Текст книги "Исчезаяц"

…и повелел император…

Есть дом.

Два этажа, спальня, окно с видом на рощу.

Роща тоже есть.

И птица, которую я постоянно слышу, но не вижу.

Еще есть озеро, и холм. А дальше трава постепенно чахнет, превращаясь в безжизненную пустошь.

Еще есть луна, всегда полная. И есть солнце, какое-то жаркое, но не знойное, прикрытое облаками.

Еще есть я.

Чтобы дойти до пустоши, нужно идти весь день. Пару раз я пытался отправиться на пустошь, понимал, что погибну от жажды быстрее, чем дойду до… да ни до чего, потому что ничего здесь нет.

Еще есть он.

…и повелел император создать зверинец, который простирался бы от солнца до самых далеких окраин, где солнце видно не больше, чем самая далекая звезда в небе. И повелел император пустить крылатые фрегаты бесконечно далеко на тысячи тысяч веков, и шли фрегаты к землям, еще не знающим жизни, и добирались – через нескончаемую пустоту, касались миров, в которых пробуждалась жизнь и сознание, – подхватывали кусочек мира, бережно-бережно отрезали, уносили с собой через века и века…

…этого я не знаю.

Этого мне никто не сказал.

…снова посылаю в космос сигнал – хоть какой-нибудь. Снова жду, сам не знаю, чего.

…и повелел император…

…император давно умер. Тысячи лет назад.

Я тоже умер тысячи лет назад.

И те – я называю их «те», потому что даже не представляю, сколько их, и кто они.

Он тоже умерли.

Если бы…

Вот это коротенькое, мимолетное – «бы».

…вспоминаю, как в бесконечной суматохе дней мечтал заснуть – на год, на два, на тысячу тысяч лет.

Бойтесь своих желаний, они могут исполниться.

Думаю, мечтали те, там, в далеких мирах у меня над головой, уснуть на тысячи лет. И спят ли они вообще.

…и повелел император погрузить себя в многовековой сон, и пробудить, когда будет сложен небесный зверинец, у которого нет стен, только опора под ногами и зияющая пустота вверху.

Иногда мне жаль императора, – он тоже одинок, у него тоже ничего не осталось, его подданные умерли миллионы лет назад, о его империи не осталось воспоминаний, сама жизнь на его земле рассыпалась в прах, оставив руины в песке и истлевшие кости на ступенях некогда величественных дворцов. Иногда я благодарен императору, что позволил мне пережить мой собственный мир. Иногда я ненавижу императора, сам не знаю, за что.

Сегодня открылась дверь. Я говорю – «дверь», потому что не знаю, как назвать иначе. Я ждал, что что-то набросится на меня оттуда, из-за двери – не дождался, ничего не было, до безобразия – ни-че-го…

– …алло! – крикнул я.

В нашем народе полагалось кричать «алло».

Само собой, мне никто не ответил. Я ждал удара током, ждал боли, ждал смерти – ничего не происходило, я шел и шел по каменистой пустыне, усыпанной, как мне показалось, алмазами, только теперь это не имело никакого значения. Я искал кого-то, и кто-то где-то так же упорно искал меня, но, кажется, не видел ни меня, ни моего дома, ни моего мира.

Честно говоря, после этого мне было не по себе, я даже перевел дух, когда дверь закрылась. Должно быть, кому-то там, наверху, показалось, что я чем-то похож на того, неведомого, – раз нас попытались свести вместе – и все остальные еще меньше похожи на меня.

Есть дом.

Есть спальня с видом на рощицу.

Есть пустошь.

Есть книга, в которой каждый раз написано что-то новое.

Иногда мне кажется, что я чувствую, когда приходит император. Но это, конечно, только кажется, – я не могу почувствовать императора, а может ли он почувствовать меня? Или он собрал со всего мира удивительных созданий, но не может даже ощутить, правда ли они томятся взаперти вокруг пылающей звезды, или император рвет и мечет, разгневанный, что его обманули и не привезли ни одного редкого создания.

Есть дом.

Есть спальня

Есть окно с видом на рощицу.

Птица, которую я вижу, но не слышу.

Иногда выпадает снег, теплый, сухой, я боюсь его трогать. Потом тает.

И повелел император…

…давай убежим.

Ошибка… нет, не ошибка, книга пишет на странице – давай убежим.

Смеюсь про себя, куда, зачем, и что я увижу – мертвую землю, если вообще есть какая-то земля…

Книга настойчиво повторяет:

Давай убежим.

Закрываю книгу, выбираюсь на улицу, иду к пустоши, зачем я иду к пустоши, почеу я вижу ракету, еще вчера её здесь не было, почему бегу во весь дух, почему кричу свое «А-а-а-ло-о-оо-о», врываюсь в пустоту ракеты, чего я ищу, здесь никого нет…

Как-то все просто, до неприличного просто, задать координаты земли, нажать на старт, и…

…мир разрывается на куски.

– …посадка разрешена…

– А я… я не знаю… как эту штуку…

– …да не волнуйтесь, мы сами все сделаем!

…меня выводят под руки из того, что осталось от ракеты, даже не сразу понимаю, что вижу свое лицо, и еще, и еще, и свой дом, и еще один…

…жил-был император, который…

…и все-таки мысленно благодарю императора, если он вообще еще сущестывует…

…и тогда небесная флотилия императора…

Книга путается, засыпает.

Оказывается, книге тоже нужно спать…

За 24 часа

– …у вас осталось двадцать четыре часа…

…и все, и больше ни слова, ни полсловечка, ни четверть словечечка. Вздыхаем от тех временах, когда автор терпеливо разъяснял героям, что нужно делать, и можно было задавать вопросы, а я как ему яд подсыплю, когда он отвернется, а так же другие увидят, а давайте я лучше яд подсыплю, пока чашки с кухни нести буду, и что, что кухарка, а пусть кухарка отгул возьмет, ну или пусть пока курицу из духовки достанет, что значит, нет курицы, мы жрать хотим, как черти…

…двадцать два часа…

…вот черт…

– …Это раньше, а сейчас ни слова, ни полсловечка, просто – вам осталось двадцать четыре часа – и думайте, что хотите, и гадайте, как хотите, что нужно делать, спасать мир, или возвращать похищенные бриллианты, или разминировать что-то, или узнать, где злодей прячет пленников, или…

…двадцать часов…

…черт…

Создаю себя, потому что современный автор не опустится до такой мелочи, как создание персонажа, немного подумав, создаю что-то вроде напарника, пусть он восхищается моим недюжинным умом, пусть записывает мою каждую фразу…

…восемнадцать часов…

…он выжидающе смотрит на меня, я выжидающе смотрю на него, и… и…

– …что делать-то будем? – не выдерживаю я.

…семнадцать часов…

– …один из вариантов – преступник похитил двух детей, мы должны найти, где он их спрятал.

– Банально как-то…

– …пусть преступник заодно заминирует весь город.

– …не, надо что-то или одно, или другое…

– …Эти два момента можно связать, например, где находится взрывчатка, знают только похищенные дети, или код от взрывчатки знают только дети, или один ребенок знает нахождение взрывчатки, другой знает код…

…четырнадцать часов…

– …как-то простовато…

– …можно сделать и не простовато, пусть все это будет спрятано в его подсознании глубоко-глубоко, там спрятаны дети, а когда мы их найдем, узнаем, что они сидят в каком-нибудь подвале заброшенного дома, мы поедем туда, визг шин, скорость за двести, а там в подвале давно истлевшие кости…

Он замолкает, не выдерживаю:

– И… и что?

– И то… оказывается, он этих детей похитил и угробил десять лет назад, сейчас они живы только в его памяти, нужно снова отправляться туда…

…десять часов…

– …а они готовы рассказать про взрывчатку только если их выпустят из его сознания…

– Но это невозможно!

– Вот мы тоже так подумаем, а они вылезут в реальный мир в виде призраков в старом доме…

…семь часов…

– …и тут мы узнаем, что никакой взрывчатки в городе нет, призрачные дети нарочно внушили своему убийце про взрывчатку, чтобы всю эту кашу заварить, и в мир живых выбраться…

…шесть часов…

– …а теперь они нашу аппаратуру используют, чтобы в сознание людей проникать, и оттуда вылавливать память об умерших… выводить их в наш мир…

– Ну… это в какой-то степени хорошо… У меня близкие не умира… ну… то есть, я про близких своих еще не придумал ничего… но если бы я кого-то потерял, то…

…четыре часа…

– …да вы хоть понимаете, что тогда будет?

– Э-э-э… перенаселение?

– Мимо, мимо…

Я начинаю злиться, в конце-то концов, это я должен блистать интеллектом, а не этот выскочка, а тут получается наоборот, он весь и себя, а я только ему в рот заглядываю…

– …про конец света слышали? И мертвые встанут из могил…

– …как-то не там так…

– А как?

– Не помню.

– И я не помню…

…два часа…

– …черт, это у нас два часа осталось, чтобы конец света остановить?

– Да, немного… но так надо, чтобы к концу истории события ускорялись…

– И что предлагаете?

– А что если проникнуть в подсознание умерших и показать им, что в мире воспоминаний им будет лучше, чем в реальном мире? Конечно, погрузиться в подсознание мертвых тот еще квест…

…час…

– …но у нас все получится. В последний момент выловим какое-нибудь нужное воспоминание и уж в самый распоследний момент выберемся из подсознания умершего…

– …нет, выберется один из нас…

Выжидающе смотрим друг на друга, вот это мы попали…

– Вообще-то… – он многозначительно смотрит на меня, – погибнуть должен главный, так будет правильнее…

Хватаюсь за соломинку:

– Но главным-то получились вы!

– Но я… а… ну да…

Торжествующе смотрю на него, ну хоть в чем-то я выиграл…

…семь минут…

Пытаюсь утешить:

– Но вы останетесь в моей памяти… обязательно…

…ноль минут три секунды…

– Спасибо…

– …все. Вы проиграли.

– То есть… как? – изумленно смотрим на автора, или кто он нам.

– Вы умерли.

– Но… мы же… мы же все продумали…

– …что вы продумали?

– Ну… расследование…

– Вы хоть понимаете, кто вы?

– А кто…

– …сутки.

– Простите?

– Сутки. Двадцать четыре часа. Вы прошли. Все.

Полсекунды…

…в оставшиеся полсекунды еще успеваю шепнуть напарнику, что надо было поворачивать время назад или замыкать…

Чья-то…

…шепотом-шепотом-шепотом пятиться назад, может, не заметит, нет, уже заметила, смотрит на меня, да как она может смотреть, у неё же глаз нет, а ведь смотрит, делает шаг ко мне – еще думаю, есть смысл бежать, или от неё не убежишь… Вспоминаю какие-то древние легенды, ничего не вспоминается как назло, черт…

– Добрый вечер…

Вздрагиваю от этого голоса, жуткого, глухого, как шелестящий ветер.

– Э-э-э… здрассьте…

– Вы… узнали меня?

– Да как тут не узнать… Вы за мной?

– Да нет, что вы, что вы, ой… напугала я вас… извините… Я… видите ли, я не знаю, чья я…

– То есть… вы забрать кого-то пришли?

– Да нет… – неопределённо машет костистой рукой, – я, видите ли… Я здесь хожу, потому что забрала кого-то… Только не помню, кого…

– Вот как…

– Да… а вы… из-звините… можно вас попросить? Или вы человек занятой, все люди занятые…

– Да что вы, мне не сложно… я поищу, может, найду чего про вас… кто тут погиб.

– Я больше всего волнуюсь, что здесь кто-то не погиб, а убили кого-то… – задумывается, теребит костяной подбородок костяной рукой, – а что если преступник все еще на свободе ходит?

Киваю:

– Я постараюсь разобраться…

– …и… как? – она с надеждой смотрит на меня, как у неё получается смотреть…

– …к сожалению, никаких данных.

– Ну, может быть, еще…

– …да я все перелопатил, ничего нет… А вы точно человеческая? Может, тут животное какое скончалось…

– …человеческая, точно совершенно.

М-м-м… тогда даже не знаю, чем помочь… – спохватываюсь, – а хотите, вы моей будете?

– Это… это как? Послушайте, я не хочу никого убивать…

– …и не надо. Просто вы пока меня подождете, лет пятьдесят-шестьдесят…

– …могу и восемьдесят, – оживляется она, скалится безгубым ртом, – для хорошего человека не жалко… Спасибо вам…

– Это вам спасибо… за восемьдесят…

– Нет, это вам спасибо… – снова неумело улыбается, – а то я все ничья да ничья…

Расходимся, перевожу дух, еще не верю, что все так легко обошлось, никто не узнает про Хельгу, лежащую на дне обрыва, если не знает даже сама…

Укулеле

…сегодня укулеле повезло – мы нашли не одного, а двух людей, поэтому человек достался не только вездесущей гитаре, но и укулеле, которая наконец-то смогла проявить себя, заиграть всеми фибрами души. Гитара посмеивалась над неумелыми аккордами укулеле, на что я, наконец, не выдержал и ответил, что если бы гитара не забирала себе лучших людей, а поделилась бы с укулеле, то глядишь, и укулеле показало бы свое умение. Гитара презрительно фыркала, но человеком делиться не собиралась.