей дамой сердца он видел далеко не Шерилд, хотя секретарша не только хороша собой, но и довольно умна.

– Простите, мисс Шерилд. – Он поспешил извиниться, пока сиреневый кисель не удушил его окончательно.

– Ой, ну что вы, – отмерла Люси и махнула рукой. Быстро подхватила наполовину заполненные бланки и унеслась к окну регистрации, оставив Германа стеклянным взглядом изучать стопку книг. Это было непостижимо. Он, эмпат, который при желании может управлять целыми толпами, только что сам стал жертвой своей же магии. Как стыдно.

– Вот и все, – вернулась Люси неожиданно, и Герман неловко улыбнулся. – Ана, конечно, повредничала, но в общем-то она хорошая женщина и разрешила для подстраховки вписать еще и мои данные как ответственного лица. Но ведь вы будете вовремя возвращать книги?

И девушка осторожно коснулась его руки, понижая голос. Герман понял, что она тоже пытается скрыть смущение.

– Простите. Мне очень неловко, что вам приходится за меня ручаться.

– Да бросьте, мне вовсе не трудно. – Она снова махнула рукой, той самой, которой пару секунд назад искала ответного прикосновения от него. Герман мысленно выдохнул. – Осталось только заполнить место жительства, поставите общежитие и номер комнаты. И прописку. Думаю, разберетесь.

Люси подхватила книги.

– А мне, пожалуй, пора. Отдадите Ане бланки, она вас зарегистрирует. – И Шерилд ушла, оставив за собой шлейф стыда, смущения и горчинки обиды. Герман прижал ладонь к щеке, ощущая холодными пальцами жар – щеки буквально пылали, а еще он ощущал на себе взгляд из-за стеклянного окна регистрации. Осуждающий, непонимающий, но очень заинтересованный. И Герман поспешил поскорей закончить с формальностями.

Еще какое-то время ушло на перебирание старых подшивок. Герман слышал, что работать с данными информационного хранилища гораздо быстрее и удобнее, но для этого нужно стать инициированным магом, а инициация второму потоку еще только предстояла. В итоге искомое таки обнаружилось, но скупая сводка новостей ничего не прояснила. Не было даже ни одного изображения. Пришлось уйти ни с чем.

И вот Герман стоял возле скамейки, выбранной на роль временного штаба, и понимал – что-то пошло не так, а если быть точнее, то не так пошло абсолютно все. Герман со скуки попытался систематизировать итоги вылазки в город, но на ум приходили только обиженная в лучших чувствах Люси, разгневанная Стефания и полный провал в поиске нужной информации. Да еще и ребята где-то застряли.

Герман поставил на скамейку пакеты с покупками – пока шел сюда, успел заскочить в пару лавок – и приготовился к долгому ожиданию, однако уже минут через двадцать понял, что ждать не может. Не обладая особо развитой интуицией, он тем не менее предчувствовал неприятности, и они обнаружились вместе с взлохмаченной рыжей макушкой, маячившей в начале рыночных рядов. Даже издалека голос Рене вколачивался в мозг, и Герман поморщился. Судя по звенящим ноткам, приятель затеял ссору и откровенно нарывался. Последнее Герман предположил, успев изучить его каверзный нрав.

– Рене, – Герман подошел к нему, с трудом протиснувшись сквозь толпу зрителей. – Что ты тут устроил, скажи на милость?

На него посмотрели как на бонус к интересному зрелищу. Рене неохотно отвлекся от перечислений незнакомых Герману деталей и терминов, звучащих как проклятия. Один «транзистор» чего стоит.

– Торгуюсь я, чего непонятного? – Он перевел дух и криво усмехнулся. – Ну не может этот пережиток прошлого столько стоить! Это пневматика, придурок! – Он переключился на растерянного продавца. – Чего ты мне втираешь? Такой механизм магическую формулу не выдержит. Не вы-дер-жит!

Герман ожидал, что продавец огреет наглеца этой самой пневматикой, что бы это ни значило, поэтому поспешил перевести внимание на себя:

– Простите, пожалуйста. – Он схватил Рене за ремешок сумки и, оттащив чуть в сторону, зашипел: – Ты куда Берта дел, бестолочь?

– Берта? – Рене огляделся. – Тут вроде был…

Герман не удержался и отвесил ему смачный подзатыльник.

– Ай! – Рене присел, хватаясь за голову. – За что?!

– Я что говорил про осторожность? Что во фразе «посматривайте в оба» тебе было непонятно?

Страх за друга захлестнул Германа, как недавно его затапливала всякая романтическая дурь. Он схватился за кольцо на пальце, выжимая из него всю мощь. Пьянящее ощущение свободы, прущее от Рене во все стороны, отступило.

– Прости, – потупился тот, и Герман в данный момент был слишком сосредоточен, чтобы проверить его искренность. – Я велел ему стоять рядом и ждать. Пообещал, что мы зайдем в сувенирную лавку потом. Он согласился. Не знаю, куда он мог пропасть.

– Эй, ты! Мы еще не закончили.

Рене дернулся на голос. Продавец и еще пара особо заинтересованных мужчин помахали ему рукой. Рене занервничал:

– Слушай, мой авторитет на кону. Если сейчас себя не покажу, потом мне будут одно фуфло подсовывать. Понимаешь?

– Давно видел Берта в последний раз? – Герман с удовольствием бы вытряс из приятеля душу, но время было слишком драгоценно. Получив ответ, он ненадолго задумался. Идея неплоха сама по себе, а с реализацией могли возникнуть проблемы. – Дай мне свой артефакт. – Он требовательно протянул руку, и Рене, помявшись для виду, вложил в нее очки.

– Только не потеряй и… приведи Берта обратно. Я сейчас закончу и догоню вас.

В его глазах уже загорелись азартные огоньки, и Герман отпустил его.

– Если с Бертом что-нибудь случится… – Герману даже не пришлось делать страшное лицо, Рене и так вздрогнул и отшатнулся. – Выводы сделай сам.

Он повертел в руках очки и неуверенно натянул на глаза. В оживленном же городе чернота за тонированными стеклами расцвечивалась яркими разноцветными узорами. Светящиеся цепочки плыли в воздухе, сворачивались в замысловатые знаки. Герман снял очки, огляделся, снова надел. Стало ясно, что спирали разных цветов, находящиеся в постоянном движении, это люди. От них расходятся узоры их магии. Вспышки, похожие на рассыпавшийся в воздухе порошок, скорее всего, эмоции. Герман привык видеть их иначе, но «порошковую» взвесь легче отследить. Он выцепил взглядом кислотно-розовое облачко и «принюхался». Подмороженная вишня – запах Альберта.

Герман затормозил, заметив, что след обрывается. Что ни говори, а продираться сквозь толпу, которую видишь весьма условно, дело нелегкое и даже опасное. Он стянул очки и обнаружил себя в весьма неприглядном месте. К счастью, не только себя.

– Берт?

Он стоял спиной к Герману и задумчиво созерцал высившуюся перед ним кирпичную стену. Подворотня, в которую их обоих занесло, производила гнетущее впечатление, хотя и была относительно чистой.

Альберт медленно повернулся, взгляд сфокусировался на Германе:

– Герман? Откуда… – Он как-то странно огляделся. – Что это за место, и что я тут делаю? Я что, пришел пешком?

– Хороший вопрос. – Герман шагнул навстречу и протянул руку. – Поговорим потом, нужно вернуться к Рене.

Альберт склонил голову к плечу, будто задумался над его словами, а после восторженно захлопал в ладоши:

– Рене? Подожди-ка… Это правда ты! Как чудесно! Мы не виделись целых два года, я до смерти соскучился! – Он подскочил к Герману и стиснул в объятиях. – Где ты пропадал? Не видел мое письмо? Дядя сказал, ты больше ко мне не вернешься.

– Дядя? При чем здесь твой дядя? – удивился Герман и тут начал понимать. – Ты вспомнил…

– Вспомнил? – Альберт озадаченно нахмурился. – Стоп. Что ты на себя нацепил? Это вовсе не красиво. Стоит только оставить тебя без присмотра…

Он отошел на шаг и придирчиво оглядел друга. Губы капризно поджались, совсем как раньше:

– Я велю портнихе снять мерки, на этот раз ты не убежишь от меня. И кстати, – Берт опустил голову, рассматривая собственный наряд, – а со мной-то что?

Сомнений не осталось – Альберт вернулся, тот самый, настоящий. И снова без памяти, но на сей раз о событиях последнего месяца. Герман никак не мог решить, это плохо или хорошо и почему именно сейчас. Наконец он осторожно спросил:

– Ты здесь один?

Альберт увлеченно изучал свою одежду и, разумеется, ее не узнавал. А в таком состоянии до него не достучаться, факт известный.

– Это же ужас! Полоска… Меня пытали и заставили надеть этот дешевый кошмар в полоску? Если это шутка, то мне не смешно. Герман, – он вдруг отвлекся и блестящими грустными глазами посмотрел на него, – ты правда хотел меня бросить?

Где-то залаяла собака, кто-то громко на нее шикнул, протопали неподалеку тяжелые шаги. Звуки стали наполнять подворотню. Берт вскинулся, сонно поморгал и неуверенно потер глаза.

– Герман? – Он увидел его и просиял. – Ты меня нашел? Как хорошо, кажется, я заблудился. Герман, почему ты так смотришь?

Преображение прошло почти незаметно невооруженному взгляду, но Герман слишком хорошо знал того Альберта, чтобы заметить разницу – распрямилась спина, развернулись плечи, и смотрел он не как затравленный щенок, а как человек, знающий себе цену. Но вот что-то снова изменилось, взгляд Берта затуманился, и все вернулось на круги своя. Волна позорного облегчения затопила Германа, хотя объективных причин радоваться не было, ну разве только тому, что Берт пока не вернется к прежним замашкам. И не примется болтать о себе направо и налево. Пожалуй, пока это было самой главной причиной молчания Германа.

Он стремительно приблизился к другу и схватил за растянутый воротник:

– Я тебе что велел? Быть рядом с Рене!

Альберт весь как-то сжался, будто даже ростом сделался ниже, хотя был почти на полголовы выше Германа.

– Я случайно… – губы у него задрожали жалобно, а вот взгляд странно заметался. Это обстоятельство разозлило Германа еще сильнее:

– За тобой могут охотиться те, кто стер твою память, хоть это ты запомнить в состоянии? В состоянии, я спрашиваю?

Герман прекрасно понимал, что перегибает палку, но иногда на людей действуют только методы устрашения, как ни прискорбно это признавать. Берт зажмурился:

– Я просто… Ну, мне показалось, я что-то увидел. Нет, вспомнил. Я бывал в этом месте прежде, но не помню, когда и почему. – Он рискнул открыть глаза, но на всякий случай отклонился назад так сильно, что Герман почти держал его на весу. – Я должен был убедиться. Но… наверное, показалось.

– Не смей ничего предпринимать, не посоветовавшись со мной! – Герман перестал сердиться, на смену внезапной вспышке пришла сосредоточенная задумчивость, но Альберт этого не заметил и отчаянно вцепился в его руку:

– Выходит, ты мне совсем-совсем не доверяешь? Ой… Прости, пожалуйста! Герман, прости меня!

Герман растерянно моргнул, не хуже Берта. Убрал руки.

– Нет, – медленно ответил он с небольшой паузой. – Нет, это ты меня прости. Я взял на себя слишком много.

Когда эмоции пришли в порядок, думать стало легче. Герману даже стало стыдно за себя, впрочем, сожалеть было некогда. Альберт перестал жаться, уловив его настроение:

– Ты больше не сердишься?

Герман покачал головой:

– Ты еще помнишь, что показалось тебе знакомым?

Берт старательно задумался. До Германа вновь стали долетать приглушенные блокатором знакомые эмоции – несмотря на внешнюю беспечность, Альберт сильно переживал и был не на шутку встревожен. Что его беспокоило, Герман мог лишь подозревать, но Берт не дал ему на это времени.

– Я хочу пойти туда, – уверенно заявил он и ткнул пальцем в узкий проход между стенами. Герман дернул его за рукав, тормозя, и пошел вперед. Переулочек вывел его на небольшую площадь перед крыльцом двухэтажного кирпичного дома с унылыми цветами в горшках на подоконниках первого этажа. Владельцы явно имели представление, как сделать свое жилище привлекательнее, но знанием дело и ограничилось. К дверному косяку прислонена не слишком чистая метла, а порожки в пыли. Стекла грязные, оттого и листики у цветков пожухли и опустились. Не слишком ровно приколоченная вывеска подтвердила предположения Германа.

– «Черная дыра», – вслух прочитал Берт и нахмурился. – Я здесь проснулся.

– Помнишь, как заходил сюда? – на всякий случай уточнил Герман, хотя уже знал ответ.

– Только как уходил.

Следовательно, его доставили в ночлежку без сознания и не открыто, а через темную подворотню. И в этом как раз нет ничего удивительного.

Герману было что обдумать, пользуясь тем, что Берт немного озадачился и пока помалкивал. То, что сделали с его памятью, слишком сложно, дорого и без гарантии. Проще было бы сразу убить. Однако же кто-то не пожалел денег и времени, чтобы разыскать нечистого на руку ментального мага и устроить в голове Альберта настоящий хаос. В этом месте своих измышлений Герман притормозил.

Если Берта отправили так далеко от дома и даже не поленились пристроить в военно-магическое училище, выходит, его могли не пытаться убить, а, напротив, защитить? Но не слишком ли экзотический способ?

Герман вначале почувствовал чье-то стремительное приближение, а потом его попросту снесло.

– Бежим, бежим, бежим! Ноги в руки, и бежи-и-им!

Герман чудом устоял на ногах и успел заметить пролетающего мимо на дикой скорости Рене, мелькнули в воздухе цветные пакеты с покупками, и вот уже он скрылся за поворотом. Германа подстегнуло накатывающее с противоположной стороны раздражение, прущее напролом как раз в их сторону. Разобраться, кому оно принадлежало и почему, можно было и потом.

Герман схватил Берта за руку и побежал.

Гонка продолжалась примерно четверть часа, пока Рене не перестал петлять и шлепнулся задом на пустую скамейку.

– Уф! Славно развлеклись!

Герман особо на физическую форму не жаловался, но ничего приятного в забегах по пересеченной местности не видел. Нависнув над Рене, он припечатал его своим самым тяжелым взглядом:

– Что это было? И постарайся объяснить в трех словах.

– Не сошлись точки зрения, – радостно объявил рыжий. – Или частицы тоже считаются?

Берт накинулся на Германа сзади и намертво прижал руки к бокам:

– Не надо! Не бей его!

Брови Рене стремительно поползли вверх:

– Он еще и драться умеет? Ну просто же сокровище! Я б купил, да деньги кончились.

Что бы там ни приключилось с Рене, настроение его взлетело до небес. Судя по ощущениям, он был доволен собой, миром и даже рычащим на него Германом.