Текст книги "Тридцать третий румб"

IV. Зелёная тьма

Я осторожно выглянул из своего укрытия и посмотрел туда. Дверь таверны была распахнута, на неровную мостовую широкой полосой падал свет. В этом свете я хорошо разглядел Луиджи и ещё двух человек, которых не знал. Похоже, все трое уже прилично выпили. Они громко спорили, размахивали руками и ругались на чём свет стоит, причём голос Луиджи, как обычно, перекрывал все остальные. Насколько я понял, ссорились из-за денег. Вдруг один, коренастый, с густой бородой, толкнул Луиджи и попытался прижать к стене. Луиджи завопил, отпихнул его и побежал в мою сторону. Я отпрянул назад, в тень.

Этот человек догнал Луиджи в двух шагах от меня. Всё произошло очень быстро – я только успел заметить, как блеснул широкий нож в его руке. Он ткнул Луиджи в спину, тот упал на колени и захрипел.

– Не мучайся, – произнёс бородач и одним движением перерезал Луиджи горло. По телу Луиджи пробежала судорога, он упал на мостовую, несколько раз вздрогнул и затих. Убийца обшарил его карманы и вытащил мешочек с деньгами – тот самый, который Луиджи мне тогда подбросил. Подошёл второй:

– Пошли отсюда.

Они убежали. Голова Луиджи как-то неестественно вывернулась вбок, под ней уже образовалась большая лужа крови. Я несколько мгновений оцепенело смотрел на него, потом спохватился, что мне тоже пора уносить ноги. Если меня здесь увидят, как пить дать подумают, что это я его убил. Вот ведь не везёт. И рядом никого – ни Роберто, ни Франческо… Почему они не пришли?

Я осторожно высунулся из тени – дверь таверны «У старого моряка» закрылась как ни в чём не бывало. Улица была пуста. Я не стал терять время и побежал прочь от таверны, к ближайшему повороту. Тут сзади раздался крик:

– Эй, Серджо, стой! Держи его! Держите убийцу!!! За ним, ребята!!!

Я помчался во весь дух. Я узнал этот голос – кричал голландский матрос Ханс с нашего пинаса, они с Луиджи были приятелями. Вот только этого мне не хватало. Я свернул в тёмный переулок, потом в другой. Ханс с компанией не отставали. По дороге я стал лихорадочно соображать, где спрятаться. Единственной моей знакомой в этом городе была Кармела.

Я плохо помню, как находил дорогу. Не знаю, как не заблудился и не свернул себе шею в этакой темноте. Я бежал и бежал, пока наконец не увидел знакомую вывеску. Ввалился внутрь. У лестницы сидела старуха, она заворчала на меня – но я даже не разобрал, что она сказала, взлетел по тёмной лестнице и заколотил в дверь Кармелы.

Хоть тут мне повезло – Кармела была одна. Я вошёл, закрыл дверь, прислонился к стене и согнулся пополам, пытаясь отдышаться. Она засмеялась:

– Ты откуда такой? Уже соскучился по мне?

– Спрячь меня… Они думают, что это я его убил… – выдохнул я.

Улыбка исчезла с её лица. Она проворно вскочила, выглянула на лестницу, что-то крикнула старухе по-испански, вернулась и закрыла дверь на задвижку.

– Я сказала, что у меня клиент на целую ночь.

– Они сейчас будут здесь.

– Не бойся, старуха Луиза тебя не выдаст, она слишком вредная для этого, – засмеялась Кармела, подошла к окну и осторожно посмотрела в щель между ставнями.

С улицы послышались голоса Ханса и ещё нескольких голландских матросов. Открылась дверь внизу, они стали спрашивать про меня. Старуха скрипучим голосом ответила им что-то, и они побежали дальше по улице.

Я сел на кровать и уронил голову на руки. Что теперь делать?

– Я знаю, что ты не убивал, – сказала Кармела. – На твоих ладонях нет знака убийцы. Расскажи мне, что случилось.

И я рассказал ей всё, как было, без утайки. В комнате стояла тишина, только за окном пели цикады. На столике медленно оплывала сальная свеча. Кармела вздохнула.

– Я знала, что на улицах тебя ждёт беда. Но ничего. Подождём до утра.

– А что изменится утром?

– Посмотрим.

Я полез в карман, хотел посчитать, сколько у меня осталось денег, – я же пробуду у Кармелы всю ночь, надо её отблагодарить.

– Не надо денег, – сказала Кармела, взяла со стола тонкую трубку, набила табаком и прикурила от свечи.

Она курила, а я сидел и молчал. Думал, как быть. Такое нехорошее дело вышло – Луиджи убили, чтобы ограбить, а меня он уже обвинял в краже. Если я теперь вернусь на пинас, меня повесят, уж в этом можно не сомневаться. Луиджи наверняка говорил тому же Хансу что-нибудь про меня, может, даже сказал, что я отомстить собираюсь… Я мог бы наняться на другое судно, только это потребует времени. А пока я буду ходить по порту да расспрашивать, что и как, меня увидит кто-нибудь из наших. Сейчас ведь всех на ноги поднимут, станут меня искать. А «Святой Христофор» ещё нескоро отсюда уйдёт – но вернуться на него надо сегодня! И что мне теперь, так и прятаться по углам, пока он в порту? Ещё друзей надо предупредить, что всё так вышло, хотя бы Франческо сказать. Как теперь его найти?..

Кармела забралась на кровать и погладила меня по спине. Я не ожидал прикосновения и невольно вздрогнул – беготня по городу разбередила полузажившую спину.

– Сними рубаху, – велела она.

– Там нет ничего интересного.

– Снимай, говорю!

Я нехотя стянул её. Кармела достала из шкафчика в углу глиняный горшочек.

– Это бальзам, я сама его делаю. Жжётся, потерпи. Всё заживёт в два счёта. Хорошо, что я не весь издержала…

И правда жжётся, ещё как. Я едва не спросил, зачем ей такое средство, но вовремя спохватился. С её-то занятием этот бальзам точно лишним не будет. Иной клиент ведь и отлупить может вместо оплаты – а то и просто так, забавы ради. Кому пойдёт жаловаться портовая девка? Мне стало горько и досадно. Имей я хоть что-нибудь за душой – мог бы жениться на Кармеле, думаю, она бы согласилась. Уверен, она одна на весь Порт-Ройал такая – помогла мне просто так, даром, приласкала…

Закончив, она сказала:

– Ложись и спи. А я пока погадаю, посмотрю, как тебе быть.

У меня и правда глаза слипались после всего. Я ничком лёг на её кровать и заснул.

Я проснулся, когда занимался рассвет. Кармелы не было. Куда она делась? Я-то хотел с ней попрощаться… Но если уходить, то сейчас. Ждать рискованно – мало ли кто сюда заявится. Я надел рубаху и тихонько вышел. От снадобья Кармелы спине и правда полегчало. Может, скоро я даже смогу на ней спать. Я уж и забыл, как это…

Стояло голубое утро, солнце ещё не взошло, было свежо. Я вспомнил, что Кармела вчера собиралась погадать для меня, – интересно, что нагадала. Хотя и не важно – что будет, то будет, а если меня ждёт что-то плохое, так лучше не знать заранее – чего без толку душу рвать.

Ханс и его приятели теперь уверены, что это я убил Луиджи. Единственный способ спастись от петли – найти какие-нибудь доказательства в свою защиту. Я пошёл к таверне «У старого моряка» в надежде разузнать там что-нибудь, хотя бы расспросить хозяина о той ссоре. По дороге увидел в канаве знакомую фигуру. Подбежал, перевернул его лицом вверх. Так и есть – передо мной лежал бесчувственный Франческо, и от него за милю разило ромом. Весь грязный, избитый, под глазом синяк. А куда делись наши голландцы, почему бросили его? Или это они его так разукрасили?

Я старался его растолкать, когда меня схватили за плечи. Это был Ханс с компанией. Вот уж повезло так повезло… Я пытался им втолковать, что к чему, но они то ли не поняли меня, то ли не захотели понять. Достали верёвку, скрутили мне руки сзади, завязали каким-то хитрым узлом, которого я не знал, – и повели в порт, то и дело пихая и подталкивая в спину, чёрт бы их побрал. Я сказал с досадой:

– Франческо не забудьте!

Они удивились, что я про него вспомнил, – видно, решили, что я теперь так затрясусь от страха за свою шкуру, что больше ни о чём думать не смогу. Но подняли его и потащили.

Пока мы добирались в шлюпке до «Святого Христофора», они разговаривали между собой только по-голландски. Не скажу, что за время морской жизни хорошо овладел их языком, но слово «galg»[19]19
  Виселица (голл.).


[Закрыть] отлично разобрал. Другого и не ждал…

Капитан занимался торговыми делами, сейчас ему было совсем не до убийства Луиджи и не до меня. Он решил разобраться с этим позже, а пока приказал отвести меня в трюм и заковать в кандалы, как подозреваемого в убийстве. У меня внутри всё словно провалилось куда-то – это же конец, тупик. Ну почему мне так не везёт…

Меня привели в специальный отсек, куда сажали за разные провинности, заковали в ножные кандалы и оставили в одиночестве. Скорее всего, в них меня и повесят… Я так боялся новых унижений – вот они. Для начальства я примерно на одном счету с крысами, вникать в моё дело никто не станет. И мне сейчас надо не сидеть тут, а искать доказательства, что я не виноват, искать настоящего убийцу Луиджи, хоть что-нибудь – время уходит! Только кто же выпустит меня отсюда? Да и, наверно, уже поздно – убийца что, дурак, что ли, сидеть в Порт-Ройале и ждать, пока его поймают? До чего же глупо всё получилось… Меня охватила такая досада от собственного бессилия, что я в сердцах ударил кулаком по тяжёлому браслету на ноге. Ободрал руку до крови – а железу хоть бы что. От боли гнев поутих, накатила горечь. Ещё никогда в жизни у меня не было так скверно на душе.

Посидев там ещё немного, я продрог, словно насквозь пропитался сыростью. Днём мне принесли сухарей и воды. Учуяв съестное, наглые крысы сразу полезли ко мне. Я кинул им один сухарь, они вмиг его сожрали и ещё долго возились около, ждали, не будет ли добавки. На палубе пробили восемь склянок – значит, было четыре часа дня. Погода испортилась, там, снаружи, вверху, зарокотал гром. Налетел ветер, «Святой Христофор» стало кренить и качать на прибрежных волнах. Он вздрагивал на якоре, как беспокойная лошадь на привязи, жалобно скрипел и гудел, когда якорный канат натягивался. Здесь, в трюме, эти звуки были куда громче, чем наверху. Вскоре гром послышался снова, ближе, а потом начал грохотать, почти не переставая, прямо над головой. Пинас отчаянно подбрасывало и болтало, в какой-то момент я даже забеспокоился, как бы его не сорвало с якоря. Но он держался молодцом. А в паузах между громовыми раскатами я слышал, как струи ливня бьют по его бортам, как шумит море… Короткая гроза, обычная для этих мест, унеслась дальше, и ливень понемногу стих. Я с удивлением поймал себя на мысли, что «Святой Христофор» теперь вызывает у меня нечто вроде нежности. Я к нему привязался, несмотря на все невзгоды. Жалко, что скоро меня на нём не будет…

Шло время. Наступила ночь. Не стану вам рассказывать, какие думы меня одолевали, как мне хотелось снять проклятые кандалы и глотнуть свежего воздуха. Расскажу о том, благодаря чему запомнил эту ночь на всю жизнь. Я пытался успокоиться и заснуть, но из головы никак не шла петля на нок-рее[20]20
  Нок-рей – оконечность рея (морск.).


[Закрыть], в которой я скоро буду болтаться. Я думал о ней с тем же чувством, с каким во время шторма смотрел на огромные волны, каждая из которых могла бы запросто потопить наш пинас. Внутри всё цепенеет от страха, но мысли ясные, и от этого только хуже… А ведь за бортом затхлой конуры, где я сижу, та же самая зелёная тьма, которой я так боялся во время бурь.

Я подумал об этом и вдруг отчётливо ощутил, что море живое. Сейчас, в ночной тишине, оно словно бы говорило со мной. Я не мог его видеть, но я его чувствовал. Вот теперь я понял, почему Роберто так любит смотреть на море. Рядом с морем осознаёшь, что все твои беды ничего не значат. Пока мы шли через океан, я хотел поскорее добраться до берега, опасался, что потонем, а теперь понимал, что эта зелёная бездна всё знает про меня, про всех нас, и совсем не хочет нам зла. Она не враг даже тем морякам, которые нашли свой последний приют на дне рундука Дэйви Джонса…[21]21
  Рундук Дэйви Джонса – океанское дно (морск.).


[Закрыть] И мне она не враг. А ещё я почему-то был уверен, что всё это не просто так, от отчаяния, взбрело мне в голову. Как будто меня услышали где-то далеко. Когда на судно надвигается шквал, опытный моряк чувствует его приближение ещё до того, как увидит на горизонте зловещее тёмное пятнышко. Вот и у меня теперь было похожее ощущение. Только шквал – это опасность, а я в ту минуту ничего дурного и опасного не чувствовал. Наоборот, для меня как будто забрезжила какая-то надежда…

Я очнулся уже на следующий день. Тело затекло в неудобной позе, живот свело от голода, ноги ныли от кандалов и сырости. Вдруг люк трюма открылся, ко мне подошёл помощник боцмана. Всё, сейчас начнутся допросы, бесполезные попытки оправдаться… Ну, может, хоть узнаю, когда казнь, сколько ещё маяться осталось, – неизвестность-то хуже всего. Я встал.

– Выходи. Свободен, – объявил помощник боцмана, достал ключ от кандалов и снял их с меня.

Ничего не понимая, я поднялся на палубу. От яркого солнца заломило глаза. Франческо накинулся на меня с объятиями, чуть с ног не свалил. Руджеро на радостях хлопнул меня по плечу – вот дьявол, ну и силища у него.

Рядом стоял Роберто, и вид у него был изрядно потрёпанный – щека рассажена до самого уха, рубаха разорвана, рука перевязана выше локтя, и повязка в крови. В ответ на мой вопросительный взгляд он усмехнулся:

– Скажи спасибо своей Кармеле. Не знаю, как она меня разыскала, но разыскала. Прибежала, рассказала, что с тобой стряслось. Я понял, что, если срочно не найти убийцу Луиджи, тебе крышка. Вот и пришлось побегать.

– Как ты его нашёл?

– Сперва зашёл в таверну «У старого моряка», расспросил хозяина. Узнал, с кем пил Луиджи, к какому судну они приписаны. Они с фрегата «Удачливый». Если бы они оказались поумней и не стали пропивать краденое в первом же кабаке, тебе пришлось бы туго. А так при них и остатки краденых денег нашлись, и кошель, и нож – убийца даже кровь с него стереть толком не успел. Они были пьяные в стельку, но не очень хотели сдаваться, как видишь. – Он кивнул на своё перевязанное плечо. – Сейчас они в тюрьме Порт-Ройала. Во всём признались. Ну, иначе бы тебя не выпустили.

Я молча пожал ему руку.

Поодаль стоял Ханс со своими дружками. Они все вместе подошли и сказали мне, переминаясь с ноги на ногу:

– Ты уж прости, брат, что так вышло. Мы не со зла…

– Кого же ещё нам было подозревать? – медленно и рассудительно добавил Ханс на немыслимой смеси голландского с итальянским. – Там, кроме тебя, никого не было. Но теперь мы твёрдо знаем, что ты тут ни при чём и у Луиджи в тот раз тоже деньги не крал.

А, всё хорошо, что хорошо кончается. С тех пор как я подался в моряки, мне то и дело приходится прощаться с жизнью. Ещё немного – и это войдёт в дурную привычку… Ребята на радостях начали зубоскалить – спрашивали, что это за Кармела такая, просили познакомить. Я не собирался об этом болтать – и не болтал, но они ещё долго приставали, нескоро угомонились. Я даже Франческо не рассказал. Да и как это расскажешь? А главное, зачем?

В тот день я был уверен, что мне помогли не только Кармела и Роберто, но и само море. Не знаю, как это объяснить. Таилась в нём какая-то непостижимая сила. Раз почувствуешь её – уже никогда не забудешь…

Только один вопрос ещё оставался без ответа. Ночи стояли тёплые, мы легли спать на палубе. Роберто устроился рядом со мной. Я придвинулся к нему и спросил едва слышным шёпотом:

– Почему ты не пришёл, когда взошла луна?

– Прости, брат, не смог, задержался. Было у меня в этом порту одно очень важное дело. Если бы всё получилось, я сейчас был бы уже далеко отсюда… Но не получилось.

– Ты что, хотел бежать? – еле слышно удивился я. – Почему?

– Нет, это совсем другое, – отозвался он мрачно, улёгся на спину и заложил руки за голову. – Может, когда-нибудь и расскажу. Не сейчас.

Не сейчас так не сейчас. Темнит он что-то… Конечно, по сравнению с тем, что он для меня сделал, это сущий пустяк. Но всё-таки интересно, где моя Кармела его разыскала, в каком таком тайном месте. Жаль, что больше нас не пустят на берег. Хотелось бы мне её повидать… Я улёгся поудобнее и стал вспоминать её. Надо же – она расспросила меня обо всём, что со мной приключилось, и даже виду не подала, что собирается помочь! Кто бы мог подумать, что портовая девка из Порт-Ройала, про который я раньше и слыхом не слыхивал, подарит мне столько тепла и любви. Ко мне никто и никогда не относился так, как она…

– Да чтоб я ещё раз согласился выпить на берегу! – ворчал рядом Франческо. – Вот уж верно говорят, что ром – дьявольский напиток! Ни медяка в карманах не осталось из-за него! А я ведь копить собирался! Вот осёл!

– Ты же с нашими голландцами пошёл пить. Почему остался один?

– Сам виноват. Они выпили немного и собрались уходить, звали меня с собой, а я отказался, решил добавить. Дальше не помню… Если бы не ты…

«Святой Бенедикт» и «Святой Христофор» отремонтировали, очистили днища от ракушек, нагрузили трюмы патокой, сахаром и какао. Мы покинули залив Кагуэй и взяли курс на норд-ост, в Европу, домой. Нам, как обычно, не сказали, куда именно мы идём. Но ходили слухи, что в Голландию.

Незадолго до отплытия я вышел на палубу и увидел Роберто, который стоял, облокотившись о фальшборт, и смотрел на Порт-Ройал с каким-то странным выражением. Я подошёл и вопросительно посмотрел на него. Он сказал:

– Не успеет закончиться столетие, как этого города уже не будет. А кто бы мог подумать.

– Как это не будет?!

– Уйдёт под воду, – невозмутимо ответил Роберто. – В одночасье.

Порт-Ройал грелся под горячим солнцем, такой мирный и жизнерадостный. Я подумал о Кармеле. Я-то мечтал вернуться сюда. Уверен, Кармела была бы мне рада… Неужели это правда, и Порт-Ройалу уготовано место в рундуке Дэйви Джонса? Значит, весь город поглотит зелёная тьма, его улицы зарастут водорослями и в комнате Кармелы будут плавать рыбы? А что станется с ней?

– Роберто, скажи, мы ещё сюда вернёмся?

Он вздохнул.

– Видеть будущее не то же самое, что знать всё наперёд. А жаль… Не знаю, Серджо. Я и про свою-то жизнь ничего не знаю, – добавил он с горечью. – Может, оно и правильно… Не стоит брать на себя слишком много.

Мне не раз приходилось слышать, как Порт-Ройал называли проклятым городом. Священники так вообще считали его Содомом и Гоморрой нашего времени, воплощением всех смертных грехов, и сулили ему погибель, а его жителям – вечные муки на адских угольях. Здесь ничего не делалось вполсилы, золото и ром лились рекой. Здесь можно было встретить людей со всех концов света, здесь продавались и покупались горы всевозможных товаров. Торговали тут и чёрным золотом – неграми. Их ловили в Африке, набивали до отказа в трюмы, везли сюда в цепях и продавали на невольничьих рынках. Это приносило работорговцам огромные деньги. Тут находили приют проходимцы и пираты, тут процветали воры и шлюхи, моряки, истосковавшиеся по суше, проматывали тут целые состояния, а купцы в считаные дни становились богачами… Кто знает, может, и правда наступит день, когда всему этому придёт конец. Не знаю, справедливо ли это, – знаю только, что когда-нибудь всё кончается. А море, как время, знает куда больше нас.

Мы отправились в путь. В тропиках вахты спокойные, работы немного. Луна поблёскивала в облаках, а ребята рассказывали морские истории. Руджеро заговорил о странном корабле, который появлялся в портах разных стран, его встречали на разных океанских маршрутах. И назывался он каждый раз по-разному.

– А с чего ты взял, что это один и тот же корабль? – засмеялся молодой голландец Ян. – Это ж рыбам на смех!

– Недоумок палубный, да чтоб тебе всю жизнь палубу драить! Сперва дослушай, потом мели чепуху! – проворчал Руджеро и забористо выругался.

Ян ничуть не обиделся – на Руджеро никто не обижался.

– Ну всё-таки?

– Он может появляться из ниоткуда и исчезать в никуда.

– Как это?

– А вот так. Кто его знает как.

– Я слыхал такое про «Летучий голландец», сохрани нас от него святой Николай! – сказал Ян и перекрестился.

– Нет, это не «Голландец», – заметил Филиппо. – «Голландец» встретишь – и крышка, а этот помогает морякам.

– Хе, моряки разные бывают, – сказал Ханс. – Каким же он помогает? Кто он – испанец, англичанин? Француз?

– Я слыхал, что капитан англичанин, – сказал Руджеро.

– А я тебе говорю, что испанец, – возразил Филиппо. – И команда там вся испанская.

– Вот уж добряк, должно быть, – протянул Ханс, и все расхохотались.

– Скорей это сын морского дьявола, – заметил Ян и насупился. – И чудеса его – дьявольские козни!

– Его капитан всем помогает, – возразил Роберто, до этого молчавший. – Не разбирает. Вызволяет из беды тех, кому совсем неоткуда ждать помощи.

– Да враньё это всё! – покачал головой Ханс. – Вон сколько кораблей тонет – чего же он им не помог? Или помог утонуть, местечко на дне поудобнее приготовил?

– И в команде у него служат матросы из разных стран, – продолжал Роберто, словно не слышал возражений. – Испанцы, англичане, французы, итальянцы, голландцы…

– Ну так, значит, это пират, – заключил Ян. – Нет уж, спасибо, нам такого не надо.

Поверить в такой корабль было почти невозможно – но я отчего-то поверил. Я заметил, что бывалые матросы, говоря о нём, понижали голос, словно боялись, что рядом с нашим пинасом неожиданно вырастет высокий силуэт этого корабля… Интересно, откуда он взялся такой? Я задумался о нём, глядя на тёмные волны. И вспомнил, как давно, во время бури, видел странный корабль, который шёл почти против ветра, словно шторм его не касался. Может, это был он?