Текст книги "Хотите, я буду вашим понедельником?"

Изыскания туфельки

…туфелька вошла, в исступлении бросила на пол женщину, в которой была – что за манера бросать вот так женщин, услышала туфелька в памяти голос тетушки – а вот хочу и бросаю, потому что все не так, не так, не так, все не то, дело о пропавшей туфельке пришлось закрыть, не слишком ли много закрытых дел, да уже слишком, слишком, слишком, все слишком…

Туфелька все-таки нехотя бросила женщину в гардеробную, посмотрела на разбросанных там в беспорядке женщин, в который раз пообещала себе навести порядок, в который раз отмахнулась, само как-нибудь само.

– …какие новости? – спросила губная помада.

– Да так… ничего… – туфелька прошла на кухню и хотела налить себе чашку кофе, но вспомнила, что туфельки не пьют кофе. Настроение туфельки испортилось окончательно, ей захотелось развеяться, пройтись по вечерним улицам маленького городка. Туфелька критично оглядела свой гардероб, выбрала неприметную девушку с волосами цвета воронова крыла, наделась на неё и снова в гневе хлопнула дверью, вспоминая слова тетушки, ну кто так себя ведет, ну что за манеры, милая туфелька…

…к черту, к черту, все к черту…

На темной улице туфелька насторожилась – а вдруг это она та мимолетная героиня, которая появляется в самом начале книжки, чтобы быть убитой, а потом кто-то будет расследовать её смерть? Да нет, нет, не может быть, ведь она следователь, а значит, что-нибудь да и представляет собой. Вдохнув свежий осенний воздух, туфелька почти успокоилась и решила вернуться домой и все-таки выпить кофе, ну и что, что туфельки его не пьют – но тут её внимание привлекло что-то лежащее за углом. Вот оно, мысленно кивнула себе туфелька, началось, наконец-то что-то случилось. Туфелька внимательно присмотрелась, но увидела только брошенную женщину, наверное, кто-нибудь потерял её, когда спешил – какие-нибудь сандалии или мокасины. На всякий случай туфелька решила присмотреться к женщине и даже неумело окликнула её. Что-то не нравилось туфельке, люди не могут не шевелиться, не моргать, люди не бывают такие холодные, и…

…наконец, она догадалась: женщина была мертва.

.

– …ну, знаете, еще погибшими людьми мы не занимались, – сабо с презрением посмотрел на туфельку, – вы сами-то думаете, что говорите?

– Но у меня создается впечатление, что она не сама умерла… что кто-то умертвил её, понимаете?

– И… что дальше?

– Ну… надо найти, кто это сделал…

– Нам что, заниматься больше нечем? Нет, я понимаю, вам всех жалко, людей там…

– Ну а если это псих какой-то, который сегодня человека убил, а завтра за башмаки примется? Может, лучше сейчас с ним разобраться? Вам не кажется, что ни один нормальный так не сделает, что тут или псих какой-то или культ какой-то не пойми какой? – туфелька чувствовала, что одерживает победу, хотя в этой мнимой победе ощущался какой-то неуловимый подвох…

– …но сами понимаете, помощников мы вам не дадим, будете патрулировать улицы сами в поисках этого вашего… безумца, – добавил сабо.

Туфелька вздрогнула – меньше всего она ожидала, что её отправят вот так, саму по себе, – но отступать было поздно. Туфелька вошла в свой кабинет, оглядела в беспорядке разброшенных людей, выбрала под настроение мрачную девушку с черной помадой и крупными стрелками на глазах, вышла с ней на вечереющую улицу, на которой на этот раз была весна, – должно быть, автор начал ошибаться и путаться в деталях. Туфелька задумалась, как бы так сделать, чтобы автор забыл, где живет туфелька и вместо скромной квартирки где-то нигде подсунул ей роскошный особняк, там можно будет отвести для людей целое крыло и накупить еще людей, еще, еще людей… Туфелька не удержалась, свернула в еще один людный магазин, долго выбирала между рыжей бестией с раскосыми глазами, чем-то похожей на лисицу и хрупкой девушкой, пряди волос которой были выкрашены в синий и розовый, – наконец, туфелька не выдержала и купила и ту, и эту, хотя по своему бюджету могла позволить себе от силы сине-розовую, да и то с натяжкой —туфелька вышла из людского магазина, одновременно коря себя за траты и восхищаясь чудесным приобретением. Но не прошла она и двух шагов, как уткнулась во что-то, лежащее на тротуаре. Туфелька даже хотела подобрать женщину, хотя никогда не подбирала с улицы, предпочитала выбирать людей в магазинах, а то мало ли что там на улице… Но здесь туфелька не удержалась, наклонилась над упавшей – ровно настолько, чтобы понять, женщина была мертва.

– …вы понимаете, я раньше не обращала внимания, да кто на них вообще обращает внимание, – говорила туфелька…

Её собеседница, сандалия средних лет, загадочно улыбнулась.

– …и вот теперь они стали попадаться буквально на каждом шагу, третья за неделю, – продолжила туфелька, – как будто нарочно… или они были всегда, но я не замечала их…

Сандалия пожала плечами. Туфелька уже корила себя, что вообще обратилась к сандалии, которую выискала где-то в интернете и назначила встречу сама не понимала, зачем.

– Что-то происходит… кто-то убивает их…

– Ну хорошо, пойдемте, поговорим, – согласилась сандалия, – мой дом напротив, второй слева…

Туфелька еще раз критично оглядела сандалию, на которой даже не было человека – и в который раз укорила себя, что вообще с ней связалась.

– …вот сюда, – Сандалия распахнула полупрозрачную дверь, впуская туфельку в холл. Войдя, туфелька изумленно ахнула и попятилась – она никогда не видела такого количества людей. люди были буквально повсюду – для них были заботливо расставлены диваны, столы, кресла. Изогнутая лестница вела на второй этаж, и туфелька была уверена, что там тоже находятся люди. Но самое удивительное – ни один из людей не выглядел так, будто только что сошел с витрины магазина – все они были потрепанные, поношенные, как будто…

…как будто…

…неужели…

…туфелька замотала головой, нет, не может быть…

– Они… где вы их… я что-то не видела в магазинах…

– …нет, это не в магазинах…

– Уж не хотите ли вы сказать, что подобрали их…

– …совершенно верно, на улице.

Туфелька не знала, что ответить, и тут же была огорошена еще одним неожиданным поворотом:

– Привет, Анна, – кивнула сандалия неприметной девушке, сидящей в кресле.

– Что это вы… сказали?

– А-а-а, это человеческий язык.

– Язык? – туфелька окончательно поняла, что имеет дело с сумасшедшей.

– Ну да, очень просто… Доб-рый-ве-чер-как-де-ла…

– Хотите сказать… они вас понимают?

– О-о, очень даже… я вот, к сожалению, не всегда понимаю их… когда они начинают рассказывать мне о своих судьбах…

– О судьбах? – туфелька задумалась, она даже представить себе не могла, что у людей могут быть какие-то судьбы.

– Ну да… вот, например, Антон, он маркетолог…

– Это что?

– Ой, не знаю, наверное, марки собирает… А это Рита, она какие-то разработки разрабатывает…

– Какие… разработки? – туфелька ничего не понимала.

– Ой, не знаю, у них там свои дела какие-то человеческие…

– Я заметила, вы ходите без человека…

– Да, а вдруг попадется какой-нибудь человек…

– Ах да, вы же подбираете их… – туфелька так и не смогла сказать – на улице…

.

…туфелька чувствовала себя скверно, как никогда – мало того, что она так и не смогла разобраться с тем, что происходит с людьми (кто их вообще поймет, этих людей?), так еще и в порыве минутной слабости свернула в очередной человеческий магазин и скупила там пять человек, в этот раз даже решила отказаться от своей вечной привычки покупать белых людей и купила двух черных девушек и одну цвета кофе с молоком. В-третьих окончательно разочаровавшаяся в себе и в жизни туфелька устроилась в кофейне и заказала себе чашечку кофе, позволив себе забыть о том, что туфельки не сидят в кафе и не пьют кофе. Кафе косо косилось на туфельку в компании шестерых человек, двое из которых оживленно печатали что-то на ноутбуке, обсуждая что-то – туфелька смотрела на них и все никак не могла поверить, что у людей и правда есть какой-то свой мир…

Домой туфелька возвращалась поздно, да еще как назло не получилось взять такси – туфельке меньше всего хотелось возвращаться ночью по темной улице, но выбора не было – туфелька зашагала по мостовой, цокая сама собой. Но не прошла она и двух шагов, как буквально споткнулась о распростертое тело, лежащее на мостовой. Туфелька застыла, люди в испуге отпрянули – они бы сбежали, если бы могли покинуть свою хозяйку, но для них это было невозможно.

А потом грохнул выстрел, еще и еще один, – туфелька поняла, что кто-то целится в людей, её людей, и сейчас она, как всякая уважающая себя туфелька должна бросить все и вся и бежать со всех туфелек, – но так бы сделала та туфелька, какой она была неделю назад, а не так, которой она стала сейчас – что-то поменялось в ней, когда туфелька позволила людям броситься на асфальт, спрятаться за скамейками, и даже – туфелька сама от себя такого не ожидала – застыла между девушкой цвета кофе с молоком и тем, кто стрелял где-то там…

Грянул выстрел – оттуда, из темноты, туфелька завертелась волчком, понимая, что она пробита насквозь, а потом грянул еще один выстрел, на этот раз со стороны людей за скамейкой – и в темноте с той стороны все стихло…

.

– …вот так, никто и не заметит, – утешительно проворковала обувная машина.

– Большое спасибо… и правда, так даже лучше, – туфелька критично оглядела себя и подумала, что надо бы купить новые пряжки.

– И все-таки что это было… – задумчиво пробормотала туфелька, уже собираясь уходить, – там… на улице…

– Мы этого никогда не узнаем… – отозвалась обувная машина, – даже сандалия этого не понимает, а уж она-то знает о людях больше чем кто бы то ни было…

.

…туфелька вошла, в исступлении бросила на пол женщину, в которой была – что за манера бросать вот так женщин, услышала туфелька в памяти голос тетушки – а вот хочу и бросаю, потому что все не так, не так, не так, все не то, дело о пропавшей туфельке пришлось закрыть, не слишком ли много закрытых дел, да уже слишком, слишком, слишком, все слишком…

Туфелька все-таки нехотя бросила женщину в гардеробную, посмотрела на разбросанных там в беспорядке женщин, в который раз пообещала себе навести порядок, в который раз отмахнулась, само как-нибудь само.

– …какие новости? – спросила губная помада.

– Да так… ничего… – туфелька прошла на кухню и хотела налить себе чашку кофе, но вспомнила, что туфельки не пьют кофе. Туфелька снова бережно замаскировала аккуратную дырочку в подошве и задумалась – нет, нет, так быть не должно, должно же что-нибудь измениться, должна же она стать другой, какой-то… она сама не знала, но должно же, должно же что-то случиться…

Туфелька закрыла глаза, забывая, что у неё нет никаких глаз, прислушалась к себе – нет, ничего не изменилось, она оставалась такой же, как была, все оставалось таким же, как было. Чтобы собраться с мыслями, туфелька решила пройтись по вечернему городку, в котором все еще царила ранняя осень, должно быть, ошибка автора. Туфелька заглянула в гардеробную, оглядела беспорядок из людей и повернулась к неприметной девушке в кудряшках:

– Добрый… вечер…

Запрещенные скульптуры

…первая скульптура представляет собой лицо жонглера, и руки жонглера, застывшие в тот момент, когда он подбросил в воздух скрипичные ключи. Если кто-то покажет вам вариант с подброшенными скрипками или ключами – не верьте, это не подлинное творение (имя потеряно). В некоторых вариантах встречаются по три или четыре руки, а то и пять рук, которые перемешиваются со скрипичными ключами, что создает иллюзию движения.

.

– …нет, мы не можем вам такое позволить.

– Ну сами подумайте, что может случиться, что страшного-то?

– Нет, этого не будет на городской площади.

– Но…

– …я сказал не будет, и точка!

– Ну, хотя бы как временная инсталляция, а?

– Нет, даже не просите… это невозможно…

.

Вторая скульптура представляет собой подхваченный ветром фонарь, который выпустил крылья, чтобы не упасть: снизу фонарь обмотан теплым клетчатым шарфом, развевающимся на ветру и окутан ворохом осенних листьев.

.

– …нет, я не знаю его имени, имя не сохранилось… только скульптуры… я хочу заказать вам на своей даче… Ну что вы на меня так смотрите, почему я не могу парк себе вокруг дачи сделать? Доходы у меня приличные, нечего думать, что я тут наворовал себе… Так вот, в парке мне бы скульптуру этого… как его… ну в общем, чтобы фонарь в шарфе и с листьями, можете?

– К сожалению… это невозможно.

– Что значит, невозможно, что он, опальный какой-то?

– Да нет, тут другое…

– А что другое? Я вам заплачу, не думайте… хорошо заплачу…

– Да нет, чисто технически…

– Ну вот, вы это обдумайте, чисто технически, грязно технически… а чтоб было сделано, ясно вам?

– Извините… мы отстраняемся…

– Да что это за скульптор такой вообще, дурдом какой-то, вы уже десятые отказываете…

.

…третья скульптура представляет собой человека, прыгающего с крыши на пролетающую мимо луну – причем, самого дома нет, только крыша…

.

…к сожалению, ни одну из указанных скульптур не представлялось возможным установить на земле – они все упали бы под действием гравитации. Однако скульптор не отступал от своей затеи, и поместил свои творения… в космосе, в невесомости. Они отлично смотрелись в абсолютной пустоте, где ничего не могло потревожить их покой. К несчастью, чтобы творения не рассыпались, скульптор вынужден был поместить их на огромном расстоянии от галактик, в так называемых космических пустотах, – поэтому никто не может насладиться зрелищем жонглеров и луноловов. Есть легенда, что существует четвертая скульптура – шар, парящий в пустоте и населенный людьми, усеянный городами, лесами и океанами – но его никто не видел, так что это скорее всего лишь слухи…

Троезонтичье

Первый зонтик

.

– …я слышал… вы можете переселять души людей в предметы?

– Ну, знаете… вы с темной магией поосторожнее в самом-то деле…

– Ну а если все-таки… попробовать?

– Ну, хорошо… кого и в какую вещь хотите?

– В зонтик…

– Гхм, в зонтик… мощно… это где-то в Японии что-то было, ожившие зонтики, каса-обаке…

– Постойте-постойте, не простой зонтик… этот зонтик должны забыть в купе поезда… он должен уехать в дальние странствия…

– Вот как… Ну что же, принесите перо черной кошки, хвост луны и коготь полуночи… сделаем… и чью душу вы хотите перенести туда?

– С вашего позволения… свою собственную.

– Простите… чью?

– Да свою же, свою…

– Но… не понимаю.

– Послушайте, я плачу вам не за то, чтобы вы понимали, а за то, чтобы вы сделали! Сколько я вам должен?

– Тысячу золотых.

– Вот так-то лучше…

.

…человек без души выходит из поезда, смотрит пустыми глазами в моросящий дождь, ловит себя на том, что что-то забыл, но что, что… нет, не помнит.

Зонтик лежит на сиденьях в купе, смотрит в залитое дождем окно, на проносящиеся мимо холмы, дальние края…

.

Второй зонтик

.

– …вы… вы начальник станции?

– Да, а что?

– Я потерял в вагоне человека!

– Вы…

– …потерял в вагоне человека, что непонятно-то?

– В каком вагоне?

– Да откуда я знаю, я же зонтик!

– Вы…

– …зонтик, не видите, что ли?

– Вижу, вижу… зонтик… но где именно вы потеряли человека?

– Да не помню я!

– Ну тогда извините, ничем не можем помочь…

– Вот так, а еще начальник станции называется…

– Ну что вы хотите… многие зонтики теряют своих людей…

Зонтик идет домой, с тоской думает про человека, который едет где-то в вагоне в дальние края…

.

Третий зонтик

.

– Здравствуйте! Я потерял свой зонтик!

– Где?

– В вагоне!

– Ну не переживайте вы так, погода ясная, дождей не обещали…

– Да вы не понимаете! Я поэт! Я же поэт!

– Очень… очень за вас рады…

– Да вы не понимаете, я поэт, мне же нужен зонтик!

– А что, поэт без зонтика…

– …да что такое поэт без зонтика, вы сами-то подумайте!

– Не волнуйтесь вы так, найдем мы ваш зонтик… да вот он в вагоне лежит…

– Ой, спасибо огромное, дайте, дайте его скорее… вот спасибо, век не забуду… Зонтик! Зонтик! Ко мне! Пошли, пошли… Ищи! Ищи!

– Простите… а что он ищет?

– Так строчки же, строчки! Аллитерации, рифмы! Слова! Ямбы!

– Вы хотите сказать… что это… это делаете не вы… а зонтик!

– Да конечно же! Много вы понимаете вообще… ищи, ищи, ищи! Нашел? Ну-ка… Унылая пора, очей очарованье… Ну что ты вытащил, что вытащил, это давным-давно написано, умник тоже нашелся! Ищи давай хорошенько… о-ох, горе мне с ним… ну что поделать, такой зонтик достался… поэты зонтиков не выбирают, только наоборот…

Запретное небо

…сегодня запретили небо – как-то резко, неожиданно, обычно хоть сначала какие-то разговоры идут, законопроекты, начинаются нападки в соцсетях, да давно пора небо это под замок посадить, а то ишь, висит, звездами мигает, выдумало тоже. А тут ничего, р-раз – и запретили небо.

Наутро правда небо висело над головами как всегда, мы почти успокоились, ну мало ли там что запрещают, небо про то и не знает. Так и успокаивались, пока ближе к полудню на площадь не привезли пушку, стрелять в небо. Тогда тоже отмахивались, не долетят, не попадут, где это видано, в самом-то деле. А нет, попали, я даже вздрогнул, да все вздрогнули, когда небо треснуло и раскололось, как зеркало, полетело вниз на город стремительными сияющими осколками.

Прятались под козырьками подъездов, тайком-тайком ото всех выбегали на улицу, подхватывали кусочки неба, прятали за пазуху, – кого за этим делом ловили, того сразу в клетку, вон, по всему городу птичьи клетки висят… Хотел бросить подобранное небо, не успел, ко мне уже присматривались, – а если бросать, это надо из-за пазухи доставать, увидят, заметят, заметут. Пришлось идти домой с небом, нестерпимо холодным, дома долго отогревался горячим чаем, спохватился, предложил чашку чая осколку неба, или надо было наоборот небу осколок чашки, или я уже не знаю, как…

…утром позвонили в дверь, еле-еле успел спрятать небо, да куда его спрячешь, они же перероют все и вся, и не отвертишься, что это не небо никакое, а шарфик со звездами или занавеска какая – они и занавеску заберут, и шарфик, и обои оторвут, если с облаками. Открыл, старался сжедать невинное лицо, что за небо, какое небо, не знаю такого, что говорите, над головами висело, м-м-м… что-то припоминаю, но не очень…

– Вы человек?

– А…?

– Вы человек?

– Я… ну да…

– …а кроме вас еще люди в квартире есть?

– Не…

Что происходит вообще, какого черта они в меня целятся, что значит, именем закона, что значит люди запрещены, что значит…

…бегу в глубину квартиры, на что надеюсь, непонятно, как будто она станет больше, станет бесконечной, как во сне, прятаться, прятаться, куда прятаться, – небо распахивается передо мной, бездонно глубокое, прыгаю со всего размаху, даже не вспоминаю, что боюсь высоты, небо прыгает в небо вслед за мной, летим навстречу звездам, получается плоховато, ничего, небо меня научит…

Граница на границе

Мне пять лет.

Сегодня воскресенье.

Сегодня ходили далеко-далеко к маленькому городку, и к другому маленькому городку, и к большому городу. В маленьком городке пряничные домики, в другом маленьком городке домашние пряники, а в лесу дикие пряники водятся, а в большом городе чего только нет.

Мне десять лет.

Сегодня воскресенье.

Сегодня ходили далеко-далеко к маленькому городку, и к другому маленькому городку, а к большому городу не ходили, смотрели издалека. В маленьком городке пряничные домики, в другом маленьком городке домашние пряники, а в лесу дикие пряники водятся, а в большом городе не знаем, что, туда ходить нельзя.

Мне одиннадцать лет.

Сегодня воскресенье.

Сегодня ходили к маленькому городку с пряничными домиками, а к другому маленькому городку не ходили, смотрели издалека, думали, что там, как там домашние пряники, а дикие, в лесах, а большой город как. Жители большого города тоже ходили к нашему городку, смотрели на него издалека, пытались понять, как там у нас в городке.

Мне двенадцать лет.

Сегодня воскресенье.

Сегодня никуда не ходили, смотрели издалека на маленький городок, и на другой маленький городок, и на большой город, а далеко не ходили. Кто-то пытался пройти дальше, кто-то упал замертво.

Мне восемнадцать лет.

Сегодня воскресенье.

Сегодня я смотрю, чтобы не ходили в маленький городок, и в другой маленький городок, и уж тем более в большой город. Им по десять лет, они пошли в маленький городок – тайком ото всех – я стрелял по крадущимся, как учили, – кто пойдет в города, тот умрет.

.

Мне двадцать лет.

Сегодня воскресенье.

Я вижу красную линию, ползущую между городами, линию, которую нельзя переступать.

Целюсь, как учили.

Стреляю в линию, она извивается, истекая кровью, еще пытается отползти, вр-решьб, не уйдешь, догоняю её, ускользающую от меня, от освобожденных городов, уводит меня все дальше и дальше, я слишком поздно понимаю – заманивает, когда линия мертвой петлей захлестывается вокруг моих ног, а потом проскальзывает под ногами, понимаю, что переступил черту, и остается только одно, как учили, целиться, спустить крючок…