Текст книги "Не пролететь мимо Земли"

– Сережа…. – пробормотала она.

«Это я удачно зашел», подумала Вика словами Жоржа Милославского.

А еще она подумала, что изящная серебряная сережка в пупке будет смотреться гораздо притягательнее, чем то черное уродство над глазом.

* * *

Рита скинула пододеяльник. С одной стороны ее грела еще не остывшая печь, с другой прижимался Гарик, так что укрываться ей было незачем.

– Ты прямо какой-то писюнчатый злыдень, – сказала Рита томно.

Гарик хмыкнул:

– Вы меня с кем-то путаете, девушка. Я – колотун Бабай.

Рита засмеялась:

– Ну да, ну да.

– Скажи мне, пожалуйста, одну вещь. Где теперь твоя бабушка, я уже примерно понял. А где твой Леша?

И хотя спросил Гарик очень мягко, Риту словно окатило холодной водой.

– Какая разница? – помолчав, сказала девушка.

Заскрипели старые пружины – Гарик отворачивался. Рита ухватила его за плечо.

– Ну чего ты?

– Понятно, – сказал он тихо. – Вы поссорились, и ты решила ему отомстить.

– Да нет же, – сказала Рита нетерпеливо.

– Ладно, ладно, я понял. Пусти, а то я так упаду.

Рита разжала руку. Но Гарик не двигался.

– Просто знай, что я… что я эту ночь буду помнить долго, – сказал он наконец.

Рита долго молчала. Потом сказала:

– Леша теперь там же, где и моя бабушка.

Гарик почувствовал, что она сейчас заплачет, и обнял ее.

– Это начинает напоминать фильм «Покровские ворота», – сказал Гарик. – «А вы знаете, Эмиль Зола тоже умер…» Только Хоботов и его подруга у нас с тобой поменялись ролями.

– Я не смотрела, – сказала Рита, всхлипнув.

– Да это и не важно, – сказал Гарик, целуя ее.

– А что важно?

– То, например, что я тебя люблю.

Рита справилась с собой, усмехнулась:

– Вот так сразу?

– Я не умею по-другому, – сказал Гарик. – Если я люблю кого-то, то сразу. И если не люблю, тоже. И навсегда.

Тихо мерцали игрушки на елке.

Глава 2

Тонко запел мобильник. У Ромы был установлен не набивший оскомину Моцарт, а мелодия, которую он сам нашел в Интернете. Вике этот бодрый мотив нравился.

– А, черт, – сказал Рома.

Он носил телефон в сумочке на поясе. Для того, чтобы вытащить мобильник, Роме пришлось бы оторвать руки от руля. Машину он водил чуть хуже самолета, и рисковать не хотел.

Вика наклонилась к Роме и взялась за кнопку чехла. Тугая застежка подалась не сразу. Руки девушки задевали живот парня над ремнем. Вика чувствовала бугры мышц под руками через тонкую ткань рубашки. Рома покосился на девушку. Вика стрельнула в него глазами и протянула звенящий телефон.

– Да, – сказал Рома, прижимая трубку плечом.

Месяц назад Рома взял Вику с собой на прыжки первый раз. Посмотреть. Вике и в голову не могло придти, что смотреть придется сверху. Из кресла второго пилота. У Ромы, как тогда выяснилось, были права не только категории «В». Старенькая «Аннушка» по комфортности не шла ни в какое сравнение с мерседесом, о котором не так давно мечтала Вика. Самолет проигрывал в этом плане даже красной «девятке» которую на сегодня дал Роме отец. Однако Вика сомневалась, что даже поездка на «мерседесе» смогла бы так возбудить ее.

Перед взлетом Рома сказал Вике, чтобы она ничего не трогала в кабине и не вставала с места. Весь полет Вика просидела смирно. Рома, сбросив всех парашютистов, собрался заходить на посадку и решил на всякий случай предупредить об этом девушку. Услышав его голос у себя в ухе, Вика испуганно дернулась – она совсем забыла про микрофон. Девушка почти ничего не разобрала из его слов. Но почему-то решила, что Рома разрешает ей потрогать руль. Вика опасливо потянула рогатку на себя. Она почувствовала, как резко задирается нос самолета, увидела сузившиеся глаза Ромы, и тут же отпустила. Рома выровнял самолет и погрозил ей пальцем. Но это было излишне. Вика задыхалась и вся дрожала. В этот миг Вика вдруг поняла людей, которые «заболевают» парашютами на всю жизнь. Рома видел, что глаза девушки блестят, и чуть качнул крыльями. Вика закричала от восторга, и парень улыбнулся. Девушка поняла, что ей придется прыгнуть тоже. Как ни странно, это не вызвало в ней ужаса. Наоборот, Вику охватило сладкое, немного болезненное чувство. Чувство предвкушения, от которого щемило в груди.

А сейчас Вика почти не слышала того, что говорил Рома в трубку. Девушка сосредоточенно смотрела в одну точку прямо перед собой. Унылый тоннель из блочных многоэтажек давно сменился низенькими деревенскими домиками, но Вика этого даже не заметила.

Перед глазами все еще стояли возмущенные родители.

– Даже и не вздумай! Не бабское это дело, – гневно бросил отец. – Совсем с ума сошла!

Мать стояла за его спиной. Плечо отца почти прижимало Оксану Федоровну к стене узкого коридора.

– Ну что в этом хорошего? – спросила мама, и стекла ее очков взволнованно блеснули. – Что?

Вика попыталась поделиться своим чувством. Рассказать. Объяснить. Но как объяснить это людям, которые никогда не видели облака настолько близко, что их можно достать рукой?

Людям, за нарочитым непониманием которых бьется животный страх перед всем неизвестным?

Как будто Вике было не страшно. Но в ней этот страх вызывал лишь раздражение от сознания собственной трусости. Это было неприятное ощущение, похожее на ожог сердитой крапивой. И тем острее было желание поскорее избавиться от этого чувства. Прыгнуть. Узнать, – и забыть о страхе. Словно этот прыжок вел в другой мир, где люди не боятся ничего.

Однако прыжок еще не был совершен. И Вика боялась. Если бы родители догадались поговорить с ней ласково, девушка скорее всего осталась бы дома, наплевав на все последствия в отношениях с Ромой. Родители, сами напуганные не меньше ее, прибегли к старому способу – «тащить и не пущать». Хотя в последнее время такая линия поведения все меньше и меньше оправдывал себя в отношениях с дочерью, другого пути они не знали.

– Господи, теперь парашюты, – сказала мать, выслушав ее сбивчивые объяснения. – Как будто нам было мало рок-музыкантов этих твоих!

– Это один и тот же человек, – возразила Вика.

– Правильно, ничего другого от этого безбашенного охламона и ожидать было нечего! – воскликнул папа.

Вика пришла в ярость.

– На вас не угодишь! – крикнула девушка, подхватила рюкзак с одеждой и бутербродами и вылетела за дверь.

Отступать теперь было некуда.

– Нет, мы уже почти на месте, – говорил тем временем Рома в трубку. – Ладно, что ж.

Вика осторожно взяла мобильник с плеча парня.

– Положи на торпеду, – сказал Рома.

Девушка так и поступила.

– Кто звонил?

– Сергей, – сказал Рома.

Машину качнуло на ухабе. Они свернули с основной трассы на грунтовую дорогу к аэродрому.

– Чего хотел?

– Они еще в клубе, собираются, – сказал Рома. – Будут здесь через час, не раньше. Придется подождать.

Вика рухнула с небес на землю. «Целый час!», подумала она с тоской.

Вика не сомневалась, чем Рома предложит занять этот час. Он тоже жил с родителями и старенькой бабушкой, и привести девушку ему было некуда. Разве что в ангар. И подобная перспектива заставила девушку напрячься. «Хотя», подумала Вика вдруг. – «Ведь заняться с ним любовью, чего он так хочет – это ведь тоже совершить прыжок». Девушка поморщилась. «Он, наверное, думает, что это очень романтично – на каких-нибудь старых парашютах. Экстрим, черт возьми, как сказала бы Рита», насмешливо подумала Вика. Сама она не была склонна к экстриму. «Я еще вообще не знаю, к чему я склонна», вздохнув, подумала девушка.

Но была и еще одна причина, по которой она уклонялась от неловких ласк Ромы.

Они были уже у ворот аэродрома. Рома посигналил. Сторож в старом летном комбинезоне с отрезанными рукавами неторопливо затоптал окурок, прикрикнул на залаявшую собаку и открыл им. Рома въехал на выложенную бетонными плитами дорожку, которая вела к серебристому полукруглому ангару. Машина остановилась, но Вика не пошевелилась, погруженная в свои мысли. Рома бросил на нее быстрый взгляд и ущипнул за коленку. Вика вздрогнула:

– Перестань, больно…

– А что ты такая загруженная? – спросил Рома.

На самом деле он прекрасно знал, в чем причина.

– Боюсь я, Рома, – вздохнула Вика.

– Да брось ты, – беспечно сказал тот. – Чего здесь бояться? Это же так классно – летишь, только ветер в шлеме свистит. Внизу домики, как игрушечные. И, главное, не зависишь ни от чего.

– Кроме парашюта, – проворчала Вика. – Конечно, тебе легко. Сколько у тебя прыжков?

Рома засмеялся.

– Это не так важно, – сказал он. – Но ВДВ возьмут. Ты, главное, не думай. От этого только хуже. Ты всех врачей прошла? И психиатра?

Вика сердито посмотрела на него.

– Ха-ха, – сказала девушка. – Как смешно.

– А-а, – догадался Рома. – Тебя в наркодиспансере не пропустили!

– Я тебе уже сказала, что просто баловалась с ребятами, – вспыхнула девушка. – Один раз не считается! Да мне и не надо было в наркологический! Вот, смотри! В списке не было его!

Вика достала свою медкарту из бардачка и стала рыться в справках. Рома довольно улыбнулся. Он хотел отвлечь Вику от глупых мыслей, и ему это удалось.

– Сигареты достань мне там, – сказал Рома.

Пачка шлепнулась ему на колени.

– Да, вот видишь, – удовлетворенно сказала Вика, разложив карту на коленях. – В психдиспансер есть направление, а в наркологический – нет.

– Ладно, ладно, я пошутил, – сказал Рома.

Опустив стекло, парень достал сигарету и закурил. Рома смотрел на покрытое еще короткой первой травой поле, на серую стрелу взлетной полосы. Самолетов не было видно из-за ангара, но Рома знал, что они там. И это знание наполняло его душу мощным, ровным чувством. Никого из своих девушек Рома еще не водил сюда, Вика ошиблась. Но на самолете катал. Вика была первой девушкой, которая не испугалась. Рома не мог забыть ее горящие глаза, когда он сделал «бочку». Старший по полетам Роме за это чуть голову не оторвал, когда они приземлились.

– Вылезай, Покрышкин! – ядовито кричал Генрих Сергеевич, подбегая к замершей на самом краю ВВП «Аннушке».

– Вставай по ветру, дыни ровнее пойдут! – хохотнул стоявший рядом техник.

Рома вылез из кабины, перемахнул канаву и проворно отбежал метров на двести. Посмотрев, как подросток прыгает по кочкам мокрого взлетного поля, Генрих Сергеевич остановился.

– Иди сюда, Чкалов! – крикнул он.

Рома отрицательно потряс головой.

– Больше к самолету не подойдешь! – крикнул Генрих Сергеевич. Но в голосе его не было убежденности.

Это для членов парашютного клуба старший по полетам был суровым Генрихом Сергеевичем. Для Ромы же он был просто дядей Геной. Необычное имя летчика друзья давно переделали на привычный манер. Старый друг отца знал Рому как облупленного. Генрих Сергеевич подкидывал Рому на руках еще тогда, когда тот и ходил еще с трудом, и кричал малышу: «Ложись на поток!». Не исключено, что сейчас Генрих Сергеевич как раз и думал что-то вроде: «Докричался!». Рома знал, что будет летать. Будет. И Генрих Сергеевич тоже это знал. Иначе показательная порка не закончилась бы обычным бряцающим аккордом:

– Такой же обалдуй, как твой отец!

Генрих Сергеевич махнул рукой и пошел обратно к метеовышке. Старший из упомянутых обалдуев в Афгане ходил в одном звене с Генрихом Сергеевичем. Причем был ведущим, а нынешний директор парашютного клуба – ведомым. Рома вернулся к самолету за Викой. Девушка тонко почувствовала специфику момента. Он нашел Вику спрятавшейся в тесном закоулке между креслом пилота и бортом кабины.

Голос девушки вернул его к реальности.

– Хорошо, что хоть там не надо было осмотр проходить, – продолжала Вика. – За одну печать в психдиспансере кучу денег содрали.

– Не будь такой жадной, – заметил Рома и продолжил: – Выходит, наркоманам теперь можно прыгать, а психам нет. Вот я так в свое время всех врачей прошел…

Вика с чувством облегчения и раздражения вспомнила свои хождения по больницам.

Невропатолог в поликлинике прочитал направление и пробормотал озадаченно: "Вас прямо как космонавтов готовят". Старый хирург в соседнем кабинете сказал, хмыкнув: «Так, ну длину ног, я думаю, замерять не будем».

Но больше всего Вике запомнилась сцена в лор-кабинете. Там был молодой врач, который еще не успел проникнуться цинизмом товарищей по профессии. Он не сразу подписался под "Здорова. Годна" ("С перегородочкой у вас здесь что-то… Вам гайморит не прокалывали? ") и заставил Вику сделать рентгеноскопию носа еще раз. Потом он долго и тщательно рассматривал снимок на вытянутой руке. Вика, затаив дыхание, смотрела на врача. Снова идти в рентгенкабинет девушке совсем не улыбалось. «Прямо хоть прописывайся тут», думала Вика мрачно.

Было что-то около одиннадцати утра, время ведомственных чаепитий. Две медсестры, не смущаясь присутствием пациентки, раскладывали на вафельном полотенце печенье и домашние бутерброды.

– Делать им нечего, – с возмущением проговорила пожилая рыхлая женщина, разливая чай.

– Ну почему же, Тамара, – сказала вторая. Эта была медсестра из соседнего кабинета. Она делала Вике кардиограмму. С сердцем, слава богу, все оказалось в порядке. – Я вот по молодости тоже прыгала. Говорят ведь: «Отчего люди не летают словно птицы?"

– А еще говорят – рожденный ползать летать не может! – энергично ввернула Тамара.

Женщина поставила чайник на поднос и с явным осуждением глянула на Вику.

Лор хмыкнул, услышав это.

– Ну ладно … не в летное училище, – пробурчал врач и подписался в карте.

– Идите, девушка, – сказал он, протягивая Насте ее бумаги. – И помните: главное – не пролететь мимо земли.

Вика посмотрела на него такими глазами, что лор приосанился в своем кресле и повторил уже с сожалеющей интонацией:

– Идите, идите.

Этому парашютистскому присловью Рома уже успел научить Вику, но услышать его от врача она ожидала в последнюю очередь.

– Ты меня слушаешь? – спросил Рома.

– Да, – поспешно ответила Вика и перевела на него взгляд.

Рома не знал, что же такого было в этих совершенно обычных серо-зеленых глазах. Да и не задумывался над этим вопросом. Но каждый раз, когда Вика вот так на него смотрела, у него начинало сладко ныть в груди. Он отвел взгляд.

–Так вот, тогда весна была, поле было мокрое, мягкое, – продолжил он. – Я с перепугу все забыл – и как ноги ставить, и вообще все.

Вика сообразила, что он рассказывает ей про свой первый прыжок.

– Приземлился, по-моему, прямо на пятую точку. Въехал в грязь – только брызги полетели! Я подумал, что у меня позвоночник в штаны просыпался. Меня еще и куполом накрыло. А в системе толком ведь и не повернешься.

Вика представила себе Рому, борющегося с куполом, как малыш с пеленками, и невольно рассмеялась.

– Ты всегда хотел прыгать, да? – сказала она.

Рома отрицательно покачал головой и метнул окурок в окошко.

– Не прыгать, – сказал он. – Летать. Помнишь, когда мы маленькими, был такой мультик про Алису Селезневу.

– И кино было, – заметила Вика.

– Не, я именно про мультик говорю. Там был такой ворчливый штурман.

– Зеленый, – сказала Вика.

Рома довольно хмыкнул.

– Ну да. Я еще когда очень маленьким видел его по телевизору, я всегда кричал: «Это я!»

Вика засмеялась.

– Ты от первого эпизода «Звездных войн», ну где Анакин на такой маленькой машинке по воздуху гоняет, тащишься наверно просто, – сказала девушка.

– Угадала, – сказал Рома.

Он пристально взглянул на Вику. Пауза зависла. Вика отвернулась и увидела клубовскую машину, шестьдесят шестой «газон». Грузовик как раз въезжал в ворота.

– Вот и наши приехали, – сказала она обрадованно.

Рома вздохнул.

– Быстро же они собрались, – проворчал он и открыл дверцу.

Когда Рома обошел машину, Вика уже умчалась к выгружавшимся парашютистам. Пестрая стайка втянулась в ангар. Грин за ней не пошел. Сегодня он не собирался ни прыгать, ни вообще приближаться к самолету. Взрослые часто упрекали подростка в наглости. И наверное, были правы, но и для своей наглости он знал меру.

Первая десятка построилась на взлет.

Рома наблюдал, как инструктор одевает на девушку систему, как проверяет клапана, как Вика расписывается в медицинском журнале и вприпрыжку бежит к самолету, винт которого уже крутился на холостых оборотах, как захлопывается дверца. АН-10 плавно развернулся. Белым флагом взвился на ветру халатик медсестры, уже зажавшей под мышкой свой журнал. Самолет пробежался по взлетной полосе, все разгоняясь, и медленно, словно нехотя поднялся в воздух. Грин видел взлет не первый и даже не сотый раз в своей жизни. Но у него, как всегда, захватило дух. Было что-то невыразимо прекрасное в этом зрелище.

Рома подошел к ангару, где спортсмены укладывали парашюты на следующий взлет. Какой-то пацан смотрел в небо через бинокль, и вид у него был крайне деловой.

– Дай-ка, – сказал Рома, протягивая руку.

Парашютист заворчал было, но узнал Рому и подал бинокль.

– Сейчас твоя девушка прыгает? – спросил он.

Рома кивнул.

Он поймал самолет в фокус как раз тогда, когда Вика темной точкой отделилась от распахнутой двери.

А три секунды спустя над ней белым фонтанчиком взвился парашют.

– Теперь главное – запасной не проворонить, вовремя отключить, – щурясь, заметил паренек. Он все это видел и невооруженным глазом.

– Теперь главное – не пролететь мимо земли, – негромко сказал Рома.

Он вернул бинокль хозяину и пошел в поле. Помочь Вике нести парашют обратно.

* * *

Вика должна была прыгать первой, с 800 метров. Все остальные в этой группе прыгали уже с управляемыми парашютами, для которых требовалась большая высота. Девушка сидела около самой двери. Система оказалась тяжелее, чем ожидала Вика. На спину словно взвалили мешок с картошкой. Вика не могла оторвать взгляда от круглого окошечка высотомера.

1…

2…

3…

«Когда белая стрелочка коснется "8", дверь откроется, и … Спокойно, только спокойно", – думала Вика. Сердце вдруг стало очень большим, заполнило всю грудь так, что дышать было больно. "Правую ногу вперед, левой толкаться… нет наоборот…". Выпускающий что-то прокричал. Сквозь рев мотора Вика не поняла его. Инструктор показал рукой на красную лампочку.

Она уже светилась.

Вика встала. Выпускающий ободряюще улыбнулся и открыл дверь. Напор встречного воздуха был так плотен, что на секунду Вике показалось – она просто не сможет отделиться от борта.

– Пошел!

Вика шагнула вперед и оказалась в той пустоте, где каждый остается один. Шум мотора удаляющегося самолета постепенно стих, и наступила тишина.

* * *

Рома с удовольствием отметил, что Вика поставила ноги правильно. Но девушка держала их слишком жестко, и в момент столкновения с землей не смогла удержаться, упала. Вика приземлилась метрах в пятидесяти от него. Рома видел, куда упал пробный парашют, и ждал девушку именно там. Пока парень добрался до нее, Вика уже успела выбраться из системы и начала сворачивать парашют.

– Ну как? – спросил Рома, подойдя.

Вика обернулась.

– Ой, Рома… – начала она и остановилась.

Ей нестерпимо хотелось рассказать о всех неожиданностях и прелестях свободного полета. О сверкающей громаде близкого озера. О плывущей над аэродромом синей бездне неба. О зелени поля внизу, разбитого канавами на квадратики. И о странном чувстве свободы, мира и успокоения, охватившем Вику. Теперь девушка знала, что ощущала Алиса из известной сказки, падая в бездонную кроличью норку. Знала, как будет выглядеть пламя собственной Викиной свечи после того, как огонек погаснет. Знала, почему барон Мюнхгаузен так хотел прокатиться верхом на пушечном ядре.

Знала, что увидит, если пролетит мимо земли.

А это совсем не так уж невозможно, как кажется.

Но Вика вдруг поняла, все эти слова будут ложью.

О первом прыжке нельзя рассказать

Первый прыжок так глубоко меняет что-то, что эту перемену невозможно объяснить даже самому лучшему другу. Но если этот друг летает хотя бы только на звездолетах из советских мультфильмов, он поймет тебя. А все остальные…

Это будет бессмысленный спор о вкусе бананов с теми, кто их ел.

Рома наблюдал за ней, чуть улыбаясь. Вика развела руками.

– Ты ведь и сам знаешь… – сказала она наконец. – Ах, как хорошо!

Вика обняла, крепко, не так, как раньше, и поцеловала прямо в губы. Рома ответил, как мог. Они стояли, обнявшись. В этой части поля приземлилась только Вика, и подростки были наедине с собой, солнцем и ветром.

– У меня стропа между ног запуталась, представляешь! – сказала девушка.

Вика не отстранилась от него, и Рома слышал, как быстро стучит ее сердце.

Грин поморщился:

– Как же ты ее вытащила?

– А зачем вытаскивать? – удивилась Вика.

– Это же так больно, – сказал он.

Вика непонимающе посмотрела на него. Рома расхохотался.

– А, извини, – сказал он. – Я забыл, что это мальчикам там больно, а девочкам приятно. Так тебе даже повезло!

Вика пристально смотрела на него. В этот миг девушка совершенно забыла, зачем он был ей нужен. Забыла, какое место отведено Грину в ее плане. Под этим взглядом Рома смутился.

– Пойдем, – сказала Вика тихо. – У вас же ведь здесь склад, где хранят старые парашюты, или что-то в этом роде… Я ведь видела, что у тебя в бардачке, когда за картой лазила. Бери их, и пойдем.

Вика изумленно увидела, что Рома краснеет.

– В конце концов, – сказала она. – Это даже романтично.

Рома кашлянул и потер лицо рукой.

– Тебе надует, – сказал он хрипло. – Хватит экстрима на сегодня. Поехали домой. Верну тебя в целости и сохранности, как обещал.

Если бы она сказала, в своей обычной иронической манере: «Как жаль», или хотя бы вздохнула, Рома бы изменил свое решение не сходя с места

Но Вика уже опомнилась.

– Наше дело предложить, ваше дело отказаться, – сказала она насмешливо. – Поехали, что же.

* * *

Сергей чуть подтянул колок и тронул струну. Гитара была очень старая, но настроить ее все еще было можно. Парень перехватил взгляд Ирки, сидевшей напротив, и улыбнулся.

– Расплескалась синева, – начал Сергей старую парашютистскую песню, трогательную и милую.

Глаза Ирки заблестели еще сильнее. Девушка появилась в клубе совсем недавно, успела сделать только пару прыжков, но на Сергея обратила внимание еще на самом первом занятии, когда он помогал ей усаживаться в прикрепленную к потолку тренировочную систему. Сергею она тоже понравилась. Ему очень нравились женщины. А от Иры исходил, как однажды выразился Рикошет о такого рода девушках, аромат не столько секса, сколько сексуальной доступности.

В общем, у Сергея были вполне определенные планы на сегодняшний пикник.

Но не только Ира смотрела на Сергея во все глаза. Вика презрительно надула губки, нахмурилась и небрежно прижалась к Роме. Воспользовавшись случаем, Грин тихонько поцеловал ее в шею. «И что он в ней нашел?», думала Вика в тот момент, когда губы Грина скользили по ее коже. – «Лахудра! Грязная толстуха!».

Вика была несправедлива к Ире. Ира и вправду не походила на изможденных манекенщиц, но в ее полноте, не такой уж и большой, была своеобразная пикантность. Одевалась Ира если не стильно, то очень аккуратно, а длинные роскошные волосы действительно были одним из самых сильных козырей ее неброской внешности. Вика же оказалась в плену распространенного заблуждения, что мужчинам нравятся именно девушки с внешностью манекенщиц. И, отказывая себе в мороженом или в кружке пива последние полгода, она вовсе не приближалась к Сергею, а совсем наоборот. Как гласит народная мудрость, равнодушная к капризам моды, мужчина не собака, на кости не бросается.

Парашютисты выехали в пригородный лесок всем клубом. Весна в том году выдалась холодная, но на майские праздники долгожданное солнышко решило таки выглянуть. Лес еще только-только начал покрываться нежной зеленью. Неподалеку от пикникующих грозно возвышался осевший, оплывший, но все еще доходивший взрослому человеку до пояса сугроб. Полянка удивляла своей чистотой. Несмотря на популярность, которой пользовалось это место у любителей отдохнуть на природе, трава еще не была выбита многочисленными колеями, нигде еще не валялись пивные банки и яркие пакетики из-под чипсов. Но Рома, который жил неподалеку, знал, что это ненадолго.

Парни быстро развели костер на полянке, на которую ездили каждый год. Девушек не допустили до истинного мужского занятия – приготовления шашлыков. После сочного, с дымком мяса, обильно политого вином, парашютистам захотелось песен, и Сергей достал из гитару из «газона». Сейчас уже большая часть парашютистов разбрелась кто куда – посмотреть на уток в пруду неподалеку, просто погулять по лесу, сквозь редкие стволы деревьев которого отчетливо виднелись новостройки. У костра остались только Ира, Сергей, Рома с Викой и Генрих Сергеевич.

Рома обнял осторожно Вику. Против обыкновения, девушка не сделала попытки отстраниться, а наоборот, охотно прижалась спиной к его груди.

Сергей пел. Рома курил и слушал.

Сергей закончил песню и полез в карман за сигаретами.

– Хорошо ты поешь, Серега, – сказал Генрих Сергеевич. – Заслушаться можно.

Рома и Сергей переглянулись.

– Мы тут на концерт скоро в Хириши поедем, – сказал Сергей, закуривая. – Даже и не знаю, на чем добираться. Там на три дня надо, кучу барахла тащить. Аппаратура, опять же…

Он просительно посмотрел в глаза Генриху Сергеевичу. Тот усмехнулся.

– Ты, я так понимаю, положил глаз на клубный «газон»? – спросил Генрих Сергеевич.

Сергей осторожно кивнул.

– Не знаю, не знаю, – сказал Генрих Сергеевич, качая головой.

– Да мы аккуратно, – приложив руку к груди, заверил Сергей. – Грин поведет…

Генрих Сергеевич засмеялся.

– Тогда точно не дам, – сказал он. – У него руки точно под штурвал заточены. Решит «бочку» прямо на дороге показать, или там «мертвую петлю»…

– Вы ведь Сашу Рыкина знаете? – спросил Грин.

– А то.

Саша был племянником Генриха Сергеевича. После того, как от Саши ушла жена, тот сменил профессию дальнобойщика на таксиста. В свободное время Саша играл в «Экклезиасте».

– Так вот, они тоже с нами хотят ехать. Если Ромке не доверяете, пусть Саша поведет.

– Ну, не знаю, не знаю, – сказал Генрих Сергеевич. – Надо подумать.

Серега вздохнул. Бросив окурок в затухающий костер, а опустевшую пачку – в большой пакет с мусором, он снова взялся за гитару.

Генрих Сергеевич смотрел на соседнюю поляну через еще голые кусты.

На ней появилась удивительная компания. Трое подростков и девушка пришли из леса, как заметил про себя Генрих Сергеевич, а не со стороны дороги. Он вспомнил, что видел несколько палаток на холме, когда вел «газон», и предположил, что компания явилась оттуда. Но назвать пришедших туристами не поворачивался язык. Вместо кроссовок и ярких ветровок на двоих из них были длинные плащи старинного фасона, подбитые мехом. Третий небрежно кутался в потрепанную медвежью шкуру. Увидев прикрепленные на висках парня небольшие изящные рожки, Генрих Сергеевич вспотел. В одной руке дикарь держал открытую бутылку пива, в другой – внушительную дубину. У девушки на голове был металлический обруч, поддерживавший светлые волосы. Посередине лба на обруче был укреплен голубой камень. У Генриха Сергеевича оборвалось дыхание, когда он увидел украшение. Последний раз такие обручи Генрих Сергеевич видел очень, очень давно. Мобильник и меч в ножнах мирно соседствовали на поясе того из парнишки, который оказался ближе всех к начальнику парашютистского клуба. Дикарь уселся вместе с девушкой на поваленном бревне. Двое других скинули плащи прямо на траву. Под плащами оказались кольчуги, ослепительно блеснувшие на солнце. Генрих Сергеевич провел рукой по лбу. Ему показалось, что он бредит.

– Генрих Сергеевич, что с вами? – спросила Ира встревожено, оторвавшись на миг от любования певцом. Изумительные гости находились у нее за спиной. – Вы как-то странно выглядите.

Генрих Сергеевич молча махнул рукой, указывая. Ира и Сергей обернулись.

– А, так это ролевики, – сказал Сергей. – Это у них лагерь там на холме, наверное.

– Кто? – севшим голосом спросил Генрих Сергеевич.

– Ролевики, – сказал Сергей, вставая. – Они играют, как будто живут в средних веках. Эльфка, двое людей и тролль, насколько я понимаю. Я пойду в машину, у меня сигареты кончились.

– Ой, у меня тоже, – сказала Ира, поднимаясь. Сергей усмехнулся, глядя на нее. В его улыбке было полное понимание, от которого Вике захотелось взвыть и броситься на Иру.

– У тебя их и не было, – сказал парень беззлобно. – Стрелок еще тот. Пойдем, угощу.

Вика проводила их таким взглядом, что становилось даже странно, почему парочка не превратилась в камень на полпути к грузовику.

Тем временем ролевики обнажили мечи и сошлись. После первых двух-трех выпадов даже парашютистам стало ясно, что перед ними далеко не новички в ратном деле. Глаза Генриха Сергеевича заблестели ничуть не менее ярко, как только что горели глаза Иры.

– А что, в средние века тролли водились? – с неподдельным любопытством спросил Генрих Сергеевич.

– Да нет, – сказал Рома. – Это Серега вас запутал. Они играют, как будто живут в сказке, а не в средних веках. Это недавно появилось, после Властелина Колец.

Генрих Сергеевич посмотрел на Рому.

– Это еще кто такой?

– Это такой фильм, – сказал Рома. – Про волшебника, про хоббитов, эльфов и троллей. Классно, но немного нудно. Растянуто очень. Мы когда ходили на премьеру зимой – помнишь, Вика? – там целый отряд ролевиков собрался. Сидели в первом ряду, и когда какие-нибудь драки начинались, все вскакивали и орали, мечами трясли.

– Надо же, – сказал Генрих Сергеевич. – Чего только не придумают.

– Еще такая книжка есть, – сказала Вика. – Я читала, мне понравилось. Я Ромку и вытащила в кино, он-то все хотел диск взять, мол, дома, с пивом, перед телевизором…

– Ну и правильно, – сказал Генрих Сергеевич. – Дома никто мечом перед носом махать не будет. Подойдем поближе, посмотрим?

Подростки поднялись.

– Хочешь, поехали с нами в Хириши. Там, правда, с ночевкой, – сказал Рома Вике, когда они пробирались сквозь кусты. Подросток шел за девушкой, и в этот момент не видел ничего, кроме ее гладких черных волос.

Вика повернулась к нему. Рома опасался, что из-за слов о ночевке дело сорвется, и неоднократно прикидывал, сказать об этом Вике сразу или уже в Хиришах поставить перед фактом. В конечном итоге Грин решил сразу сказать правду. И не прогадал. Вика улыбалась.

– Конечно, хочу, – сказала она. – Ночевать-то где придется, в машине?

Сиденья в «газоне» располагались не так, как в рейсовых автобусах, а вдоль стен, только у задней стояли в два ряда. Практичный директор клуба установил кресла так, что если их разложить, в конце автобуса получался внушительный, на пол-салона, диван. Именно на нем, в тесноте, да не в обиде, и предстояло заночевать музыкантам

– Там посмотрим, – сказал Рома. – Может, к Гарику пойдем. Он звал.

– Когда это намечается?

– В следующие выходные.

– Ладно, договорились.

Когда троица появилась из-за кустов, тролль скользнул по ним ленивым взглядом, но ничего не сказал. Эльфке вообще было не до того. Затаив дыхание, она наблюдала за поединком. И там было на что посмотреть. Тот из воинов, что так и не снял с пояса мобильник, разделывал своего противника под орех.