Текст книги "Защита деловой репутации в случаях ее диффамации или неправомерного использования (в сфере коммерческих отношений)"

В другом деле арбитражный суд отклонил довод заявителя кассационной жалобы о том, что судами нижестоящих инстанций необоснованно отказано в удовлетворении ходатайства о назначении судебной экспертизы для выяснения вопроса о том, является ли оспариваемая информация сведением или мнением. Представляется справедливым вывод кассационной инстанции: «Судами не установлено оснований для назначения судебной экспертизы (ст. 82 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации), поскольку поставленные перед экспертом вопросы относятся к сфере правовых правоотношений, при разрешении которых лингвистических знаний не требуется. Спор разрешен на основании имеющихся в деле доказательств, совокупность которых признана судом достаточной для установления существенных для дела обстоятельств»[162]162
  Постановление АС Уральского округа от 23.09.2014 № Ф09-5058/14 по делу № А76-20132/2013.


[Закрыть].

Аналогичные выводы об отсутствии необходимости в каждом случае проводить экспертизу при определении порочащего характера оспариваемых сведений содержались и в п. 4.1 Обобщения Семнадцатого ААС[163]163
  В том же Обобщении сделан вывод о том, что суд вправе самостоятельно, без проведения лингвистической экспертизы установить, являются ли оспариваемые сведения утверждением о фактах или оценочным мнением автора (п. 4.2). Последним будет уделено внимание далее.


[Закрыть].

В то же время Т.И. Шулепова пишет о том, что требования истцов по делам данной категории часто основаны не на содержании самого текста, сколько на его возможной интерпретации при прочтении другими лицами, что требует от арбитражного суда тщательного выяснения того, насколько обоснованно именно такое понимание истцами спорных сведений[164]164
  Шулепова Т.И. Рассмотрение в арбитражном суде споров о защите деловой репутации //Практика. Комментарии. Обзоры. 2005. № 3 (http://archive.fasuo.ru/publication. asp?id=211).


[Закрыть]. Вследствие этого и возникает необходимость лингвистического анализа спорного текста судом. Поэтому, если текст публикации таков, что позволяет трактовать ее смысл по-разному, суд вправе назначить экспертизу, с учетом заключения которой будет вынесено судебное решение.

На данное обстоятельство прямо указывалось в п. 7 Обобщения АС Свердловской области, тезис которого предусматривает: «При наличии сомнений в смысловом содержании текста суд вправе назначить лингвистическую экспертизу». В качестве примера излагается дело, в котором на разрешение эксперта был поставлен следующий вопрос: «Можно ли из текста статьи, размещенной на одной из страниц сайта информационного агентства, с учетом композиционной структуры текста, жанровых и стилистических особенностей текста сделать вывод о том, что истец является продавцом «серых» ^сертифицированных телефонов?» Исходя из данного экспертом заключения, в котором был сделан вывод о том, что в тексте статьи утверждается, что истец является продавцом «серых» (несертифицированных) телефонов, и с учетом отсутствия доказательств о соответствии действительности данных сведений суд удовлетворил предъявленный иск.

Т.И. Шулепова в связи с необходимостью проведения лингвистической экспертизы подчеркивает следующее: «При назначении такой экспертизы надо иметь в виду, что специалист в области филологии может произвести анализ текста по вопросам о том, содержатся ли в тексте сведения о фактах и событиях, возможна ли их оценка с точки зрения достоверности, имеются ли в тексте слова или выражения с оскорбительным значением. Однако лингвист не сможет ответить на вопрос, порочат ли изложенные сведения деловую репутацию того, о ком они распространены. Этот вывод вправе делать только суд»[165]165
  Шулепова Т.И. Указ. соч.


[Закрыть].

При рассмотрении дел о защите чести и достоинства одним из юридически значимых обстоятельств, подлежащих установлению, является характер распространенной информации, т. е. является ли эта информация утверждением о фактах либо оценочным суждением, мнением, высказыванием[166]166
  См. определение ВС РФ от 22.07.2014 № 60-КГ14-4.


[Закрыть].

Несмотря на то, что ВС РФ в Постановлении Пленума № 3 определил понятие «порочащий характер сведений», установление данного обстоятельства на практике все еще сталкивается с проблемами, связанными с выбором критериев для его надлежащей правовой оценки. При этом ВС РФ признал обязательной необходимость учета правовых позиций ЕСПЧ в отношении разграничения утверждений о действительных фактах и субъективной оценки журналистом происходящих общественно значимых событий.

В контексте применения ст. 10 Конвенции Европейский Суд пояснял, что журналистская свобода включает также возможность прибегнуть к некоторой степени преувеличения или даже провокации[167]167
  Постановление Европейского Суда от 20.05.1999 по делу ««Бладет Тромсо» и Стенсаас против Норвегии» (Bladet Tromso and Stensaas v. Norway; № 21980/93).


[Закрыть] (на что уже указывалось в § 1.3 настоящей книги). Однако реализация данной свободы не должна смешиваться со злоупотреблением правом на распространение информации с целью причинить вред конкретному лицу – в этом и состоит законная цель допустимого (соразмерного) ограничения свободы на выражение мнения, гарантированной Конвенцией.

В упомянутом деле ««Бладет Тромсо» и Стенсаас против Норвегии» Европейский Суд признал нарушение ст. 10 Конвенции, основываясь на анализе таких обстоятельств дела, как соотношение общественного и частного интересов, степень взвешенности излагаемой позиции и, что важно, источники, на которых основана распространяемая информация. Высказанная ЕСПЧ в этом деле позиция (впоследствии как многократно воспроизведенная в практике самого Суда, так и воспринятая на национальном уровне) уравновесила «важность правомерности обсуждения критических точек зрения на вопросы, представляющие общественный интерес, с необходимостью защиты чести частных лиц, особенно когда сами они не искали огласки»[168]168
  Йебенс С.Э. Как охотничья экспедиция по добыче тюленей повлияла на свободу прессы // Совесть Европы: 50 лет Европейскому Суду по правам человека. Российское издание. М., 2012. С. 98.


[Закрыть]. Именно этим обусловлена необходимость разграничения на практике «оценочных суждений» как результата свободы выражения мнения и «недостоверных утверждений о фактах» как средства злоупотребления правом.

ВС РФ (вслед за ЕСПЧ) разграничил понятия «утверждение о фактах» и «оценочные суждения, мнения, высказывания» посредством такого критерия, как возможность проверить соответствие их действительности (п. 9 Постановления Пленума № 3). Такая возможность, подчеркнул ВС РФ, присуща лишь утверждениям о фактах, тогда как оценочные суждения выражают личный (субъективный) взгляд автора и не поддаются такой проверке, а потому и не подпадают под сферу действия ст. 152 ГК РФ.

Итак, в п. 9 Постановления Пленума ВС РФ № 3, со ссылками на ст. 10 Конвенции о правах человека и ст. 29 Конституции РФ, указано на необходимость различать:

1) утверждения о фактах («соответствие действительности которых можно проверить»);

2) оценочные суждения, мнения, высказывания («которые не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности»).

Комментируя данную часть Постановления Пленума ВС РФ № 3, С.В. Потапенко отмечает, что на позиции обязательного разграничения утверждения о факте и оценочного мнения стоит Европейский Суд, которой еще в деле «Лингес против Австрии» указал, что с его точки зрения тщательное различие между фактами и оценочными суждениями обязательно: «Существование фактов может быть доказано, тогда как истинность оценочных суждений не всегда поддается доказыванию»[169]169
  Постановление Европейского Суда от 08.07Л986 по делу «Лингес против Австрии» (Lihges v. Austria; № 9815/82). Схожая позиция была высказана ЕСПЧ в постановлении от 23.05.1991 по делу «Обершлик против Австрии» (Oberschlik v. Austria; № 11662/85).


[Закрыть]. Кроме того, автор указывает и на тот факт, что в судебной практике, например, США аналогичным образом разграничиваются утверждения о фактах и оценочные мнения: «В частности, судья Паул в деле Герца сказал, что не существует понятия ложной идеи. Сколь бы вздорным ни казалось мнение, не дело суда поправлять это мнение. Оно может быть оспорено лишь в конкуренции с другими мнениями»[170]170
  Потапенко С. Правовая позиция Верховного суда РФ по диффамационным спорам // http://www.supcourt.rn/print_page.php7icH2601


[Закрыть].

В то же время Г.М. Резник обращает внимание на существующие на практике трудности в «разграничении в конкретных делах фактологических и оценочных высказываний, порождаемых самой природой спора о словах естественного языка, отличающегося аморфностью и многозначностью»[171]171
  Резник Г.М. Свобода мнений и защита репутации в средствах массовой информации // Резник Г.М., Скловский К.И. Честь. Достоинство. Деловая репутация: споры с участием СМИ. М., 2006. С. 8.


[Закрыть]. При этом он ссылается на опыт Верховного Суда США, который в решении по делу «Малкович против Лорейн Джорнал Компани»[172]172
  Решение Верховного Суда США от 21.06.1990 по делу Milkovich v. Lorain Journal Co. (N 89-645) можно посмотреть по адресу: http://www.law.cornell.edu/supremecourt/ text/497/l#writing-USSC_CR_0497_0001_ZO.


[Закрыть] все же отказался закрепить наработанные при рассмотрении конкретных дел критерии, позволяющие разграничивать утверждения о фактах и оценочные мнения.

Учитывая отсутствие четких легальных критериев, позволяющих разграничить понятия «утверждение о фактах» и «оценочное мнение», прежде чем переходить к анализу судебной практики, в которой нашел применение данный подход, необходимо обозначить сущность данного положения (сформированного с учетом судебной практики Европейского Суда).

Рассматриваемые в настоящей работе порочащие деловую репутацию сведения, так или иначе относящиеся к профессиональной деятельности лица и его деловым качествам, образуются из одного или нескольких утверждений о фактах – утверждений о реальных событиях с участием этого лица или фактически осуществленных им действиях. Установить, имело место или нет такое событие или действие во многих случаях, вероятно, затруднительно, но возможно, и доказывание этого обстоятельства возлагается, как было указано выше, на ответчика, являющегося автором и (или) распространителем данных утверждений.

Совсем другую категорию представляют собой оценочные суждения, мнения, высказывания. Являясь выражением личного мнения (оценки) или взгляда конкретного лица, такие суждения не подлежат проверке на предмет соответствия их действительности (умелый – неумелый, грамотный – неграмотный, умный – неумный, профессиональный – непрофессиональный): с ними можно спорить (не соглашаться), основываясь, например, на других критериях, но их нельзя опровергнуть в судебном порядке. Вследствие этого оценочные суждения (мнения, высказывания) в отношении конкретного лица не приравниваются к порочащим сведениям и не предполагают их опровержения (хотя и не исключают ответа на них со стороны заинтересованного лица).

Весьма своеобразно последний вывод подтверждает следующее колоритное замечание: «Не следует спешить предъявлять иск о защите деловой репутации, если в публикации содержатся оскорбления или обидные высказывания, сравнения. Например, сочный эпитет одного журнала, сравнившего одну крупную компанию с «прущим напролом носорогом», не является распространением порочащих сведений. Забавно посмотреть, как бы в таком случае выглядело опровержение. То, что компания не является носорогом, думаю, очевидно. А предъявление иска являлось бы свидетельством слишком тонкой душевной организации руководства компании»[173]173
  Черниговский М. Порочный практикум // Коммерсантъ-Деньги. 2003. № 22. С. 40.


[Закрыть].

Анализируя проблему защиты от негативных, уничижающих оценочных суждений (мнения, высказываний) можно, обратившись к практике Европейского Суда, заметить, что защита по ст. 10 Конвенции может быть распространена и на оценочные суждения, что делает допустимым наложение ответственности и за критические высказывания, которые вызваны не целью распространения информации, а личностными нападками. В связи с этим в литературе отмечается: «Ключевой вопрос, который стоит перед Судом при рассмотрении дел, касающихся оскорбления личности, – было ли утверждение, о котором идет речь, «чрезмерным» или нет. В деле «Обершлик II против Австрии», рассматривая дело «в целом», Суд постановил, что судебное преследование австрийскими властями ответчика-журналиста за употребление тем в отношении истца термина «идиот» было нарушением. В частности, Суд установил, что употребление этого слова не было чрезмерным в свете предыдущих провокационных заявлений со стороны истца[174]174
  Постановление Европейского Суда от 01.07 Л 997 по делу «Обершлик против Австрии» (Oberschlick v. Austria; 11662/85).


[Закрыть]. С другой стороны, в деле «Прагер и Обершлик», хотя жалоба истца и была основана на положениях австрийского Уголовного кодекса о диффамации, Суд согласился с мнением австрийских судов, что отдельные утверждения выходят за рамки допустимой критики[175]175
  Постановление Европейского Суда от 26.04.1996 по делу «Прагер и Обершлик против Австрии» (Pragerand Obershlickv. Avstria; 15974/90).


[Закрыть]»[176]176
  Круг П., Свонн Б. Статья 10 Европейской Конвенции по правам человека в прецедентном праве Европейского Суда по правам человека.


[Закрыть].

С учетом сказанного можно говорить о различной ответственности за высказывание дифаммационных утверждений о фактах (защита деловой репутации) и негативных, уничижающих оценочных высказываний (защита от оскорбления), что дает основания настаивать на их четком разграничении.

Пример, когда в качестве сведений, порочащих деловую репутацию, оспаривались именно оценочные суждения, мнения, высказывания, приводит С.Ю. Карасева[177]177
  Карасева С.Ю. Обзор практики рассмотрения федеральными арбитражными судами округов споро, связанных с защитой деловой репутации (третий квартал 2008 года) // СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть].

Завод железобетонных конструкций обратился с иском к творческой мастерской, являющейся проектировщиком жилого дома, с иском о защите деловой репутации[178]178
  Постановление ФАС Центрального округа от 14.07.2008 по делу № А08-5202/07-10.


[Закрыть]. При этом истец ссылался на то, ответчик в ряде случаев отказался от произведения замены предусмотренных проектом плит на плиты, производимые истцом, о чем сообщил подрядчику жилого дома, а также иным лицам. Истец обратился в суд с указанным иском, считая что распространенные ответчиком сведения порочат деловую репутацию первого и ограничивают использование для строительства зданий и сооружений плит, изготавливаемых истцом.

По результатам рассмотрения дела суд пришел к выводу о том, что содержащиеся в письмах сведения не порочат деловую репутацию истца, а являются профессиональным оценочным мнением проектной организации, несущей ответственность за безопасность рассчитанных ею материалов, и относятся к защите только собственного проекта ответчика (без распространения их на другие проекты). С учетом этого суд правомерно отказал в удовлетворении иска.

Еще более показательный пример попытки оспаривания именно оценочных суждений (мнения, высказываний) изложен в Обобщении АС Амурской области.

Как следует из данного Обобщения, в арбитражный суд обратилась областная ассоциация игорных организаций с иском к депутату о защите деловой репутации и возмещении причиненного вреда. В обоснование исковых требований указывалось, что депутатом при обсуждении проекта закона были распространены следующие порочащие деловую репутацию ассоциации сведения: «Мы имеем только одно: приди и проиграй». «Это как во многих странах проституция. От нее избавиться невозможно. Это первая профессия после журналистики…».

Отказывая в удовлетворении исковых требований о защите деловой репутации, арбитражный суд указал, в частности, следующее: «…ответчик, реализуя свои депутатские полномочия, принял участие в обсуждении проектов федеральных законов в форме устного выступления… оспариваемые сведения составляют личное мнение автора (депутата. – М.Р., М.Г.) о воздействии на человека рекламы и его тяге к азартным играм, а идеи, мнения, оценки не могут быть опровергнуты по решению суда как не соответствующие действительности, поскольку предметом оспаривания в порядке статьи 152 ГК РФ могут быть только сведения. Спорная информация не является сведениями в соответствии с требованиями статьи 152 ГК РФ. Оценочное суждение депутата по этой теме, выраженное в высказывании о проблемах, имеющих место в игорном бизнесе, как общественном явлении, не может являться предметом судебной защиты в порядке статьи 152 ГК РФ».

В целом соглашаясь с правильностью решения суда об отклонении упомянутого иска, нельзя не уделить некоторое внимание одному важному нюансу.

Отказывая в удовлетворении исковых требований, суд ссылается на то обстоятельство, что оценочное суждение депутата «не может являться предметом судебной защиты в порядке статьи 152 ГК РФ». Кроме того, сам тезис анализируемого пункта Обобщения АС Амурской области звучит следующим образом: «Личное мнение автора, выраженное оценочным суждением, не может являться предметом судебной защиты в порядке ст. 152 ГК РФ».

Редакция данного тезиса воспроизводит позицию, заложенную в п. 9 Постановления Пленума ВС РФ № 3. Применительно к оценочным суждениям (мнениям, высказываниям) ВС РФ специально указал, что они «не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности (курсив мой. – М.Р.)».

Указание на то, что оценочные суждения не являются предметом судебной защиты в порядке ст. 152 ГК РФ в рамках п. 9 Постановления Пленума ВС РФ № 3, где они сравниваются с утверждениями о фактах, не слишком корректно: складывается впечатление, что такая защита предоставляется утверждениям о фактах. Еще большим диссонансом звучит вывод о том, что «предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации является не всякое суждение, а лишь такое, которое содержит утверждение о конкретных фактах или событиях, которые не имели места»[179]179
  См. апелляционное определение ВС Республики Татарстан от 06.03.2014 по делу № 33-2532/2014.


[Закрыть]. Между тем это, конечно, не так: ст. 152 ГК РФ предоставляет защиту деловой репутации, но никак не утверждениям о фактах или оценочным суждениям.

Но еще важнее то, что данное указание, неуместное в п. 9 Постановления Пленума ВС РФ № 3, было воспринято судами слишком буквально и нередко отказ в удовлетворении иска о защите деловой репутации обосновывается тем, что имело место «оценочное суждение, не являющееся предметом защиты по ст. 152 ГК РФ». Между тем такое обоснование отказа в иске недопустимо (не говоря о том, что оно звучит как издевательство): истец обращается с требованием о защите собственной деловой репутации, а суд ему отказывает со ссылкой на то, что не подлежит судебной защите оценочное суждение ответчика.

Следует специально отметить, что, не предусматривая опровержения, распространение оценочных суждений допускает ответ или комментарий заинтересованного лица (по правилам п. 3 ст. 152 ГК РФ). Это положение подтверждено в п. 9 Постановления Пленума ВС РФ № 3: «Лицо, которое полагает, что высказанное оценочное суждение или мнение, распространенное в средствах массовой информации, затрагивает его права и законные интересы, может использовать предоставленное ему пунктом 3 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации и статьей 46 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» право на ответ, комментарий, реплику в том же средстве массовой информации в целях обоснования несостоятельности распространенных суждений, предложив их иную оценку».

Данную возможность описывает в п. 1 подготовленного ею обобщения С.Ю. Карасева, подчеркивая, что если обжалуемые утверждения являются мнением и суждением редакции, лицо, с ними не согласное, вправе обратиться к редакции с требованием о публикации своего ответа в соответствии с Законом о СМИ, а в случае отказа – обжаловать действия редакции[180]180
  Карасева С.Ю. Указ. соч.


[Закрыть].

В качестве примера автор приводит дело по иску учредителя одной газеты («К… вести») к учредителю другой газеты («Э») о защите деловой репутации, которой распространением порочащих сведений (посредством опубликования статьи в газете «Э») был причинен ущерб[181]181
  Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 07.07.2008 по делу № А11-8317/2007-К1-15/121.


[Закрыть]. Истец просил опровергнуть следующие указания: «письма читателей, которые печатаются в газете «К… вести» в рубрике «Глас народа», являются откровенной «дезой» и пишутся самими журналистами; газета «К… вести» является «желтой газетой» и подпадает под определение «желтой прессы», то есть прессы, которая апеллирует к низменным инстинктам человека; публикуемые в газете «К… вести» письма читателей имеют общую черту – пошлость».

Суд первой инстанции удовлетворил предъявленные исковые требования. Апелляционный суд решение отменил и в иске отказал, признав, что сведения, изложенные в упомянутой статье, являются мнением и суждениями редакции печатного СМИ, а потому не могут служить предметом опровержения в смысле ст. 152 ГК РФ и ст. 47 Закона о СМИ. Одновременно суд указал истцу на возможность опубликовать свой ответ или комментарий на редакционную статью, что предусмотрено ст. 46 Закона о СМИ.

Суд кассационной инстанции согласился с выводами апелляционного суда, указав, что анализ оспариваемых истцом фрагментов статьи свидетельствует о том, что спорные фразы не содержат сведений о каких-либо реальных событиях и действиях, а описывают отношение редакции газеты «Э» к публикуемым в газете «К… вести» материалам. Действительно, согласился суд, данные суждения членов редакции газеты «Э» можно охарактеризовать как отрицательные по отношению к материалам газеты «К… вести», поскольку из текста статьи видно, что журналисты сомневаются в написании писем самими читателями, публикуемые письма отличаются пошлостью, а содержание газеты позволяет отнести ее к «желтой прессе». Однако данное обстоятельство не исключает возможности публикации подобной статьи, ибо право журналистов высказывать свои суждения закреплено в ст. 29 Конституции РФ и в ст. 47 Закона о СМИ. Далее суд подчеркнул, что в случае если истец не согласен с оценкой материалов, опубликованных газетой «К… вести», он вправе обратиться к редакции газеты «Э» с требованием о публикации своего ответа (комментария, реплики), как предусмотрено ст. 46 Закона о СМИ, а в случае отказа газеты «Э» опубликовать ответ – обжаловать действия редакции.

Нужно напомнить, что если оценочное суждение высказано в оскорбительной форме, предприниматель может поднимать вопрос об оскорблении (см. о нем § 1.3 настоящей книги).

Вместе с тем важно заметить, что в большинстве случаев оценочные суждения (мнения, высказывания) получают огласку в связи и на основании утверждений о фактах, которые, как было сказано выше, требуют представления доказательств от ответчика на предмет их соответствия действительности. И здесь речь идет уже об утверждениях о фактах.

Так, по одному из дел общество обратилось к телекомпании с иском о защите деловой репутации, ссылаясь на распространение в телевизионной передаче порочащих истца сведений[182]182
  Постановление ФАС Московского округа от 25.07.2008 по делу № КГ-А40/6393-08.


[Закрыть]. Суд отказал в удовлетворении иска, при этом кассационная инстанция, подтверждая правильность вынесенных судебных решений, указала следующее. Фразы, прозвучавшие в телепередаче, которые оспаривало общество (о том, что на производстве никто не отвечает за безопасность, что общество из национальной гордости стало национальной опасностью), не могут быть отнесены к сведениям, порочащим его деловую репутацию, поскольку они являются выражением субъективного мнения автора телепередачи. Данное оценочное мнение, как специально подчеркнул суд, было основано на документально подтвержденных фактах: отсутствия руководителя общества на момент выхода передачи в эфир (письмо Следственного комитета при МВД России), признания общества виновным в совершении административного правонарушения (постановлением районного суда), нарушения обществом законодательства РФ в области промышленной безопасности (письмо Управления Ростехнадзора).

Таким образом, существенным для правильного разрешения дела по иску о защите деловой репутации является решение вопроса о том, что же требует опровергнуть истец в исковом заявлении: утверждения о фактах или основанные на них оценочные суждения, мнения или высказывания (подробнее об этом будет сказано далее).

Краткость и некоторая неточность формулировок п. 9 Постановления Пленума ВС РФ № 3, а также отсутствие четких разъяснений привели к тому, что позиция, сформулированная в данном пункте, была в целом воспринята арбитражными судами, но следование ей осуществляется не в точном соответствии со смыслом, заложенным в данном пункте: судебная практика свидетельствует о том, что судьи не всегда четко разграничивают утверждения о фактах и оценочные мнения (суждения, высказывания).

Особенно выпукло данная проблема прослеживается на примере дела, приведенного С.Ю. Карасевой[183]183
  Карасева С.Ю. Указ. соч.


[Закрыть]. Торгово-финансовая компания (ЗАО) обратилась к обществу с иском о защите деловой репутации, указывая на распространение последним порочащих сведений в письмах, направленных в адрес третьих лиц[184]184
  Постановление ФАС Уральского округа от 01.07.2008 по делу № Ф09-4624/08-С6.


[Закрыть]. Истец оспаривал содержащиеся в письмах слова и выражения: «с января 2007 г. прекращены все деловые отношения с ЗАО… С нашей стороны это решение было принято в связи с нарушением элементарной деловой этики руководителями компании В. и П., граничащим с мошенничеством, в том числе и с подделкой документов».

Суды всех трех инстанций отказали в удовлетворении предъявленного иска, поскольку, четко не разграничивая утверждения о фактах и оценочные суждения, признали упомянутые утверждения (такие как «нарушение элементарной деловой этики, граничащее с мошенничеством» и «подделка документов») оценочными суждениями (?!), которые послужили мотивом для прекращения ответчиком деловых отношений с истцом.

К сожалению, упомянутый автор согласилась с правильностью вынесенных по данному делу судебных актов и резюмировала: «Установив, что в оспариваемых письмах изложены мотивы, по которым ответчик прекратил деловые отношения с истцом, и содержится субъективная оценка ответчиком действий истца, что не является распространением не соответствующих действительности порочащих сведений, суд отказал в иске о защите деловой репутации».

Думается, что изложенное дело представляет собой яркий образчик непонимания разницы между утверждениями о фактах и оценочными суждениями. В действительности, например, утверждение о факте подделки документов может быть проверено на предмет его действительности, вследствие чего никак не подпадает под категорию «оценочное мнение», представляющее собой выражение личной оценки.

Следует обратить внимание и на довольно распространенную, хотя и не основанную на правовых позициях ВС РФ или Европейского Суда (а также положениях ст. 152 ГК РФ), практику арбитражных судов относить распространенные диффамационные сведения к разряду «оценочных суждений», основываясь на вопросительном характере предложений, содержащих эти сведения.

Так, арбитражный суд, исследовав в целом предложение, содержащее оспариваемую фразу «непонятно, как ОАО Н., не имея собственных или арендованных на длительный срок производственных площадей, участвуют сейчас в конкурсе на производство противотанковых управляемых ракет «Вихрь-1», пришел к выводу, что «содержащаяся в начале предложения лексема «непонятно» указывает на принадлежность сообщения вопросительной речи, а соответственно, данное предложение также содержит не утверждение, а оценочное суждение автора, выраженное в форме вопроса, предлагаемого к обсуждению»[185]185
  Постановление АС Уральского округа от 15.09.2014 № Ф09-5120/14 по делу № А71-6557/2013.


[Закрыть].

В другом деле вывод судов трех инстанций об отсутствии в оспариваемом фрагменте утверждения о фактах был основан на пунктуационно-синтаксическом критерии. По мнению суда первой инстанции, поскольку заголовок статьи написан не в повествовательной, а в вопросительной форме и содержит вопросительный знак в конце предложения, значит он не содержит «утвердительных суждений»: «Постановка вопросительного знака указывает на то, что предложение содержит в себе вопрос – особую форму рассуждения, не содержащую ни утверждения, ни отрицания чего-либо. Таким образом, заголовок статьи не содержит каких-либо утверждений, в том числе порочащих деловую репутацию истца»[186]186
  Решение АС Калужской области от 26.07.2013 по делу № А23-571/2013, постановление ФАС Центрального округа от 23.01.2014 по делу № А23-571/2013.


[Закрыть]. Поддерживая данный подход, суд апелляционной инстанции дополнил мотивировку вывода об отсутствии в оспариваемом фрагменте сведений, имеющих порочащий характер: «В частности, заголовок статьи является не утверждением, а вопросом. Согласно правилам русского языка вопросительные предложения не выполняют функции сообщения информации. Данные предложения используются для получения информации вопрошающим от того, кому этот вопрос задается. Следовательно, в носящих вопросительный характер высказываниях не может содержаться каких-либо утверждений, а следовательно, и сведений»[187]187
  Постановление Двадцатого ААС от 15.10.2013 по делу № А23-571/2013.


[Закрыть]. Суд кассационной инстанции также признал правомерным вывод о том, что заголовок статьи является не утверждением, а вопросом, «т. е. не выполняет функции сообщения информации, не содержит каких-либо утверждений и сведений, содержащих порочащий характер»[188]188
  Постановление ФАС Центрального округа от 23.01.2014 по делу № А23-571/2013.


[Закрыть].

В процитированном деле примечательно то, что, делая ссылку на разъяснение понятия «утверждения о фактах», данное в п. 9 Постановления Пленума ВС РФ № 3, суд апелляционной инстанции фактически изложил собственное видение правовой позиции ВС РФ: «Согласно пункту 9 постановления Пленума от 24.02.2005 № 3 предметом опровержения в порядке, предусмотренном пунктами 1, 2 статьи 152 Кодекса, могут выступать сведения, являющиеся утверждениями о фактах, то есть о тех или иных действительных реальных событиях и действиях». В такой (весьма вольной) трактовке, во-первых, исключен прямо назван – ный в Постановлении критерий для отграничения таких утверждений от оценочных суждений («судам следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить»), во-вторых, уточнено понятие факта, а не утверждения о нем (курсив наш. – М.Р., М.Г.).

Таким образом в данном деле суды фактически подменили правовую категорию «утверждение о фактах», применяемую на национальном и международном уровнях, одноименным термином принципиально иного (синтаксического) содержания. В связи с этим нельзя не процитировать следующее верное суждение Свердловского областного суда: «…утверждение как лингвистическая категория не тождественна утверждению о факте как юридической (правовой) категории, поскольку последняя четко идентифицируется с точки зрения возможности доказывания, в то время как утвердительная форма высказывания возможна как в отношении сведений о факте, так и в отношении мнения, суждения, оценки, изложенных их носителем»[189]189
  Апелляционное определение Свердловского областного суда от 10.12.2013 по делу№ 33-14662/2013.


[Закрыть].

Обращает на себя внимание и негативная перспектива повсеместного распространения лингвистического подхода к оценке категории «утверждение о фактах». Если абсолютно любое утверждение (ложное, оскорбительное, порочащее и др.) можно безнаказанно распространять, всего лишь изложив его в форме вопросительного предложения, то в чем состоит смысл закрепления в законе гарантий судебной защиты от намеренного нарушения прав лица вследствие умаления его деловой репутации? Такая судебная защита – провозглашенная, декларативная, но фактически не реализуемая, – в терминологии Европейского Суда именуется «иллюзорной».

Как неоднократно указывал КС РФ, в силу принципа недопустимости нарушений прав и свобод других лиц как основополагающего условия соблюдения баланса общественных и частных интересов при реализации права свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом, обеспеченного свободой массовой информации и запретом цензуры (ч. 4, 5 ст. 29 Конституции РФ), в любом случае должна быть обеспечена реальная защита прав и законных интересов лица, чьи честь, достоинство и доброе имя потерпели ущерб в результате распространения не соответствующей действительности негативной информации[190]190
  См. определения Конституционного Суда РФ от 22.01.2014 № 12-0, от 01.03.2010 № 323-0-0, Постановление Конституционного Суда РФ от 09.07.2013 № 18-П и др.


[Закрыть].

В приведенной в качестве примера судебно-арбитражной практике акцент судебной оценки сместился от выяснения цели высказываний журналиста – выражение собственного мнения по общественно значимому вопросу либо умышленно недостоверное изложение ситуации – к анализу используемых пунктуационных правил русского языка и характеристике спорных предложений по цели высказывания: повествовательное, вопросительное или побудительное. Очевидно, что при таком подходе исследование содержательного аспекта подменяется формальным, что не отвечает самой цели судебного разбирательства таких дел.

Разграничить «оценочные суждения» и «недостоверные утверждения» на основании знаков пунктуации представляется таким же невозможным, как сравнить цвета по критерию веса или рост по температуре. Достоверность или недостоверность сведений (а точнее, возможность их проверить как таковая), как и их оценочный (субъективный, личный) характер не зависят от знака пунктуации, стоящего в конце предложения.