Текст книги "Выбирай любовь. Рискнуть всем ради мечты, создать свое дело и стать счастливой"

Глава 12
Я начинаю шить

Плюс: я принимаю решение шить одежду на продажу и участвую в «Ламбаде»;

Минус: сложности с поиском подходящего производства; приходится отказаться от изготовления украшений;

Музыка: Океан Эльзы – Я не здамся без бою.

Искусство выбора ткани

«Если я смогла сшить платье из занавески, то что же будет, когда начну шить из нормальной ткани?» – думала я, сжимая в руках три новых выпуска журнала «Wedding» – для себя, Леши и бабушки. Они пахли фантастически: модой.

Моя нездоровая любовь к журналам началась лет в одиннадцать. Сначала я читала «Seventeen», позже полюбила «Harper’s Bazaar». Некоторые фотографии вызывали у меня слезы: не верилось, что где-то существуют такие красивые вещи и кто-то их действительно носит.

И вот теперь мой снимок открывал раздел «Beauty» в журнале для невест. Я смотрела на него и ликовала: мой труд в виде платья, сшитого мной же, и мое лицо, которое неплохо выглядело, несмотря на изнурительную работу, нашли себе применение. Тогда меня накрыло чем-то отдаленно напоминающим дзен: я и мои продукты. Я многое делала с оглядкой на себя, с собой всегда легко договориться, но что, если?..

Дома я показала журналы Леше со словами:

– Я знаю, как должно выглядеть идеальное свадебное платье – еще лучше, чем я сшила для съемки. У меня вообще идей – море.

– Каких идей?

– Я хочу шить для других.

В кухне воцарилась тишина.

– Мы же обсуждали этих несчастных людей на маркетах, которые продают одежду. Все такое дурацкое. Ты сама смеялась над русскими дизайнерами и говорила, что финансовая модель у них явно убыточная.

Я собралась с ответом:

– А ты не думал, что я это говорила специально, чтобы успокоить себя, убаюкать, что ли? Мне столько всего хочется, и страшно признать, что я что-то хочу, но не могу. Леш, когда я увидела это фото, то поняла: полгода работы на маркетах высосали из меня все силы. Я еду на пустом баке. Чтобы делать такие украшения, как я хочу, нужно оборудование, умение паять и идеальное зрение. Я застряла в развитии. А сейчас в меня будто долили бензин, и он выливается из ушей. В общем, с сегодняшнего дня я начинаю копить на одежду. Я буду шить! И, чтобы точно никуда не свернуть, запишусь на «Ламбаду».

– Я в тебя верю!

Как важно вовремя услышать эти слова! Иногда они, даже сказанные бомжом, проходящим мимо, когда ты не можешь завести машину, меняют настрой с упаднического на положительный.

В свое время я получила права и не бросила вождение, несмотря на то, что, когда впервые села за руль Лешиной машины, протаранила стену. («Главное, все живы», – философски заметил тогда Леша.) Теперь у меня был свой автомобиль – черный подержанный «Ниссан Микра», и это очень мне помогало.

С утра я принялась за работу. Для начала внесла в таблицу Excel свой первый расход – участие в «Ламбаде», которая должна была состояться через полтора месяца. Столько же времени оставалось на создание платья-сарафана с открытыми плечами, юбки из хлопка и юбки из фатина – всего того, что я уже шила для себя, и у меня были готовые лекала. Кроме этого в таблицу были внесены названия будущих изделий. Я подсчитала накопления. Шестьдесят тысяч рублей – это не так много, ведь каждый раз после мероприятия я вкладывала все в оборот, по-научному – рефинансирование прибыли. Именно этот подход помог мне расширить ассортимент до приличных масштабов, а шестьдесят тысяч оставались на непредвиденные расходы и возможные маркеты.

К покупке ткани я хотела подойти профессионально – никакого постельного белья и штор! На последних страницах журналов по шитью была реклама магазинов тканей. Я подумала, что если съезжу хотя бы в несколько, то лучше представлю ассортимент.

Мне нужен был кто-то, кто сошьет мой крой или хотя бы часть коллекции.

Влюбленные часов не наблюдают, и сколько стоит метр – по телефону тоже не говорят. Я выехала в «Кутюр» на Дубининской. Это оказался склад. Цены были высокими, но подъемными и оправданными. Я отнесла все выбранное продавцу-консультанту.

В вопросах, касавшихся дела, я никогда не пыталась пускать пыль в глаза. Когда покупала камни и фурнитуру, сразу говорила, сколько у меня денег, чтобы люди понимали, что перед ними – микро-бизнесмен, и не тратили время зря. Сейчас я тоже объяснила, что не знаю точного расхода и длины изделия и что собираюсь сравнить цены других магазинов. Я видела, что с каждым моим словом интерес ко мне как к хорошему покупателю падает, однако я получила неделю.

По всем адресам ездила с собственным «набором дизайнера»: в файле лежали чистые листы А4, ножницы, ручка и степлер. Я старательно отрезала все, что мне разрешалось отрезать, записывала информацию и очень активно смотрела по сторонам. Оказалось, что хороших мест с тканями не так много, а готовых продать по оптовой цене небольшое количество – еще меньше. Ничего лучше «Кутюр» я не нашла, но мне все равно предстояло сократить количество цветов до шести, чтобы войти в «оптовую вилку»[7]7
  Оптовая вилка – минимальная стоимость закупки для сохранения оптовой цены.


[Закрыть]. А так хотелось разнообразия!

Спустя неделю я вернулась в этот магазин другим человеком и купила восемь отложенных рулонов. Особенно прекрасен был полосатый хлопок в голубых тонах с принтом в виде инфернальных лесных животных. Он был холодный, шелестящий и свежий. Две другие ткани – для сарафанов – отдаленно напоминали узоры Миссони: голубые, бирюзовые и мятные полосы образовывали зигзаги. То же самое – в малиново-сиреневом варианте. Однотонная синяя вискоза предназначалась для юбок-солнц, а персиковая – для моих классических длинных «татьянок». Было еще немного дорогого фатина – всего на одну юбку. Нежный кофейно-молочный цвет сводил меня с ума. После небольшой ревизии я внесла сумму, потраченную на ткани, в файл, и выдохнула – деньги еще оставались. Поразительно было то, что деньги превращались в украшения, украшения – в деньги, а эти деньги – в ткани: целая цепочка метаморфоз!

Собственная душа казалась мне ящиком Пандоры.

После того как мы промерили все восемь отложенных рулонов и сложили их в черные полиэтиленовые пакеты, я оплатила покупку по накладной и отправилась грузить в машину. Здесь мне помог местный грузчик, а дома пришлось справляться самой.

С самого начала своего «красивого бизнеса» я что-то носила или грузила. Камни сменились тканями. И то и другое было одинаково тяжелым.

Передо мной в черных целлофановых мешках лежали месяцы работы. На секунду мне показалось, что я не смогу превратить все это в то, что было в голове. Одно дело – шить для себя, что называется, «на хип-хопе»: кроить как пойдет, не заморачиваясь с обработкой, и совсем другое – создавать вещь для продажи. У меня даже возникла мысль, что круто было бы потом все накрахмалить.

Вечером вернулся Леша. Он посмотрел на ткань с инфернальными животными и сказал:

– Я в этом не разбираюсь, тебе виднее. Но животные из фильма ужасов на голубом фоне манят – не то слово.

Мы рассмеялись.

В поисках производства

На следующий день я постаралась выжать из нашей микроскопической комнаты максимум: расчистила место, вымыла пол и включила музыку. Жара стояла адская, но я почти ее не замечала. Такого творческого исступления, должно быть, не знал и Жан-Поль Готье! Я кроила без устали. Примерно на третьей вещи поняла, что до крови натерла большой палец – то, что было хорошо для бытового использования, совершенно не подходило для массового пошива. Я дико на себя разозлилась. Обмотала палец пластырем и вернулась к работе. Старалась использовать левую руку, помогая правой, но кровь не останавливалась.

Утром стало еще хуже – пальцы обеих рук не хотели заживать и слушаться. У меня не было оборудования для нормального кроя. Но я продолжала, понимая, что это не отговорки. Ткань обязана была превратиться в вещь, в целый рейл вещей на «Ламбаде». Вечером второго дня я решила свериться со сроками и загрустила. Надо было ускорить процесс. Мне постоянно казалось, что все вокруг летают на метлах, а я барахтаюсь в каше, но я запретила себе унывать. Встал на дорогу – иди! Поэтому поверх пластыря я обернула пальцы скотчем и позвонила Леше.

– Помоги мне, пожалуйста, найти производство.

Мне нужен был кто-то, кто сошьет мой крой или хотя бы часть коллекции.

Один из адресов оказался квартирой. Женщина производила впечатление толковой. На все мои комментарии по обработке она отстраненно кивала. Я оставила свой сарафан как образец и через пару дней должна была приехать и посмотреть работу. Когда подошло время, она написала, что уезжает на дачу и сарафан не готов.

С пакетом, в котором лежали лекала и примеры кроя, я продолжила поиски, хотя уже на этапе созвона стало понятно, что с производством дела обстоят сложнее, чем с покупкой тканей. Я боялась не успеть к «Ламбаде».

Очередное производство располагалось в разрушенном здании у самого МКАДа. Окна выбиты, вокруг – грязь и осколки стекла. Нечто среднее между постапокалиптической школой и психбольницей из фильма ужасов.

Третий этаж встретил меня тяжелой смесью запахов еды и табака. Внутри рядами стояла техника и сидели люди, которые никак не отреагировали на мое появление.

В закройной ждала девушка по имени Оксана.

– Добрый день, я по договоренности. Вы шьете крой?

– Зачем вам шить крой?

– Крой – это 80 % изделия. Мне важно кроить самой, и еще я, конечно, надеюсь на снижение цены.

Оксана посмотрела на меня равнодушно.

– Разница будет небольшая.

Я очень расстроилась, что мой план с кроем не повлияет на стоимость, но все же показала ей часть юбки. Сарафан решила не давать – уж очень тут все было пропитано отчаянием.

Ощущение всеобщего безразличия не покидало меня с самого начала, но я не сдавалась. Во-первых, мне нужно было производство, во-вторых, я решила не судить людей по манере общения – только по делам.

– Ладно, оставляйте, и через недельку – к нам.

Я возвращалась домой на машине под палящим солнцем и винила себя за то, что мне ничего не было ясно. Ткань – в крое, палец в кровь, еще и блог стала вести плохо, машинально. Вместо того чтобы писать и фотографировать красоту, я ездила по заброшенным зданиям или кроила, лежа на полу. Недавно и очень стихийно я завязала с ведением бухучета. Все это угнетало.

Странная штука. Казалось бы, лето – что может быть доступнее? Оно принадлежит всем – и олигархам, и гастарбайтерам, но я его почти не видела. Иногда я позволяла себе сердитые размышления о том, что, если бы Леша зарабатывал больше, я могла бы наконец насладиться настоящим летом. Потом вспоминала, что нужно надеяться только на себя, и собиралась с силами.

Я запретила себе унывать. Встал на дорогу – иди!

В интернете я нашла статью Познера, в которой он приводил отрывок из фильма «Пролетая над гнездом кукушки»: главный герой пытается сдвинуть тяжелую раковину, вырвать ее из пола, тужится и тужится изо всех сил. Видно, что это невозможно. Обессилев, он смотрит на тех, кто смотрит на него, и говорит: «Я хотя бы попытался…»

Так и я второй год тянула из пола свою раковину. У меня осталось всего две мысли: или все будет ужасно, или прекрасно. И еще: «Хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам». Но сама я не успевала, а мои идеи требовали все большего размаха. Я еще ничего не сшила и не продала, но знала следующий свой шаг: я сошью еще и продам еще. Я не чувствовала минут. Я жила шагами.

Будь у меня еще больше времени и сил, я бы все их направила в свое дело. Все эмоции, не относящиеся к работе, подвергались жесткой блокировке. Страшно представить, что я могла бы быть просто счастлива. Леша говорил: дело не в обстановке и не в бизнесе, а во мне, но мне было страшно туда копать. Собственная душа казалась мне ящиком Пандоры.

Я засыпала, едва коснувшись подушки, а остаток недели провела, обметывая детали зигзагом.

Наконец-то позвонила женщина, которой я оставляла сарафан. Я приехала к ней с новым кроем на случай, если все будет отлично, но отлично не было. Готовое изделие оказалось очень странного размера.

– А что с ним? Оно такое маленькое…

– Так получилось – я взяла шов побольше.

Она «взяла шов побольше»?! Она уменьшила платье до состояния «для гнома», испортила ткань, безумно неаккуратно вшила молнию и притачала юбку, как если бы делала это вслепую!

Я молча отдала деньги и пошла к выходу. Я не собиралась говорить ей об убогости ее работы. Пусть ее учат другие. Я и так уже заплатила за свой опыт.

В лифте позволила себе расплакаться. Работа была для меня всем, и если с ней не ладилось, я внутренне умирала. Куда я поехала? Конечно, домой: шить быстрее, делать украшения.

Оставалась надежда на второе производство. В полуразрушенное здание я зашла как к себе домой – бомжи и битое стекло перестали меня смущать. Оксана швырнула мне сильно мятую юбку. Я начала ее рассматривать: там – криво, тут – косо, общее впечатление – уродство. Моя теория о том, что крой сложно испортить, рухнула окончательно. И снова я молча заплатила и ушла.

Все дело в приоритетах. Моим основным приоритетом была работа, свое дело.

Дома я достала юбку, но она по-прежнему была ужасна, к тому же воняла едой и табаком. По моему лицу текли слезы. Все происходящее казалось одной огромной раковиной, которую пытается выдрать из пола сумасшедший с набухшими венами на руках.

– Ты не конструктивна, – заметил вернувшийся с работы Леша, найдя меня в полном раздрае.

Как я могла быть конструктивной? Мои идеи умирали, не родившись.

– Ты слишком близко принимаешь все к сердцу.

– А ты ничего не принимаешь! Тебе не понять! У тебя нет своего дела!

– Как же так? – обиделся он. – Я помогаю тебе в выходные, да еще и выслушиваю все это каждый вечер.

– Дело не в том и не в другом. Дело в том, чтобы жить этим постоянно, как с тамагочи или растущей семечкой. И вообще, если хочешь конструктива: я перестаю делать украшения и вести блог, чтобы успеть с одеждой.

Оставшееся до маркета время я провела за швейной машинкой. Я очень боялась не успеть.

Последний маркет с украшениями

В тот раз «Ламбада» проходила на «Стрелке» в районе «Красного Октября», прямо на улице. Очень хипстерское место! Стояла страшная жара. Кроме привычных стола и стенда, у меня был рейл – настоящий собственный рейл из ИКЕА. Моя первая коллекция была накрахмалена, очень приятно пахла и смотрелась безумно ярко: голубое, белое, бирюзовое, розовое. Сама я стояла рядом в футболке с картинкой лошади и в длинной юбке из того самого фатина, которую я так и не смогла оторвать от сердца, чтобы продать.

Место мне досталось плохое, в забытом углу, примерочных рядом не было. Я переживала, придут ли вообще покупатели, однако люди стали появляться. Каждому, кто подходил к моему стенду, чтобы взглянуть на украшения, я предлагала посмотреть еще и одежду, но была слишком занята украшениями и не могла уделять внимание тем, кто хотел примерить вещи. Солнце палило нещадно, я разрывалась между покупателями.

К концу дня рейл почти опустел, украшений тоже осталось мало. Но мое счастье омрачал возможный солнечный удар и что-то, свербящее внутри. Возле дома я выпалила Леше:

– Это был мой последний маркет с украшениями!

Нравились ли мне украшения? Очень! Я их обожала! Почему же тогда я решила на время прекратить ими заниматься?

Все дело в приоритетах. Моим основным приоритетом была работа, свое дело. Всего в сутках 24 часа: 8 из них тратится на сон, 2 – на обслуживание функционала (все то, без чего не может обойтись ни один человек). На работу остается 14 часов. И они должны быть разделены между текущими оперативными задачами. Первый тип задач – изготовление продукции, ответы на письма, создание контента, доставка заказа и все, что происходит постоянно и предсказуемо, – решается по одному и тому же сценарию. Второй тип задач – это глобальное развитие, например: создание и разработка новых продуктов, тестирование новых источников трафика, то есть каналов продаж. Исследование и обучение – все то, что требует времени, – непредсказуемо как по результату, так и по своему процессу, поэтому может принести как задуманный рост, так и «бублик» – или минус.

Без первых задач бизнес просто умрет. Это как пить, есть и спать. Без задач второго типа не будет развития, а со временем может произойти стагнация. Оба процесса должны существовать и находиться в балансе. В зависимости от времени их приоритет должен меняться. Эти же процессы могут по-своему делиться между видами продукции.

Работа была для меня всем, и если с ней не ладилось, я внутренне умирала.

Я хорошо знала скорость своей работы с украшениями и примерно понимала циклы производства продукции.

Первое – инвестиции. Раньше прибыль с продаж на маркетах реинвестировалась в фурнитуру – камни и все, что было связано с бижутерией. Теперь мне нужны были деньги на новые вещи. Делить пополам было бесполезно – суммы получались очень маленькие. Пока у меня оставались запасы готовых украшений, все реинвестирование шло в одежду. Второе – освобождалось время на ее пошив. Третье – сюда же добавлялось распространение и фотографирование – все, что относится к рекламе и маркетингу. Знакомить покупателей с новой продукцией приходилось так же усердно, как и с украшениями. Можно сказать, все обнулилось и началось сначала. Четвертое – ресурсы творческой энергии. Креативить каждый день было моей работой. Для хорошего старта нужно было направить весь креатив в одно место. Бить в одну точку разными орудиями – моя стратегия.

Как я мечтала о том, чтобы у меня были надежные сотрудники, которым можно поручить что-то одно, а самой выделить время на другое! Но пока это было недостижимо, и мне оставалось только терпеливо «отрезать время» то от личной жизни, то от любимых, но непродуктивных дел в работе.

Я настолько лишала себя всего, что даже в творчестве мне пришлось выбирать между тем, что я любила одинаково сильно. Но разве можно ранжировать любовь?..

Глава 13
Первое производство

Плюс: производство найдено!

Минус: ощущение застоя и бесконечное ожидание;

Музыка: Lenny Kravitz – I belong to you.

Надо ждать

В детстве я не мечтала стать предпринимателем. Конечно, хотелось делать что-то руками, но из-за практичности я выбрала профессию бухгалтера. Каждая из выбранных в жизни дорог – ни хорошая, ни плохая. Верного ответа нет. Но для каждого есть свой вариант, который выразит вашу сущность точнее остальных. Так у меня родилась «теория кроликов и змей». Кролики как творчество – наивность и открытость. Змеи – как точность, скорость и цифры. С самого начала своего бизнеса я выпускала кроликов только под присмотром змей. Мое творчество было очень «цирковое», насильное. Я руководствовалась лишь головой, не позволяя сердцу брать верх, очень быстро принимала решения и не сворачивала с выбранного пути.

Мне было больно отказываться от украшений, но кроликов не спрашивали. Я успокаивала себя тем, что платья утешат меня, как это уже происходило с серьгами, колье и браслетами.

Ориентировалась я только на свой вкус – это был единственное, что я себе разрешала. В платьях для меня было важно одно – чтобы они скрывали то, что хочется скрыть, и показывали то, что хочется показать. Если летом, когда создавалась первая капсула, я могла позволить себе чистейший экспромт, то осенью все обстояло иначе.

Каждая из выбранных в жизни дорог – ни хорошая, ни плохая. Верного ответа нет.

Если вы хотите произвести примерно 100 платьев и более – нужно делать много одинаковых моделей. Нормальная стоимость за работу начинается от 100 единиц. Ровно на столько у меня и хватало денег – 100 платьев одной модели. Разнообразие можно было проявлять лишь в цветах и тканях.

После летнего маркета мне нужно было осуществить, что называется, «многоходовку»: в начале осени сшить 100 платьев одного вида, к началу выпуска из производства подкопить денег на еще один вид и, если все получится, ритмично продавать. Продавать, расширив ассортиментную матрицу к следующему лету.

Все производства устроены по-разному. Где-то как в учебнике – иерархия, должности. Есть дизайнер – человек, который рождает идею: он создает эскизы или технический рисунок, иными словами, задает вид будущему изделию.

Далее рисунок попадает к конструктору. По рисунку и иногда обсуждению с дизайнером он строит лекала. Лекала – это детали вещи, из которых она состоит: то, как раскроить кусок ткани, чтобы после сшивания он стал той самой вещью, которую задумал дизайнер. Сейчас все конструируется в программе, а затем выводится на печать.

Затем детали вырезают и проделывают в них дырочки, чтобы скрепить и повесить на стену. Некоторые конструктора работают руками, строя изделие на миллиметровке. Некоторые – методом «наколки», создавая нужные изделия на ткани, а потом переводя на бумагу или в электронный вид. Я умею строить и методом «наколки», и на бумаге.

ВАЖНЫЙ ВЫВОД:

Цените процесс – в процессе много женского. А в результате – мужского. Ориентируясь только на результат, мы проживаем жизнь, а не живем.

На очередное производство меня отвез Леша. Мы подъехали к высоким железным воротам. Я волновалась. Для меня вообще свойственно чувство тревоги. Говорят, если делаешь что-то часто, то становится легче, но на меня это действовало под другим углом: я начинала работать быстрее и эффективнее, но внутри оставалась безумно тревожной. И люди считывали мой страх.

– Леш, говорить буду я, но ты меня, пожалуйста, не бросай.

Как человек, который не первый год занимается предпринимательством, хочу сказать, что неважно, женщина ты или мужчина. Не важен возраст, не важно образование. Чтобы получить настоящий результат – счастливых клиентов и заработанные деньги – нужны жгучее желание, время, трудолюбие и много везения. Но окружающие, как правило, мыслят иначе. Они ждут, что на встречу придет солидный мужчина лет сорока, в темно-синем костюме-тройке, с дорогими часами и немодной прической. Все прочие комбинации вызывают недоверие. Если люди чувствуют, что за тобой никого нет, они постоянно начинают спрашивать про деньги и срывать сроки. Поэтому в тот раз со мной был Леша.

Комната с производством оказалась большая и чистая. Вдоль стен оборудование, в центре – закройный стол и ВТО[8]8
  Оборудование для влажно-тепловой обработки.


[Закрыть]. Несколько швей были на своих местах – все они поздоровались со мной, когда я вошла. Мне стало спокойно: они – живые, обычные женщины, которых можно встретить в метро. Все вокруг было приличным и таким аккуратным, что производило впечатление картинки из учебника.

Меня встретила женщина по имени Светлана.

Подойдя к огромному закройному столу, я произнесла:

– Вот это – мои платья, вот это – рисунок того, что я хочу, ну, и там – всякие штучки.

Иногда от переизбытка эмоций я называю вещи «штучками», а платье у меня становится «это самое». Я знаю, что верхняя часть платья – «полочка», а рукава – «рукава», но в порыве чувств произношу «эта штучка».

– А что с лекалами на ваши готовые образцы?

Я бодро доставала из пакета шуршащие листы кальки без особых пометок.

Я всегда была точна в общем направлении деятельности, но не в мелочах. То ли из-за огромного количества мелочей, то ли по своей природе.

– Мария, лекала не годятся. Для массового производства они не подходят.

Мне очень хотелось понять, что с ними не так. И для того, чтобы исправить, и потому, что массовый пошив был для меня чем-то неведомым.

– Представьте, что лекало – это документ. Как написано – так и получится.

Господи, опять документы! Я настолько привыкла барахтаться сама по себе, что забыла, как коммуницировать с людьми, когда не все зависит от тебя. Другие в первый раз видят мои лекала. Им не горячо и не холодно, и это нормально. Мне нужно было это уяснить и научиться работать в команде. Я сделала пометку: «Сделать лекала понятными и перевести на плотную бумагу».

Все, что не способствовало делу, было заморожено. Если б я начала думать о душе или любви, я бы рехнулась.

Мы перешли к рисунку. Он был простой и некрасочный. Это сейчас у меня есть навык технических рисунков и я могу украшать детали нюансами пастели. Я без ума от ощущения превращающегося под теплом пальцев мелка в облака на темно-серой бумаге. Я часто рисую пыльно-розовым цветом. А тогда это был обычный листок А4, собратья которого идут на распечатку накладных. Линии синей ручкой – ни теней, ни нюансов, просто чтобы видеть детали, их размеры и примерные пропорции.

К нам подошла конструктор Лена, и я начала свой рассказ про платье заново.

– А будет подклад? – уточнила Светлана.

Я немножко опешила, потому что не могла вспомнить, думала ли я вообще о том, нужен ли подклад.

У меня была цель – сделать 100 % лучшее платье: открываешь шкаф – и вот ОНО! И других не надо. Но я не могла понять, как влияет подклад, поэтому еще раз уточнила плюсы и согласилась. Мне не хотелось шить ерунду. Я уже присмотрела такие итальянские ткани, что главной задачей было их просто не испортить. Я чувствовала, как платья будут висеть на рейлах, покачиваясь, – красивые, добротные и женственные. Подклад в мои планы не входил, и я надеялась, что он не разрушит мою финансовую модель.

Мы обсудили детали: горловину, вытачки, баланс переда и спинки и застежку-молнию. Я заранее уточнила, можно ли делать два варианта – миди и макси, и будет ли это влиять на стоимость. Со временем я научилась уточнять детали впрок, иногда – слишком впрок. Но это порой спасало меня от лишних трат и неожиданных разговоров.

Основным размером я назвала 42-й русский, дополнительными – 40, 44 и 46-й. Мне откровенно не хотелось делать четыре размера. Это со страшной силой сокращало мой ассортимент, к тому же я совершенно не чувствовала другие фигуры. До сих пор считаю, что идеальные вещи дизайнеры создают именно на тот тип фигуры, который чувствуют, – примерно собственный. Понимание остальных приходит с опытом.

Но в моей первой капсуле должно было быть именно четыре размера.

Выйдя из зала, я разыскала Лешу, и мы пошли к машине. Я притихла и молчала.

– Марусь, ну как?

Я сухо ответила:

– Надо ждать.

Вязание в ожидании

Девочки с самого раннего детства слышат, что нужно быть красивыми, послушными и удачно выйти замуж. Даже если так говорят не самые близкие люди и мимоходом – установка оседает в сознании и засоряет его.

С тех пор как я получила проблемы со зрением, я старалась слушать не только голос разума. Получалось не всегда. Поиск себя проходил на самом высоком градусе максимализма: мне стало все больше казаться, что я – это мое дело, я – это мои вещи. Тем больнее становилось от того, что мои идеи превышали средства воплощения. Задумки не соответствовали реальности. Я все еще жила в крошечной квартире, поглощенной отнюдь не творческим беспорядком. Все, что не способствовало делу, было заморожено. Если б я начала думать о душе или любви, я бы рехнулась. Мне было спокойнее знать, что пока мне положено решать задачи заработка, денег и творческого самовыражения.

С того момента, как я начала работать с производством, все мое внимание было направлено на подготовку к запуску коллекции одежды. Самое неприятное было то, что теперь от меня мало что зависело.

– Машенька, ты можешь пока заняться чем-то, что не требует контакта с производством, – говорил Леша.

Меня опутывала паутина безденежья. Я хотела шить пальто, но если на платья требовалась большая сумма, то на пальто – раза в два-три больше.

Зато я могла вязать шапки и снуды и украшать их камнями. Помимо того что эти вещи должны были быть уникальными, мне не хотелось расставаться с камнями. Я любила их с детства, коллекционировала и много читала про магические свойства. Да, высшее образование и жизнь в городе ничего не изменили: я верила, что розовый кварц привлекает любовь, а агат отлично подходит Тельцам. Мои знания воплощались в украшениях – например, в коллекции браслетов со знаками зодиака.

Вязание на спицах было моей отдельной любовью. Я вязала без схем, процесс расслаблял, а вещи получались уникальными. Шапки на продажу я тоже вязала интуитивно.

Если люди чувствуют, что за тобой никого нет, они постоянно начинают спрашивать про деньги и срывать сроки.

Мама посоветовала купить пряжу «Семеновская» или «Пехорка». С самого создания магазина мне хотелось использовать больше русского. Русские материалы, русские ткани – и русскую пряжу.

Можно было заказать все нужное в интернете, но для меня, как ни странно, это было намного сложнее, чем сесть за руль и съездить в магазин. Впрочем, к машине я тоже все еще относилась настороженно. Я боялась заправлять бензин. Во-первых, постоянно забывала, как открывается крышка бачка. Во-вторых, на заправке приходилось разговаривать с людьми. Да, ради бизнеса я отлично общалась с клиентами, но в бытовых вопросах это представляло настоящую сложность.

Леша поощрял мой инфантилизм. Ему будто нравилось быть полезным таким образом. Я не умела оплачивать покупки в интернете, не умела оформлять визу, все мои пароли он записывал себе в отдельный файл. Таков был вариант заботы, который я могла от него получить, и моя зависимость, которая во многом объясняла мою привязанность.

Купив восемь, как мне показалось идеальных, мотков, я вернулась домой и начала вязать маленькие квадратики-образцы, чтобы понять, сколько нужно набрать на леску. Каждая нить в зависимости от толщины, фирмы и еще кучи факторов ведет себя по-разному, поэтому лучше потратить время на небольшую подготовку. Часок поколдовав, я наладила работу. Резинка 1:1 на отворот – и поехали. В полной тишине я села на пол и вязала, пока не дошла до макушки. Сбавив петли, провязала несколько рядов и получила шапочку гномика. Закрыла все на толстенную иголку, которой обычно сшивала свитера или пледы, и побежала в коридор к зеркалу.

Тусклый свет из кухни освещал мое лицо и шапку. Я надвинула ее на брови, потом наоборот, поиграла с шириной отворота и, довольная, вернулась в комнату. Меня будто отпустило – так, наверное, чувствуют себя художники или композиторы, воплотившие свой замысел. Я раскинулась на кровати, как ребенок на траве. Блаженство длилось секунды три. Я мысленно написала список дел: научиться делать итальянский набор петель, чтобы резинка на шапке была более гибкой, раздобыть спицы с узкой, а лучше съемной леской, купить приспособление для помпонов или вспомнить, как делать их из картона, потренироваться пришивать камни.

Вдумайтесь: кто вообще смотрит видео «Итальянский набор петель»? Одинокие любительницы кошек и начинающие дизайнеры-предприниматели. Многие люди вяжут профессионально. Возможно, их шапки более аккуратны, и сами они знают итальянский набор петель не по «Ютьюбу». Но меня это не тревожило – я просто делала то, что мне нравилось.

Неделю я вязала, не отрываясь, – дома, в машине по пути на дачу, в метро, если успевала занять место. Самым приятным моментом был выбор камней. Я доставала аметисты в виде звездочек и тонированные агаты, раскладывала на столе шапки. Серый агат я пришивала к шапке тыквенно-зеленого цвета. Каждый цвет невозможно описать: это был деграде-эффект с непонятными, но очень красивыми переходами, который создавали сплетенные нити. К зеленой шапочке я пришивала аметист в виде звездочки. Готовые вещи складывались в высокую стопку. Мне была приятна мысль, что это – мой труд, и я его вижу.