Текст книги "Хозяйка Четырех Стихий"

Гёса заметил картину во всю стену и остановился, разглядывая ее. Некоторых мелких деталей не хватало, краска местами обгорела, местами поблекла от сырости, но крупные фигуры еще можно было разобрать. Слева находилось изображение эльфа, положившего руку в пасть дракону. Изо рта чудовища вырывались язычки пламени, лицо эльфа искажал неподдельный ужас. Всю остальную часть стены занимал алый от крови эшафот, заваленный безрукими, безногими телами. Рядом валялись отрубленные конечности, палач в черном колпаке заносил топор над эльфом в разорванной одежде. Волосы осужденного стягивал черно-синий жгут.

Экен узнал сюжет.

– Хивкрис вымаливает для брата прощение у Черного Пламени, – сказал он.

Гёса перевел взгляд. Придворный живописец был талантливым портретистом и смелым человеком. Он не стал изображать врага дракона дрожащим трусом, хотя, заказ, полученный мастером, несомненно, был именно таким. Лайто стоял во весь рост, с гордо поднятой головой, и смотрел не на зрителя, а вглубь картины. Туда, где стояла женщина в черном плаще.

Шенвэль не проявил никакого интереса к картине. Эльф смотрел на Тенквисса. Из-под рук мага с шипением вырвалось облако пара. Как не закрывал маг свои манипуляции полами плаща, Шенвэль понял, что готовит Тенквисс. Это был отнюдь не обещанный антимагический декокт. Эликсир, который готовил маг, действительно разрушал чары. Но не магические сети, скрывающие проход.

А оптические чары, наложенные с помощью Чи Воды. Эльф догадался, что Тенквисс собирается искать, и что магу примерно известно, где находится предмет его поисков, но он не может его увидеть за антагонистичной Чи. Шенвэль почувствовал, что у него от ярости занемело лицо, и отвернулся, чтобы не выдать себя.

– А эта баба в черном, я так понимаю, Королева Без Имени, – заметил Гёса. – Это вроде она ведь настаивала на казни Лайто, Черное Пламя сразу хотел его в Гниловран отправить…

Однако лицо легендарного бунтаря выглядело на редкость отталкивающе. Гёса подумал сначала, что таким образом художник решил все же прогнуться перед своим повелителем, но присмотревшись, понял, в чем дело. Лицо Лайто обезобразили ярость и ненависть, а вовсе не прихоть мастера.

– Смотри-ка, вылитый ты. И скулы такие же… – заметил экен.

Взглянув на эльфа, он вздрогнул и непроизвольно отшатнулся. Шенвэль справился с лицом, но было уже поздно.

– Ты… пробормотал Гёса. – Ты…

– Я не буду говорить тебе, что мы для вас все на одно лицо. Не буду напоминать о клятве, которую ты принес, – тихо сказал эльф по-экенски. – Решай сам.

– Знаешь, Гёса, а кости целы! – крикнул Крюк.

Экен обогнул острый угол челюсти и вышел к основанию черепа. Шенвэль последовал за ним. Гёса бегло осмотрел обрубок шеи. Все семь позвонков, от самого большого, длиной в руку экена у основания черепа и до самого маленького, вилообразной формы и очень толстого, соединявшим в свое время добавочную шею с хребтом дракона, были на месте.

– Здесь тоже, – сказал Гёса.

Экен оценивающе взглянул на изношенные межпозвонковые диски, зашевелил губами, что-то прикидывая.

– Левая это, – сказал он.

– И как же Лайто его взял? – спросил Крюк, спрыгивая с кучи обломков и подойдя к Гёсе. За ним появился и Валет.

Гёса покосился на эльфа.

– Черное Пламя был не драконом, а линдвормом, и своя голова у него была только одна, – сказал Шенвэль. – Две добавочные головы у него выросли из-за магии Эрустима. Лайтонд, судя по всему, применил заклятье Истинного Облика, и лишние головы отвалились сами.

Крюк почесал в затылке.

– Мудрено, но похоже на правду, – сказал он.

Тенквисс повернулся лицом к наемникам.

– Эликсир в принципе готов, – сказал он, мерзко улыбаясь. – Не хватает последнего ингредиента. Крови эльфа. Горячей крови из аорты… Ведите его сюда.

Шенвэль даже бровью не повел. Крюк взялся за меч.

– Пойдем, что ли, – недружелюбно поглядывая на Шенвэля, сказал он.

– Оставь его, – сказал Гёса по-экенски. Наемник удивленно глянул на него, но послушался.

– В чем дело? – спросил Тенквисс нетерпеливо.

Гёса, вздохнув, уселся на валявшийся рядом обломок.

– Мы нанимались охранять тебя, а он пока на тебя не нападает, – сказал экен, поколебавшись.

– Слишком много ты рассуждаешь для наемного убийцы! – воскликнул маг яростно. – Заш, Тан, приведите мне сидха! Надеюсь, в этом вы не будете им мешать?

Гёса отрицательно покачал головой.

– Если попытается бежать, задержите его, – добавил Тенквисс и снова повернулся спиной, занявшись своим эликсиром.

Ученики мага направились к завалу. Эльф взобрался на баррикаду и спокойно смотрел на их приближение.

– Что случилось, Гёса? – спросил Крюк.

– Вляпались мы с вами в такое дерьмо, что я и не знаю, удастся ли выбраться, – сказал Гёса по-экенски. – Маг этот – дракон в человеческом облике. Черное Пламя.

Крюк несколько секунд обдумывал слова командира.

– Ну и что?

– А то, что он нас либо сам сожрет, когда с сидхом покончит, либо своему Жезлу скормит. Эта чертова палка ведь из гематита сделана, прикинь, как она истосковалась по крови за двенадцать-то лет…

– А что с сидхом? – спросил Крюк, покосившись на Шенвэля. Эльф со скучающим видом разминал пальцы. – Почему ты…

Глаза экена округлились. Он понял.

– Заходи слева, – сказал Тан Зашу.

Звякнули вытаскиваемые мечи големов.

Подняв руки, Шенвэль произнес короткую энергичную фразу на эльфийском. Заш засмеялся. Челюсти ученика мага резко вытянулись вперед, превратив его узкое лицо в морду. Тан вспучился, как лягушка, которую мальчишка надувает через тростинку. Голова его затрещала, разваливаясь на части. Заша начало вытягивать вверх, руки и ноги ученика мага удлинялись, покрываясь черной чешуей. Во все стороны брызнули обрывки одежды.

Тенквисс обернулся и встретился глазами с эльфом. Маг попятился, своротив трон. Эликсир с шипением вылился из опрокинувшейся колбы.

Эльф улыбался, не менее отвратительно, чем только что сам Тенквисс.

– Милостивый Баррах! – воскликнул Крюк.

Гёса выразил свои чувства на мандречи. Для выражения всех оттенков обуревавших его чувств экенский был слишком беден. Но наемник не забыл родные корни. Короткая энергичная фраза описывала злого духа Иблиса и его рот.

Валет не стал тратить время на такие мелочи. Экен шустро обежал череп и выскочил во внутренний двор замка через открытую дверь.

Ослепительная вспышка расколола небо. Шерсть на плаще Карины встала дыбом. Если бы не защитные чары, нахождение насквозь промокших ведьм в эпицентре грозы было бы самоубийством.

– «Пятерка»! – крикнула Карина так, что ее голос на миг заглушил шум дождя.

Так называлась вторая фигура при выходе на атаку. Особой необходимости в маневре не было, но старшая крыла чувствовала, как падает боевой дух крыла при каждом ударе молнии, и решила отвлечь ведьм от неприятных ощущений. Занять делом.

Нижняя тройка опустились на один уровень со старшей и целительницей. Светлана сдала чуть назад, формируя клин, к ней в затылок пристроилась Ундина, а Зарина и Сабрина встали по правую руку Карины. Снизу клин из пяти ведьм напоминал растопыренную ладонь или старинную цифру “V”, отчего и получил свое название. Оставшиеся два звена, выдерживая масштаб, снизились тоже.

– Светик, – сказала Карина через плечо. – Вот представь себе руку, из черного камня сделанную. А в руке той черный шар. Ты не знаешь, что бы это такое могло быть?

– Ты описываешь Жезл Власти, – сказала Светлана. Карина поперхнулась. – Где ты его видела?

– Да так… Слушай, а вот у кого это было принято, гарду в форме ящерицы делать? А на клинке меча всякую живность гравировать? Ящерок там, пауков?

– Карина, ты меня удивляешь, – сказала Светлана. – Ты на том уроке, когда нам про Детей Волоса рассказывали, в «пять листков» резалась, что ли? Так ведь у Буровея был такой меч, ты должна была запомнить. Он же всегда с этим палашом ходил. Там гарда в виде ящерицы, а на клинке такая завитушка выгравирована, имя хозяина. Буровей – это же, по-вашему, северный ветер.

«Дверь», вдруг подумала Карина. – «Суть Шенвэля – дверь в Подземный мир. Он не просто владеет Цин, он Танцор Смерти. А за дверью – Жезл Власти».

Тут ведьма наконец поняла, что за насекомое украшало клинок мрачной фигуры. Это был не паук, а пчела.

«Разрушительница Пчела… Хвост Ящера!»

– Лайтонд! – выдохнула ведьма.

– Что?

Карина не успела повторить.

В темноте раздался страшный, нечеловеческий крик. Во внутреннем дворе замка вспыхнуло голубое пламя. Столб крутился, продолжая ужасно кричать. Пронзительно и тонко завизжала Ундина. Ведьма судорожно взмахнула руками, схватилась за грудь, словно пытаясь отстегнуться. Ее метла заплясала в воздухе. Зарина и Сабрина шарахнулись в одну сторону, Карина с целительницей в другую. Если бы метлы сцепились, все ведьмы рухнули бы на землю.

Светлана схватила метлу Ундины за рога управления. Метла дернулась так, что предплечье ведьмы отозвалось острой болью. Целительница стиснула зубы, но руки не разжала. Метла последний раз вздрогнула, успокаиваясь. Теперь можно было заняться обезумевшей ведьмой. Ундина продолжала истошно вопить, и ее крик словно аккомпанировал жуткому вою, доносившемуся с земли.

– Что случилось, Уна?

– Валет! – завопила ведьма. – Валет умирает!

– Повторяй за мной! – ответила Светлана и начала громко выкрикивать заклинание. Ундина вторила ей. Пламя погасло как раз тогда, когда они произнесли последние слова. Светлана сделала несколько пассов и ободряюще погладила Ундину по плечу, активировав магию амулетов.

– Что ты применила? – спросила Карина.

– Разрыв Кертель, – отвечала Светлана. – Он разрушает Клятву Синергистов.

Карина задумчиво хмыкнула, подумав о совпадении имени наставницы и неизвестной чародейки. Однако это еще ничего не значило, «Кертель» входило в десятку самых распространенных в Мандре женских имен.

– Как хорошо, что хоть кто-то из нашего крыла на уроках не играл в карты, – сказала старшая крыла. – Спроси Тенквисса, нужна ли помощь.

Светлана чуть прикрыла глаза, выходя на связь.

– Тенквисс говорит, что нет, а Шенвэль… – начала целительница. Вдруг глаза ее широко открылись, на ее лице появилось безграничное изумление.

– Карина, меня Онуфрий спрашивает, что у нас происходит! – воскликнула Светлана.

– Онуфрий? – изумилась Карина. – Они что, слышали крик Валета в замке Ивана?

Родовое гнездо князей Черногорских находилось верстах в пяти к востоку от замка дракона.

– Они с Иваном здесь, на КПП! – возбужденно выдохнула Светлана.

С грохотом брызнула во все стороны черепица. Из отверстия в крыше вырвалось пламя. Вслед за ним, словно головы чудовищного птенца, разбивающего скорлупу, показались головы на длинных шеях.

Огромный дракон мотал всеми шестью головами и неуклюже переступал с ноги на ногу. Маленький черный дракон, в которого превратился Заш, едва успевал уворачиваться. Черепица, куски балок и какая-то труха сыпалась прямо на головы экенов и эльфа. Тан попытался вырвать хвост, застрявший в окне. Окно превратилось в звездчатую дыру, по стене пошла трещина.

Шенвэль кубарем скатился с завала.

– Ты что, рехнулся? Зачем ты превратил их в драконов? – завопил Крюк. Гёса дернул его за куртку, но экен только отмахнулся.

Эльф смущенно почесал за ухом.

– И на старуху бывает проруха, – сказал он. – Я ошибся. Я подумал, что это големы.

– Мне тоже так показалось, – пробормотал Гёса.

Стена, на которую Тан навалился боком, тяжело охнула. Посыпались кирпичи, а потом центральная секция крякнула и вывалилась наружу. В пролом крыши лил дождь, дальняя часть крыши горела, роняя длинные огненные слезы.

– Я заставил их принять свой истинный вид, – закончил Шенвэль.

– А других заклинаний ты не знаешь? – яростно спросил Крюк.

– Знаю, – очень спокойно ответил эльф. – Но если бы кое-кто здесь хранил верность принесенным клятвам, мы бы уже открыли Дверь, и мне не пришлось бы упражняться в заклинаниях.

– Зачем ты убил Валета?

– Он сам себя убил, – сказал Шенвэль. – Только женщина может пройти по двору.

Тан чуть не наступил на Заша, попятился назад и врезался в стену. Замок вздрогнул. Перед глазами Гёсы поплыло какое-то странное марево. Воздух дрожал, как это бывает во время сильной жары, хотя в зале было довольно прохладно. Очертания предметов искажались, звуки глохли.

– Что это? – воскликнул экен. – Откуда этот туман?

– Для нашего мира Тан слишком велик, – ответил эльф. – Надо загнать его обратно, в Подземный мир! Иначе он сам проломит дыру, куда пол-Рабина затянет…

Заш осторожно прокрался между передними лапами сородича. Приподняв голову, он заглянул за завал. Крюк хлестнул его мечом по глазам. Заш зашипел и отпрянул.

– Как? – спросил Гёса, уже зная ответ.

– Откроем Дверь, – отвечал Шенвэль. – Попроси Зарину пока отвлечь Тана.

Гёса чуть прикрыл глаза и зашевелил губами.

– Нас же только трое! – прорычал Крюк.

Иван позабыл про свой вопрос и крикнул Онуфрию:

– Спроси Светлану, как мы можем им помочь!

Абдула, привалившийся к стене, встрепенулся и подошел к пролому. Рахман, с беспечным видом ковырявшийся в носу, тоже вытянулся по струнке и широко раскрыл глаза.

– У них все в порядке, а вот сидх из замка просит… – начал Онуфрий.

Но Иван его не слышал. Из-под крыши замка вырвалось пламя. Потом появилось три головы, а потом еще три. Головы яростно метались во всех направлениях и плевались огнем. Несмотря на дождь, замок занялся быстро и охотно. Драконы не преобразовывали Чи Огня, как люди; они сами были Огнем, и все, чего касалось их дыхание, загоралось магическим пламенем, которое было очень сложно сбить.

– Андрей! – закричал князь. – Скачи за пожарной командой!

Воевода вылетел из КПП, как ошпаренный.

– Вам бы я тоже это советовал, – тоном ниже обратился Иван к старому эльфу. – Тем более, что дождь слабеет.

– Я уже связался телепатически, с кем нужно, – ответил Лакгаэр.

В этот момент в дверь просунулась голова, облепленная мокрыми светлыми волосами.

– Ваня, ты здесь? – спросила голова осторожно.

Глава Нолдокора обернулся. Пришедший оказался высоким нескладным парнишкой лет четырнадцати в промокшей насквозь рубахе. Князь увидел подростка.

– Что случилось, Митя? – спросил он.

Эльф понял, что это младший брат Ивана. Подросток протиснулся внутрь целиком. Дверь он так и не открыл полностью, словно боялся сорвать ее с петель. Митя покосился на Лакгаэра. Глава Нолдокора безрадостно наблюдал, как на круглом добродушном лице княжича проступает давно знакомое старому эльфу выражение опасливой жестокости.

– Сейчас сюда мать придет, – сказал Митя. – К ней прибежала из замка какая-то дама и сказала, что вы здесь заговор против императора и законов разводите.

– Спасибо, братец, – сказал Иван мрачно.

Лакгаэр знал, что отношения в семье князя очень сложные. Файламэл умерла, когда Ивану было всего семь лет. Ладомир вскоре женился снова, на молодой рабинской дворянке Анастасии. Она незамедлительно родила Ладомиру своих детей – Елену и Митю. При старом князе Анастасия головы не поднимала. Ладомир прошел всю войну, и почти сразу же по возвращении домой погиб, погиб глупо и странно. Немедленно пошли слухи, что Анастасия приложила руку к смерти мужа. И старому эльфу казалось, что в этих слухах есть большая доля истины. Анастасия хотела сама править Рабином. По человеческим законам о наследовании, вторая жена Ладомира имела столько же прав на престол, сколько и последняя прачка с княжеского подворья. Если бы даже Иван и Елена вдруг исчезли, то Митя не смог бы править Рабином. Подросток нуждался бы в регенте, хотя бы некоторое время. Старый эльф почти не сомневался в том, что до совершеннолетия младший брат князя бы не дожил. Очевидно, понимал это и Митя, раз пришел предупредить Ивана.

– Это моя вина, князь, – сказал Владислав, виноватым жестом прикладывая ладонь к груди. –Розалия спит очень чутко, и она проснулась, когда я встал. Она закатила мне истерику, кричала, что в моем возрасте уже стыдно должно быть ходить по бабам…

– Наоборот, гордиться надо таким мужем, – тихо сказал Онуфрий. Князь усмехнулся, чуть улыбнулись даже бесстрастные экены. Лакгаэр понял, что со стороны баронессы это был не пустой упрек. У Розалии имелись какие-то основания полагать, что барон действительно изменяет ей. «Однако», подумал старый эльф, по-новому взглянув на Владислава. Судя по внешности, барону было не меньше пятидесяти лет. Мандречены, если и доживали до этого возраста, обычно женщинами уже не интересовались. Гораздо больше их уже волновали скачки давления, ревматизм и простатит. Лакгаэр знал, что дело здесь не в «некачественности» материала, из которого состояли тела мандречен. Гены эльфов и людей не так уж сильно отличались, на самом-то деле. Полане и боремцы сохраняли ясность рассудка до семидесяти лет. Отцу теперешнего Первого Бека Сюркистана и вообще было семьдесят пять, когда у него родился последний ребенок.

Но и полан, и сюрков мандречены оставляли далеко позади в своем искусстве пития.

– Пришлось рассказать ей, куда вы меня вызываете, – продолжал Владислав. – Вы уж простите…

Иван устало махнул рукой.

– Я могу уйти, – сказал старый эльф, приподнимаясь. – Я буду в ближайшем доме, а Онуфрий будет связываться со мной телепатически…

– Да, вы заговаривайтесь быстрее и расходитесь, – сказал Митя, шмыгнув носом.

– Сидите, – сказал Иван сквозь зубы. Лакгаэр опустился обратно на табурет. – Онуфрий, высуши Митю, он же так простудится.

Маг, не меняя позы, метнул в подростка красную ленту своего Чи, от одежды княжича с шипением повалил пар. Митя ойкнул от неожиданности.

– Домой тебе сейчас нельзя, – сказал князь задумчиво. – Можешь с матерью по дороге столкнуться… Лакгаэр, а что там, за дверью, откуда вы пришли?

– Каморка, где спит дежурный, – ответил эльф.

– Отлично, – сказал Иван. – Митя, посиди пока там.

Подросток скрылся в каморке.

– Сидх спрашивает, не можем ли мы телепортировать в замок Танцора Смерти, одного, прямо сейчас, – скороговоркой произнес Онуфрий.

– Интересно, зачем, – удивился барон.

Ульрик признался главе Нолдокора, что в замок пошел Шенвэль, подмастерье столяра. Но подмастерье столяра вряд ли нуждался бы в Танцорах Смерти. Лакгаэра пронзила догадка. Это было невозможно, невероятно, но Танцоры Смерти могли понадобиться только одному эльфу. И люди тоже должны были понять это с минуты на минуту.

– А больше ему ничего не надо? – спросил ошеломленный Иван.

Абдула кашлянул.

– Я же говорил тебе, князь, что буду танцевать сегодня, – сказал экен. – Пусть Онуфрий швыряет меня в замок!

– Ну хорошо, – пробормотал Иван.

Маг поманил экена к себе. Абдула направился к Онуфрию. Рахман нетерпеливо цокнул языком.

– Сидх просил только одного! – покосившись на телохранителя, сказал князь.

Рахман помрачнел. Абдула остановился, не доходя до мага аршина три. Лицо экена было абсолютно спокойно. Видимо, маг «швырял» Абдулу далеко не первый раз. Онуфрий встряхнул кистью, сделал несколько пассов. Вспышка раскрывшегося телепорта совпала с очередным ударом молнии. Пол под ногами задрожал.

– Похоже, молния угодила прямо в замок, – сказал Иван.

Но эта была не молния. Потрясенный князь, его свита и Лакгаэр смотрели, как стена замка рухнула прямо в ров, выплеснув гнилую воду и ряску на площадь. Внутренности замка открылись, как разрезанные ножом. Магия в светильниках продолжала действовать, и тронный зал сиял в ночи, словно ярко освещенная сцена. Огромные черепа и мечущиеся по залу драконы были видны как на ладони. На теле большого дракона один за другим стали расцветать яркие красные фонтанчики. Рев усилился настолько, что стало больно ушам. Князь догадался, что ведьмы пришли на выручку экенам в замке и стали бомбить чудовище. Нанести серьезного урона они не могли, но хотя бы отвлекли дракона. Сходство с театральной постановкой усиливалось тем, что со стороны замка стала отчетливо слышна дикая музыка, которая тревожила душу и заставляла сжиматься сердце. Мелодия странным образом переплеталась с ревом разъяренного дракона, образуя выразительную симфонию. Иван всегда любил сидеть в первом ряду; но в этот раз он бы предпочел место на галерке. Да и в музыке, на вкус молодого князя, было слишком много грохота. Иван предпочитал более нежные мелодии.

Князь увидел, как пространство между черепами заполняется темнотой, и сначала подумал, что магия светильников потеряла силу при разрушении стены. Черный прямоугольник рос, пока своими вершинами не уперся в макушки черепов. Затем в его центре вспыхнула ослепительная спираль.

И тут Иван понял, что это за музыка, хотя слышал ее первый раз в жизни. Повернувшись к Лакгаэру, он выдохнул:

– Так там же Лайтонд!

– А говорили, что он погиб при захвате Мир Минаса… – пробормотал потрясенный барон.

Глава Нолдокора только развел руками.

Когда рухнула стена замка, ведьм качнуло в воздухе вместе с утесом. Метлы отталкивались от поверхности земли, когда летели, и все колебания почвы мгновенно сказывались на ровности полета.

Зарина прокричала:

– Гёса хочет, чтобы мы бомбили большого дракона! Иначе они все погибнут!

– Ну что же, – сказала Карина. Допустить гибели экен, а вместе с ними и целого звена, старшая крыла не могла. – Прикройте меня! Света, ты с нами вместо Ундины! Вы на головы, я на спину! Вперед!

Засвистели вынимаемые из пазов за спинками сидений мечи. Ведьмы обнажали оружие и кидались вниз, на черную громаду замка.

Мимо мелькнула огромная голова с налитым кровью глазом. Карина лихо развернулась, чуть не сорвав локтем со стены магическую лампу. Здесь, внизу, было очень душно. Воздух как-то странно дрожал перед глазами ведьмы, искажая очертания предметов и не давая возможность определить точное расстояние до чудовища. Казалось, что гладкая спина, покрытая чешуей, уже под самыми башмаками ведьмы. Но высотомер показывал четыре с половиной сажени. Светлана рассказывала Карине, что самый высокий дракон из когда-либо убитых неречью был весь такого роста, от кончика хвоста до самого носа. Карина нажала на педаль сброса и тут же дернула ось метлы на себя так резко, что чуть не кувырнулась назад. Метла нервным скачком поднялась аршин на пять. Ведьму настигла ударная волна вместе с горячими ошметками мяса Тана. Заряд был слишком мал, чтобы повредить позвоночник дракона, но вполне достаточен, чтобы доставить ящеру массу незабываемых ощущений и заставить забыть о каких-то козявках, спрятавшихся от него в черепах давно погибшего родича. Тан начал извиваться всем телом и закрутился на месте, словно собака, которую кусает блоха.

Карина выровняла метлу, пригнулась вперед к самой оси и рванулась вперед так, что у нее в ушах засвистело. На педаль она жала почти непрерывно.

Зарина увидела, как надуваются щеки ближайшей к ней головы дракона. Тан хотел сжечь Карину. Ведьма чуть провалилась в воздухе (в Горной Школе этот маневр назывался «сядь на горшок») и рубанула по шее наотмашь. Рубить шею дракона мечом ведьмы было все равно что перочинным ножичком ковырять вековой дуб. Но огромная голова начала медленно поворачиваться к ней, дракон забыл про Карину. В алом свете догорающей крыши Зарина видела Сабрину, с маху ткнувшую мечом в нос соседней голове. Огромная пасть раскрылась, из нее вылетели языки пламени, но ведьма уже перестроилась и висела в воздухе в мертвой зоне рядом со щекой дракона. Тан мотнул головой, надеясь зашибить Сабрину, как надоедливую муху, но ведьма виртуозно повторила его движение и уцелела. Дракон по-прежнему видел ведьму, но достать никак не мог. Светлана поднырнула под нижнюю челюсть другой головы, кольнула ее снизу так, что достала изнутри корень языка. Голову начало рвать. Со стороны это походило на извержение крохотного вулкана. Клочья пламени падали на внутренний двор и стену восточного крыла замка. Горящий комок рухнул прямо на правую переднюю лапу Заша, заодно опалив и грудь. Маленький дракон взвыл, но его жалоба потонула в общем шуме. Одна из голов попыталась схватить пролетавшую мимо Светлану языком. Целительница коротко взмахнула мечом, отрубленный язык, корчась, рухнул вниз. Из раны струей хлынула кровь.

Достигнув основания шеи, Карина свечкой пошла вверх. Значительно облегченная метла слушалась каждого касания. Если бы не это, ведьма не успела увернуться от водопада крови дракона, обрушившегося почти ей на голову. Светлана уже начала задыхаться от запаха горелого мяса, когда Карина вынырнула из клубов дыма прямо рядом с ней.

– Уходим! – крикнула старшая, проносясь мимо целительницы. Светлана продублировала приказ телепатически. Звено, собравшись в клин, ушло в высоту.

Яркая звезда телепорта раскрылась прямо перед носом Заша. Он шарахнулся назад, чуть не угодив под ноги Тану. Из воздуха вывалился смуглый мужчина. И хотя он был одет на мандреченский манер, круто загнутый нос не оставлял сомнений в том, что это экен. Он приземлился прямо на баррикаду, чуть пошатнулся, но устоял. Экен склонил голову перед эльфом.

– Мы с тобой будем на этом черепе, Абдула, – Шенвэль махнул рукой, указывая. – Ты внизу, я сверху.

Абдула юркнул в пасть.

– Прости, Лайто, что мы усомнились, – дрожащим голосом сказал Крюк.

– Как ты это сделал?– пробормотал Гёса.

– Мы, эльфы, тоже кое-чему учимся у людей, – сказал Шенвэль. Про то, что телохранители князя Ивана – Танцоры Смерти, он узнал почти сразу, как приехал в Рабин. – Например, действовать сообща, а не полагаться только на собственные силы.

По лицу экена было ясно, что он ничего не понял.

– Приказывай, – сказал Крюк.

– Полезай наверх, Крюк! – скомандовал Шенвэль. Экен облегченно вздохнул и быстро, пока эльф не передумал, стал карабкаться на макушку другого черепа. Губы Гёсы задрожали.

Он попал в диагональ с эльфом. Ни один Танцор Смерти еще не оставался в живых после этого. Но думал Гёса не о себе, а о Зарине, которая должна была погибнуть вместе с ним.

Шенвэль нахмурился.

– Именно поэтому я запретил вам давать Клятву Синергистов, – сказал он.

Гёса молча развернулся и двинулся к пасти.

– Стой. Дай руку, – сказал эльф. – Левую.

Голова Заша снова появилась над завалом. Шенвэль, не поворачиваясь, ударил дракона направленным пучком Чи с правой руки. Обожженный дракон заревел. Тан наконец разобрался со своими ногами и головами. Три головы дракона повернулись на крик Заша.

Гёса остановился, протянул руку. Шенвэль взял его кисть в свою. Гёса почувствовал, как что-то входит в его ладонь, острое и очень холодное.

– Танцуй, – сказал Шенвэль, отпуская экена. – Танцуй так, как никогда не танцевал!

Гёса нырнул в пасть черепа. Шенвэль засунул руку в глазницу, ухватился за обломок кости. Затем эльф оттолкнулся от криво стоявшего в челюсти нижнего клыка и забросил себя наверх. Из глазницы он перебрался на мощную надбровную дугу. Шенвэль поскользнулся на ошметках плоти дракона и чуть не сорвался с костяного карниза. Эльф оказался на макушке черепа, пронзенной осколком колонны. Шенвэль вынул из своего мешка ивовую дудку, которую сделал на привале, и зашел за колонну.

Эльф прислонился к обломку, глубоко вздохнул и поднес инструмент к губам.

Тенквисс оказался у восточной стены лишь на несколько мгновений позже Валета. В отличие от экена, он знал о проклятии, и во двор не пошел. Маг взмахнул руками в сложном жесте, бормоча себе под нос заклинание. На стене, как раз между двумя другими выходами, засветились прозрачным светом руны и очертания двери. На следующей фразе Тенквисса она беззвучно распахнулась. Но маг, вместо того, чтобы скрыться в ней, обернулся, ища глазами Заша.

Заш! Немедленно превращайся обратно! Мы уходим!

Маленький черный дракон нетерпеливо мотнул изящной головой. Колючая шкура Заша казалась в магическом свете антрацитово-черной, алые блики играли на ней.

Сейчас, па. Сейчас. Я только схвачу этого проклятого эльфа. Он ведь испортил всю твою жизнь, па! Я раздавлю его, мигом!

Нет, Заш, оставь его!

Заш заглянул за баррикаду и тут же отпрянул. У Тенквисса болезненно сжалось сердце, но он увидел, что морда сына цела.

Ах, ты кусаться! Ну я тебе!

Заш, прекрати! Ты не сможешь его убить, ведь даже я не смог! Иди сюда!

Сейчас, отвечал маленький дракон, уворачиваясь из-под ног своего дяди. Сейчас.

Заш решил разметать баррикаду и ткнул завал мордой. Вдруг в голове у него раздался болезненный гул, и дракончик едва успел отскочить от раскрывающегося телепорта.

НЕМЕДЛЕННО СЮДА!

Заш пробрался сквозь подвижный лес ног Чудо Юдича. До двери, около которой ждал отец, оставалось уже рукой подать, когда на дракончика упало что-то горячее, опалив ногу и грудь. Заш завизжал. Тенквисс видел, как лопнула чешуя, как клочьями сползло мясо, обнажая ребра. Внутренний огонь дракона пробил плевру, и Заш вдруг почувствовал, что дышать ему нечем. Тенквисс бросился к сыну, но тут на мага с высоты понеслась огромная ступня Чудо Юдича. Тенквисс едва успел отпрыгнуть назад к магической двери.

Скорее же! Я спасу тебя! Еще два шага, ну!

Ноги Заша подогнулись, и дракончик завалился на бок.

Я что-то… устал… Иди один, папа. Я пока прилягу…

НЕЕЕЕТ!

Колонноподобная нога убралась. Тенквисс побежал к Зашу.

Дрожа, черный прямоугольник развернулся между двумя огромными черепами. Нечеловеческая, дикая музыка огласила зал.

Маг одним прыжком оказался по ту сторону волшебной двери и захлопнул ее за собой. Тенквисс привалился спиной к двери. Дубовую доску сотрясали вибрации Цин. Дерево угрожающе потрескивало.

По морщинистому лицу мага текли слезы.

Зал затопила волна приторно-сладкого запаха. Лакгаэр чихнул. Хотя духи изобрели именно эльфы, они пользовались ими весьма умеренно, в отличие от высокой женщины в черном плаще, ворвавшейся на КПП. Глава Нолдокора увидел алмазную диадему в волосах женщины, уложенных в высокую прическу, и узнал Анастасию.

На щеках князя перекатились мощные желваки. Но Иван даже не повернул головы в сторону мачехи.

– Кто это такой? – взвизгнула Анастасия, тыча рукой в эльфа.

– Это наш гость, – сказал Иван.

– Знаем мы этих гостей! – перебила пасынка княгиня. – Это называется тайные сношения с врагом!

Из-за плеча княгини выглянула пожилая женщина. В руках дама держала раскрытый зонтик, словно щит. Рядом с холеной княгиней женщина напоминала сморщенную обезьяну. На лице Владислава появилось крайне брезгливое выражение. Лакгаэр понял, что эта дама и есть Розалия.

– Этот сидх во время бунта Детей Волоса разрушал капища наших богов! – подхватила баронесса.

– А до бунта насиловал наших женщин! – воскликнула Анастасия.

Лакгаэр молчал, и лицо у него было каменное.

– Кто бы тебя изнасиловал, – сказал Онуфрий тихо, но отчетливо. – Затрахал бы до смерти…

Анастасия захлебнулась от ярости. Иван с благодарностью посмотрел на мага. Лакгаэр догадался, что Онуфрий, помимо основной своей должности, играет при дворе молодого князя роль шута.